Луна спряталась за облаками, и в тусклом свете портреты с особо разительной отчетливостью, даже большей, чем в прошлый раз, напоминали Эшу призраков.
«Черт бы побрал эти постные лица! Если бы это были мои предки, вряд ли бы они захотели, чтобы я женился на ком-то без гроша и без титула. Я пытаюсь поступить правильно. Я хочу выполнить свой долг!»
Что это? Никак он убеждает сам себя?
Портрет молодого строгого Родгара, казалось, осуждал его. За что? Родгар засмеялся бы, увидев семейство Трейсов в таком глупом положении.
И тут Эш вспомнил о заключении мира.
Чертов мир! Родгару легко осуждать, у него процветающее имение и большая любящая семья. Кстати, на свитке пергамента, свисающего со стола рядом с бледной рукой кузена, написана дата. Эш подошел ближе к портрету и прочитал: «1744 г.». Год смерти маркиза Родгара и его жены, которые умерли, заразившись лихорадкой. В этот год кузен Эша наследовал титул маркиза.
Эш знал фамильное древо Маллоренов не хуже своего собственного. Родгар наследовал титул, когда ему исполнилось девятнадцать лет, то есть в молодом возрасте, но это все же совсем не то, что получить титул, когда тебе восемь лет.
Эш впервые задумался над этим. У Родгара не было ни деда, ни бабушки, которые бы взяли на себя все заботы, семья его матери отдалилась от них, точнее, они постепенно сделались ярыми врагами. Дед и бабка со стороны отца уже умерли, мачеха Родгара была из французской семьи. Сводные братья и сестры, еще дети, не могли помогать ему. Эльф Маллорен и Эш одного возраста, значит, ее брату-близнецу тогда уже исполнилось семь.
Эш помнил день, когда в Чейнингс пришло известие, что бабушкин beete noire — «паршивая овца», а именно ее зять, Маллорен, умер. Бабушка тут же устроила пир и посадила Эша за стол радоваться вместе с ней. Она торжествовала — наконец-то возмездие пало на голову чудовища! «Божья десница, — сказала она тогда, — покарала его и его жену, оставив дом Маллоренов в руках сумасбродного юнца».
Потом бабушка заставляла Эша произносить тосты и пить, и, хотя это было лишь разведенное водой вино, у него закружилась голова. Он помнил, что испытывал настоящее счастье, а Маллорены представлялись ему злом и проклятием для всей земли. Тогда он был уверен, будто все, что уничтожит их, явится исполнением Божьей воли.
Дети всегда верят тому, что им говорят.
Когда бабушка услышала, что новая маркиза хочет предоставить ему заботу о его сводных братьях и сестрах, она танцевала вместе с ним по классной комнате, напевая: «Мы победили, мы победили! Они обречены».
Однако вскоре умер отец Эша, и это повлияло на него сильнее, чем вражда с Маллоренами, которые были для него лишь именами. Мальчика не огорчила потеря отца, но ему не понравилось, что его перевели из классной комнаты в апартаменты, позволив взять с собой лишь гувернантку.
Ему было восемь, когда его представили королю, старому Георгу II, который ущипнул его за щеку и шутливо сказал что-то. Бабушка шепотом, с ненавистью в голосе указала ему на Родгара. Эш увидел человека, очень похожего на этот портрет, и ему — восьмилетнему мальчику — Родгар показался тогда ужасающе высоким и взрослым.
«Это дьявол!» — шептала бабушка, отводя его в сторону. Тогда он не понимал, что умение Родгара сохранить дружную семью и неизменное процветание Маллоренов разъедало тщеславие бабушки, как кислота.
До шестнадцати лет Эш не знал, что его бабушка всеми силами пытается навредить Маллоренам. Она не уставала со злорадством говорить об азартных играх, поскольку Брайт Маллорен оказался игроком и, вероятно, скоро разорит семью. Эш даже подозревал, что она сама приложила к этому руку, и думал, что это отличная мысль, потому что Маллорены вызывали у него только презрение. В конце концов, если человек доиграется до разорения, это его собственная вина.
Вернувшись из своего путешествия по Европе, Эш обнаружил, что Маллорены не разорились, а вот его озлобленная бабушка тратит гинею за гинеей на безнадежную борьбу.
Брайт если и играл, то только с капиталовложениями, а не в кости, и при этом выигрывал. Брэнд Маллорен вносил усовершенствования в управление имениями. Самый младший брат, Синрик, вступил в армию явно против желания Родгара, но и там сделал блестящую карьеру.
