Летти отважилась предложить в качестве места встречи лесной ручей, но это было слишком далеко и слишком трудно было сообщить это намеком, не выдавая себя.
Когда тетушка Эм предложила кукурузный сарай у сгоревшего дома, что сразу же за паромной переправой ниже Накитоша по течению, тот самый, в котором она провела ночь, Летти ощутила панику. Откуда же пожилой женщине известно, что Шип знает это место, ведь она никому не рассказывала о своей встрече там с ним? Однако оказалось, что это одно из мест, где, по слухам, Шип оставляет запасную лошадь. Тетушка Эм сочла это место самым подходящим и, увлекшись, предложила обозначить его в записке как «место кукурузы». Во всем этом была какая-то неизбежность. Летти чувствовала, что запуталась в щупальцах чудовища, которое она сама произвела на свет. Ей оставалось только согласиться.
На следующий день, после обеда, в самую жару, когда, скорее всего, никто не будет болтаться поблизости, Летти отправилась к пруду Динка с запиской в кармане фартука. Трудно было предположить, что Шип появился у дерева раньше, чем опустится ночь, если он вообще там появится. Чем меньше записка будет оставаться в тайнике, тем лучше.
Летти прошла уже, наверное, полпути до пруда. С каждым шагом она все сильнее ощущала жару и все больше сомневалась, правильно ли она поступает. Желание вернуться назад было очень сильным. Только мысли о Джонни, о том, какие у него были глаза, заставляли ее идти вперед. Осведомленность о тайнах других людей предполагает принятие каких-то обязательств, делает человека заложником сострадания.
Она была так погружена в свои мысли, что ничего не слышала, пока мягкие шаги не зазвучали прямо у нее за спиной. Проглотив крик, она обернулась. Это был Рэнни.
— Оставьте это! — бросила она, повергнутая более чем в ярость его моментально возникшей радостной улыбкой.
— Куда вы идете?
— Прогуляться.
— Можно мне с вами?
— Думаю, что нет.
— Почему?
Вопрос был вполне логичен, и все же раздражало, как точно он несколькими словами все выразил.
— Мне лучше пойти одной.
— Вы с кем-нибудь встречаетесь?
— Нет!
— Вы что, боитесь меня?
— Конечно, нет. Почему вы так подумали?
— Вы больше со мной не разговариваете. Встаете и уходите.
Летти и не думала, что он заметит ее стремление отдалиться. Этим он причинил ей внезапную острую боль. Она подумала, не нарочно ли он сделал это, потом отбросила эту мысль как недостойную.
— Извините.
Рэнсом смотрел на нее, изучая ее лицо. Она была очень бледна. Характерная для старых дев сжатость лицевых линий, почти исчезнувшая за последние недели, вновь возникла после той ночи, когда Рэнни поцеловал ее на веранде. Он хотел задать ее мыслям новое направление. Это удалось ему слишком уж хорошо. Теперь он не мог решиться. Он чувствовал желание спровоцировать ее, чтобы она еще раз продемонстрировала свою решительность. В то же время нужно было узнать, зачем она столь целеустремленно шагает к пруду Динка с бумажным квадратиком, очень похожим на записку, который проглядывает через материю кармана ее фартука. Любопытство победило.
— Мы можем поговорить и прогуляться сейчас, — предложил он.
Она засмеялась этой его настойчивости. Она всегда сможет отослать его с какой-нибудь просьбой, а в это время разыщет дерево с дуплом и сделает то, ради чего пришла.
Оказалось, именно Рэнни обнаружил это дерево.
Не представляя точно, чего искать, Летти ходила кругами, высматривая дерево и там и сям. Ей почему-то представлялся засохший ствол, лишенный листьев, какой-то огромный старый часовой, которого невозможно не заметить. Вокруг не было ничего похожего, нигде рядом с прудом ничего, что хоть бы немного походило на это.
Она посмотрела на Рэнни, размышляя, известно ли ему это дерево, и колеблясь, разумно ли спрашивать. Озарение пришло, когда из леса на другом берегу пруда выскочил кролик.
— А где кролики живут зимой? Здесь на Юге они впадают в спячку?
— Впадают в спячку?
— Ну, ложатся спать на зиму.
— А! А вы не знаете?
В его голосе был шутливый оттенок, но Летти подумала, что это вызвано удивлением ее городским невежеством.
— Я спросила, значит, не знаю.
