А еще, Эш был уверен, Эмори тоже хотел бы этого, если был бы жив. Может быть, ему не надо было настаивать, чтобы Ребекка оставила дом и поехала вместе с ним?– Я постараюсь во всем разобраться, – пообещал Эш.– Твои старания будут лучшим для меня подарком, сынок, – улыбнулся Хейворд.«А если моих стараний будет недостаточно, – подумал Эш. – Если я никогда не смогу оправдать надежд герцога и брошу тень на его честное имя? Будет ли лучше всем, если, я уеду? Последует ли за мной Бет?»– Если я тебе понадоблюсь, найти меня можно в саду, – сказал Хейворд на прощание.Эш проводил старика долгим взглядом. Имя Пейтона Тревелиана лежало на его плечах непосильным грузом. Прошло так много лет. Он мог бы стать таким же достойным и благородным человеком, как отец и дед, как многочисленные предки, чьи портреты украшают стены дома. Годы разорвали связь с этим местом и этими людьми. Он никогда не сможет вычеркнуть из памяти свое прошлое.У двери Хейворд резко остановился и, обернувшись, вновь посмотрел на портрет Эмори с семьей.– Кольцо! – воскликнул он вдруг. – Печатка Эмори с изумрудной вставкой. Вот что нам сможет помочь!Эш внимательно всматривался в кольцо-печатку, которое украшало на портрете руку отца. Точно такое же ему предлагал в Денвере герцог.– Не понимаю, – растерянно произнес он. Когда Хейворд повернулся к внуку, на его лице не было и тени прежнего уныния. Глаза возбужденно блестели.– В день твоего пятилетия отец подарил тебе кольцо, – объяснил он.Эш сокрушенно покачал головой.– Он подарил такое красивое и дорогое кольцо пятилетнему ребенку? – удивленно спросил он.Вопрос несколько озадачил Хейворда.– Да, конечно, – подтвердил он. – Но, к несчастью, ты что-то сделал с ним в день вашего отъезда в Америку.– Мне ведь было тогда всего пять лет, – насмешливо произнес Эш. – Я мог даже проглотить кольцо.– Я в это не верю, – покачал головой герцог. – Это неудачная шутка. Помню, Эмори часто рассказывал тебе всякие легенды о морских пиратах. Перед вашим отплытием он поведал тебе еще одну подобную историю. – Хейворд с задумчивым видом потер подбородок. – Скорее всего, ты решил спрятать кольцо в каком-нибудь надежном месте до своего возвращения. Мы обыскали все тайники, но его так и не нашли.– Я не понимаю, к чему вы клоните? – нахмурился Эш.– Если бы ты вспомнил, где спрятал отцовский подарок, мы могли бы воспользоваться им, как вещественным доказательством твоей личности.– План, конечно, хорош, но я не помню даже о существовании кольца, – разочарованно произнес Эш.– Гм, да, – тяжело вздохнул Хейворд. – Это осложняет нашу проблему. Но все же будем надеяться, что ты вспомнишь о нем. Чем больше будешь узнавать о здешней жизни, тем скорее к тебе вернется память. И когда-нибудь тебе захочется надеть на палец подарок своего отца, как память о нем, сынок.Эш поспешно отвел глаза.– Я не могу обещать, что останусь здесь навсегда, – сказал он.– Я твердо уверен, – ты примешь верное решение, – ответил герцог.«Какое решение, черт возьми, будет верным?» Он сможет ответить на этот вопрос тогда, когда не будет сомневаться в своем происхождении.Эш взял из стопки верхний гроссбух. Ему не терпелось проверить, действительно ли он тот человек, за которого его все принимают?Проведя над отчетами около часа, он сделал для себя вывод, что бухгалтерские книги не так уж трудны для понимания. В них содержалась основная информация о каждом предприятии и вложенных в них капиталах, о вовлеченных в этот процесс компаниях, деловых партнерах, доходах и убытках. Через час Эш добрался до предприятий, которые инвестировали отец и Шелби Рэдклифф.Эшу было удивительно сознавать, но в строительство огромного особняка на Браунз Блаф была вложена часть и его капитала. Банки, шахты, железные дороги. Все это приносило ощутимый и стабильный доход, за исключением серебряного рудника, который Шелби Рэдклифф приобрел в 1865 году. Именно тогда он и переехал в Денвер. В том же году Эмори согласился финансировать это рискованное предприятие. Если бы не участие отца в делах рудника, они с Ребеккой никогда бы не поехали в Колорадо. И сейчас были бы живы.