Смех Аннабел тотчас же прекратился.
– Слава Богу, этого не случилось...
– Но тогда почему Мейн так уверен в этом? – Джози обернулась к Тесс: – Вы обе наговорили ему бог знает чего и заставили на мне жениться, так?
– Мы никогда бы не сделали ничего подобного, дорогая. – Тесс отрицательно покачала головой. – Никогда. Это было бы глупо и неправильно.
Джози недоверчиво прищурилась:
– Тогда почему Мейн считает, что я опозорена? Я всегда считала, что для того, чтобы обесчестить девушку, требуется нечто большее, чем поцелуй.
– Мужчины существуют, чтобы совершать ошибки, – подняла вверх указательный палец Аннабел. – Они, конечно, об этом не знают, но это так. Похоже, что Мейн впал в заблуждение и переоценил нанесенный ущерб. Но правда заключается в том, что он никогда бы на тебе не женился, если бы сам не хотел этого.
Джози стало трудно дышать. Не вообразит ли теперь Мейн, будто все это подстроено исключительно для того, чтобы ввести его в заблуждение?
Тесс обняла сестру за плечи.
– Никто из нас не вступил в брак обычным путем, Джози, и при этом теперь все мы счастливы.
Но Джози впадала во все большую панику.
– Должно быть, я потеряла разум! Он в самом деле думает, что меня изнасиловали...
– И будет в восторге, когда узнает, что это не так.
– Вы обе совершенно аморальны! – воскликнула Джози. – И о чем я только думала?
– Ты думала, что хочешь замуж за Мейна. Кстати, как его имя? – поинтересовалась Аннабел.
– Гаррет.
– Вот! Думаю, ты, если не считать Гризелды, единственная женщина, знающая христианское имя графа Мейна. Правда заключается в том, что ты хотела выйти замуж за Гаррета, а он хотел жениться на тебе, и совершенно не важно, какой предлог он придумал для этого.
– Кстати, Лусиус наврал, что Мейн бросил меня, – за метила Тесс.
– Это совсем другое! – воскликнула Джози, и тогда Аннабел обняла ее.
– Обещаю, что к завтрашнему утру все вопросы решатся сами собой.
– То есть мне надо влюбить его в себя. К завтрашнему утру?
Тесс свернулась клубочком в кресле у огня, но Джози никак не могла успокоиться и все еще стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше.
– Я бы не стала обсуждать вопрос о насилии, пока не минует брачная ночь, – призналась Аннабел, поразмыслив минуту.
– Вот об этом-то мне и надо узнать, – сказала Джози смущенно. – О первой брачной ночи. И не пытайтесь отделаться от меня, я больше не младенец! Более того, я состою в браке с мужчиной, переспавшим со столь многими женщинами, что...
Тесс добродушно улыбнулась сестре:
– Просто получай наслаждение, и все.
– Верно, получай наслаждение, – присоединилась к этому мнению Аннабел.
Джози упрямо наклонила голову:
– Не хочу казаться нахальной, но мне нужно услышать от вас подробности.
– Есть вещи, о которых не принято говорить вслух, – строго заметила Аннабел, и Джози тут же повернулась к ней:
– Но я прошу!
– Лучше заставь свое воображение работать, – посоветовала Тесс.
– Мое воображение, – повторила Джози, вдруг осознав всю безмерность того, что она не могла видеть. – При чем тут воображение? Как я понимаю, мужчина оказывается лежащим сверху и делает то... что ему полагается делать. Не вижу никакого простора для фантазии. К тому же это больно. Миссис Фиддл в деревне говорила, что при этом бывает кровь.
– Только в первый раз, – попыталась успокоить Тесс. – Кстати, я почти не почувствовала боли.
– И я, – кивнула Аннабел. – Чуть-чуть больно, и совсем без крови. Думаю, миссис Фиддл – истеричная особа и все преувеличила.
– Вы просто издеваетесь надо мной! Похоже, я так и не узнаю, что мне предстоит. Мейн спал с самыми красивыми женщинами в Лондоне, а я кто? Мне потребуется особая техника.
Аннабел бросила на сестру хмурый взгляд:
– Нет никакой особой техники, ты сама должна найти что-то свое. Это свяжет тебя и Мейна. Позволь мужу дать тебе наслаждение. До свадьбы я этого не понимала. Мужчина теряет разум от наслаждения, когда ты ему не мешаешь.
Наконец Джози села и попыталась сосредоточиться. Удастся ли ей удержать Мейна, когда он бежал от стольких женщин много опытнее ее?
