Но маркиз стоял, словно зеленый юнец, кровь стучала у него в писках, сердце бешено билось, а разум померк.
Он был человеком, жизнью которого правили логика и рассудок, человеком, совершенно лишенным страстей и порывов. Такое влечение не было знакомо ему прежде. Один взгляд Эммы зажег огонь в Себастьяне Эндовере.
Она была нужна ему больше, чем воздух и вода. Он хотел попробовать Эмму на вкус, исследовать каждый дюйм ее кожи, каждую впадину и выпуклость девичьего тела руками, губами и языком. Желание росло в теле Себастьяна. Жар охватывал его. Маркиз мог бы спастись от падения, если бы губы Эммы не раскрылись под его губами. Он мог бы сохранить рассудок в этом аду, если бы не почувствовал ответную страсть в поцелуе девушки. Желание захватило все.
Пожар в крови уничтожил рассудок и логику. Эмоции вырвались из заточения на волю и превратились в огромные волны страсти. Себастьян обхватил Эмму руками, прижал к себе и отдался на волю чувствам.
Чем же Эмма Уэйкфилд заслужила такую судьбу? Благоразумная женщина убежала бы из этой комнаты при первой возможности. Она знала, что маркиз не стал бы ее останавливать, вырвись она из его объятий. Он слишком гордый, чтобы преследовать девушку для столь низкой цели. Но у Эммы не было желания покинуть Себастьяна Эндовера.
Наверное, она сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Потому что желала маркиза с момента их первой встречи. Желала даже тогда, когда считала его нравственным чудовищем. Желала вопреки рассудку и здравому смыслу. Эмма не догадывалась о женской силе, заключенной в ней, до того, как Себастьян Эндовер впервые дотронулся до нее. Он был воплощением мужественности, силы и грации. И теперь Эмма Уэйкфилд поняла, что ей никто не был нужен больше, чем этот человек.
Эмма не могла преодолеть желание дотронуться до Себастьяна, провести руками по теплой шерсти, которой были покрыты его плечи, запустить руки в черный шелк его волос, обнимать и целовать его. Если опыта мало, то инстинкт придет на помощь. Губы девушки раскрылись под губами маркиза, женская страсть будет учить ее этому древнему танцу. Эмма наклонилась к Себастьяну, ее грудь прижалась к его твердой мужской груди. Страсть вспыхнула в ней, словно искры от костра.
– Эмма, – прошептал Себастьян ее имя, словно слова молитвы. Он целовал ее так, как будто ждал ее всю жизнь. И в этот миг девушка почувствовала, что она была нужна ему больше, чем какая-либо другая женщина.
Волшебство какое-то! Себастьян заставил ее ощутить себя прекрасной и желанной. Он целовал ее в щеки, подбородок, шею, лаская ее кожу своими губами так, как будто хотел запомнить ее вкус навсегда. Маркиз сжал руками округлости ее грудей. И как только палец скользнул по ее груди, странное ощущение пронзило мисс Уэйкфилд.
Она почувствовала, как маркиз дергал за завязки лифа ее платья, и быстро осознала все происходящее. Если Эмма не остановит Себастьяна Эндовера сейчас, все пропало. Она не могла противиться желаниям. До встречи с маркизом Эмма лишь представляла в своем воображении, что значит страсть.
Тепло рук маркиза Эндовера распространилось по плечам Эммы, когда он приспустил пеньюар. Эмма ощущала, как преображалась под взглядом мужчины. Обыкновенная женщина таяла под его теплом, словно воск на огне. Вместо нее возникла соблазнительница. Она наслаждалась нежными прикосновениями маркиза. Эмма запрокинула голову. Она поняла, почему из-за страсти падали королевские троны. Она осознала, насколько хрупка воля и эфемерен рассудок. В этот миг Эмме ничего не было нужно, кроме Себастьяна. Он прикасался к ней с той нежностью, с какой художник прикасается кистью к холсту. Этого она жаждала с момента их первой встречи.
Глава 14
Эмма услышала звук. Тихий женский смех, донесшийся из соседней комнаты. За ним последовало бурчание мужчины.
Эндовер взглянул на девушку. Огонь погас в его глазах, вместо него появилось выражение легкого отвращения. Себастьян повернулся к Эмме спиной, будто не мог выносить ее вида. Он запустил руку к волосы, растрепал их и произнес:
– Видимо, я сошел с ума.
