А теперь тебе лучше уйти. Или это сделать мне?
Ее платье прошуршало совсем близко, и Кэролайн увидела, как его подол скользнул по блестящим лакированным штиблетам.
— Мне не нравится ни она, ни ее идеи. Как тебе не стыдно приводить в дом свою очередную любовницу?
— Я не желаю опровергать твои обвинения. Мисс Браун останется здесь. Она — то, что нужно для Кати, и надеюсь, что материнский инстинкт, хоть и слаборазвитый, убедит тебя в этом.
— Не тебе бросать в меня камни. — Мари-Элен сердито ходила по комнате, и подол ее платья взлетал на поворотах, открывая чудесные атласные туфельки, расшитые бусинками. — Я — мать Кати, и у меня, несомненно, есть кое-какие права!
— Кажется, ты делаешь все возможное, дорогая моя, чтобы заставить меня лишить тебя этих прав.
— Я — ее мать, Ники! И отказываюсь снова обсуждать эти ужасные сплетни обо мне и Саше!
— Возможно, если бы ты прежде вела себя более достойно, я пропустил бы эти сплетни мимо ушей. Но сколько бы ты ни твердила, что не Саша — отец ребенка, которого ты потеряла, я тебе больше не поверю!
Князь сказал это в гневе, но чувствовалось, что он был глубоко оскорблен предательством супруги.
— Не смей попрекать меня прошлым! — заорала Мари-Элен. — Я уже говорила тебе, что сожалею о случившемся. Клянусь, я раскаиваюсь. Но ведь ты никогда не простишь меня? Последовала напряженная пауза, потом Северьянов сказал:
— Как мне простить тебя, если ты отняла у меня то чем я больше всего дорожил?
— Но ведь мы не знаем наверняка, что Катя — не твоя дочь, Ники, — нерешительно пробормотала Мари-Элен. Он невесело рассмеялся:
— Вот уж это маловероятно!
Кэролайн оцепенела от изумления. Не может быть! Она, наверное, ослышалась!
Мари-Элен молчала. Молчал и Северьянов.
А Кэролайн, скорчившись под столом, боялась, что они услышат удары ее сердца.
— Будь ты проклят! — крикнула Мари-Элен и вышла из библиотеки, громко хлопнув дверью.
Снова наступила напряженная тишина.
Кэролайн взмокла от пота.
И вдруг прозвучал невозмутимый голос Северьянова:
— А теперь вылезайте-ка из-под стола, мисс Браун.
Глава 20
Кэролайн еще надеялась, что ослышалась или, еще лучше, его слова — только плод ее воображения.
— Мисс Браун?
Сердце у нее упало, потом неистово забилось. Кэролайн выползла из-под стола, чувствуя себя совершенно раздаапенной. Его черные лакированные штиблеты оказались прямехонько под ее носом. Поднимаясь, она ударилась головой о стол и поморщилась. Залившись краской, Кэролайн проползла еще два шага, робко подняла голову и встретилась взглядом с Северьяновым.
Наконец она поднялась, уверенная, что князь немедленно выгонит ее… И вдруг она поняла, что ей очень не хочется потерять свою новую работу. Более того, теперь невозможно покинуть этот дом по очень многим причинам.
— Скажите, шпионить — это ваша привычка, мисс Браун? Ну и словечки он выбирает!
— Нет. Мне очень жаль.
— Значит, у вас есть привычка прятаться под столами? — холодно спросил он.
Кэролайн вглядывалась в золотистые глаза князя, пытаясь угадать, сильно ли рассердила его.
— Я и сама не знаю, почему спряталась, когда услышала в холле ваши голоса.
— Обычно люди прячутся, когда их застают за каким-либо недостойным занятием.
Кэролайн судорожно глотнула воздух.
— Я работала над новой учебной программой для Кати. Сначала хотела заняться этим в классной комнате, но там писала письма Тэйчили, и я подумала, что не стоит переделывать режим дня при ней.
Князь взял со стола ее записную книжку и заглянул в нее.
— Вы, я вижу, отвели всего два часа в неделю на рисование и танцы. Во вторник и в четверг.
Кэролайн, почувствовав под ногами твердую почву, вздохнула с облегчением.
— Да. По-моему, при обучении девочек этим предметам уделяется слишком много внимания. Рисование — приятное занятие, а умение танцевать тоже важно для Кати, но ни то, ни другое не расширяет ее кругозор.
Князь внимательно посмотрел на нее, потом снова заглянул в записную книжку.
— Астрономия? Вы хотите, чтобы моя дочь изучала звезды? — Он вскинул бровь. — А это что? Таксономия? Драматургия?