— Они и спят, и выходят в солнечные дни. Они устраиваются в зарослях шиповника, в кучах хвороста и во всяких таких местах.
На Летти нахлынуло раздражение. Она подавила его.
— В пустых бревнах?
— Иногда.
— А здесь где-нибудь есть такие?
— Есть одно, — ответил он, не задумываясь. — Оно там. Я иногда кое-что туда прячу.
Летти пристально посмотрела на него.
— Кое-что?
— Мух для наживки. Один раз жевательный табак. Потом я заболел. Мартин и Джонни использовали его.
Рэнни подвел ее к дереву, которое выглядело вполне обычно, с густой кроной. Однако у самых корней находилось дупло, которое очень походило на нору какого-то животного, а в нескольких футах над землей была узкая расщелина, в которую свободно проходила человеческая рука. Летти опустила руку в карман фартука и нащупала записку.
— А вы не думаете, что здесь может оказаться змея? — Когда он покачал головой, она продолжила: — Мне кажется, это вполне подходящее место для змеи.
— Да нет. Видите? — Рэнни сунул руку в расщелину и снова ее вытащил.
— Она глубокая?
— Вы можете попробовать.
Осторожно сжимая записку, Летти опустила руку в расщелину и быстро вытащила ее назад, уже без записки.
— Вы были правы. Спасибо, что показали мне.
— Да пожалуйста. — Его голос звучал мягко, глаза смотрели непостижимо тепло.
Летти улыбнулась ему, слегка приподняв уголки рта.
— Может быть, теперь вернемся в Сплендору?
ГЛАВА 11
У Летти было недоброе предчувствие в отношении договоренности с Шипом. Десятки раз она давала себе слово, что не поедет, и всякий раз, когда вспоминала облегчение и надежду, возникшие на лице Джонни, когда они с тетушкой Эм рассказали ему о своих планах, она меняла решение. Летти казалось очень странным, что и Джонни, и тетушка Эм рассчитывают на Шипа после всех историй о нем. Как будто они умышленно закрывали глаза на его самые постыдные поступки. Она же не могла не помнить о них, как не могла забыть ту ночь в кукурузном сарае. То, что она возвращается туда по своей воле, представлялось невероятным. Летти не рассчитывала, что из всего этого выйдет что-нибудь хорошее. Как же может этот неправильно задуманный и обреченный на провал проект закончиться чем-либо, кроме катастрофы? Ее не удивило, когда уже утром накануне выбранного для встречи дня все пошло не так.
Тетушка Эм отправилась кормить кур и наметила жирную курицу, которая великолепно подходила для супа с клецками. Она подкралась к птице, как только она одна это умела — искусно и скрытно, — нагнулась, чтобы схватить курицу за ноги, но в этот момент, хлопая крыльями, на защиту своей подруги бросился драчливый петух и поддал тетушке Эм шпорами в руку.
Рана была неглубокая, но сильно кровоточила. Летти промыла рану водой с мылом и перевязала. Тетушка Эм продолжила начатое дело. Курица была поймана и отправлена в котел. Однако к вечеру рука распухла и разболелась. Клецки тетушка Эм ела, вытянув перевязанную руку на столе.
С наступлением утра тетушка Эм стала вялой, бледнела при виде пищи. У нее поднялась температура, а на руке появились ярко-красные полосы. Послали за доктором, и он порекомендовал для поврежденной руки горячие ванночки с раствором карболки. Тетушка Эм выполнила эти предписания, а еще держала руку в ванночке с горячей соленой водой. Покраснение уменьшилось, опухоль начала спадать, но температура и проникшая инфекция сделали пожилую женщину, как она сама сказала, слабой, как былинка. Было вполне очевидно, что состояние тетушки Эм не позволяло ей путешествовать ночью по окрестностям.
Итак, Джонни и Летти отправились вдвоем. Они решили ехать верхом, а не в коляске. Это не только позволяло им передвигаться быстрее и незаметнее, но и в случае необходимости не так сковывало бы их. Для Летти нашли дамское седло. Оно было старым, в самом сиденье и упоре для колен почти не осталось набивки. Недостаток этот она ощутит утром, но все же преимущества передвижения верхом перевешивали все связанные с этим неудобства.
Костюм для верховой езды из шерстяного крепа, который Летти привезла с собой на Юг, был слишком теплым. Вместо него она достала из шкафа простую поплиновую юбку с черным поясом и заправила в нее обычную льняную блузку. Если при езде из-под поплина выглядывал подол нижней юбки или голенища доходивших до колен сапог для верховой езды, то это ничего не значило. Главным в этой вечерней прогулке было то, чтобы их видели как можно меньше людей.