– Хотела бы я допросить Гризелду, – сказала Аннабел. – Она уж точно знает мельчайшие подробности. Думаю, Мейну никогда не удавалось поддерживать отношения с женщиной больше недели. Что скажешь, сестрица?
Тесс скорчила гримасу; она терпеть не могла подобные сплетни, в отличие от Аннабел, обожавшей их.
– Я согласна, что отношения Мейна с женщинами ограничивались неделей.
– Итак, Джози, – заявила Аннабел, – все, что тебе следует сделать, – это удержать Мейна в своей постели больше недели: тогда ты выиграла сражение.
Джози неуверенно улыбнулась. Кажется, они все забыли, что Мейн влюблен в другую женщину. Все же у нее не хватило духу упомянуть о Сильви. Одно дело – одержать победу над замужними любовницами, и совсем другое – соперничать с бывшей невестой.
– Я буду самой лучшей женой для него, какую только можно представить, – сказала Джози не слишком уверенно.
– Конечно, будешь! Ты станешь его первой и единственной женой, поэтому можешь не беспокоиться о соперничестве.
– Это как сказать! Вы не можете себе представить, как я ненавижу всех тех, кто называл меня Колбаской, и тех, кто смеялся вместе с ними. По правде говоря, иногда я ненавижу большую часть жителей Лондона. Впредь мне придется казаться намного, намного лучше, чем я есть. Я должна быть милой, сладкой, как мед или как героини моих любимых книг.
Тесс с удивлением посмотрела на сестру.
– Ты думаешь, я на это не способна?
– Конечно, способна, если приложишь немного усилий.
В это время раздался стук в дверь, и Лусиус объявил, что епископ желает отправиться домой. Джози поднялась:
– Я готова.
Как оказалось, Лусиус вызвался сопровождать епископа, а это означало, что Джози с Мейном могут сразу ехать к нему домой.
– Послушай, у меня нет ночной рубашки, – тихо прошептала Джози на ухо Тесс.
– Моя горничная уже упаковала для тебя саквояж и отдала его лакею. – Аннабел с нежностью обняла сестру. – Я так счастлива за тебя, дорогая!
Тесс тоже подошла к ним, и теперь они стояли, переплетя руки наподобие венка и обмениваясь поцелуями.
– Хотела бы я, чтобы здесь была Имоджин.
– Я люблю вас обеих, – сказала Джози, и глаза ее увлажнились.
– Все будет хорошо, – прошептала Аннабел на ухо Джози. – Только...
– Знаю! – Джози испугалась, что Мейн услышит советы ее сестер насчет удовольствия и всего прочего.
Вот только как она может уехать с ним? Ни в коем случае!
Однако прежде чем Джози удалось выразить протест, она была закутана в ротонду, после чего они оказались в карете. Поначалу оба сидели молча, все глубже погружаясь в пучину смущения.
Первым заговорил Мейн.
– Джози, я хочу, чтобы вы знали: я ни в коем случае не стану вас принуждать к интимным отношениям, если вы ним не готовы...
Джози с трудом могла различить лицо Мейна; в свет небольшого фонаря, укрепленного сбоку кареты, он казался ей таким серьезным, каким она никогда его не видела.
Он взял ее за руку, и сердце Джози забилось чаще.
– Я сделаю для вас все, что смогу. А если появится ребенок...
Она покачала головой:
– Гаррет...
Слова признания замерли у нее на губах. Она хотела быть его женой, потому что он был так красив, как никто другой на свете!
– Конечно, никто из нас не попадал прежде в подобную ситуацию, – признался Мейн, – и, возможно, наш брак заключен слишком скоропалительно, но я отношусь к нему так же серьезно, как если бы наша свадьба произошла в Вестминстерском аббатстве. Я знаю, репутация у меня не лучшая, но я распрощался с прежней жизнью и не предам вас. Я постараюсь присматривать за вами гораздо тщательнее, чем на этих скачках, и не стану торопить вас. Думаю, что потребуется некоторое время, для того чтобы вы смогли спокойно отнестись к мысли об интимных отношениях, и я хочу, чтобы вас это не тяготило: я буду ждать, сколько вы пожелаете, – хоть год, если нужно.
Джози сглотнула. Определенно Мейн считал, что Терман надругался над ней.
Конечно, будь Джози более искушенной в светской жизни, она, возможно, впала бы в отчаяние – ведь Терман действительно попытался схватить ее за грудь. Отвратительный навозный жук!
Должно быть, мысли Джози отразились на ее лице, потому что внезапно Мейн подсел ближе к ней.