— Я хочу открыть ее разум для восприятия мира, князь. Антропология позволит ей познакомиться с человеком, таксономия — изучить различные классификации… А что касается астрономии, то галактику изучали еще древние греки и египтяне. Благодаря этим наукам Катя научится мыслить логически и анализировать различные составляющие элементы Вселенной, — с энтузиазмом пояснила Кэролайн. — Все это будет способствовать развитию объективного мышления, что составляет основу образования.
— Не решаюсь даже спросить, из чего еще состоит образование. — Князь удивленно поднял брови.
— Вас забавляет мой энтузиазм?
— Ничуть!
— Образование состоит также из развития субъективного мышления, умения творчески воспринимать новые, смелые идеи, — увлеченно продолжила Кэролайн.
— Теперь я уверен: вы именно тот человек, который должен пересмотреть программу обучения Кати. У Кэролайн радостно заблестели глаза.
— Я считаю ваши слова комплиментом.
— Они — чистая правда.
Кэролайн воодушевилась еще больше.
— Мы будем ходить в театр, а потом обсуждать спектакли. Сочинения научат Катю излагать собственную точку зрения. Возможно, мы даже вместе напишем сценарий рождественского представления. И еще я хочу, чтобы она вела дневник. Это развивает способность выражать свое мнение. Вам это не нравится?
— Напротив. Все ваши идеи кажутся мне чрезвычайно интересными. У меня нет никаких возражений против ваших поправок к программе обучения Кати. При условии, что вы позволите ей продолжить также изучать традиционные дисциплины. Например, я хочу, чтобы она изучала латынь.
Кэролайн вздохнула с облегчением.
— Я с вами полностью согласна. Изучив латынь, она приобщится к великолепным образцам литературы.
— Надеюсь, моя дочь тоже прочтет трактат Питера Абеляра в возрасте одиннадцати лет, — усмехнулся князь.
Кэролайн заметила, что он внезапно помрачнел. Может, вспомнил недавний разговор с женой? Боже, неужели Катя действительно не его дочь? Ведь князь всегда говорит о ней «моя дочь»!
Он подошел к шкафчику и налил себе рюмку водки. Кэролайн засмотрелась на него: князь был необычайно красив во фраке и атласных брюках. Чему удивляться? При его физических данных он выглядел бы красавцем в любом одеянии, даже в римской тоге. Северьянов посмотрел на нее через плечо, и Кэролайн поспешно отвела взгляд. «Не забывай, что ты — компаньонка, и тебя должна интересовать только Катя, — сказала она себе и подумала:
— Кого я пытаюсь обмануть?»
— Не хотите ли присоединиться ко мне? — спросил он.
— С удовольствием.
Князь наполнил вторую рюмку и подал ей.
— То, что вы узнали сегодня, не должно выйти за пределы этой комнаты.
Она кивнула. Ей хотелось спросить, правда ли это, но его слова были косвенным ответом на этот вопрос, и Кэролайн не стала проявлять праздного любопытства.
— Я искренне сожалею, что нечаянно подслушала разговор между вами и вашей женой, не предназначенный для чужих ушей.
Князь молча поглядывал на нее поверх рюмки.
Кэролайн залпом выпила водку.
— Наверное, мне пора идти. — Она поставила рюмку на столик.
— Не уходите, — попросил он. Кэролайн замерла.
— Это правда, — сказал князь и задумался, видимо, о прошлом.
— Но вы любите ее, — прошептала Кэролайн.
— Я полюбил Катю с момента появления ее на свет. Я никогда в жизни не видел никого красивее этого крошечного драгоценного существа.
Кэролайн боялась пошевелиться. Почему он так раскрывает перед ней душу?
— О том, что Катя — не моя дочь, я узнал только шесть месяцев спустя, а к тому времени было слишком поздно. — Князь выпил водку и поставил пустую рюмку на стол.
Кэролайн сразу поняла, для чего именно было слишком поздно. Он уже не мог разлюбить девочку. У Кэролайн защемило сердце от жалости к нему.
— Конечно, поздно, — прошептала она. Князь, кажется, даже не слышал ее.
— Я отослал мать и ребенка в свое тверское поместье — что еще мне оставалось? Но я не находил себе места от тоски по Кате. На невинное дитя нельзя взваливать вину за грехи матери. И через несколько месяцев я разрешил Мари-Элен вернуться домой. Правды никто не знал. До сегодняшнего дня.
Кэролайн кивнула. Ей хотелось подойти и обнять его. Это было бы неуместно, но правильно.
— Вы очень нужны Кате, князь.
— Знаю. — Он посмотрел ей в глаза. — А вам? Кэролайн вздрогнула, остро ощутив тишину спящего дома и интимность обстановки.