По этой причине они переправились через реку у Гранд-Экора, отказавшись от более короткого и прямого пути через Накитош. На другом берегу Джонни выехал вперед и повел Летти вдоль проселочных дорог. Она старалась запоминать, где он поворачивает и какие тропинки пересекают их путь, но скоро безнадежно запуталась в сгущающихся сумерках. Единственным выходом для нее будет отправиться в обратный путь через паромную переправу ниже Накитоша по течению, где она переправлялась в прошлый раз. Вне всякого сомнения, это для нее и самый безопасный путь, если она будет возвращаться одна.
Они шли размеренной рысью, довольно быстрой, но не изнуряющей лошадей и не слишком привлекающей внимание. Мысли же в голове Летти вращались совсем не так размеренно. Она думала о разном: что она скажет Шипу, чтобы убедить его помочь Джонни; придет ли Шип вообще; что Шип подумает, когда увидит ее; почему она не сообщила о встрече Томасу Уорду.
Одно ее смущало больше всего. Если было известно, как связаться с Шипом, почему же никто не сообщил об этом военным, чтобы те смогли устроить ему западню. Конечно, вполне резонно, что человек с его опытом чрезвычайно осмотрителен и учитывает такую возможность. Он вряд ли пойдет на встречу, предварительно хорошо не осмотревшись. Кем бы он ни был, не стоит думать, что он глуп.
Кукурузный сарай был таким, каким она его и запомнила, приземистым и темным, заросшим шиповником, побегами сумаха и осокой. Они пробрались через заросли к навесу и привязали лошадей под его укрытием. Они не вошли внутрь, а остались с лошадьми, чтобы животные вели себя тихо, да и Летти так было спокойнее.
Время от времени они с Джонни перебрасывались несколькими фразами, но скорее лишь, чтобы услышать человеческий голос, чем по необходимости что-то сообщить. Летти в основном была погружена в размышления. Она не позволяла своим мыслям возвращаться к тому, что случилось с ней за стенами этого сарая. Нет нужды ворошить старые угли, она и так сожгла за этим занятием слишком много душевных сил. Ей не было прощения, но нет никакого смысла снова и снова вспоминать случившееся. Джонни тоже был угрюм. Он готов вскочить от любого звука, будь это стук упавшей ветки или уханье филина. Долгое время они вообще молчали, охваченные каждый своими думами. Тем не менее они внимательно смотрели по сторонам.
Казалось, прошла вечность, когда издалека донесся звук приближающегося фургона. Треск, скрип и глухой стук, которые он издавал, заставляли думать, что фургон развалится на части прежде, чем появится из-за поворота. Эти звуки перекрывались бодрым, хоть и дрожащим голосом старой женщины, которая громко распевала псалом.
Фургон обогнул поворот. Подвешенный на крюке фонарь освещал его путь, отбрасывал раскачивающиеся и прыгающие тени на деревья. В свете фонаря перед ними предстал такой полуразвалившийся драндулет, какой и не встретишь на дорогах. Бортовые доски ходили ходуном, колеса вихляли на осях, впряженный между оглоблями вислоухий мул с провалившейся спиной с трудом тащился по тропинке, не открывая глаз. И женщина, и экипаж, и скакун являли собой живописную картину.
Фургон медленно катил по колее к сараю. Внезапно он свернул в сторону. Его остановили таким неумелым рывком, что мул чуть не уселся на свой трясущийся зад. Старуха, все еще напевая, спустилась вниз и, высоко поднимая ноги, широкими шагами стала пробираться через шиповник.
— Э-ей! О-го-го! Вы здесь?
— О Боже! — прошептал Джонни.
— Да, мы здесь, — отозвалась Летти тихо и отрывисто, чтобы прекратить заливистое пение. Показав Джонни знаком оставаться на месте, она вышла из-под навеса на освещаемую фонарем площадку.
— Кто вы?
— Меня послали привезти вас к человеку, которого вы хотели увидеть, дорогуша. Давайте садитесь в фургон.
— А откуда мы знаем, можно ли вам верить?
— Можете и не верить, можете не ехать со мной, а поискать другой способ найти его. Ради Бога, дорогуша.