Эш отложил бумаги в сторону. Сердце разрывалось от боли и сожаления. Подняв глаза, он снова посмотрел на портрет мужчины, женщины и ребенка. Моя семья. Чувствуя подступающие слезы, он закрыл глаза. Он скорбел по этим людям, не помня даже, как они выглядели. Теперь к нему постепенно возвращалась память. Он оплакивал безвременную кончину родителей, да и свою тоже. Потому, что вместе с Эмори и Ребеккой двадцать три года назад умер и Пейтон.– Как я вижу, Марлоу уже приобщил тебя к своим делам, – удивленно воскликнул Бертрам, стоящий на пороге кабинета.Глядя на самодовольного аристократа, Эш невольно напрягся.– Если вы ищете Марлоу, то он в саду, – сухо заметил он.Бертрам проигнорировал прозрачный намек. Он взял из стопки бумаг верхние листы и, бегло просмотрев, язвительно спросил:– Знакомишься с делами, которые перейдут к тебе вместе с титулом?– Дела всегда следует держать под контролем, – невозмутимо ответил Эш.Бертрам удивленно вскинул черные брови.– А у меня сложилось впечатление, что ты не слишком-то доволен своим здесь пребыванием, – заметил он. – Тебя ведь до сих пор одолевают сомнения – Пейтон ты или нет.Эш давно научился не показывать врагу свои слабые стороны. Бертрам был его противник, – он не сомневался.– Зато у Марлоу нет сомнений на этот счет, – спокойно ответил он.Бертрам положил бумаги на стол.– Признаться, мне очень удивительно, что Марлоу собирается представить тебя свету, не доказав твое происхождение. Сама идея сегодняшнего бала – чудовищна. Марлоу ставит в неловкое положение не только тебя, но и себя тоже. Боюсь, как бы люди не стали сомневаться в его здравомыслии.Кто начнет наводить всяческие справки и сеять среди людей подозрения, Эш прекрасно знал. Он сложил руки на столе и с откровенной враждебностью встретил лицемерный взгляд Бертрама.– С рассудком герцога все в порядке, – твердо заявил он.– Но это мнение разделяют далеко не все, – недвусмысленно намекнул кузен. – Вполне возможно, что после смерти Марлоу вопрос о твоем праве на титул будет решать суд.– Полагаю, что вы не имеете ни малейшего представления о том, кто поднимет этот вопрос? – поддел его Эш.Клэйборн криво усмехнулся, и один уголок тоненьких усиков поднялся вверх.– Без доказательств, своей личности, ты в один прекрасный день можешь оказаться на улице, – презрительно бросил он.«Если этот ублюдок, будет продолжать в таком духе, очень скоро он начнет утирать кровь со своего носа!»Эш с трудом подавлял в себе волну гнева, – джентльмен не должен пускать в ход кулаки.– Если у вас есть, что мне сказать, говорите, – прямо предложил Эш.– Мое желание довольно простое, – ответил кузен, постукивая пальцем по золотым буквам на кожаном переплете гроссбуха. – Я хочу, чтобы ты отсюда уехал.– Вы хотите заполучить титул маркиза? – спросил Эш.– Я намерен, во что бы то ни стало получить этот титул, – самоуверенно заявил Бертрам. – И своего, я добьюсь любой ценой.Эш с ледяным спокойствием выдержал презрительный взгляд и пренебрежительно посмотрел на графа. Клэйборну стало не по себе, – он принялся переминаться с ноги на ногу.– Я нисколько не сомневаюсь, что после смерти Марлоу получу в судебном порядке и титул, и все остальное. Но я предпочел бы не выносить сор из избы и потому у меня есть к тебе деловое предложение.Эш откинулся на спинку кресла. Бертрам явно волновался:– Я заплачу тебе тысячу американских долларов, если ты вернешься назад в Денвер и навсегда забудешь о герцоге и имени Тревелиан.Он предлагал довольно крупную сумму. Но Эшу не нравились ни поступки кузена, ни его планы, ни он сам. Эш снова посмотрел на портрет. Отец, Эмори Тревелиан, не заслужил того, чтобы сын отказался от их имени. Он достоин гораздо большего, вот только, как оправдать надежды, Эш пока не знал.– Это место все равно не станет тебе родным домом, – продолжал Бертрам елейным голосом. – А с тысячей долларов в кармане, будешь королем в Америке.Глаза Клэйборна блестели в ожидании ответа.– Убирайтесь отсюда, – угрожающе произнес Эш.– Никто еще не разговаривал со мной в таком тоне, – вспыхнул Бертрам.Эш поднялся с кресла.– Повторяю: убирайтесь отсюда. Немедленно, пока в состоянии ходить.