– Они не слишком меня интересуют, – парировала она.
– Но тебе нравится быть богатой вдовой, так ведь? – допытывался Вашел. – Скажи мне правду.
– Если бы мне пришлось выбирать между браком с бедным, но благородным и любимым мной человеком или богатым чудовищем вроде Десмонда, уверяю вас, что предпочла бы бедность богатству. Если вы все еще не поняли этого, сэр Вашел, богатство – весьма жалкая замена искренней любви и душевному покою.
– Дорогая, ты никогда не знала истинной бедности, не ложилась спать голодной и не дрожала от холода, – парировал он. Хотя подобные заверения было вполне естественно слышать от столь молодой и невинной девушки, все же его раздражали столь безапелляционные заявления. Тот, кто неделями голодал, никогда не сможет забыть подобных ужасов. Даже сейчас он иногда просыпался во мраке ночи от терзавших его кошмаров. Те годы, когда он сражался против турок, оставили вечную метку в его памяти.
Но Абриэль, не знавшая о том, что ему пришлось пережить, глянула в глаза отчиму и напрямик спросила:
– Можешь честно поклясться в том, что за всю жизнь тебе пришлось испытать подобные тяготы?
Вашел откинулся на спинку стула, размышляя, стоит ли исповедоваться перед падчерицей, говоря о том, что столько времени таил в душе. Наконец он все же решился рассказать правду.
– Если я и гонялся за богатством, Абриэль, возможно, у меня были на то причины. Да, были времена, когда мне пришлось переносить немалые бедствия. Я сражался за своего короля и в этом государстве, и против неверных в чужеземных странах. Иногда приходилось спать на жесткой холодной земле, не имея даже плаща, чтобы укрыться. При этом меня да и многих воинов терзал постоянный неотступный голод. Да, повторяю, были времена, когда я отчаянно мечтал хотя бы о нескольких медных монетах, чтобы купить немного еды. Но увы, приходилось ждать и терпеть, потому что денег почти никогда не бывало. Как видишь сама, я пережил эти страшные испытания, но с тех пор стал ценить такие блага, как полный желудок, мягкая, теплая постель и тяжелый кошель, который могу назвать своим.
Элспет ошеломленно уставилась на мужа:
– Вашел, но почему ты никогда не рассказывала мне о пережитом? Если бы я не подслушала, как на похоронах отца ты рассказывал кузенам о своих приключениях, наверное, так и не узнала бы, как глубоко ты страдал.
Вашел небрежно пожал широкими плечами:
– Не думал, что ты найдешь мое повествование интересным, дорогая. Я говорю о прошлом, только когда меня спрашивают, насколько трудна была кампания, в которой я участвовал. Очень немногим женщинам по нраву подобные истории.
– Значит, я принадлежу к этим немногим, – пробормотала Элспет. – От тех, кто участвовал вместе с тобой в крестовых походах, я узнала, что ты заслужил уважение даже смертельных врагов. Твои же кузены утверждали, что ты получил прозвище Отважный Вашел, потому что никогда не отступал перед врагом и смело смотрел в лицо смерти. Шрамы, покрывающие твое тело, – лучшее доказательство того, в каких свирепых сражениях тебе пришлось побывать. И все же я очень мало знаю о том, что тебе довелось вынести во время этой кампании. Вроде бы ты некоторое время пробыл в плену и голодал, пока твои люди не спасли тебя, но я не смогла выведать больше у твоего кузена. Почему ты с такой неохотой говоришь о своих подвигах?
– Эти события были не так поразительны, как изобразил их мой кузен, любимая, – покачал головой Вашел. – Времена были воистину отчаянными, и что я мог поделать? Либо отважно сражаться с врагами, либо пасть от меча или стрелы. Мы предпочли бороться и боролись до последнего дыхания. И враг, вместо того чтобы уничтожить нас, – а это, нужно сказать, было легче легкого, – почтил нашу храбрость и позволил покинуть поле боя. Меня сегодня не было бы с тобой, не выкажи эти люди истинного милосердия. – Вашел протянул руку и нежно сжал пальцы жены. – Как я могу вспоминать эти ужасные минуты, когда нахожусь в твоем очаровательном обществе, дорогая? Ты заставляешь меня чувствовать себя богатым принцем, на которого удача щедро сыплет свои дары.