— Пожалуйста, не зовите меня дорогушей. Женщина весело рассмеялась:
— Как вам угодно, моя милая. Так вы едете? Вы и тот джентльмен, который прячется?
Джонни вышел вперед. Он сурово посмотрел на старуху, прошел мимо нее и забрался в фургон. С явной неохотой Летти последовала за ним. Только Шип мог послать такую глупую и шумливую женщину. Использовать ее в качестве курьера было либо проявлением гениальности, либо поступком идиота. Единственным способом выяснить было рискнуть и отправиться с ней.
— В фургоне есть одеяло. Я была бы очень признательна, если вы накроетесь им.
Они подчинились. Летти думала, что одеяло окажется сырым и дурно пахнущим. Оно же было чистым и свежим, а пахло приставшими к нему травами. Летти устроилась на жестких досках поудобнее, плечом к плечу с Джонни. Фургон сдал назад, потом дернулся вперед и покатил ровными толчками, вытряхивающими душу. Старуха опять раскрыла рот и скрипучим голосом запела псалом. Летти старалась не обращать на пение внимания, приподняла уголок одеяла и посматривала через задний борт фургона на дорогу, по которой они ехали.
Скоро они подъехали к бревенчатой хижине, стоящей довольно далеко от дороги под двумя огромными раскидистыми дубами. В окошке горела лампа. Когда они приблизились, навстречу с лаем выскочила пара рыжих дворняг. Старуха прикрикнула, и они затихли, по-видимому узнав голос хозяйки. Женщина откинула одеяло.
— А теперь давайте в дом. Ну, быстрей!
Через секунду дверь за ними закрылась. Старуха проковыляла к лампе и перенесла ее от окна на обеденный стол в центре комнаты. Она одновременно служила и гостиной, и кухней, и столовой. За дверью была еще одна комнатка, чуть больше, чем чулан. Она, наверное, использовалась как спальня. Обстановка в хижине спартанская, но все было выскоблено до удивительной чистоты.
В свете лампы лицо старухи оказалось круглым и изрезанным глубокими морщинами. Нос картошкой, на нем очки в золотистой металлической оправе, а брови над ними густые и седые. На подбородке большая черная бородавка. Седые волосы убраны под выцветшую серую панаму, которая все еще была на ней. Женщина была довольно высокой, несмотря на сгорбленную спину. Под серым линялым платьем с провисшим подолом — округлое и бесформенное тело.
— У меня есть немного кофе. Вам не помешает выпить по чашечке, чтобы не заснуть ночью.
Кофе был горячим, крепким и черным. Старуха подала его в эмалированных кружках, сама уселась за грубо сколоченный самодельный стол.
Попивая кофе, Летти размышляла. Хижина находилась в четырех-пяти милях от кукурузного сарая. По дороге они только один раз повернули. Она подумала, что без проблем могла бы вернуться к лошадям или же снова разыскать хижину, если в этом возникнет необходимость. Какая может быть связь между Шипом и этой женщиной? Наверное, Шип использует ее дом как одно из пристанищ, где удобно спрятаться или принять один из его многочисленных обликов. Летти взглянула на женщину. Хозяйка гоже смотрела на нее, не моргая.
— Как вас зовут, если позволите? — спросила Летти.
— Вы можете звать меня бабушка. Думаю, этого будет достаточно.
— Вы живете одна? Вопрос был встречен смехом.
— В каком-то смысле.
— А вы родственники с… с человеком, которого мы ищем?
— Вас прямо разбирает от вопросов, милая моя, не правда ли?
В голосе старухи было грубоватое удивление. Тон ее вопроса откликнулся эхом в памяти Летти. По ней пробежала волна дрожи. Поднимая кружку с кофе к губам для последнего глотка, она всматривалась в существо, сидевшее через стол от нее.
Джонни поставил свою кружку на стол.
— Хватит препираться. Когда придет Шип? Ответила ему Летти:
— Не думаю, что он придет.
— Что вы имеете в виду? — спросил Джонни.
— Кажется, он уже здесь.
Джонни пробормотал проклятье, его глаза расширились от изумления.
— Я должен был догадаться.
— Скажите, мисс Мейсон, что же меня выдало?