— Я — компаньонка Кати. — Она заставила себя улыбнуться. — Мне казалось, что мы с вами… договорились…
— Думаете, я забыл об этом? Хоть на одну минуту — Князь отошел и. снова наполнил рюмку.
Кэролайн понимала, что нужно уйти, поскольку слишком опасно оставаться с ним наедине в столь поздний час. Но она не двигалась.
— Скажите, Кэролайн, почему все-таки вы спрятались под столом? — вдруг спросил князь.
— Не знаю. Я сделала это инстинктивно, не успев даже подумать.
Его лицо смягчилось. Он взял Кэролайн за подбородок. Рука его была теплой.
— Только вы могли спрятаться под столом, чтобы не обнаружить себя. И только вы могли с таким энтузиазмом взяться обучать мою дочь таксономии и астрономии.
Его пальцы обжигали ей кожу. Мысли у Кэролайн путались, ноги подкашивались.
— Я забыла упомянуть о философии. Она должна прочесть Платона и Сократа, князь…
— Николас, — тихо поправил он.
Кэролайн чуть не потеряла сознание. Она понимала, что он не должен пытаться поцеловать ее. Потому что, наверное. не смогла бы сопротивляться. Не сейчас, не сегодня.
— Мне пора.
Горячий взгляд золотистых глаз задержался на ее губах. Он опустил руку.
— В дальнейшем, если захотите поработать в библиотеке, предупредите меня.
Кэролайн поняла. В дальнейшем если она придет сюда, то его здесь не будет. Это разумно. Так и должно быть. Девушка знала, что, приняв предложение князя, придется постоянно избегать соблазна.
— Может, вы распорядитесь, чтобы в моей комнате поставили небольшой письменный стол? — попросила она.
— Отличная мысль, — сказал он, однако, судя по тону, такое решение его не обрадовало.
— Доброй ночи, — промолвила Кэролайн.
Князь поклонился.
Кэролайн, выходя из библиотеки, ощущала на себе его взгляд.
«Интересно, что произошло бы, если бы я осталась? — подумала она, торопливо направляясь в свою комнату. — Кого ты пытаешься обмануть? — пожурила она себя. — Ведь отлично знаешь, что произошло бы».
— Что-то ты мрачный, Ники, — заметил Алекс.
Николас безуспешно пытался читать «Таймс». Перед ним стояла нетронутая тарелка с едой. Он провел мучительную бессонную ночь и даже не взглянул на брата.
— Ну и ну, даже не поздоровался, — покачал головой Алекс, садясь за стол. — А вчера на балу ты радостно улыбался всем и каждому — даже этой потрясающей рыжеволосой красавице леди Данцигер.
— Не имею понятия, о ком ты говоришь. — Николас снова уткнулся в газету.
— А я только что был в детской. — Алекс протянул руку к тарелке с круассанами.
Николас опустил газету.
Алекс удовлетворенно усмехнулся.
— Я так и знал, что это привлечет твое внимание. Боже мой, что ты натворил!
— Выражайся яснее, пожалуйста. — У Николаса гулко забилось сердце.
— Обстановку в классной комнате не узнать. Тэйчили вот-вот хватит апоплексический удар. Мисс Браун и Катя беседуют о театре! Кажется, мисс Браун сегодня ведет твою дочь в театр.
Николас улыбнулся:
— Представляю.
Алекс насмешливо вздернул бровь.
— Любопытно, братец, почему ты теперь ловишь каждое мое слово?
— Кэролайн очень нужна Кате.
— Согласен. А еще она очень нужна тебе. Ты связал себя по рукам и ногам.
Николас прикрылся газетой.
— Не понимаю, о чем ты.
Алекс насмешливо фыркнул.
— Ты хочешь затащить в постель эту маленькую леди, но не можешь, потому что теперь она работает в твоем доме. Но, Ники, ведь сплавив Мари-Элен в Тверь, ты сможешь развлекаться где угодно.
Николас разозлился на брата за то, что тот говорит о Кэролайн в легкомысленном тоне.
— Они не какая-нибудь потаскуха, вроде этой рыжеволосой Фэй Данцигер.
— Ага, значит, ты все-таки заметил ее.
— В ней нет ничего, что могло бы меня заинтересовать. Мне надоели женщины подобного типа.
— Я это понял. Так как ты намерен поступить с мисс Браун? У Николаса екнуло сердце. Он твердо знал, что не станет заводить с ней интрижку, как бы ему этого ни хотелось.
— Я позволю ей расширить кругозор моей дочери за счет изучения астрономии, таксономии, греческого языка и драматургии. — Он улыбнулся.
