Вдруг, словно из-под земли, рядом с братом появилась Кристина. Мерри увидела, как ее дочь взяла Белого Орла за руку, и хотела уже было кинуться к ним, но Подсолнух удержала ее.– Подожди и посмотри, что будет, – посоветовала она. – Воины рассердятся, если ты сейчас помешаешь им. Твой сын присмотрит за Кристиной.Мерри решила, что совет подруги разумен. Она не отводила взгляда от сына, надеясь, что сможет ему дать знать, чтобы он присмотрел за Кристиной.Белый Орел слушал горячие споры, в которых участвовали почти все воины. В основном они поддерживали решение Черного Волка не признавать ребенка.Вождь кивнул, а затем предложил, чтобы в таком случае обязанности по воспитанию девочки взяла на себя старая женщина по имени Смеющийся Ручей. Черный Волк немедленно покачал головой, отвергая эту идею.– Ребенку Мерри будет плохо с ней, – заявил Черный Волк. – Я не могу допустить этого. Девочка ни в чем не виновата.Серый Орел скрыл улыбку: раз Черный Волк против того, чтобы отдать ребенка выжившей из ума старой скво, значит, девочка ему не безразлична.Трудность заключалась в том, чтобы заставить Черного Волка осознать это, ведь он был гордым и упрямым человеком. Вождь уже было потянулся к оленьей шкуре, решив таким образом прекратить споры, но шаман остановил его, покачав головой.Серый Орел послушался, положил руки на свернутую шкуру и стал дальше обдумывать создавшееся положение.В конце концов сама Кристина под некоторым руководством брата решила проблему.Сын Черного Волка слушал ожесточенные споры о будущем Кристины. Хотя мальчику была всего шесть лет, в нем уже чувствовалась дерзость, свойственная его отцу. Не заботясь о том, каковы будут последствия, он вдруг потянул Кристину за собой и встал перед отцом.Кристина спряталась за брата и из-за его спины поглядывала на большого рассерженного человека, так гневно смотревшего сейчас на Белого Орла.Только вождь видел, как малышка в точности повторила гримасу ярости, исказившую черты Черного Волка, а потом спряталась за брата.– Отец, заявил Белый Орел, – белая женщина спасла мне жизнь, чтобы я мог вернуться к моему народу.Слова мальчика немедленно заставили всех замолчать.– Кристина теперь моя сестра. Я буду защищать ее так, как любой брат защищал бы свою сестру.Черный Волк не мог прийти в себя от изумления: его сын осмелился столь вызывающе говорить с ним! Прежде чем он нашелся с ответом. Белый Орел повернулся в сторону, где стояла Мерри. Он показал на нее, посмотрел на Кристину и сказал:– Моя мама.Он прекрасно знал, что за этим последует. Кристина считала: то, что принадлежит брату, принадлежит и ей. Белому Орлу пришлось еще раз повторить свои слова, прежде чем девочка вытащила палец изо рта и закричала:– Моя мама! – И она улыбнулась брату, ожидая от него продолжения этой новой игры.Белый Орел кивнул. Он легонько пожал ей руку, чтобы показать, что доволен ее ответом, снова повернулся и в упор посмотрел на отца. Затем он медленно поднял руку и указал на Черного Волка.– Мой отец, – твердо сказал он. Кристина продолжала сосать пальчик, уставившись на Черного Волка.– Мой папа, – произнес Белый Орел, вновь сжимая руку Кристины.– Мой папа! – внезапно закричала она, указывая пальцем на Черного Волка, и взглянула на брата, ожидая одобрения.Белый Орел обернулся к деду, тот кивнул головой, и брат легонько похлопал Кристину по плечу.Другого одобрения малышке и не нужно было. Она отпустила руку Белого Орла, повернулась и побежала. Без малейших признаков колебаний и страха она буквально свалилась на колени Черному Волку.Все наблюдали эту картину. Черный Волк вновь напрягся, когда Кристина подняла руку и ухватилась за одну из его кос. Но он не оттолкнул ее, а повернулся и посмотрел на вождя.Серый Орел довольно улыбался.Мерри кинулась на колени перед мужем и склонила голову. Черный Волк видел, как дрожит его жена. Он протяжно и покорно вздохнул.– Моим детям не место на совете. Отведи их в наш вигвам, жена.Мерри протянула руки, чтобы забрать Кристину. Она выпутывала пальцы девочки из волос мужа, когда до нее наконец дошел смысл его слов.Его дети.Мерри очень старалась сдержать улыбку, но когда она взглянула на мужа, она знала, что он видит ее радость. И конечно, ее любовь.