Абриэль оглядела родителей и поняла, что никогда не видела, чтобы мать так обожающе смотрела на своего первого мужа. Возможно, после ее ненавистного брака и последующего вдовства родители смогут жить, не заботясь о будущем, и, когда все тревоги исчезли, стало ясно, что Элспет влюблена в Вашела куда сильнее, чем предполагала Абриэль. Видя, как сплелись их руки, Абриэль поняла, что супруги очень преданы друг другу. И эта мысль ее поразила. Абриэль всегда считала, что, оставшись одна, мать приняла предложение Вашела, чтобы получить защиту от бессовестных развратников лордов, наперебой спешивших сделать ставку на девственность Абриэль.
Элспет глянула на дочь и, покраснев, едва слышно выдавила:
– Мне… нужно… сказать вам… кое-что важное. Абриэль обменялась любопытными взглядами с Вашелом, который, казалось, был совершенно сбит с толку. Оба дружно уставились на Элспет, выжидая, пока та откашляется. Похоже, ее просто корчило от смущения и стыда, потому что она долго не могла собраться с мыслями. Наконец, совсем по-девичьи пожав плечами, она пробормотала:
– Я жду ребенка.
Растерянный Вашел молча разинул рот.
– Ты… ты уверена? Это действительно так? Элспет, просияв улыбкой, погладила мужа по руке.
– Уверена. Вот уже три месяца.
– Но почему ты не сказала раньше? – допытывалась Абриэль, обрадованная известием и все же тревожась за мать. Прошло слишком много времени после первых родов, да и Элспет уже не так молода. Хотя Абриэль всегда хотела иметь сестер и братьев, но не ценой жизни матери! – Но ты здорова? Никаких болей? Все хорошо?
– Элспет, пожалуйста, скажи нам, что ты здорова, – настаивал Вашел, в страхе сжимая ладони жены. – Ты должна знать, что я не вынесу жизни без тебя! Я не знал, что такое любовь, пока ты не вошла в мою судьбу!
– Но я прекрасно себя чувствую, – заверила мать, продолжая улыбаться. – И только хотела окончательно увериться, прежде чем все рассказать вам. Я уже не надеялась иметь ребенка. После рождения Абриэль я ни разу не беременела. Однако последние два месяца все указывало на то, что я жду ребенка. Две недели назад я ощутила, как он шевелится, причем с каждым днем все сильнее. И я совершенно уверена, что месяцев через шесть получу ответ на свои молитвы.
– Хотя такого я никак не ожидала, все же это лучшая новость, которую услышала за все эти месяцы! – радостно объявила Абриэль и, вскочив с места, поспешила обнять Элспет. – Ты должна знать, как еще в детстве я молила Бога послать мне сестренку.
– Лучше бы брата, – пробормотал Вашел со слабой ухмылкой. – Но по правде говоря, пол ребенка не имеет значения. Лишь бы он был здоров. – Сжав руку жены, он поднес ее к губам и нежно улыбнулся: – Моя дорогая, ты должна знать, как высоко я ценю тебя, и поэтому заклинаю: будь осторожной. Я не вынесу, если что-то случится с тобой или с ребенком. И поскольку я не становлюсь моложе, твое объявление стало для меня полным потрясением!
Элспет восторженно рассмеялась и взглянула на мужа сияющими глазами:
– Я сама была немного озадачена, когда узнала про ребенка. Я думала, мое время давно прошло.
Вашел осторожно погладил ее по щеке.
– Придется все эти месяцы не оставлять тебя без присмотра.
– Я сделаю все, чтобы матушка не утруждала себя, – заверила Абриэль, счастливо улыбаясь. – Теперь, когда другой ребенок вот-вот появится на свет, мне можно и поухаживать за матушкой. Она столько для меня сделала!
– Ничего подобного! Перестаньте обращаться со мной как с младенцем, – весело запротестовала Элспет, поднимая руки. – Заверяю вас, я вовсе не инвалид и вполне способна сама позаботиться о себе. В конце концов, я уже прошла через это раньше.
– Да, любовь моя, но вспомни, насколько ты была моложе, и тогда, может, позволишь побаловать тебя следующие пять или шесть месяцев, – настаивал Вашел. – Поверь, милая, если ты и не стареешь, то я определенно становлюсь старше и должен знать, что обо мне будет кому заботиться, когда стану дряхлым, выжившим из ума болваном.
Элспет погладила его по руке.
– Не расстраивайся, муженек. Я буду рядом, когда придет время… если оно придет.
Вашел поднял серебряный кубок, словно салютуя своей прелестной жене.
– За нашу растущую семью, дорогая. И пусть все оставшиеся годы нас ждут только счастье и покой. Взрослея, мы становимся мудрее и учимся наслаждаться простыми радостями. Сомневаюсь, что испытал бы такое счастье, не подари мне Господь в жены такую милую и благородную даму.