— Что за вздор ты несешь, братец? — изумился Алекс. Николас покачал головой и снова уткнулся в газету.
— Ваше сиятельство, — обратился к нему появившийся на пороге дворецкий, — к вам мистер Браун.
Николас опустил газету и встретился взглядом с братом. Они сразу поняли друг друга. Николас помрачнел, подумав о том, что почувствует Кэролайн, узнав о предательстве своего папаши.
— Попроси его подождать в библиотеке.
— Слушаюсь, — сказал дворецкий. — И еще, ваше сиятельство, специальный курьер доставил вам послание. — Он подал князю большой запечатанный конверт.
Николас тотчас узнал царскую печать.
— Где курьер?
— Его кормят на кухне.
— Хорошо. Пусть подождет, я отошлю с ним ответ.
Дворецкий поклонился и ушел.
Николас плотно закрыл за ним дверь.
Алекс тоже узнал печать, да и как не узнать? Ведь она принадлежала Александру.
Николас быстро пробежал глазами письмо, уместившееся на одной страничке и написанное прекрасным почерком.
— Черт возьми!
— Говори скорее, — попросил Алекс.
— Французы взяли Минск. Алекс выругался.
Когда Николас вышел из столовой, по выражению его лица никто не догадался бы, что он получил весьма неприятное сообщение с театра военных действий. Скоро о падении Минска узнают все. У князя оставалось в запасе лишь несколько дней, чтобы принять меры к подписанию договора. Иначе британцы услышат о военных неудачах России. Не повернет ли Наполеон к северу, на Санкт-Петербург? Или продолжит наступление на Москву? Как бы хотелось ему сейчас вернуться на родину и быть в армии!
С такими невеселыми мыслями Северьянов вошел в библиотеку, где его ждал воинственно настроенный Браун. Николас поздоровался.
— Это возмутительно! — воскликнул Джордж.
— О чем это вы?
— Воображаю, какие средства вы пустили в ход, чтобы уговорить мою дочь работать у вас!
— Ваше воображение меня мало интересует, однако рад сообщить вам, что Кэролайн отлично справляется со своими обязанностями.
— Вы ее обесчестили?
— Я считаю ваш вопрос оскорбительным, но все же отвечу на него. Нет, я не обесчестил ее. Не хотите ли увидеться с дочерью? Надеюсь, это успокоит вас.
— Да. Но скажите, что мне сделать, чтобы заставить вас уволить ее?
Николас растерялся, что случалось с ним крайне редко.
— Чего вы хотите от меня? — тихо спросил князь. Джордж побледнел.
— Я боюсь, что ей причинят боль.
— Я тоже. Но вы не ответили на вопрос. Кстати, вы, кажется, собираетесь на континент?
— Я уезжаю завтра.
— Полагаю, с благословения Стюарта Дэвисона?
Джордж испуганно уставился на князя:
— Что вам известно об этом?
Ага, значит, он не ошибся, и в ту ночь в книжной лавке с Брауном был лорд Дэвисон.
— Мне многое известно. Так куда же вы держите путь? Джордж замялся.
— В Стокгольм, — наконец ответил он. Швеция не была в руках Наполеона, и Николас понимал, что Джордж солгал. Насколько он знал, пунктом назначения был Кале во Франции. — Надеюсь, мне удастся заполучить там для вас экземпляр Абеляра, — продолжал Джордж. — Я мог бы переправить его в Россию, если угодно.
— А ценой за такую услугу должно быть увольнение вашей дочери?
Джордж кивнул и утер носовым платком вспотевший лоб.
— Издание, наверное, редкое и ценное?
— Не сомневайтесь.
Николас присел на краешек письменного стола и жестко посмотрел на Джорджа.
— Я не имею ни малейшего желания увольнять вашу дочь. А вам не следовало бы вмешиваться в то, чего вы не понимаете. — Он злился на Джорджа, потому что тот предавал собственную страну, а предателей ждет виселица. — Не играйте в опасные игры, вы этого не умеете и обязательно проиграете.
— Будьте вы прокляты! — воскликнул Джордж.
— Нет, я думаю, это скорее грозит не мне, а вам. А экземпляр Абеляра доставьте моим родственникам в Киев. Всю необходимую информацию я вам дам.
— Вы сошли с ума! — заорал Джордж. — Я ни за что не стану этого делать!
На лице Николаса появилась безжалостная улыбка.
— Если не сделаете, я сообщу и вашей дочери, и британским властям о вашей деятельности… мой друг.
Джордж побелел как полотно.
Николас сел за стол и, написав адрес и имя одного русского агента, отдал бумажку Джорджу. Выглянув в коридор, князь велел дворецкому пригласить мисс Браун. Потом как ни в чем не бывало улыбнулся Джорджу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Ее платье прошуршало совсем близко, и Кэролайн увидела, как его подол скользнул по блестящим лакированным штиблетам.