На короткое время перед Эшем все же забрезжила надежда на лучшее. Король Георг II любил повес, и Эш превратился в своего рода повесу, который нравился королю. На него щедро посыпались милости и привилегии.
Но как-то однажды утром Георг II неудачно свалился со стульчака, и на трон взошел его внук Георг III. Новый король был молод, робок, пассивен, им правили мать и льстивый граф Бьют. К тому же король восхищался маркизом Родгаром, который уже несколько лет был близким ему человеком.
Конечно, Родгара нельзя назвать святым, но он осторожен, а Эш осторожностью не отличался. В итоге семейство Трейсов оказалось в тени, а Маллорены благоденствовали вблизи солнца.
И вот теперь наконец у Эша появился шанс. Не уничтожать, не состязаться властью, богатством и успехом с Маллоренами, а собрать остатки своей семьи и опереться на них, чтобы привести в порядок земли, занять свое место, участвовать в создании законов и управлении страной. Для этого требовалось не так уж много: брак и деньги. Именно это могла дать ему Дамарис Миддлтон, которую он не любил и вряд ли когда-либо сможет полюбить.
«Я желаю, милорд, иметь мужа — верного мужа, надежный дом, спокойный и безопасный мир, чтобы рожать законных детей».
Эшу стало больно дышать, и он прогнал это видение. Прежде всего долг, а потом желания.
Он не хотел никого видеть и поэтому вернулся в свою комнату, где к этому моменту уже было отменно чисто, а все следы любви исчезли.
Глава 43
Второй день Рождества.
Дженива открыла глаза и поняла, что уже довольно поздно. Накануне она танцевала до тех пор, пока танцы не закончились. Ей казалось, что она перетанцевала со всеми мужчинами в доме, за исключением Эша, который так и не появился.
Она целовалась, пока на омеле не осталось ни одной ягоды, и пила до полного бесчувствия, что очень помогало ей отвлечься от мрачных мыслей; а когда она наконец добралась до постели, то мгновенно уснула, едва ее голова коснулась подушки.
И вот теперь она проснулась, и ее ожидал новый тяжелый день.
От слишком долгого сна и выпитого вина Дженива чувствовала себя как в тумане, но, увы, ее память бодрствовала. «Каким чудесным подарком была бы возможность стереть мучительные воспоминания, как стирают со стены пятна», — подумала она.
Под храп Талии, которая крепко спала, Дженива вспоминала все, что произошло между ней и Эшем. Она ощупала свое тело. Несмотря на заблуждения и опасность, их любовь могла бы быть прекрасной, если б она не оказалась так глупа. Ей придется снова встретиться с ним, но не раньше, чем ее вынудят обстоятельства.
Она поднялась с постели и хотела позвать Реджину, но вспомнила, что во второй день Рождества — день подарков — в Родгар-Эбби у слуг праздник и, насколько это возможно, придется обходиться без них.
Кто-то развел в камине огонь и оставил около него воду для умывания, чтобы она не остыла. Дженива воспользовалась ею и оделась, выбрав простое темно-зеленое платье. Завтрак, должно быть, уже накрыт, но ей не хотелось выходить и встречаться с людьми, в особенности с Эшем.
Впрочем, она и не была голодна. Ее взгляд остановился на механическом камине. Огонь по требованию. Огонь, которым можно управлять. Какой тайный смысл скрывался в этом подарке?
Дженива села у окна и осмотрела поместье. Она предполагала, что у Эша в Чейнингсе такое же имение, но, кажется, оно находится в запустении. Без сомнения, деньги Дамарис Миддлтон позволят создать там олений парк, классический сад и цветник — такой же, какой раскинулся под окном, с небольшой лужайкой, обрамленной самшитом.
На лужайку выскочила собака, возможно, она гналась за дичью. Следом появилась другая, и Дженива увидела, что они бегут за мячом. Первая собака схватила мяч и подбежала к группе стоящих поблизости людей.
Лорд Родгар и его брат лорд Брайт над чем-то смеялись, а их изящные собаки прыгали вокруг них, требуя, чтобы им опять бросили мяч. Лорд Брайт забросил мяч за изгородь, и собаки исчезли из виду.
Маленький мастер Маллорен, закутанный во столько одежек, что казался шаром, щебеча, засеменил за ними, мальчик постарше, один из гостей (Дженива не знала его имени), отправился следом, видимо, присмотреть за малышом.