И Черный Волк довольным кивком подтвердил это.Серый Орел подождал, пока Мерри увела детей.– Есть у меня теперь внучка? – спросил он Черного Волка, требуя подтверждения.– Да, – ответил Черный Волк.– Я доволен, – заявил Серый Орел. Потом он повернулся к шаману и попросил его рассказать совету о его видении.Старик встал и рассказал воинам свой сон. Он медленно развязал веревку и развернул оленью кожу, чтобы все увидели рисунок.Удивленный шепот прокатился по толпе. Резким движением руки шаман призвал всех к тишине.– Мы – это бизоны, – сказал он, прижимая руку к груди. – Лев не живет среди бизонов. На земле они враги, точно так же, как белые люди являются врагами индейцев племени дакота. И тем не менее боги сейчас испытывают нас. Они прислали к нам голубоглазую львицу. Мы должны защищать ее до тех пор, пока ей не придет время покинуть нас.Черный Волк был явно поражен словами шамана. Он покачал головой.– Почему же ты не сказал мне это раньше, Уакан? – спросил он.– Потому что сначала твое сердце должно было почувствовать правду, – ответил старик. – Твоя дочь – львица. Черный Волк. Ошибки быть не может. Ее волосы цвета молнии, а глаза такие же голубые, как дом Великого Духа на небе.Гневные крики Кристины внезапно эхом прокатились по деревне. Шаман замолчал и улыбнулся.– У нее и голос львицы, – заметил он. Улыбнулся и Черный Волк, кивком подтверждая слова Уакана, который поднял шкуру над толпой.– Обещание Мерри будет выполнено. Так распорядились духи.Кристина официально была принята в племя следующим вечером.Индейцы племени дакота были добрыми людьми. Каждый из них открыл свою душу голубоглазой львице и подарил ей сокровища, которым нет цены.Это были неосязаемые дары, сформировавшие ее характер.Дед наградил ее даром видения мира. Старый воин показал ей удивительную красоту природы. Дед и внучка стали неразлучны. Серый Орел, не скупясь, отдавал ей свою любовь, свое время и свою мудрость, когда она требовала немедленного ответа на бесконечные детские «почему-почему-почему?». Еще Кристина научилась у своего деда терпению. Но самым настоящим сокровищем стала обретенная ею способность смеяться над тем, что не дано изменить, плакать над тем, что утрачено, и радоваться бесценному дару жизни.У отца Кристина научилась мужеству, решимости, умению заканчивать любое начатое дело, преодолевать любую трудность. Она научилась метать нож и ездить верхом так же хорошо, как любой воин, и даже лучше многих. Она была истинной дочерью Черного Волка и, наблюдая, училась стремиться к совершенству во всем. Вся ее жизнь была подчинена тому, чтобы доставить радость отцу, заслужить его одобрение, сделать так, чтобы он гордился ею.От своей нежной, женственной матери она получила в дар сострадание, понимание и чувство справедливости по отношению и к друзьям, и к врагам в одинаковой степени. Она старалась подражать матери до тех пор, пока эти черты не стали неотъемлемой частью ее характера. Мерри не скупилась на ласку к детям и к мужу. Хотя Черный Волк никогда не показывал своих чувств на людях, Кристина очень скоро узнала, что он выбрал Мерри из-за ее любящего сердца. Его резкость по отношению к жене перед другими воинами была лишь следствием его грубоватых манер. Однако в тиши вигвама Черный Волк совсем не возражал против ее ласк, даже напротив – он требовал их. Его взгляд теплел, и когда он думал, что дочь крепко спит, он тянулся к жене и возвращал ей сполна все нежные слова любви, которым она его научила.Кристина поклялась, когда придет время искать себе пару, найти такого человека, как Черный Волк. Он будет таким же смелым и дерзким, как ее отец, таким же требовательным к себе и другим, таким же надежным защитником того, что принадлежит ему, и непременно будет обладать такой же необузданной способностью любить.Она сказала брату, что никогда не согласится на меньшее.Белый Орел был ее наперсником. Он не разубеждал сестру в ее решениях, но беспокоился за нее. Он призывал ее к осторожности, поскольку знал, как и все остальные в их отдаленной деревне, что Кристина однажды вернется в мир белых людей.И это мучило его. Он был абсолютно уверен, что в далекой стране, называемой Англией, нет воинов, подобных их отцу.Наверняка нет. Глава 1 Лондон, Англия, 1810 год.