— Точно сказать не могу, — ответила Летти. Ее карие глаза неотрывно смотрели на лицо Шипа, загримированного под старую ведьму. Когда он предстал священником, его нос был острым и узким. Сейчас он широкий. Это, видимо, объясняется применением каучука или еще каких-то фокусов. Таких же фальшивых, как эта отвислая грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Когда тетушка Эм предложила кукурузный сарай у сгоревшего дома, что сразу же за паромной переправой ниже Накитоша по течению, тот самый, в котором она провела ночь, Летти ощутила панику. Откуда же пожилой женщине известно, что Шип знает это место, ведь она никому не рассказывала о своей встрече там с ним? Однако оказалось, что это одно из мест, где, по слухам, Шип оставляет запасную лошадь. Тетушка Эм сочла это место самым подходящим и, увлекшись, предложила обозначить его в записке как «место кукурузы». Во всем этом была какая-то неизбежность. Летти чувствовала, что запуталась в щупальцах чудовища, которое она сама произвела на свет. Ей оставалось только согласиться.
На следующий день, после обеда, в самую жару, когда, скорее всего, никто не будет болтаться поблизости, Летти отправилась к пруду Динка с запиской в кармане фартука. Трудно было предположить, что Шип появился у дерева раньше, чем опустится ночь, если он вообще там появится. Чем меньше записка будет оставаться в тайнике, тем лучше.
Летти прошла уже, наверное, полпути до пруда. С каждым шагом она все сильнее ощущала жару и все больше сомневалась, правильно ли она поступает. Желание вернуться назад было очень сильным. Только мысли о Джонни, о том, какие у него были глаза, заставляли ее идти вперед. Осведомленность о тайнах других людей предполагает принятие каких-то обязательств, делает человека заложником сострадания.
Она была так погружена в свои мысли, что ничего не слышала, пока мягкие шаги не зазвучали прямо у нее за спиной. Проглотив крик, она обернулась. Это был Рэнни.
— Оставьте это! — бросила она, повергнутая более чем в ярость его моментально возникшей радостной улыбкой.
— Куда вы идете?
— Прогуляться.
— Можно мне с вами?
— Думаю, что нет.
— Почему?
Вопрос был вполне логичен, и все же раздражало, как точно он несколькими словами все выразил.
— Мне лучше пойти одной.
— Вы с кем-нибудь встречаетесь?
— Нет!
— Вы что, боитесь меня?
— Конечно, нет. Почему вы так подумали?
— Вы больше со мной не разговариваете. Встаете и уходите.
Летти и не думала, что он заметит ее стремление отдалиться. Этим он причинил ей внезапную острую боль. Она подумала, не нарочно ли он сделал это, потом отбросила эту мысль как недостойную.
— Извините.
Рэнсом смотрел на нее, изучая ее лицо. Она была очень бледна. Характерная для старых дев сжатость лицевых линий, почти исчезнувшая за последние недели, вновь возникла после той ночи, когда Рэнни поцеловал ее на веранде. Он хотел задать ее мыслям новое направление. Это удалось ему слишком уж хорошо. Теперь он не мог решиться. Он чувствовал желание спровоцировать ее, чтобы она еще раз продемонстрировала свою решительность. В то же время нужно было узнать, зачем она столь целеустремленно шагает к пруду Динка с бумажным квадратиком, очень похожим на записку, который проглядывает через материю кармана ее фартука. Любопытство победило.
— Мы можем поговорить и прогуляться сейчас, — предложил он.
Она засмеялась этой его настойчивости. Она всегда сможет отослать его с какой-нибудь просьбой, а в это время разыщет дерево с дуплом и сделает то, ради чего пришла.
Оказалось, именно Рэнни обнаружил это дерево.
Не представляя точно, чего искать, Летти ходила кругами, высматривая дерево и там и сям. Ей почему-то представлялся засохший ствол, лишенный листьев, какой-то огромный старый часовой, которого невозможно не заметить. Вокруг не было ничего похожего, нигде рядом с прудом ничего, что хоть бы немного походило на это.
Она посмотрела на Рэнни, размышляя, известно ли ему это дерево, и колеблясь, разумно ли спрашивать. Озарение пришло, когда из леса на другом берегу пруда выскочил кролик.
— А где кролики живут зимой? Здесь на Юге они впадают в спячку?
— Впадают в спячку?
— Ну, ложатся спать на зиму.
— А! А вы не знаете?
В его голосе был шутливый оттенок, но Летти подумала, что это вызвано удивлением ее городским невежеством.
— Я спросила, значит, не знаю.
— Они и спят, и выходят в солнечные дни. Они устраиваются в зарослях шиповника, в кучах хвороста и во всяких таких местах.