Бертрам презрительно усмехнулся:– Ты не посмеешь даже пальцем до меня дотронуться!Эш обошел стол и медленной, угрожающей походкой направился к графу, еще давая возможность убежать.– Предупреждаю: не смей прикасаться ко мне своими грязными руками! – запинаясь, воскликнул Бертрам, пятясь к выходу.Схватив кузена за лацканы сюртука, Эш притянул его к себе и гневно прошипел:– Если ты хоть чем-то обидишь Марлоу и герцогиню, клянусь, жалеть об этом будешь всю оставшуюся жизнь. – С этими словами он с силой толкнул Бертрама.Граф поспешно заковылял к двери. На пороге он остановился и смерил Эша ненавистным взглядом.– Ты всего лишь невежественный дикарь. Если надеешься, что я уступлю свое наследство, то вынужден тебя разочаровать. Будь уверен – титула тебе не видать, как собственных ушей.– По-моему, мой внук ясно попросил тебя уйти, Клэйборн, – раздался голос Хейворда. Рядом с ним стоял Шелби Рэдклифф.Когда Эш понял, что они стали свидетелями их ссоры, к лицу прилила краска стыда.Бертрам решительно направился к своему дядюшке.– Неужели вы и в самом деле решили выпустить в свет этого дикаря?! – возмущался он, приводя в порядок одежду.Хейворд улыбнулся, не спеша с ответом и давая племяннику потомиться в ожидании.– Этот молодой человек, – мой внук. И никто не лишит его наследства. Никто. Включая и тебя.Бертрам нервно провел ладонью по редеющим волосам.– Я пытаюсь только защитить вас и герцогиню, – неуверенно промямлил он.– Мы оба знаем, что ты пытаешься сделать, – резко перебил племянника герцог и указал на дверь. – А теперь уходи. Нас ждет работа.Не сказав больше ни слова, он ушел. Но Эш знал, что этим дело не кончится. Такие люди без борьбы не сдаются. И война обычно бывает очень грязной. «Этот человек готовит мне кучу неприятностей», – подумал Эш.Хейворд закрыл дверь кабинета и с улыбкой обратился к Шелби:– К сожалению, мой племянник не слишком порядочен. Вот уже двадцать три года он каждый день ожидает моего последнего вздоха. Теперь ему пришлось столкнуться с молодым соперником.– Понимаю. – Шелби сочувственно улыбнулся Эшу. – По-моему, своим приездом вы разворошили осиное гнездо.– Похоже на то, – согласился Эш. Ласково похлопав внука по спине, Хейворд старался его успокоить:– Не волнуйся, мы сумеем приструнить Клэйборна.«Сумеем ли? – спросил себя Эш. – Удастся ли поразить графа его же оружием? Сможет ли он, смело, глядя в глаза каждому, назвать Четсвик своим домом?»– Ты делаешь успехи, Марлоу, – похвалил герцога Шелби. – Когда я в последний раз видел молодого человека, он отказывался признавать себя твоим внуком. – Шелби оперся рукой на высокую спинку кресла. – Значит, возвращение домой помогло восстановить Эшу память?Эш чувствовал рядом с Шелби неловкость: он явно не знал, как вести себя со своим кузеном.– Да, наверное, – неохотно ответил Эш.– С каждым днем он вспоминает все больше и больше, – подтвердил Хейворд. – Со временем, думаю, пропадут все сомнения, и он признает себя Пейтоном.– Вот и чудесно, – заключил Шелби. – Похоже, у меня появился еще один деловой партнер.Хейворд с улыбкой смотрел на внука и с гордостью в голосе сказал:– Я не сомневаюсь, – он станет таким же прекрасным бизнесменом, как и его отец.
Эш тяжело опустился на край стола. Он устал. Чертовски устал. Устал запоминать бесконечные дурацкие правила, на которых держался свет. Устал рыться в своей памяти и отыскивать там ответы на терзавшие его вопросы. Он устал быть другим человеком. Ему ужасно хотелось сейчас оказаться рядом с Бет. Он хотел вцепиться в эту женщину, как в спасательный круг. Она была ему необходима. Разум Эша советовал бежать и как можно скорее, пока у него осталась хоть капля достоинства. И все же он не мог этого сделать. Впервые в жизни собственная участь тесно переплеталась с судьбами других людей. Они возлагали на него большие надежды. Казалось, его преследовали даже призраки праотцов, изображенных на портретах. Он не мог забыть ни о мальчике, который когда-то играл в этих стенах, ни о женщине, подарившей ему свою невинность и любовь. Удастся ли ему хоть когда-нибудь назвать Четсвик своим домом?