– И желаю вам прожить до ста лет! – с готовностью добавила Абриэль, молясь про себя, чтобы Бог ее услышал. Страхи Вашела внушили тревогу и ей. Трудно сказать, что с ней будет, если мать умрет родами. Элспет всегда играла огромную роль в ее жизни. Гораздо большую, чем отец, которого она искренне любила, но не понимала, особенно когда тот позволил глупой гордости втянуть себя в поединок. Если с матерью произойдет трагедия, боль и муки дочери будут невыносимыми. Для нее это все равно что потерять часть себя.
В тот же день Абриэль отправилась на кухню удостовериться, какая еда осталась после отъезда большинства гостей. Хотя она велела управителю вдоволь кормить сервов, Абриэль хотела убедиться, что все сделано как следует. Перед глазами по-прежнему стоял несчастный, слабый от голода малыш, пытавшийся удержаться на ногах.
Обозрев еду, оставшуюся на кухне, Абриэль поняла, что там более чем достаточно, чтобы утолить голод несчастных оборванцев, обитавших в деревне. Поэтому она попросила слуг сложить припасы в горшки, котлы и корзины, погрузить все это на тачку и велела тощему юноше катить все это в деревню.
Однако, услышав ее слова, вперед выступила жирная старуха с длинными растрепанными черными волосами и странным взглядом. Очевидно, до сих пор она без помех обжиралась вволю и командовала на кухне, поскольку остальные слуги в страхе ретировались. Женщина презрительно фыркнула, обозревая пуговичными глазками ту еду, которую уже успели погрузить на тачку. Потом, глядя мимо госпожи, она задумчиво дернула за волосок на подбородке.
– С того дня как я нанялась готовить в здешнем замке, сквайр де Марле приказал, чтобы я всю оставшуюся еду скармливала свиньям, – нагло заявила старуха. – И ни разу не велел мне делить еду с ленивыми нищими, которые живут на том берегу ручья.
Учитывая количество остатков, Абриэль могла представить, до чего же упитанные свиньи обитают в хлеву. Да и кухарка наверняка своего не упускала.
– Добрая женщина, как тебя зовут? – спросила она, выгнув бровь.
– Мордея, – ответила та, сплюнув какую-то омерзительно выглядевшую гадость в ближайшее ведро. Абриэль поспешно отвернулась, борясь с тошнотой. Немного придя в себя, она уточнила:
– Ты уверена, что сквайр де Марле велел скармливать еду только свиньям?
– Так было с самого начала! – спесиво процедила кухарка. – И поскольку я готовлю еду, мне позволено брать себе все, что угодно.
– И сколько ты намерена взять? – с любопытством спросила Абриэль.
– Все, что видите здесь! – объявила женщина, обведя рукой кухню.
Судя по настороженным взглядам, которые бросали на нее кухонные слуги, было очевидно, что с ней не поспоришь. Но сейчас кухарка поймет, что, какие бы обещания ни давал ей Десмонд, обстоятельства определенно изменились.
– Сквайра де Марле больше нет в живых, и теперь хозяйка этого замка – я. Отныне я устанавливаю свои правила для сервов, и первое гласит, что ни один человек, кроме меня, не смеет здесь командовать или брать то, что не разрешено. А теперь будьте добры делать, как приказано.
– Не будет этого! – взвыла негодяйка и, скрючив пальцы, бросилась на молодую хозяйку. – Мое! Все мое!
Абриэль была уверена, что впервые в жизни видит ведьму в полете. Хотя она легко увернулась, все же ей было не по себе при виде этого олицетворения демона, чья ненависть к ней превратилась в безумие. Очевидно, остальные слуги тоже так думали, потому что молча, с разинутыми ртами, глазели на споткнувшуюся ведьму.
И хотя та бешено размахивала руками, пытаясь удержаться, нога ее снова подвернулась, и она проехалась носом и щекой по каменному полу.
– Что здесь происходит?! – рявкнул Терстан, врываясь в огромное помещение.
Из носа и рта женщины хлестала кровь. Терстан схватил полотенце с ближайшего стола и крепко прижал к носу женщины, уже приобретшему темно-фиолетовый оттенок.
– Кто это сделал, Мордея?
Подняв пухлую руку, кухарка с видом обвинителя ткнула в Абриэль:
– Эта наглая сука! Она сбила меня с ног!