На Летти нахлынуло раздражение. Она подавила его.
— В пустых бревнах?
— Иногда.
— А здесь где-нибудь есть такие?
— Есть одно, — ответил он, не задумываясь. — Оно там. Я иногда кое-что туда прячу.
Летти пристально посмотрела на него.
— Кое-что?
— Мух для наживки. Один раз жевательный табак. Потом я заболел. Мартин и Джонни использовали его.
Рэнни подвел ее к дереву, которое выглядело вполне обычно, с густой кроной. Однако у самых корней находилось дупло, которое очень походило на нору какого-то животного, а в нескольких футах над землей была узкая расщелина, в которую свободно проходила человеческая рука. Летти опустила руку в карман фартука и нащупала записку.
— А вы не думаете, что здесь может оказаться змея? — Когда он покачал головой, она продолжила: — Мне кажется, это вполне подходящее место для змеи.
— Да нет. Видите? — Рэнни сунул руку в расщелину и снова ее вытащил.
— Она глубокая?
— Вы можете попробовать.
Осторожно сжимая записку, Летти опустила руку в расщелину и быстро вытащила ее назад, уже без записки.
— Вы были правы. Спасибо, что показали мне.
— Да пожалуйста. — Его голос звучал мягко, глаза смотрели непостижимо тепло.
Летти улыбнулась ему, слегка приподняв уголки рта.
— Может быть, теперь вернемся в Сплендору?
ГЛАВА 11
У Летти было недоброе предчувствие в отношении договоренности с Шипом. Десятки раз она давала себе слово, что не поедет, и всякий раз, когда вспоминала облегчение и надежду, возникшие на лице Джонни, когда они с тетушкой Эм рассказали ему о своих планах, она меняла решение. Летти казалось очень странным, что и Джонни, и тетушка Эм рассчитывают на Шипа после всех историй о нем. Как будто они умышленно закрывали глаза на его самые постыдные поступки. Она же не могла не помнить о них, как не могла забыть ту ночь в кукурузном сарае. То, что она возвращается туда по своей воле, представлялось невероятным. Летти не рассчитывала, что из всего этого выйдет что-нибудь хорошее. Как же может этот неправильно задуманный и обреченный на провал проект закончиться чем-либо, кроме катастрофы? Ее не удивило, когда уже утром накануне выбранного для встречи дня все пошло не так.
Тетушка Эм отправилась кормить кур и наметила жирную курицу, которая великолепно подходила для супа с клецками. Она подкралась к птице, как только она одна это умела — искусно и скрытно, — нагнулась, чтобы схватить курицу за ноги, но в этот момент, хлопая крыльями, на защиту своей подруги бросился драчливый петух и поддал тетушке Эм шпорами в руку.
Рана была неглубокая, но сильно кровоточила. Летти промыла рану водой с мылом и перевязала. Тетушка Эм продолжила начатое дело. Курица была поймана и отправлена в котел. Однако к вечеру рука распухла и разболелась. Клецки тетушка Эм ела, вытянув перевязанную руку на столе.
С наступлением утра тетушка Эм стала вялой, бледнела при виде пищи. У нее поднялась температура, а на руке появились ярко-красные полосы. Послали за доктором, и он порекомендовал для поврежденной руки горячие ванночки с раствором карболки. Тетушка Эм выполнила эти предписания, а еще держала руку в ванночке с горячей соленой водой. Покраснение уменьшилось, опухоль начала спадать, но температура и проникшая инфекция сделали пожилую женщину, как она сама сказала, слабой, как былинка. Было вполне очевидно, что состояние тетушки Эм не позволяло ей путешествовать ночью по окрестностям.
Итак, Джонни и Летти отправились вдвоем. Они решили ехать верхом, а не в коляске. Это не только позволяло им передвигаться быстрее и незаметнее, но и в случае необходимости не так сковывало бы их. Для Летти нашли дамское седло. Оно было старым, в самом сиденье и упоре для колен почти не осталось набивки. Недостаток этот она ощутит утром, но все же преимущества передвижения верхом перевешивали все связанные с этим неудобства.
Костюм для верховой езды из шерстяного крепа, который Летти привезла с собой на Юг, был слишком теплым. Вместо него она достала из шкафа простую поплиновую юбку с черным поясом и заправила в нее обычную льняную блузку. Если при езде из-под поплина выглядывал подол нижней юбки или голенища доходивших до колен сапог для верховой езды, то это ничего не значило. Главным в этой вечерней прогулке было то, чтобы их видели как можно меньше людей.