Эмма отклонилась назад. Жизнь нанесла ей еще один удар. Похоже, сам воздух в этой комнате был пропитан безумием. Солнечный свет, лившийся через окно, не оставлял ни одного темного уголка, где можно было бы скрыться. Эмма лежала на постели в роскошном публичном доме Лондона. Она желала, чтобы маркиз обесчестил ее, предпочла соблазн и позор этому холодному отвращению. Будто Себастьян посмотрел на девушку как на товар и решил, что она не стоит беспокойств.
Эмма покраснела от такого унижения. Она села на кровати и стала разбирать одежду. Страсть, горевшая в крови девушки, превратилась в разочарование. Она смотрела на широкую спину маркиза и думала об украденном во время завтрака ноже. Эмма поступила весьма умно, спрятав его в выдвижном ящике. Потому что если бы он был сейчас при ней, то мисс Уэйкфилд вонзила бы его в широкую спину Себастьяна Эндовера.
Маркиз дернул плечами, подняв и опустив их, будто мысли его спутницы об убийстве передались ему.
– Мисс Уэйкфилд, – его голос звучал хрипло и грубо. – Когда оденетесь, спускайтесь вниз, мисс Уэйкфилд. Моя карета будет ждать вас. Я отвезу вас домой, – продолжил Себастьян.
Эмма села, пристально наблюдая, как он шел по комнате, и каждый его шаг, казалось, растаптывал ее гордость. Маркиз ушел, даже не посмотрев на нее, будто она была одной из девушек Орлины, и не более того. Это как раз он и намеревался сделать – Себастьян хотел проучить ее.
Эмма ударила кулаком по мятому покрывалу. Если маркиз хотел проучить ее, то это ему удалось великолепно. Если этот наглый аристократ думал, что битва закончена, он глубоко ошибался. Эту битву она проиграла. Но следующая так не закончится. Эмма соскользнула с постели и принялась обдумывать план мести. Но на ум ничего не приходило. Этот человек заслуживал того, чтобы его застрелили за содеянное.
Себастьяна следует застрелить. Он стоял под вязом на площади напротив дома Орлины и смотрел, как Эмма садилась в его карету. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким глупцом. Люди убивают бешеных собак, чтобы они не мучились. Наверное, пуля в лоб была бы единственным лекарством от безумия, которое он пережил. Убедившись, что Эмма была в безопасности и могла теперь спокойно ехать домой, маркиз пошел к себе пешком.
Он надеялся, что пешая прогулка поможет ему распутать узел страсти, который завязала Эмма. Тучи, собравшиеся над головой Себастьяна, закрыли солнце.
Он соблазнил девушку из хорошей семьи в самом изысканном публичном доме Лондона. Эта девушка была под его защитой. И это оскорбление не должно остаться неотомщенным. Он занялся бы любовью с Эммой Уэйкфилд в публичном доме. Останься он в спальне, где запах Эммы дразнил его чувства, еще на миг, и маркиз взял бы девушку, а до остального и дела нет. Взял бы ее так, как будто она была для него не более чем одна из девушек Орлины.
Эмма значила для него, Себастьяна Эндовера, больше, чем девушки Орлины. Маркизу стало тяжело дышать. Он остановился возле фонаря и схватился за мокрый от дождя столб, пока не прошел приступ головокружения.
Эта Эмма не женщина, она мегера. Она распространяла смятение и безумие вокруг. Любой мужчина, очарованный этой амазонкой, обречен жить в сплошном хаосе.
Себастьян поглядел на джентльмена в красно-желтом жилете, который остановился и смотрел на Него. Затем франт повернулся на каблуках и побежал стремглав, высокие каблуки стучали по тротуару, черный зонтик подпрыгивал при каждом движении этого джентльмена. Себастьян глубоко вздохнул и заставил себя идти дальше.
Они не подходили друг другу. Маркиз был спокойным человеком. Он ожидал, что его жизнь будет размеренной. С тайфуном в доме такой жизни не будет. Хотя сегодняшний его поступок предписывал, что Себастьяну необходимо уладить вопрос с Эммой, он понимал, что брак с ней очень быстро погубит их обоих. Она застрелит его, а затем ее казнят за убийство. Это хотя бы понятно и просто. Но когда речь заходила об Эмме, то простых ответов быть не могло. Как порядочный человек, он не мог оставить эту проблему нерешенной.
Маркиз смахнул дождевые капли с глаз. Должно же быть другое решение. О браке и речи быть не может. У Эммы своя дорога, у него своя. И не надо идти в одном направлении: это неблагоразумно.