Терстан, мрачный, как грозовое облако, огляделся и столкнулся взглядом с молодой хозяйкой.
– Миледи, я…
– Что бы ты ни твердил и как бы ни уговаривал, я требую, чтобы этой женщины через час не было в замке, – перебила Абриэль.
Терстан бросил угрюмый взгляд на Мордею, прежде чем повернуться к Абриэль.
– Миледи, сквайр привел ее сюда вскоре после того, как унаследовал замок. Она лучшая кухарка во всей округе.
Абриэль очень хотелось опровергнуть последнее утверждение, но она не стала спорить.
– Тем не менее я требую ее ухода. Ни один слуга не смеет набрасываться на меня в моем собственном доме. Итак, тебе отдали приказ. А теперь немедленно отошли Мордею туда, откуда она явилась.
– Но она уже стара! На что будет жить, если вы ее выгоните? – запротестовал Терстан.
– Полагаю, будет продолжать издеваться над другими, как проделывала все это время здесь, на кухне, и пыталась напасть на меня минуту назад. Я не позволю ей терзать и изводить тех, кто оказался в ее власти. Пусть просит милостыню у людей, которыми она раньше пренебрегала.
С этими словами она обернулась к слугам и велела немедленно везти еду сервам. Они с радостью повиновались и, подталкивая друг друга локтями, злорадно ухмылялись: очевидно, радовались изгнанию кухарки. Вероятно, служить под началом Мордеи было весьма нелегким испытанием.
Оглянувшись, Абриэль, к своему удивлению, увидела, как Терстан помогает Мордее выйти из кухни. Услышав, как та упрекает молодого человека, Абриэль поняла, что Мордея знает о нем куда больше, чем другие слуги. У нее возникло естественное подозрение, что тут дело нечисто.
– Будь жива моя бедная мать, она не потерпела бы столь гнусного обращения! И погубила бы девчонку, не думая о цене. Мало того, залила бы весь замок кровью! Уж они надолго бы ее запомнили.
– Ш-ш! – нетерпеливо прошипел Терстан.
– Не хочешь, чтобы эта сука знала о нашем родстве? Терстан оглянулся и встретился с потрясенным взглядом Абриэль.
– Мордея, не…
– Да, Десмонд де Марле был моим братом! – взвизгнула старуха. – Если бы у нас была одна мать, ты мог бы быть моим племянником, Терстан де Марле, так что не слишком задирай нос!
Когда они наконец убрались, Абриэль задрожала от страха, поняв, что до сих пор их еду готовила сестра человека, повинного во многих убийствах. Она поскорее вышла на воздух, чтобы избавиться от ощущения окутавшего ее зла.
Глава 12
Через несколько минут Абриэль отправилась в деревню вместе со слугами, которым поручила отнести туда еду. Войдя в первую хижину, Абриэль потрясенно уставилась на Рейвена, стоявшего в компании мужчин на дальнем конце большой комнаты. Ее взгляд против воли постоянно притягивало к нему, и, хотя ей стоило бы давно привыкнуть к своей слабости, сердце сжималось при виде широких плеч и гордой осанки. На этот раз его внимание привлекла отнюдь не она, и Абриэль стало любопытно. Что, помимо нее, он нашел здесь интересного?
Она проследила за направлением его взгляда. Оказалось, что он смотрит на Седрика. Лэрд, держа малыша на коленях, рассказывал забавную историю о голодном лисе, гонявшемся за кроликом, который обманывал его на каждом шагу. Другие дети окружили его со всех сторон и весело хихикали, слушая о проделках хитрого кролика. У Седрика оказался редкий талант: каждый персонаж говорил своим голосом. При этом он сам получал не меньше удовольствия, чем дети. К полному восторгу малышей, кролик ускользнул от лиса, а последнему, чтобы не умереть с голоду, пришлось поймать старую крысу.
Теперь сервы уже не боялись приветствовать хозяйку и долго благодарили за все, что она для них сделала. Вспомнив, как настороженно держалась молодая мать в присутствии Терстана, Абриэль решила, что такая перемена в поведении сервов явно связана с его отсутствием.
А тем временем Рейвен со своего тщательно выбранного наблюдательного пункта сразу увидел Абриэль, как только та вошла. Поскольку она часто протестовала против того, что он вечно наблюдает за ней, он решил сделать вид, будто не замечает ее. Может, это понравится ей больше?
Но обещание, данное самому себе, было не так легко выполнить.
Он помогал таскать горшки и корзины с едой, которые опорожнялись едва ли не до того, как снимались с тачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32