— Мне не нравится ни она, ни ее идеи. Как тебе не стыдно приводить в дом свою очередную любовницу?
— Я не желаю опровергать твои обвинения. Мисс Браун останется здесь. Она — то, что нужно для Кати, и надеюсь, что материнский инстинкт, хоть и слаборазвитый, убедит тебя в этом.
— Не тебе бросать в меня камни. — Мари-Элен сердито ходила по комнате, и подол ее платья взлетал на поворотах, открывая чудесные атласные туфельки, расшитые бусинками. — Я — мать Кати, и у меня, несомненно, есть кое-какие права!
— Кажется, ты делаешь все возможное, дорогая моя, чтобы заставить меня лишить тебя этих прав.
— Я — ее мать, Ники! И отказываюсь снова обсуждать эти ужасные сплетни обо мне и Саше!
— Возможно, если бы ты прежде вела себя более достойно, я пропустил бы эти сплетни мимо ушей. Но сколько бы ты ни твердила, что не Саша — отец ребенка, которого ты потеряла, я тебе больше не поверю!
Князь сказал это в гневе, но чувствовалось, что он был глубоко оскорблен предательством супруги.
— Не смей попрекать меня прошлым! — заорала Мари-Элен. — Я уже говорила тебе, что сожалею о случившемся. Клянусь, я раскаиваюсь. Но ведь ты никогда не простишь меня? Последовала напряженная пауза, потом Северьянов сказал:
— Как мне простить тебя, если ты отняла у меня то чем я больше всего дорожил?
— Но ведь мы не знаем наверняка, что Катя — не твоя дочь, Ники, — нерешительно пробормотала Мари-Элен. Он невесело рассмеялся:
— Вот уж это маловероятно!
Кэролайн оцепенела от изумления. Не может быть! Она, наверное, ослышалась!
Мари-Элен молчала. Молчал и Северьянов.
А Кэролайн, скорчившись под столом, боялась, что они услышат удары ее сердца.
— Будь ты проклят! — крикнула Мари-Элен и вышла из библиотеки, громко хлопнув дверью.
Снова наступила напряженная тишина.
Кэролайн взмокла от пота.
И вдруг прозвучал невозмутимый голос Северьянова:
— А теперь вылезайте-ка из-под стола, мисс Браун.
Глава 20
Кэролайн еще надеялась, что ослышалась или, еще лучше, его слова — только плод ее воображения.
— Мисс Браун?
Сердце у нее упало, потом неистово забилось. Кэролайн выползла из-под стола, чувствуя себя совершенно раздаапенной. Его черные лакированные штиблеты оказались прямехонько под ее носом. Поднимаясь, она ударилась головой о стол и поморщилась. Залившись краской, Кэролайн проползла еще два шага, робко подняла голову и встретилась взглядом с Северьяновым.
Наконец она поднялась, уверенная, что князь немедленно выгонит ее… И вдруг она поняла, что ей очень не хочется потерять свою новую работу. Более того, теперь невозможно покинуть этот дом по очень многим причинам.
— Скажите, шпионить — это ваша привычка, мисс Браун? Ну и словечки он выбирает!
— Нет. Мне очень жаль.
— Значит, у вас есть привычка прятаться под столами? — холодно спросил он.
Кэролайн вглядывалась в золотистые глаза князя, пытаясь угадать, сильно ли рассердила его.
— Я и сама не знаю, почему спряталась, когда услышала в холле ваши голоса.
— Обычно люди прячутся, когда их застают за каким-либо недостойным занятием.
Кэролайн судорожно глотнула воздух.
— Я работала над новой учебной программой для Кати. Сначала хотела заняться этим в классной комнате, но там писала письма Тэйчили, и я подумала, что не стоит переделывать режим дня при ней.
Князь взял со стола ее записную книжку и заглянул в нее.
— Вы, я вижу, отвели всего два часа в неделю на рисование и танцы. Во вторник и в четверг.
Кэролайн, почувствовав под ногами твердую почву, вздохнула с облегчением.
— Да. По-моему, при обучении девочек этим предметам уделяется слишком много внимания. Рисование — приятное занятие, а умение танцевать тоже важно для Кати, но ни то, ни другое не расширяет ее кругозор.
Князь внимательно посмотрел на нее, потом снова заглянул в записную книжку.
— Астрономия? Вы хотите, чтобы моя дочь изучала звезды? — Он вскинул бровь. — А это что? Таксономия? Драматургия?