Собаки прибежали обратно, и одна из них отдала мяч Родгару. Он небрежно вытер мяч о свои панталоны и окликнул мальчика. Тот обернулся и, широко улыбаясь, поймал мяч. Собаки, виляя хвостами, запрыгали вокруг него. Мальчик бросил мяч, но он долетел только до изгороди. Все же одна собака бросилась за ним. Другую обнимал за шею малыш.
Дженива, хотя и находилась слишком далеко, чтобы помочь, встала, но собака, словно обученная этому, легла и покорно и осторожно стала изображать борьбу, пока не вмешался лорд Брайт подхватив сына, он подбросил его вверх.
Лорд Родгар достал еще один мячик, и они со старшим мальчиком начали играть с неутомимыми псами, а Дженива, опершись о подоконник, наблюдала за семейной игрой, тронутая тем, что подобные развлечения сохранились даже в среде аристократов.
Кто-то постучал в дверь. Дженива открыла ее и обнаружила за дверью горничную.
— Леди Аррадейл и леди Брайт завтракают в комнате леди Уолгрейв. Они приглашают туда вас и леди Талию, мисс Смит.
Дженива вспомнила, что для роженицы слуги в любом случае необходимы. Она с тревогой обдумывала приглашение. Что теперь будет? Возможно, леди узнали, чем они занимались с Эшем, и попытаются насильно заставить их пожениться? Если так, то следует с этим покончить побыстрее, и незачем будить Талию.
Взяв шаль, Дженива пошла вслед за горничной.
Вскоре она оказалась в комнате, где находились все три леди. У колыбели сидела няня, а у окна расположилась еще одна пожилая женщина, вероятно, акушерка. Джениву встретили с явной радостью и пригласили сесть на диван, на котором сидели леди Аррадейл и Порция. Столик перед диваном был заставлен чашками с чаем, кофе, шоколадом и закусками.
Сияющая леди Эльф лежала в шезлонге.
Дженива приготовилась к расспросам об Эше, но Порция лишь пошутила над ее развлечениями, казалось, она не имела в виду ничего, кроме танцев.
— Я видела, как в саду гуляли лорд Родгар и лорд Брайт с собаками и мастером Френсисом. — Желая прервать наступившую паузу, сказала Дженива.
— Им всем необходимо проветриться после праздничных волнений, — заметила Порция. — Особенно Френсису.
— Он очаровательный ребенок.
— Не правда ли? Пусть и следующий будет таким же совершенством.
Что-то в улыбке Порции наводило на мысль о скором появлении следующего. Тут же леди Эльф заявила, что все дети разные, привела в пример свою семью и рассказала несколько страшных историй, от которых волосы у слушателей шевелились на голове.
В одной говорилось о близнецах — они вылезли из окна и по плющу спустились с северной стены. Почему-то эта история заставила Порцию покраснеть. Она также напомнила о близнеце-брате леди Эльф, который находился в Новой Шотландии, где сейчас было неспокойно из-за каких-то проблем с налогами и армией.
Разговор переходил то на политику, то на общество, то на семью, так что за это время лорд Родгар успел побывать в комнате несколько раз. Он даже подержал ребенка на руках, хотя тот и плакал.
Наступившее молчание подсказало Джениве, насколько значительным было это событие. Глаза леди Аррадейл сияли, остальные дамы казались также взволнованными. Неужели лорд Родгар наконец, к собственному удовлетворению, доказал самому себе, что он может держать на руках плачущего ребенка?
Не эта ли проблема частично была причиной того, что роды происходили именно здесь? Если так, то какой это невероятный поступок со стороны его сестры и зятя.
Между тем ребенок жалобно запищал, и, как только его поднесли к матери, все внимание переключилось на него, а гости встали, собираясь уходить.
Когда леди Аррадейл и Порция взяли по подносу, Дженива вспомнила, что слуги в доме отсутствуют. Это было необычно и могло закончиться совсем невесело. Разве эти важные люди могут обслужить себя? Она забеспокоилась, не отпустили ли на праздник служанок из детской, и решила пойти и посмотреть, как там Шина.
Выйдя за дверь, они с Порцией на минуту остались наедине.
— Вы все еще намерены разорвать ваши отношения с Эшартом? — осторожно спросила Порция.
Дженива надеялась, что волнение не отразилось на ее лице.
— Так мы договорились. — Она могла бы сделать это сегодня. Они больше не ссорились, но какую-то причину всегда можно найти.
— У вас все шло удивительно хорошо, и все это заметили…
— Мы просто хорошо играли, Порция. — С этими словами Дженива направилась своим путем.