– Обещай мне, – умоляюще произнесла Джулиана, судорожно вцепившись в руку дочери. – Ты должна мне пообещать.Ощущая, как начинают охватывать тревожные опасения за мать, Элизабет постаралась не давать, волю этим чувствам. Она ободряюще улыбнулась Джулиане:– Обещаю.Джулиана отпустила руку дочери, которую крепко сжимала в своих ладонях.– Спасибо. Ты меня успокоила. А теперь я должна переодеться к чаю. Уже вечереет. Скоро начнут собираться гости.Солнце за весь день так и не пробилось из-за серых туч. Элизабет, поплотнее закуталась в кашемировую шаль, пытаясь немного согреть озябшее тело.Поднявшись со скамьи, где они сидели, Джулиана спросила:– Ты идешь?– Я уже переоделась, – рассеянно ответила Элизабет.Джулиана нерешительно посмотрела на дочь, которая нервно перебирала складки светлого костюма для верховой езды.– Ты пойдешь пить чай? – повторила вопрос Джулиана.– Я посижу здесь еще немного и приду, – отозвалась она.– Что ж, увидимся позже.Элизабет осталась сидеть на скамье около фонтана. Она проводила взглядом мать, которая, подобрав юбки, спешила к дому, и теперь не отводила глаз от серебристых струек воды из горла морских коньков. Элизабет оказалась в тупике. Разговор с матерью был большой ошибкой. Она догадывалась, что Джулиана никогда не примет предложение Эша, но хотела быть уверенной в этом.Мать плакала, умоляла не оставлять ее одну в Четсвике. Предчувствия Элизабет оправдались и теперь тяжелым камнем легли на сердце.– У тебя такой вид, словно твоего лучшего друга унесло в океан.От неожиданности Элизабет вздрогнула. В нескольких шагах от нее стоял Дуайт, его красивое лицо было чем-то озабочено.– Что ты здесь делаешь? – спросила леди. Дуайт приблизился к ней своей изящной походкой.– Разве можно так приветствовать одного из наиболее пылких твоих поклонников? – укоризненно ответил он.Элизабет с трудом улыбнулась.– Я не сказала, что не рада тебя видеть, – ответила она извиняющимся тоном. – Просто удивлена.Не дожидаясь приглашения, Дуайт присел на скамью рядом с ней.– Надеюсь, твое мрачное настроение не связано с сегодняшним визитом моего отца к вам? – с надеждой в голосе спросил молодой человек.– Твой отец был здесь? – насторожилась Элизабет.– Он и Энджелстоун немного повздорили, – отозвался Дуайт. – Никогда еще не видел таким отца. Он возвратился от вас, просто взбешенным. – Дуайт погладил рукой, куст с цветами. – Отец так просто не откажется от титула. Боюсь, он не успокоится до тех пор, пока не найдет способ избавиться от соперника.Элизабет встревоженно взглянула на Дуайта:– А что он может с ним сделать? Тот покачал головой:– Отец давно начал распускать нелестные слухи о внуке Марлоу, – ответил тот. – В Лондоне, наверное, не осталось ни одного дома, в котором бы не знали, что Энджелстоун вырос среди индейцев. Некоторые аристократы уже стали называть его «Лордом Сэвиджем» Сэвидж – (англ.) – дикий, дикарь. – (Прим. перевод.)

– Лордом Сэвиджем? – ужаснулась Элизабет.– Довольно колоритное имя, не так ли? – с усмешкой спросил собеседник.«Теперь прозвище станет еще одной причиной, по которой Эш будет чувствовать себя чужим в своем же собственном доме», – с горечью подумала Элизабет.– Надеюсь, никто не будет так называть, его открыто, – сказала она.Голубые глаза Дуайта блеснули озорством:– Боишься, как бы он не снял с кого-нибудь скальп?– Совсем не смешно! – сердито воскликнула Элизабет. – Твоему кузену предстоит решить сложнейшую задачу, – достойно предстать перед светом и быть им признанным.– Свет с нетерпением ждет этой минуты, – продолжал насмехаться Дуайт. – Все хотят хоть одним глазком взглянуть на лорда Сэвиджа, маркиза, воспитанного кровожадными дикарями.– Но Пейтон – не дикарь, не шут или какой-нибудь карлик, и нечего пялиться на него и показывать пальцем! – с достоинством парировала Элизабет.– Разве? – насмешливо вскинул брови Дуайт.– Да, – твердо сказала она и наградила собеседника сердитым взглядом.Дуайт сорвал с куста, росшего рядом со скамьей, листочек и, подумав немного, сказал:– Ну, хорошо, я тоже так не считаю. Но ты должна согласиться, что такие события случаются не каждый день.– Мы должны помочь Пейтону привыкнуть к этому месту и новой жизни, а не награждать его пренебрежительными прозвищами.Дуайт какое-то время смотрел на нее, а потом спросил:– Чего ты боишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38