Крики Летти постепенно слабели.Барон Уинтерс, врач маркизы Лайонвуд, нагнулся над своей пациенткой в тщетной попытке завладеть ее руками. Женщина вырывалась. Сейчас она была явно не в себе и стремилась во что бы то ни стало разодрать свой огромный живот.– Ну же, Летти, ну же, – прошептал врач успокаивающим, как он надеялся, тоном. – Все будет хорошо, моя дорогая. Еще немного, и вы подарите мужу замечательного младенца.Барон вовсе не был уверен, что Летти понимает то, что он ей говорит. Ее изумрудно-зеленые глаза потускнели от боли. Она, казалось, смотрела сквозь него.– Я помогал появиться на свет вашему мужу. Все обойдется, Летти.Еще один пронзительный крик прервал его попытки успокоить пациентку. Уинтерс закрыл глаза и стал просить Бога о помощи. Его лоб покрылся потом, руки дрожали. За все годы своей многолетней практики он никогда не принимал таких трудных родов. Они длились слишком долго. Маркиза слабела и уже не могла помочь ребенку появиться на свет.Дверь в спальню резко распахнулась, и Александр Майкл Филипс, маркиз Лайонвуд, появился в дверном проеме. Уинтерс вздохнул с облегчением.– Слава Богу, ты дома! – воскликнул он. – Мы беспокоились, что ты не успеешь вернуться.Лайон кинулся к кровати. Лицо его выражали тревогу.– Господи, Уинтерс, ей же еще рано!– Ребенок решил по-другому, – ответил Уинтерс.– Вы разве не видите, как она мучается? – закричал Лайон. – Сделайте же что-нибудь!– Я делаю все, что могу, – отрезал Уинтерс в ответ, прежде чем сумел обуздать свой гнев.Еще один спазм скрутил Летти, и ее крик вновь привлек внимание Уинтерса. Он подался вперед и попытался удержать далеко не миниатюрную роженицу. Маркиза была чрезвычайно высокого роста и довольно упитанная, к тому же она ожесточенно сопротивлялась попыткам врача.– Она обезумела, Лайон. Помоги-мне привязать ее руки к кровати.– Нет! – испуганно воскликнул маркиз, явно ужаснувшись такому предложению. – Я буду держать ее. Только заканчивайте поскорее, Уинтерс. Она долго не продержится. Боже, как долго это уже продолжается?– Больше двенадцати часов, – признался Уинтерс. – Акушерка послала за мной несколько часов назад. Сама она в панике убежала, когда поняла, что ребенок лежит не так, как положено, – добавил он шепотом. –Нам остается лишь ждать и надеяться, что он перевернется.Лайон кивнул и взял жену за руки.– Я с тобой, Летти. Еще немного, любовь моя. Скоро все закончится.Летти повернулась на знакомый голос. Ее глаза были тусклыми, безжизненными. Лайон продолжал шепотом ободрять жену. Когда, она вновь закрыла глаза и он подумал, что она заснула, маркиз обратился к Уинтерсу:– Летти так трудно потому, что роды происходят на два месяца раньше срока?Врач не ответил. Он повернулся спиной к маркизу, чтобы взять ещё одну салфетку. Его движения были порывистыми. Он с явным трудом сдерживал гнев, но когда он положил салфетку на лоб Летти, то сделал это очень осторожно.– Помоги нам. Господи, если у нее начнется горячка, – пробормотал он.Глаза Летти внезапно раскрылись, и она уставилась на барона Уинтерса.– Джеймс? Это ты, Джеймс? Помоги мне, умоляю, помоги! Твой ребенок разрывает меня. Это ведь Бог наказывает нас за наши грехи, да, Джеймс? Убей ублюдка, если нужно, только освободи меня от него. Лайон никогда не узнает. Прошу тебя, Джеймс, пожалуйста.Это убийственное признание завершилось жалобным стоном.– Она не ведает, что говорит, – выпалил Уинтерс, как только сумел взять себя в руки. Он вытер кровь с губ Летти и добавил:– Твоя жена бредит, Лайон. Боль завладела ее разумом. Не обращай внимания на ее слова.Барон Уинтерс обернулся, чтобы посмотреть на маркиза, и понял, что его уверения бесполезны. Сказанного не вернешь.Уинтерс откашлялся и сказал:– Лайон, выйди из комнаты. Мне нужно работать. Иди и жди в своем кабинете. Я приду, когда все закончится.Маркиз не отводил взгляда от жены. Когда он наконец поднял глаза на барона, в них была боль. Затем он потряс головой, как бы. отвергая только что услышанное, и стремительно покинул комнату,Крик жены, звавшей своего любовника" преследовал его.Все было кончено через три часа. Уинтерс нашел Лайона в библиотеке.