Маркизу стало больно, будто его ударили ножом, при мысли о том, что Эмма Уэйкфилд должна исчезнуть из его жизни. Он остановился на тротуаре, потрясенный мыслями, возникшими в его голове. Самое безумное из всего, что приходило ему на ум. Нет, Себастьян не мог сделать Эмме предложение. Он ее опозорил.
В это мгновение маркиз не видел выхода из ситуации. Только странное чувство глубокого сожаления было понятно ему. Себастьян осознал, что часть его души сожалела о том, что он оставил Эмму. Если бы он овладел ею, то выбора бы не было: он должен жениться на прекрасной безумице, и все.
У маркиза было неприятное ощущение, что эта леди сведет его в гроб. Тихий звук его шагов привлек внимание собаки, стоявшей на ближайшей тропинке и обнюхивавшей мусорную кучу, оставленную возле дома. Собака подняла голову и стала разглядывать Себастьяна, будто читая таким образом его мысли.
Маркиз протянул ладонь и ждал реакции собаки. Кем же он будет для нее – другом или врагом? Мгновение спустя собака подошла к нему, опустив голову и смотря на его ноги.
Она была высокой и с длинными лапами, и, судя по морде и длинным ушам, в ней было что-то от спаниеля. Собака обнюхала руку Себастьяна, села на тротуар и поглядела на него с таким видом, будто спрашивала, что этому человеку от нее нужно. Она была помесью неизвестно кого с неизвестно кем. Такие собаки сотнями бродили по лондонским улицам.
Эти жизнерадостные звери выживали во враждебном мире, если люди брали их в свою компанию.
Себастьян погладил собаку по мокрой голове. Запах мокрой псины наполнил воздух. Шерсть слиплась по бокам, обнажив острые ребра под черно-белой шкурой.
– Похоже, тебя надо хорошенько накормить, – сказал маркиз.
Собака шлепнула его лапой по ноге. Она подняла голову и навострила уши, будто понимала каждое сказанное слово.
– Пошли со мной, посмотрим, что повар припас для тебя. – Себастьян выпрямился и отбросил мокрые волосы со лба. В это мгновение он сам был похож на бездомного пса.
Маркиз продолжил идти, не разбирая дороги. Собака бежала рядом с ним, будто они были неразлучными друзьями. Странно, собаки обычно поднимают настроение, и мир вокруг становится лучше. Обычно. Но в этот день ничто не могло отвлечь мыслей Себастьяна от этой жуткой женщины.
Он поднял воротник, пытаясь спастись от пронизывающего холода. Шел проливной дождь, даже дворники ушли со своих постов.
Он дошел до угла, остановился и подождал, пока проедет двуколка, затем вышел на другую улицу. Он не прошел и нескольких футов, как собака начала громко лаять. Себастьян посмотрел вниз, и в этот момент она прыгнула на него, упершись лапами в грудь. Маркиз, застигнутый врасплох, пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие. Земля ускользнула из-под ног. Боль пронзила плечо, когда Себастьян ударился об тротуар. Он услышал стук конских копыт и грохот железных колес. В следующий миг, разбрызгивая воду во всех направлениях, с грохотом проехал омнибус.
Себастьян лежал на камнях, пораженный тем, что произошло с ним. Он восстановил дыхание и встал на ноги. Подвигал рукой, скорчившись от боли. И хотя маркизу казалось, что к плечу приложили горящие угли, ничего не было сломано. Странно, почему водитель не остановился и не посмотрел, не был ли Себастьян ранен. Если бы его не толкнула собака, то сбил бы омнибус. Маркиз был на волосок от гибели. На ум пришла странная мысль: а была ли встреча с омнибусом случайной?
Что-то уткнулось в руку Себастьяна, и он вспомнил о стоявшей рядом собаке.
– Ты заслужил бифштекс на ужин. Скажу об этом повару, – маркиз погладил собаку.
Себастьян впервые за день осмотрел окрестности. Должно быть, он рядом с Беркли-сквер, если шел к дому правильным путем. Нет, он явно попал не туда. Дома по обеим сторонам улицы стояли слишком близко друг к другу. Себастьян еще раз огляделся по сторонам, и взгляд его упал на знакомую дверь. «Похоже, я сошел с ума», – подумал он.
Похоже, она сошла с ума. Эмма держала руки над огнем, стоя возле камина в своем кабинете. Она уже полчаса рассказывала своей тетушке о том, что произошло вчера ночью и сегодня днем. Слышать саму себя, излагающую события прошедшего дня, – это было чем-то нереальным. Эмме казалось, будто это происходит в каком-то романе. Такое никогда не случалось с обыкновенными женщинами вроде нее. Но в последнее время ее жизнь была мало похожа на обыкновенную. Безумие было естественным объяснением ее поведения по отношению к этому мерзавцу Эндоверу.