— Я хочу открыть ее разум для восприятия мира, князь. Антропология позволит ей познакомиться с человеком, таксономия — изучить различные классификации… А что касается астрономии, то галактику изучали еще древние греки и египтяне. Благодаря этим наукам Катя научится мыслить логически и анализировать различные составляющие элементы Вселенной, — с энтузиазмом пояснила Кэролайн. — Все это будет способствовать развитию объективного мышления, что составляет основу образования.
— Не решаюсь даже спросить, из чего еще состоит образование. — Князь удивленно поднял брови.
— Вас забавляет мой энтузиазм?
— Ничуть!
— Образование состоит также из развития субъективного мышления, умения творчески воспринимать новые, смелые идеи, — увлеченно продолжила Кэролайн.
— Теперь я уверен: вы именно тот человек, который должен пересмотреть программу обучения Кати. У Кэролайн радостно заблестели глаза.
— Я считаю ваши слова комплиментом.
— Они — чистая правда.
Кэролайн воодушевилась еще больше.
— Мы будем ходить в театр, а потом обсуждать спектакли. Сочинения научат Катю излагать собственную точку зрения. Возможно, мы даже вместе напишем сценарий рождественского представления. И еще я хочу, чтобы она вела дневник. Это развивает способность выражать свое мнение. Вам это не нравится?
— Напротив. Все ваши идеи кажутся мне чрезвычайно интересными. У меня нет никаких возражений против ваших поправок к программе обучения Кати. При условии, что вы позволите ей продолжить также изучать традиционные дисциплины. Например, я хочу, чтобы она изучала латынь.
Кэролайн вздохнула с облегчением.
— Я с вами полностью согласна. Изучив латынь, она приобщится к великолепным образцам литературы.
— Надеюсь, моя дочь тоже прочтет трактат Питера Абеляра в возрасте одиннадцати лет, — усмехнулся князь.
Кэролайн заметила, что он внезапно помрачнел. Может, вспомнил недавний разговор с женой? Боже, неужели Катя действительно не его дочь? Ведь князь всегда говорит о ней «моя дочь»!
Он подошел к шкафчику и налил себе рюмку водки. Кэролайн засмотрелась на него: князь был необычайно красив во фраке и атласных брюках. Чему удивляться? При его физических данных он выглядел бы красавцем в любом одеянии, даже в римской тоге. Северьянов посмотрел на нее через плечо, и Кэролайн поспешно отвела взгляд. «Не забывай, что ты — компаньонка, и тебя должна интересовать только Катя, — сказала она себе и подумала:
— Кого я пытаюсь обмануть?»
— Не хотите ли присоединиться ко мне? — спросил он.
— С удовольствием.
Князь наполнил вторую рюмку и подал ей.
— То, что вы узнали сегодня, не должно выйти за пределы этой комнаты.
Она кивнула. Ей хотелось спросить, правда ли это, но его слова были косвенным ответом на этот вопрос, и Кэролайн не стала проявлять праздного любопытства.
— Я искренне сожалею, что нечаянно подслушала разговор между вами и вашей женой, не предназначенный для чужих ушей.
Князь молча поглядывал на нее поверх рюмки.
Кэролайн залпом выпила водку.
— Наверное, мне пора идти. — Она поставила рюмку на столик.
— Не уходите, — попросил он. Кэролайн замерла.
— Это правда, — сказал князь и задумался, видимо, о прошлом.
— Но вы любите ее, — прошептала Кэролайн.
— Я полюбил Катю с момента появления ее на свет. Я никогда в жизни не видел никого красивее этого крошечного драгоценного существа.
Кэролайн боялась пошевелиться. Почему он так раскрывает перед ней душу?
— О том, что Катя — не моя дочь, я узнал только шесть месяцев спустя, а к тому времени было слишком поздно. — Князь выпил водку и поставил пустую рюмку на стол.
Кэролайн сразу поняла, для чего именно было слишком поздно. Он уже не мог разлюбить девочку. У Кэролайн защемило сердце от жалости к нему.
— Конечно, поздно, — прошептала она. Князь, кажется, даже не слышал ее.
— Я отослал мать и ребенка в свое тверское поместье — что еще мне оставалось? Но я не находил себе места от тоски по Кате. На невинное дитя нельзя взваливать вину за грехи матери. И через несколько месяцев я разрешил Мари-Элен вернуться домой. Правды никто не знал. До сегодняшнего дня.
Кэролайн кивнула. Ей хотелось подойти и обнять его. Это было бы неуместно, но правильно.
— Вы очень нужны Кате, князь.
— Знаю. — Он посмотрел ей в глаза. — А вам? Кэролайн вздрогнула, остро ощутив тишину спящего дома и интимность обстановки.