– Я сделал все, что смог, видит Бог, Лайон, но я потерял их обоих. –Барон подождал несколько минут, прежде чем вновь заговорить. – Ты слышал, что я сказал, Лайон?– Роды были преждевременными, на два месяца раньше срока?Уинтерс ответил не сразу. Его поразил ровный, лишенный всяких эмоций голос Лайона.– Нет, ребенок не был недоношенным, – сказал он наконец. – Тебе достаточно лгали, сынок. Я не буду покрывать их грехи.Барон сел в ближайшее кресло. Он смотрел, как Лайон недрогнувшей рукой наливает ему вино, затем взял у него бокал.– Ты для меня как сын, Лайон, Если я могу что-то сделать, чтобы помочь тебе пережить эту трагедию, только скажи.– Вы открыли мне правду, дружище, – ответил Лайон. – Этого достаточно.Лайон поднял свой бокал и опорожнил его одним большим глотком.– Береги себя, Лайон. Я знаю, как сильно ты любил Летти.Лайон покачал головой.– Я выдержу. Я ведь всегда выдерживал, да, Уинтерс?– Да, – ответил барон с усталым вздохом. – Уроки братства, несомненно, подготовили тебя к любой трудности.– Есть одно поручение для вас, – заметил Лайон, потянулся к чернильнице и перу и стал что-то писать на листе бумаги.– Я сделаю все что угодно, – сказал Уинтерс, не в силах больше выносить молчания.Лайон закончил писать, сложил лист и передал его врачу.– Сообщите новость Джеймсу, Уинтерс. Скажите моему брату, что его любовница умерла. Глава 2 "Твой отец был таким красавцем, Кристина. Он мог бы выбрать любую женщину Англии. Однако ему нужна была я. Я! Я просто не могла поверить своему счастью. Я была всего лишь симпатичной, по меркам светского общества, ужасно застенчивой и наивной, словом, полной противоположностью твоему отцу. Он был таким утонченным, изящным, но в нем таилось столько доброты и любви! Все считали его самым замечательным человеком на свете. Но все это, было, ужасной ложью" Запись в дневнике 1 августа 1795 года
Лондон, Англия, 1814 год
Предстояла длинная ночь.Маркиз Лайонвуд вздохнул и прислонился к каминной полке в гостиной лорда Карлсона. Небрежность его позы объяснялась чисто практической необходимостью: перенеся свой немалый вес на другую ногу, Лайон смог слегка унять пульсирующую боль. Рана по-прежнему постоянно беспокоила его, и резкая боль, молнией пронзившая коленную чашечку, никоим образом не улучшила его и без того мрачное настроение.Лайон присутствовал на этом вечере по необходимости: его так долго уговаривали выполнить свой долг и вывести в свет его младшую сестру Диану. Нет необходимости говорить, что это доставило ему мало удовольствия. Маркиз подумал, что следует попытаться придать лицу приятное выражение, но это оказалось ему не по силам. Лайона слишком сильно мучила боль, чтобы его всерьез заботило, заметили окружающие его кислое настроение или нет. В итоге он остался при своей гримасе, которая стала его обычным выражением в последние дни, и скрестил руки на массивной груди жестом, полным смирения.Граф Рон, верный друг Лайона еще со времен их бурной молодости в Оксфорде, стоял рядом с ним. Оба они считались красивыми мужчинами. Рон был темноволосым, со светлой кожей, шести футов роста, худощавым, безупречным в одежде и вкусе. Природа наградила его дерзкой усмешкой, которая заставляла дам забывать о его кривом носе. Их настолько завораживали его достойные зависти зеленые глаза, что все прочие недостатки оставались незамеченными.Рон слыл дамским угодником. Матерей беспокоила его репутация, отцов волновали его намерения, а неразумные дочери тем временем, совершенно пренебрегая осторожностью, смело оспаривали друг у друга его внимание. Рон притягивал к себе женщин примерно так же, как мед влечет голодного медведя. Да, конечно, он был повесой, но перед ним невозможно было устоять.Лайон, напротив, отличался поразительной способностью повергать в панику и бегство тех же самых милых и легкомысленных дам. Все признавали, что маркиз Лайонвуд может очистить комнату одним ледяным взглядом.Лайон был выше Рона на целых три дюйма. Поскольку он обладал внушительными мускулами, создавалось впечатление, что он более массивен. Тем не менее его внушительная фигура не могла совсем уж отпугнуть наиболее решительных дам, которые были не прочь завладеть титулом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36