– Кто это был? – мрачно спросил он, и голос его раскатился эхом по карете.
Джози молчала: ее вовсе не устраивало, чтобы Мейн убил бедного Термана, который всего-навсего поцеловал ее, сделав это с присущей ему неуклюжестью.
– Я сумела о себе позаботиться, – неожиданно сказала Джози.
– Что?
Джози шумно втянула воздух. Выхода у нее не оставалось: она должна рассказать ему всю правду.
– Мы оказались позади конюшен.
Мейн обнял ее, и Джози почувствовала себя очень уютно, опустив голову ему на плечо.
– Почему вы оказались позади конюшен?
– Я не обратила внимания, куда мы идем, – призналась Джози, не осмеливаясь сказать, что устала от созерцания модной шляпки-тюрбана Сильви и ее изящной фигурки и не могла смотреть, как та опирается на руку Мейна.
– Значит, он увел вас за конюшни?
– Да. Он попытался меня поцеловать, и... И мое платье порвалось. Тогда я вывернулась, а когда он приблизился ко мне... Там была куча навоза.
– Куча навоза?
– И лопата.
– О Господи! – пробормотал Мейн.
– Я швырнула в него.
– И куда вы попали?
– Прямо в лицо.
Мейн долго молчал, а потом негромко произнес:
– Этот человек заслуживает смерти, но вами я горжусь. Так кто это был?
Как она могла ответить? С тех самых пор как Мейн поцеловал ее в своей комнате в башне, они не находились так близко. Сердце Джози так сильно билось, что ей казалось, будто оно ударяется о грудную клетку. В глазах мужа Джози видела пленительную усталость, и вдруг тело ее омыла горячая волна странного томления.
Джози сглотнула. Она ощущала каждый дюйм своего тела, будто оно принадлежало кому-то другому.
– Джози...
– Да?
– Теперь ты моя жена.
Вид у Мейна был до смешного удивленный, и Джози почувствовала, что наступил подходящий момент для признания. Он вообразил, будто ее обесчестили, а она до сих пор не объяснила ему...
– Вам не нравится быть женатым? – спросила она, чувствуя, как отвага покидает ее.
– Право, не знаю. А тебе нравится быть замужем за мной?
– Да, – храбро ответила Джози и тотчас же всем существом ощутила его присутствие – его мужской теплый запах, его красоту, широкое плечо, о которое она опиралась, его обольстительные глаза. – Мне нравится быть замужем за тобой, – повторила она запинаясь.
В этот момент карета остановилась, дверца открылась, подножка выдвинулась...
Джози вышла и вдохнула прохладный ночной воздух.
Больше она не Джозефина Эссекс, потому что стала теперь графиней Мейн.
Глава 32
Как вы, вероятно, догадались, любезный читатель, брак нe для меня. Мое бедное дорогое Горчичное Зернышко, как я назвал ее в честь одной из шекспировских фей. Не стану особенно распространяться о ней, потому что наша совместная жизнь продлилась недолго, хотя по временам была не лишена приятности.
Из мемуаров графа Хеллгейта
Терман провел скверную ночь: он прибыл домой, благоухая навозом, и тут же принялся с проклятиями отмываться. Некоторое утешение ему принесло то, что он несколько раз рявкнул на своего лакея и дважды отсылал обед, требуя, чтобы его приготовили заново. В полночь он все еще сидел в постели и чертыхался, осознавая, что поставил себя в ужасное положение и его благополучие висит на волоске.
Уставившись на окна, из которых струился неяркий утренний свет, Терман вцепился в покрывало.
– Черт! – прошептал он довольно громко. Если Колбаска обратится ко всем своим зятьям сразу и упомянет его имя, то он и оглянуться не успеет, как окажется женатым на толстой шотландке.
Отбросив покрывало, Терман выпрыгнул из кровати.
– Нет! – застонал он. – Нет, нет и нет!
Если такое случится, отец определенно не окажет ему поддержки. И о чем он только думал? Конечно, все это ее вина, а он всего лишь несколько увлекся, когда она начала сопротивляться. Если бы эта дрянь поняла, какую честь он ей оказывает, ничего бы не случилось.
В своем воображении Терман снова увидел Джози в порванном платье, с волосами, упавшими на плечи... Никто не поверит, что не он разорвал ее платье, хотя на самом деле он этого не делал. Он даже не понял, что произошло. Все, что он себе позволил, – это скользнул рукой за вырез платья и ухватил ее за грудь.
При воспоминании об этом увлекательном моменте легкая усмешка тронула губы Термана. Все это бабье одинаково – аристократки, деревенские девицы...