– И он ушел, не извинившись за свою наглость.
– Ты же пошла одна в публичный дом. О чем же ты думала?
Эмма съежилась от ужаса, слыша голос тети Марджори. Она уже в четвертый раз задавала один и тот же вопрос.
– Я думала, что мадам Вашель поможет мне найти притон Гаэтана.
– И если бы она сказала тебе, где этот притон находится, я могу лишь представить, что бы ты натворила. Эмма, пора тебе прекратить попытки спасти Шарлотту. Боюсь, что тогда придется спасать тебя. Слава Богу, что Эндовер оказался там и уберег тебя от беды.
– Ему гораздо больше нравилось быть уверенным в том, что я чувствую себя разрушенной и раздавленной. – Эмма смотрела на горящие угли, и гнев горел в ней так же сильно, как огонь в камине. Она не могла решить, на кого гневаться: на себя за то, что позволила мерзавцу играть с собой, или на Себастьяна – за то, что проучил ее. – Я прекрасно обходилась и без его вмешательства, – сказала девушка.
– А вот я очень благодарна маркизу за вмешательство, – ответила тетя Марджори. – Если бы ты не была столь решительна и не пыталась делать все сама, то тоже была бы ему благодарна.
Эмма сожалела о том, что обсудила с тетей произошедшее с ней утром. Марджори так хотела посадить Эндовера на белого коня и одеть его в сияющие доспехи, что ее племянница не могла сдержать свой гнев. Она сообщила тете несколько подробностей.
– Маркиз оставил меня, не сказав ни слова, будто я была одной из девушек Орлины.
– Я представить себе не могу, почему же он покинул тебя, не сделав предложения выйти за него замуж. Ты уверена, что он не упоминал об этом?
– Уверена, – Эмма почувствовала стеснение в груди.
– Я предполагаю, что ты была слишком рассеяна и не услышала его.
– Я бы расслышала что-то подобное.
– Странно. Очень странно.
– Тетя Марджори, я не жду предложения от лорда Эндовера. – Эмма посмотрела на нее через плечо, следя за выражением глаз тетушки. В них было видно ожидание.
– Нет?
– Этот человек просто пытался проучить меня. Лорд Наглость не может быть доволен, если только все не станут поступать, как нужно ему.
– Проучить, – Марджори провела рукой по лежавшей рядом с ней зеленой бархатной подушке. – Какой бы ни была причина подобного поведения, но если джентльмен, такой как маркиз, соблазняет девушку из хорошей семьи, то он должен сделать ей предложение. Так должен поступать любой порядочный человек. Из того, что ты сказала, и из того, о чем ты умолчала, можно сделать вывод, что Эндовер соблазнил тебя очень ловко.
– Уверяю тебя, тетя Марджори, я не глупая девочка, и меня не так уж легко соблазнить.
– Тогда я могу предположить, что он не прижимал тебя к себе, – тетя Марджори положила руку себе на грудь. – И не прикасался так нежно.
– Это не было просто соблазнением. Это было… это было… – Эмма почувствовала, что ее тело вновь горело огнем от воспоминания о том, как руки Эндовера касались ее обнаженного тела.
– Да милая, объясни мне, что же это такое было, – Марджори обхватила колено руками.
– Это была погрешность в суждениях. И я не намерена принуждать маркиза к браку из-за того, что произошло между нами. Я не жалкая старая дева, которая расставляет повсюду капканы в надежде. Я не считаю его подходящим кандидатом в мужья.
– Ты не считаешь Эндовера подходящим кандидатом в мужья? – Марджори изумленно смотрела на племянницу.
– Абсолютно нет. – Эмма подошла к стулу, стоявшему на противоположной стороне кабинета, и упала на твердую подушку, обтянутую бархатом.
– Лорд Эндовер молод, состоятелен и, как ты мне сказала, здоров и привлекателен. Если ты не считаешь его кандидатуру подходящей, то я не знаю, о ком еще думать. В Лондоне вряд ли найдется другой неженатый мужчина, подобный маркизу. Да и он тебе нравится, иначе ты бы не стала так себя вести.