— Я — компаньонка Кати. — Она заставила себя улыбнуться. — Мне казалось, что мы с вами… договорились…
— Думаете, я забыл об этом? Хоть на одну минуту — Князь отошел и. снова наполнил рюмку.
Кэролайн понимала, что нужно уйти, поскольку слишком опасно оставаться с ним наедине в столь поздний час. Но она не двигалась.
— Скажите, Кэролайн, почему все-таки вы спрятались под столом? — вдруг спросил князь.
— Не знаю. Я сделала это инстинктивно, не успев даже подумать.
Его лицо смягчилось. Он взял Кэролайн за подбородок. Рука его была теплой.
— Только вы могли спрятаться под столом, чтобы не обнаружить себя. И только вы могли с таким энтузиазмом взяться обучать мою дочь таксономии и астрономии.
Его пальцы обжигали ей кожу. Мысли у Кэролайн путались, ноги подкашивались.
— Я забыла упомянуть о философии. Она должна прочесть Платона и Сократа, князь…
— Николас, — тихо поправил он.
Кэролайн чуть не потеряла сознание. Она понимала, что он не должен пытаться поцеловать ее. Потому что, наверное. не смогла бы сопротивляться. Не сейчас, не сегодня.
— Мне пора.
Горячий взгляд золотистых глаз задержался на ее губах. Он опустил руку.
— В дальнейшем, если захотите поработать в библиотеке, предупредите меня.
Кэролайн поняла. В дальнейшем если она придет сюда, то его здесь не будет. Это разумно. Так и должно быть. Девушка знала, что, приняв предложение князя, придется постоянно избегать соблазна.
— Может, вы распорядитесь, чтобы в моей комнате поставили небольшой письменный стол? — попросила она.
— Отличная мысль, — сказал он, однако, судя по тону, такое решение его не обрадовало.
— Доброй ночи, — промолвила Кэролайн.
Князь поклонился.
Кэролайн, выходя из библиотеки, ощущала на себе его взгляд.
«Интересно, что произошло бы, если бы я осталась? — подумала она, торопливо направляясь в свою комнату. — Кого ты пытаешься обмануть? — пожурила она себя. — Ведь отлично знаешь, что произошло бы».
— Что-то ты мрачный, Ники, — заметил Алекс.
Николас безуспешно пытался читать «Таймс». Перед ним стояла нетронутая тарелка с едой. Он провел мучительную бессонную ночь и даже не взглянул на брата.
— Ну и ну, даже не поздоровался, — покачал головой Алекс, садясь за стол. — А вчера на балу ты радостно улыбался всем и каждому — даже этой потрясающей рыжеволосой красавице леди Данцигер.
— Не имею понятия, о ком ты говоришь. — Николас снова уткнулся в газету.
— А я только что был в детской. — Алекс протянул руку к тарелке с круассанами.
Николас опустил газету.
Алекс удовлетворенно усмехнулся.
— Я так и знал, что это привлечет твое внимание. Боже мой, что ты натворил!
— Выражайся яснее, пожалуйста. — У Николаса гулко забилось сердце.
— Обстановку в классной комнате не узнать. Тэйчили вот-вот хватит апоплексический удар. Мисс Браун и Катя беседуют о театре! Кажется, мисс Браун сегодня ведет твою дочь в театр.
Николас улыбнулся:
— Представляю.
Алекс насмешливо вздернул бровь.
— Любопытно, братец, почему ты теперь ловишь каждое мое слово?
— Кэролайн очень нужна Кате.
— Согласен. А еще она очень нужна тебе. Ты связал себя по рукам и ногам.
Николас прикрылся газетой.
— Не понимаю, о чем ты.
Алекс насмешливо фыркнул.
— Ты хочешь затащить в постель эту маленькую леди, но не можешь, потому что теперь она работает в твоем доме. Но, Ники, ведь сплавив Мари-Элен в Тверь, ты сможешь развлекаться где угодно.
Николас разозлился на брата за то, что тот говорит о Кэролайн в легкомысленном тоне.
— Они не какая-нибудь потаскуха, вроде этой рыжеволосой Фэй Данцигер.
— Ага, значит, ты все-таки заметил ее.
— В ней нет ничего, что могло бы меня заинтересовать. Мне надоели женщины подобного типа.
— Я это понял. Так как ты намерен поступить с мисс Браун? У Николаса екнуло сердце. Он твердо знал, что не станет заводить с ней интрижку, как бы ему этого ни хотелось.
— Я позволю ей расширить кругозор моей дочери за счет изучения астрономии, таксономии, греческого языка и драматургии. — Он улыбнулся.
— Что за вздор ты несешь, братец? — изумился Алекс. Николас покачал головой и снова уткнулся в газету.