Она нашла детские комнаты пустыми: там оставались только Шина, Лоренс и ребенок.
Лоренс Карр сразу стал защищаться:
— Мне разрешили побыть здесь, мэм!
Кто-то подобрал ему одежду получше, и он, должно быть, принял ванну. В этом доме к нему были добры, но он чувствовал бы себя уютнее где-нибудь в другом месте. Что ей с ними делать, и почему они здесь? Не прячутся ли они от праздника прислуги, ибо чувствуют, что им там не место?
— Не хотели бы вы побывать на пиру для слуг, Лоренс?
— Нас приглашали, мэм, но Шина стесняется. К тому же без нее за ребенком некому приглядеть.
Чарли не спал, но был спокоен.
— Его накормили?
— Да, мэм, совсем недавно. Дженива подошла ближе.
— Оставьте его мне, а сами ступайте, повеселитесь.
— Уж не знаю, мэм… — Лоренс повернулся и сказал что-то Шине.
Глаза Шины оживленно заблестели, и Дженива, улыбнувшись, взяла ребенка.
— Идите. Если что-то с ним случится, обещаю, я найду вас.
После того как Лоренс перевел ее слова, Шина мгновенно сбросила чепчик и передник, и, взявшись за руки, они убежали.
— Пусть они повеселятся, — сказала Дженива Чарли, спускаясь с ним по лестнице. — А ты должен вести себя хорошо. Правда, теперь твой плач, вероятно, не расстроит лорда Родгаpa, но все равно это неприятно, так что будь хорошим мальчиком.
По пути вниз, чтобы развлечь ребенка, она проводила рукой по звякающим колокольчикам, думая, куда же ей пойти. Она не хотела встречаться с Эшем, но избегать его не имело смысла, все равно столкновение с ним неизбежно, если только она не убежит из этого дома.
Детский смех привлек ее внимание к Гобеленовой комнате, где она обнаружила временную детскую, стайка детей играла под присмотром немногочисленных женщин. Заметив, что пожилые гости куда-то ушли, Дженива повернулась, собираясь покинуть комнату, и почти столкнулась с Эшем.
Они отпрянули друг от друга, словно обжегшись, и стояли в неловком молчании. Дженива с удовольствием устроила бы бурное расторжение прямо сейчас, если бы на руках у нее не было ребенка.
— Я присматриваю за Чарли, — сказала она и даже сумела улыбнуться, — чтобы Шина с Лоренсом могли повеселиться вместе с другими слугами.
— Понятно. — Эш посмотрел на ребенка. — Странно, но несмотря на то что я никогда не считал его своим, мне небезразлична его судьба. Пожалуй, я спрошу молодого человека, не нужна ли ему работа, — этот малый кажется мне надежным и предприимчивым.
Дженива не выдержала и улыбнулась ему:
— Это доброе дело. Но может быть, они хотят вернуться в Ирландию?
— Что ж, полагаю, я мог бы помочь им устроиться и там. Надо же мне как-то расплачиваться за свои грехи…
Он смотрел на нее, как будто подыскивал слова. Новых извинений она бы не выдержала и поэтому отступила в сторону.
— Я мешаю тебе пройти, но там такой шум.
— Я так и понял. Дженни…
Неожиданно во входную дверь громко постучали.
— Господи, — сказал Эш, поворачиваясь, — неужели нашествие?
— Не забывай, слуг в доме нет. — Дженива передала ему ребенка. — Подержи, а я открою.
Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как ее опередил лорд Родгар:
— Позвольте мне.
Он распахнул дверь — за ней стоял человек в тяжелом плаще с капюшоном. Он тут же отступил в сторону, и они увидели маленькую женщину в синей, отороченной мехом накидке.
— Бабушка, — произнес явно растерявшийся Родгар. — Какой приятный сюрприз!
— Прочь с дороги! — Старая маркиза шагнула вперед. — Где мой внук? — Она застыла на месте. — О Боже, Эшарт, в какую историю ты опять вляпался?
Дженива бросилась к Эшу и выхватила из его рук ребенка.
— Это не его, это мой!
Она сразу поняла, что сказала не то, но не захотела усугублять ситуацию. У нее создалось впечатление, что если бы вдовствующая маркиза Эшарт была вооружена пушкой, она бы выстрелила.
Почтенная леди, однако, ничем не походила на бога Локи — это была маленькая, кругленькая старушка с мягкими седыми локонами, выбивавшимися из-под кружевного чепчика, поверх которого красовалась элегантная треуголка мужского фасона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31