– Маркиз не верит в брак по любви. Все было просчитано. Он хотел показать, насколько последствия моих действий могли быть опасны для меня самой. Он не был охвачен чувственным порывом. Если бы было так, Эндовер не остановился бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Он был человеком, жизнью которого правили логика и рассудок, человеком, совершенно лишенным страстей и порывов. Такое влечение не было знакомо ему прежде. Один взгляд Эммы зажег огонь в Себастьяне Эндовере.
Она была нужна ему больше, чем воздух и вода. Он хотел попробовать Эмму на вкус, исследовать каждый дюйм ее кожи, каждую впадину и выпуклость девичьего тела руками, губами и языком. Желание росло в теле Себастьяна. Жар охватывал его. Маркиз мог бы спастись от падения, если бы губы Эммы не раскрылись под его губами. Он мог бы сохранить рассудок в этом аду, если бы не почувствовал ответную страсть в поцелуе девушки. Желание захватило все.
Пожар в крови уничтожил рассудок и логику. Эмоции вырвались из заточения на волю и превратились в огромные волны страсти. Себастьян обхватил Эмму руками, прижал к себе и отдался на волю чувствам.
Чем же Эмма Уэйкфилд заслужила такую судьбу? Благоразумная женщина убежала бы из этой комнаты при первой возможности. Она знала, что маркиз не стал бы ее останавливать, вырвись она из его объятий. Он слишком гордый, чтобы преследовать девушку для столь низкой цели. Но у Эммы не было желания покинуть Себастьяна Эндовера.
Наверное, она сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Потому что желала маркиза с момента их первой встречи. Желала даже тогда, когда считала его нравственным чудовищем. Желала вопреки рассудку и здравому смыслу. Эмма не догадывалась о женской силе, заключенной в ней, до того, как Себастьян Эндовер впервые дотронулся до нее. Он был воплощением мужественности, силы и грации. И теперь Эмма Уэйкфилд поняла, что ей никто не был нужен больше, чем этот человек.
Эмма не могла преодолеть желание дотронуться до Себастьяна, провести руками по теплой шерсти, которой были покрыты его плечи, запустить руки в черный шелк его волос, обнимать и целовать его. Если опыта мало, то инстинкт придет на помощь. Губы девушки раскрылись под губами маркиза, женская страсть будет учить ее этому древнему танцу. Эмма наклонилась к Себастьяну, ее грудь прижалась к его твердой мужской груди. Страсть вспыхнула в ней, словно искры от костра.
– Эмма, – прошептал Себастьян ее имя, словно слова молитвы. Он целовал ее так, как будто ждал ее всю жизнь. И в этот миг девушка почувствовала, что она была нужна ему больше, чем какая-либо другая женщина.
Волшебство какое-то! Себастьян заставил ее ощутить себя прекрасной и желанной. Он целовал ее в щеки, подбородок, шею, лаская ее кожу своими губами так, как будто хотел запомнить ее вкус навсегда. Маркиз сжал руками округлости ее грудей. И как только палец скользнул по ее груди, странное ощущение пронзило мисс Уэйкфилд.
Она почувствовала, как маркиз дергал за завязки лифа ее платья, и быстро осознала все происходящее. Если Эмма не остановит Себастьяна Эндовера сейчас, все пропало. Она не могла противиться желаниям. До встречи с маркизом Эмма лишь представляла в своем воображении, что значит страсть.
Тепло рук маркиза Эндовера распространилось по плечам Эммы, когда он приспустил пеньюар. Эмма ощущала, как преображалась под взглядом мужчины. Обыкновенная женщина таяла под его теплом, словно воск на огне. Вместо нее возникла соблазнительница. Она наслаждалась нежными прикосновениями маркиза. Эмма запрокинула голову. Она поняла, почему из-за страсти падали королевские троны. Она осознала, насколько хрупка воля и эфемерен рассудок. В этот миг Эмме ничего не было нужно, кроме Себастьяна. Он прикасался к ней с той нежностью, с какой художник прикасается кистью к холсту. Этого она жаждала с момента их первой встречи.
Глава 14
Эмма услышала звук. Тихий женский смех, донесшийся из соседней комнаты. За ним последовало бурчание мужчины.
Эндовер взглянул на девушку. Огонь погас в его глазах, вместо него появилось выражение легкого отвращения. Себастьян повернулся к Эмме спиной, будто не мог выносить ее вида. Он запустил руку к волосы, растрепал их и произнес:
– Видимо, я сошел с ума.