Впрочем, Джози отнюдь не деревенская девица, и в этом вся загвоздка. В итоге он скоро может оказаться женатым на свиноматке!
Мысль о том, как будут потешаться над ним братья, вызвала у Термана такую ярость, что ему захотелось немедленно кого-нибудь убить, и он на всякий случай плеснул себе в лицо холодной водой, чтобы немного охладиться. После того как его лакей Купер дважды предложил ему привести себя в порядок, Терман осознал наконец, что прятаться в постели глупо. В итоге к десяти часам утра он уже сделал кругов сто по своему кабинету.
Конечно, она им расскажет! Она немедленно ухватится за такой шанс, как брак со старшим сыном сквайра. Проклятие, проклятие, проклятие! Впрочем, неожиданно осенило Термана, у нее есть приданое! И груди ее не так уж плохи. По правде говоря, ночью все кошки серы и все женщины одинаковы в темноте. Он мог бы...
О нет, только не это! Терман почувствовал, что ему хочется выть. Мысль о том, что он, один из близких друзей Дарлингтона, женится на женщине, которую прозвали Шотландской Колбаской, вызывала у него тошноту.
Когда Купер появился и сообщил, что в дом пришел визитер, Терман почувствовал заметное облегчение.
– Скажи, чтобы вошли!
– Но он всего один – это человек по имени Гарри Гроун.
Терман кивнул. Возможно, это посредник или адвокат, присланный родней Джози.
Он уселся перед камином, широко расставив ноги, и стал ждать.
– Ну, чего надо? – громко проговорил он, как только дверь за Купером закрылась. Главное, показать себя агрессивным, мужественным и все отрицать; тогда, решил Терман, у него еще остается шанс...
– Меня зовут Гроун, и я пришел просить о небольшой услуге, – робко сказал гость. Он походил на высохшую сливу и выглядел так, будто у него не много зубов и еще меньше мозгов, а Терман с детства не выносил стариков: от них скверно пахло и они мочились в штаны.
– Ответ – нет.
– Я готов хорошо заплатить за эту услугу, – неожиданно сообщил странный посетитель, извлекая из кармана мешочек с соверенами.
Терман почувствовал, что его сердце снова бьется в нормальном ритме. Впрочем, отец содержал его достойно, как и полагается содержать наследника и первенца, поэтому у него было все, что требуется для жизни в городе.
– Вон отсюда! – рявкнул он.
– Я хотел только получить информацию из вашей типографии. Просто чуть-чуть информации. Не соблаговолит ли молодой хозяин поискать ее для меня?
Неужели этот идиот вообразил, что он, Терман, бывает в помещении, где находится печатный станок?
– Жизнь все дорожает, – продолжал старик. – Может быть, этот небольшой подарок поможет вам вернуть карточный долг или оплатить счет от портного...
– Я не играю, дурак! – Терман стал наступать на Гроуна, чувствуя, что готов растерзать невежу. Гроун взывал к его чести, а потому заслужил трепку.
Однако гость оказался гораздо сообразительнее, чем Терман мог представить.
– Я оставлю свою карточку, – пропищал он, бросая что-то на стол. – Это достойное предложение, сэр.
Старик исчез прежде, чем Терман успел до него добраться, и тому осталось удовлетвориться тем, чтобы схватить стол с брошенной на него карточкой и швырнуть его об стену.
Глава 33
Она вошла в мой дом в понедельник, а умерла в пятницу, чему предшествовала целая цепь прискорбных событий. Мне хочется думать, что она отлетела из моих объятий, чтобы попасть прямо в сады Господни, хотя если отбросить поэзию, то случилось все оттого, что она съела скверный кусок пирога с угрем и вскоре после этого скончалась.
Из мемуаров графа Хеллгейта
Они сидели за круглым, выскобленным добела столом в маленькой кухоньке Дарлингтона.
– Когда-нибудь прежде вы ели на кухне? – Чарлз передал Гризелде яблоко, которое только что очистил.
– Нет, никогда. – С чашкой какао в руке Гризелда примостилась на кухонном табурете.
– У меня есть горничная и кухарка, – сообщил Чарлз, – но они живут в собственных домах.
– По правде говоря, я несколько сбита с толку, – призналась Гризелда. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вас содержит отец? Должно быть, содержание очень щедрое.
– А вы любопытны...
Гризелда улыбнулась: ей было приятно чувствовать, как распущенные волосы струятся по спине. И еще это восхитительное ощущение от того, что во всем доме их только двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28