По этой причине они переправились через реку у Гранд-Экора, отказавшись от более короткого и прямого пути через Накитош. На другом берегу Джонни выехал вперед и повел Летти вдоль проселочных дорог. Она старалась запоминать, где он поворачивает и какие тропинки пересекают их путь, но скоро безнадежно запуталась в сгущающихся сумерках. Единственным выходом для нее будет отправиться в обратный путь через паромную переправу ниже Накитоша по течению, где она переправлялась в прошлый раз. Вне всякого сомнения, это для нее и самый безопасный путь, если она будет возвращаться одна.
Они шли размеренной рысью, довольно быстрой, но не изнуряющей лошадей и не слишком привлекающей внимание. Мысли же в голове Летти вращались совсем не так размеренно. Она думала о разном: что она скажет Шипу, чтобы убедить его помочь Джонни; придет ли Шип вообще; что Шип подумает, когда увидит ее; почему она не сообщила о встрече Томасу Уорду.
Одно ее смущало больше всего. Если было известно, как связаться с Шипом, почему же никто не сообщил об этом военным, чтобы те смогли устроить ему западню. Конечно, вполне резонно, что человек с его опытом чрезвычайно осмотрителен и учитывает такую возможность. Он вряд ли пойдет на встречу, предварительно хорошо не осмотревшись. Кем бы он ни был, не стоит думать, что он глуп.
Кукурузный сарай был таким, каким она его и запомнила, приземистым и темным, заросшим шиповником, побегами сумаха и осокой. Они пробрались через заросли к навесу и привязали лошадей под его укрытием. Они не вошли внутрь, а остались с лошадьми, чтобы животные вели себя тихо, да и Летти так было спокойнее.
Время от времени они с Джонни перебрасывались несколькими фразами, но скорее лишь, чтобы услышать человеческий голос, чем по необходимости что-то сообщить. Летти в основном была погружена в размышления. Она не позволяла своим мыслям возвращаться к тому, что случилось с ней за стенами этого сарая. Нет нужды ворошить старые угли, она и так сожгла за этим занятием слишком много душевных сил. Ей не было прощения, но нет никакого смысла снова и снова вспоминать случившееся. Джонни тоже был угрюм. Он готов вскочить от любого звука, будь это стук упавшей ветки или уханье филина. Долгое время они вообще молчали, охваченные каждый своими думами. Тем не менее они внимательно смотрели по сторонам.
Казалось, прошла вечность, когда издалека донесся звук приближающегося фургона. Треск, скрип и глухой стук, которые он издавал, заставляли думать, что фургон развалится на части прежде, чем появится из-за поворота. Эти звуки перекрывались бодрым, хоть и дрожащим голосом старой женщины, которая громко распевала псалом.
Фургон обогнул поворот. Подвешенный на крюке фонарь освещал его путь, отбрасывал раскачивающиеся и прыгающие тени на деревья. В свете фонаря перед ними предстал такой полуразвалившийся драндулет, какой и не встретишь на дорогах. Бортовые доски ходили ходуном, колеса вихляли на осях, впряженный между оглоблями вислоухий мул с провалившейся спиной с трудом тащился по тропинке, не открывая глаз. И женщина, и экипаж, и скакун являли собой живописную картину.
Фургон медленно катил по колее к сараю. Внезапно он свернул в сторону. Его остановили таким неумелым рывком, что мул чуть не уселся на свой трясущийся зад. Старуха, все еще напевая, спустилась вниз и, высоко поднимая ноги, широкими шагами стала пробираться через шиповник.
— Э-ей! О-го-го! Вы здесь?
— О Боже! — прошептал Джонни.
— Да, мы здесь, — отозвалась Летти тихо и отрывисто, чтобы прекратить заливистое пение. Показав Джонни знаком оставаться на месте, она вышла из-под навеса на освещаемую фонарем площадку.
— Кто вы?
— Меня послали привезти вас к человеку, которого вы хотели увидеть, дорогуша. Давайте садитесь в фургон.
— А откуда мы знаем, можно ли вам верить?
— Можете и не верить, можете не ехать со мной, а поискать другой способ найти его. Ради Бога, дорогуша.
— Пожалуйста, не зовите меня дорогушей. Женщина весело рассмеялась:
— Как вам угодно, моя милая. Так вы едете? Вы и тот джентльмен, который прячется?