— Ваше сиятельство, — обратился к нему появившийся на пороге дворецкий, — к вам мистер Браун.
Николас опустил газету и встретился взглядом с братом. Они сразу поняли друг друга. Николас помрачнел, подумав о том, что почувствует Кэролайн, узнав о предательстве своего папаши.
— Попроси его подождать в библиотеке.
— Слушаюсь, — сказал дворецкий. — И еще, ваше сиятельство, специальный курьер доставил вам послание. — Он подал князю большой запечатанный конверт.
Николас тотчас узнал царскую печать.
— Где курьер?
— Его кормят на кухне.
— Хорошо. Пусть подождет, я отошлю с ним ответ.
Дворецкий поклонился и ушел.
Николас плотно закрыл за ним дверь.
Алекс тоже узнал печать, да и как не узнать? Ведь она принадлежала Александру.
Николас быстро пробежал глазами письмо, уместившееся на одной страничке и написанное прекрасным почерком.
— Черт возьми!
— Говори скорее, — попросил Алекс.
— Французы взяли Минск. Алекс выругался.
Когда Николас вышел из столовой, по выражению его лица никто не догадался бы, что он получил весьма неприятное сообщение с театра военных действий. Скоро о падении Минска узнают все. У князя оставалось в запасе лишь несколько дней, чтобы принять меры к подписанию договора. Иначе британцы услышат о военных неудачах России. Не повернет ли Наполеон к северу, на Санкт-Петербург? Или продолжит наступление на Москву? Как бы хотелось ему сейчас вернуться на родину и быть в армии!
С такими невеселыми мыслями Северьянов вошел в библиотеку, где его ждал воинственно настроенный Браун. Николас поздоровался.
— Это возмутительно! — воскликнул Джордж.
— О чем это вы?
— Воображаю, какие средства вы пустили в ход, чтобы уговорить мою дочь работать у вас!
— Ваше воображение меня мало интересует, однако рад сообщить вам, что Кэролайн отлично справляется со своими обязанностями.
— Вы ее обесчестили?
— Я считаю ваш вопрос оскорбительным, но все же отвечу на него. Нет, я не обесчестил ее. Не хотите ли увидеться с дочерью? Надеюсь, это успокоит вас.
— Да. Но скажите, что мне сделать, чтобы заставить вас уволить ее?
Николас растерялся, что случалось с ним крайне редко.
— Чего вы хотите от меня? — тихо спросил князь. Джордж побледнел.
— Я боюсь, что ей причинят боль.
— Я тоже. Но вы не ответили на вопрос. Кстати, вы, кажется, собираетесь на континент?
— Я уезжаю завтра.
— Полагаю, с благословения Стюарта Дэвисона?
Джордж испуганно уставился на князя:
— Что вам известно об этом?
Ага, значит, он не ошибся, и в ту ночь в книжной лавке с Брауном был лорд Дэвисон.
— Мне многое известно. Так куда же вы держите путь? Джордж замялся.
— В Стокгольм, — наконец ответил он. Швеция не была в руках Наполеона, и Николас понимал, что Джордж солгал. Насколько он знал, пунктом назначения был Кале во Франции. — Надеюсь, мне удастся заполучить там для вас экземпляр Абеляра, — продолжал Джордж. — Я мог бы переправить его в Россию, если угодно.
— А ценой за такую услугу должно быть увольнение вашей дочери?
Джордж кивнул и утер носовым платком вспотевший лоб.
— Издание, наверное, редкое и ценное?
— Не сомневайтесь.
Николас присел на краешек письменного стола и жестко посмотрел на Джорджа.
— Я не имею ни малейшего желания увольнять вашу дочь. А вам не следовало бы вмешиваться в то, чего вы не понимаете. — Он злился на Джорджа, потому что тот предавал собственную страну, а предателей ждет виселица. — Не играйте в опасные игры, вы этого не умеете и обязательно проиграете.
— Будьте вы прокляты! — воскликнул Джордж.
— Нет, я думаю, это скорее грозит не мне, а вам. А экземпляр Абеляра доставьте моим родственникам в Киев. Всю необходимую информацию я вам дам.
— Вы сошли с ума! — заорал Джордж. — Я ни за что не стану этого делать!
На лице Николаса появилась безжалостная улыбка.
— Если не сделаете, я сообщу и вашей дочери, и британским властям о вашей деятельности… мой друг.
Джордж побелел как полотно.
Николас сел за стол и, написав адрес и имя одного русского агента, отдал бумажку Джорджу. Выглянув в коридор, князь велел дворецкому пригласить мисс Браун. Потом как ни в чем не бывало улыбнулся Джорджу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39