Эмма отклонилась назад. Жизнь нанесла ей еще один удар. Похоже, сам воздух в этой комнате был пропитан безумием. Солнечный свет, лившийся через окно, не оставлял ни одного темного уголка, где можно было бы скрыться. Эмма лежала на постели в роскошном публичном доме Лондона. Она желала, чтобы маркиз обесчестил ее, предпочла соблазн и позор этому холодному отвращению. Будто Себастьян посмотрел на девушку как на товар и решил, что она не стоит беспокойств.
Эмма покраснела от такого унижения. Она села на кровати и стала разбирать одежду. Страсть, горевшая в крови девушки, превратилась в разочарование. Она смотрела на широкую спину маркиза и думала об украденном во время завтрака ноже. Эмма поступила весьма умно, спрятав его в выдвижном ящике. Потому что если бы он был сейчас при ней, то мисс Уэйкфилд вонзила бы его в широкую спину Себастьяна Эндовера.
Маркиз дернул плечами, подняв и опустив их, будто мысли его спутницы об убийстве передались ему.
– Мисс Уэйкфилд, – его голос звучал хрипло и грубо. – Когда оденетесь, спускайтесь вниз, мисс Уэйкфилд. Моя карета будет ждать вас. Я отвезу вас домой, – продолжил Себастьян.
Эмма села, пристально наблюдая, как он шел по комнате, и каждый его шаг, казалось, растаптывал ее гордость. Маркиз ушел, даже не посмотрев на нее, будто она была одной из девушек Орлины, и не более того. Это как раз он и намеревался сделать – Себастьян хотел проучить ее.
Эмма ударила кулаком по мятому покрывалу. Если маркиз хотел проучить ее, то это ему удалось великолепно. Если этот наглый аристократ думал, что битва закончена, он глубоко ошибался. Эту битву она проиграла. Но следующая так не закончится. Эмма соскользнула с постели и принялась обдумывать план мести. Но на ум ничего не приходило. Этот человек заслуживал того, чтобы его застрелили за содеянное.
Себастьяна следует застрелить. Он стоял под вязом на площади напротив дома Орлины и смотрел, как Эмма садилась в его карету. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким глупцом. Люди убивают бешеных собак, чтобы они не мучились. Наверное, пуля в лоб была бы единственным лекарством от безумия, которое он пережил. Убедившись, что Эмма была в безопасности и могла теперь спокойно ехать домой, маркиз пошел к себе пешком.
Он надеялся, что пешая прогулка поможет ему распутать узел страсти, который завязала Эмма. Тучи, собравшиеся над головой Себастьяна, закрыли солнце.
Он соблазнил девушку из хорошей семьи в самом изысканном публичном доме Лондона. Эта девушка была под его защитой. И это оскорбление не должно остаться неотомщенным. Он занялся бы любовью с Эммой Уэйкфилд в публичном доме. Останься он в спальне, где запах Эммы дразнил его чувства, еще на миг, и маркиз взял бы девушку, а до остального и дела нет. Взял бы ее так, как будто она была для него не более чем одна из девушек Орлины.
Эмма значила для него, Себастьяна Эндовера, больше, чем девушки Орлины. Маркизу стало тяжело дышать. Он остановился возле фонаря и схватился за мокрый от дождя столб, пока не прошел приступ головокружения.
Эта Эмма не женщина, она мегера. Она распространяла смятение и безумие вокруг. Любой мужчина, очарованный этой амазонкой, обречен жить в сплошном хаосе.
Себастьян поглядел на джентльмена в красно-желтом жилете, который остановился и смотрел на Него. Затем франт повернулся на каблуках и побежал стремглав, высокие каблуки стучали по тротуару, черный зонтик подпрыгивал при каждом движении этого джентльмена. Себастьян глубоко вздохнул и заставил себя идти дальше.
Они не подходили друг другу. Маркиз был спокойным человеком. Он ожидал, что его жизнь будет размеренной. С тайфуном в доме такой жизни не будет. Хотя сегодняшний его поступок предписывал, что Себастьяну необходимо уладить вопрос с Эммой, он понимал, что брак с ней очень быстро погубит их обоих. Она застрелит его, а затем ее казнят за убийство. Это хотя бы понятно и просто. Но когда речь заходила об Эмме, то простых ответов быть не могло. Как порядочный человек, он не мог оставить эту проблему нерешенной.
Маркиз смахнул дождевые капли с глаз. Должно же быть другое решение. О браке и речи быть не может. У Эммы своя дорога, у него своя. И не надо идти в одном направлении: это неблагоразумно.