Джонни вышел вперед. Он сурово посмотрел на старуху, прошел мимо нее и забрался в фургон. С явной неохотой Летти последовала за ним. Только Шип мог послать такую глупую и шумливую женщину. Использовать ее в качестве курьера было либо проявлением гениальности, либо поступком идиота. Единственным способом выяснить было рискнуть и отправиться с ней.
— В фургоне есть одеяло. Я была бы очень признательна, если вы накроетесь им.
Они подчинились. Летти думала, что одеяло окажется сырым и дурно пахнущим. Оно же было чистым и свежим, а пахло приставшими к нему травами. Летти устроилась на жестких досках поудобнее, плечом к плечу с Джонни. Фургон сдал назад, потом дернулся вперед и покатил ровными толчками, вытряхивающими душу. Старуха опять раскрыла рот и скрипучим голосом запела псалом. Летти старалась не обращать на пение внимания, приподняла уголок одеяла и посматривала через задний борт фургона на дорогу, по которой они ехали.
Скоро они подъехали к бревенчатой хижине, стоящей довольно далеко от дороги под двумя огромными раскидистыми дубами. В окошке горела лампа. Когда они приблизились, навстречу с лаем выскочила пара рыжих дворняг. Старуха прикрикнула, и они затихли, по-видимому узнав голос хозяйки. Женщина откинула одеяло.
— А теперь давайте в дом. Ну, быстрей!
Через секунду дверь за ними закрылась. Старуха проковыляла к лампе и перенесла ее от окна на обеденный стол в центре комнаты. Она одновременно служила и гостиной, и кухней, и столовой. За дверью была еще одна комнатка, чуть больше, чем чулан. Она, наверное, использовалась как спальня. Обстановка в хижине спартанская, но все было выскоблено до удивительной чистоты.
В свете лампы лицо старухи оказалось круглым и изрезанным глубокими морщинами. Нос картошкой, на нем очки в золотистой металлической оправе, а брови над ними густые и седые. На подбородке большая черная бородавка. Седые волосы убраны под выцветшую серую панаму, которая все еще была на ней. Женщина была довольно высокой, несмотря на сгорбленную спину. Под серым линялым платьем с провисшим подолом — округлое и бесформенное тело.
— У меня есть немного кофе. Вам не помешает выпить по чашечке, чтобы не заснуть ночью.
Кофе был горячим, крепким и черным. Старуха подала его в эмалированных кружках, сама уселась за грубо сколоченный самодельный стол.
Попивая кофе, Летти размышляла. Хижина находилась в четырех-пяти милях от кукурузного сарая. По дороге они только один раз повернули. Она подумала, что без проблем могла бы вернуться к лошадям или же снова разыскать хижину, если в этом возникнет необходимость. Какая может быть связь между Шипом и этой женщиной? Наверное, Шип использует ее дом как одно из пристанищ, где удобно спрятаться или принять один из его многочисленных обликов. Летти взглянула на женщину. Хозяйка гоже смотрела на нее, не моргая.
— Как вас зовут, если позволите? — спросила Летти.
— Вы можете звать меня бабушка. Думаю, этого будет достаточно.
— Вы живете одна? Вопрос был встречен смехом.
— В каком-то смысле.
— А вы родственники с… с человеком, которого мы ищем?
— Вас прямо разбирает от вопросов, милая моя, не правда ли?
В голосе старухи было грубоватое удивление. Тон ее вопроса откликнулся эхом в памяти Летти. По ней пробежала волна дрожи. Поднимая кружку с кофе к губам для последнего глотка, она всматривалась в существо, сидевшее через стол от нее.
Джонни поставил свою кружку на стол.
— Хватит препираться. Когда придет Шип? Ответила ему Летти:
— Не думаю, что он придет.
— Что вы имеете в виду? — спросил Джонни.
— Кажется, он уже здесь.
Джонни пробормотал проклятье, его глаза расширились от изумления.
— Я должен был догадаться.
— Скажите, мисс Мейсон, что же меня выдало?
— Точно сказать не могу, — ответила Летти. Ее карие глаза неотрывно смотрели на лицо Шипа, загримированного под старую ведьму. Когда он предстал священником, его нос был острым и узким. Сейчас он широкий. Это, видимо, объясняется применением каучука или еще каких-то фокусов. Таких же фальшивых, как эта отвислая грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40