Маркизу стало больно, будто его ударили ножом, при мысли о том, что Эмма Уэйкфилд должна исчезнуть из его жизни. Он остановился на тротуаре, потрясенный мыслями, возникшими в его голове. Самое безумное из всего, что приходило ему на ум. Нет, Себастьян не мог сделать Эмме предложение. Он ее опозорил.
В это мгновение маркиз не видел выхода из ситуации. Только странное чувство глубокого сожаления было понятно ему. Себастьян осознал, что часть его души сожалела о том, что он оставил Эмму. Если бы он овладел ею, то выбора бы не было: он должен жениться на прекрасной безумице, и все.
У маркиза было неприятное ощущение, что эта леди сведет его в гроб. Тихий звук его шагов привлек внимание собаки, стоявшей на ближайшей тропинке и обнюхивавшей мусорную кучу, оставленную возле дома. Собака подняла голову и стала разглядывать Себастьяна, будто читая таким образом его мысли.
Маркиз протянул ладонь и ждал реакции собаки. Кем же он будет для нее – другом или врагом? Мгновение спустя собака подошла к нему, опустив голову и смотря на его ноги.
Она была высокой и с длинными лапами, и, судя по морде и длинным ушам, в ней было что-то от спаниеля. Собака обнюхала руку Себастьяна, села на тротуар и поглядела на него с таким видом, будто спрашивала, что этому человеку от нее нужно. Она была помесью неизвестно кого с неизвестно кем. Такие собаки сотнями бродили по лондонским улицам.
Эти жизнерадостные звери выживали во враждебном мире, если люди брали их в свою компанию.
Себастьян погладил собаку по мокрой голове. Запах мокрой псины наполнил воздух. Шерсть слиплась по бокам, обнажив острые ребра под черно-белой шкурой.
– Похоже, тебя надо хорошенько накормить, – сказал маркиз.
Собака шлепнула его лапой по ноге. Она подняла голову и навострила уши, будто понимала каждое сказанное слово.
– Пошли со мной, посмотрим, что повар припас для тебя. – Себастьян выпрямился и отбросил мокрые волосы со лба. В это мгновение он сам был похож на бездомного пса.
Маркиз продолжил идти, не разбирая дороги. Собака бежала рядом с ним, будто они были неразлучными друзьями. Странно, собаки обычно поднимают настроение, и мир вокруг становится лучше. Обычно. Но в этот день ничто не могло отвлечь мыслей Себастьяна от этой жуткой женщины.
Он поднял воротник, пытаясь спастись от пронизывающего холода. Шел проливной дождь, даже дворники ушли со своих постов.
Он дошел до угла, остановился и подождал, пока проедет двуколка, затем вышел на другую улицу. Он не прошел и нескольких футов, как собака начала громко лаять. Себастьян посмотрел вниз, и в этот момент она прыгнула на него, упершись лапами в грудь. Маркиз, застигнутый врасплох, пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие. Земля ускользнула из-под ног. Боль пронзила плечо, когда Себастьян ударился об тротуар. Он услышал стук конских копыт и грохот железных колес. В следующий миг, разбрызгивая воду во всех направлениях, с грохотом проехал омнибус.
Себастьян лежал на камнях, пораженный тем, что произошло с ним. Он восстановил дыхание и встал на ноги. Подвигал рукой, скорчившись от боли. И хотя маркизу казалось, что к плечу приложили горящие угли, ничего не было сломано. Странно, почему водитель не остановился и не посмотрел, не был ли Себастьян ранен. Если бы его не толкнула собака, то сбил бы омнибус. Маркиз был на волосок от гибели. На ум пришла странная мысль: а была ли встреча с омнибусом случайной?
Что-то уткнулось в руку Себастьяна, и он вспомнил о стоявшей рядом собаке.
– Ты заслужил бифштекс на ужин. Скажу об этом повару, – маркиз погладил собаку.
Себастьян впервые за день осмотрел окрестности. Должно быть, он рядом с Беркли-сквер, если шел к дому правильным путем. Нет, он явно попал не туда. Дома по обеим сторонам улицы стояли слишком близко друг к другу. Себастьян еще раз огляделся по сторонам, и взгляд его упал на знакомую дверь. «Похоже, я сошел с ума», – подумал он.
Похоже, она сошла с ума. Эмма держала руки над огнем, стоя возле камина в своем кабинете. Она уже полчаса рассказывала своей тетушке о том, что произошло вчера ночью и сегодня днем. Слышать саму себя, излагающую события прошедшего дня, – это было чем-то нереальным. Эмме казалось, будто это происходит в каком-то романе. Такое никогда не случалось с обыкновенными женщинами вроде нее. Но в последнее время ее жизнь была мало похожа на обыкновенную. Безумие было естественным объяснением ее поведения по отношению к этому мерзавцу Эндоверу.
– И он ушел, не извинившись за свою наглость.
– Ты же пошла одна в публичный дом. О чем же ты думала?
Эмма съежилась от ужаса, слыша голос тети Марджори. Она уже в четвертый раз задавала один и тот же вопрос.
– Я думала, что мадам Вашель поможет мне найти притон Гаэтана.
– И если бы она сказала тебе, где этот притон находится, я могу лишь представить, что бы ты натворила. Эмма, пора тебе прекратить попытки спасти Шарлотту. Боюсь, что тогда придется спасать тебя. Слава Богу, что Эндовер оказался там и уберег тебя от беды.
– Ему гораздо больше нравилось быть уверенным в том, что я чувствую себя разрушенной и раздавленной. – Эмма смотрела на горящие угли, и гнев горел в ней так же сильно, как огонь в камине. Она не могла решить, на кого гневаться: на себя за то, что позволила мерзавцу играть с собой, или на Себастьяна – за то, что проучил ее. – Я прекрасно обходилась и без его вмешательства, – сказала девушка.
– А вот я очень благодарна маркизу за вмешательство, – ответила тетя Марджори. – Если бы ты не была столь решительна и не пыталась делать все сама, то тоже была бы ему благодарна.
Эмма сожалела о том, что обсудила с тетей произошедшее с ней утром. Марджори так хотела посадить Эндовера на белого коня и одеть его в сияющие доспехи, что ее племянница не могла сдержать свой гнев. Она сообщила тете несколько подробностей.
– Маркиз оставил меня, не сказав ни слова, будто я была одной из девушек Орлины.
– Я представить себе не могу, почему же он покинул тебя, не сделав предложения выйти за него замуж. Ты уверена, что он не упоминал об этом?
– Уверена, – Эмма почувствовала стеснение в груди.
– Я предполагаю, что ты была слишком рассеяна и не услышала его.
– Я бы расслышала что-то подобное.
– Странно. Очень странно.
– Тетя Марджори, я не жду предложения от лорда Эндовера. – Эмма посмотрела на нее через плечо, следя за выражением глаз тетушки. В них было видно ожидание.
– Нет?
– Этот человек просто пытался проучить меня. Лорд Наглость не может быть доволен, если только все не станут поступать, как нужно ему.
– Проучить, – Марджори провела рукой по лежавшей рядом с ней зеленой бархатной подушке. – Какой бы ни была причина подобного поведения, но если джентльмен, такой как маркиз, соблазняет девушку из хорошей семьи, то он должен сделать ей предложение. Так должен поступать любой порядочный человек. Из того, что ты сказала, и из того, о чем ты умолчала, можно сделать вывод, что Эндовер соблазнил тебя очень ловко.
– Уверяю тебя, тетя Марджори, я не глупая девочка, и меня не так уж легко соблазнить.
– Тогда я могу предположить, что он не прижимал тебя к себе, – тетя Марджори положила руку себе на грудь. – И не прикасался так нежно.
– Это не было просто соблазнением. Это было… это было… – Эмма почувствовала, что ее тело вновь горело огнем от воспоминания о том, как руки Эндовера касались ее обнаженного тела.
– Да милая, объясни мне, что же это такое было, – Марджори обхватила колено руками.
– Это была погрешность в суждениях. И я не намерена принуждать маркиза к браку из-за того, что произошло между нами. Я не жалкая старая дева, которая расставляет повсюду капканы в надежде. Я не считаю его подходящим кандидатом в мужья.
– Ты не считаешь Эндовера подходящим кандидатом в мужья? – Марджори изумленно смотрела на племянницу.
– Абсолютно нет. – Эмма подошла к стулу, стоявшему на противоположной стороне кабинета, и упала на твердую подушку, обтянутую бархатом.
– Лорд Эндовер молод, состоятелен и, как ты мне сказала, здоров и привлекателен. Если ты не считаешь его кандидатуру подходящей, то я не знаю, о ком еще думать. В Лондоне вряд ли найдется другой неженатый мужчина, подобный маркизу. Да и он тебе нравится, иначе ты бы не стала так себя вести.
– Маркиз не верит в брак по любви. Все было просчитано. Он хотел показать, насколько последствия моих действий могли быть опасны для меня самой. Он не был охвачен чувственным порывом. Если бы было так, Эндовер не остановился бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28