– Постарайся не нагружать руку без необходимости.
– Едва ли Эдвин нападет на Баддерсли, так что мне не придется действовать мечом. Но в замке много работы, и я не смогу отсиживаться. Мы должны выполнить приказание короля и привести Баддерсли в порядок. Пойди перепиши все имущество и запасы, а я взгляну позже.
С этими словами он ушел.
Это был краткий приказ хозяина служанке. Мадлен вспомнила, как они были в постели и охватившее ее волшебное чувство единения. Должно быть, он вовсе не испытал его. Это ее встревожило, но она не смогла подавить легкую дрожь при мысли, что они повторят этот опыт сегодня ночью и будут затем переживать его вновь и вновь. И этого достаточно, чтобы противостоять его холодности днем.
Однако позже, когда она разыскивала его с подготовленной описью, ее охватило дурное предчувствие. Дела обстояли гораздо хуже, чем она думала. С того самого момента, как тетя Селия пришла к ее постели, у Мадлен не было времени, чтобы тщательно проверить запасы. Теперь же она обнаружила, что продуктов угрожающе мало и совсем нет денег. Серебро исчезло вместе с Полем де Пуисси.
Мадлен нашла мужа на верхнем этаже. Он работал за письменным столом, разбираясь с цифрами и чертежами. Оценивал оборонные сооружения. Она передала ему свои списки, оставаясь стоять рядом, как служанка, пока он просматривал их. Эмери поднял на нее взгляд.
– Похоже, нам всем предстоит худеть.
Она высказалась более откровенно:
– Нет никакой возможности пережить эту зиму. Даже если урожай удастся собрать, этого будет слишком мало.
– Кто-то должен заплатить за такое скверное управление.
Мадлен судорожно сглотнула.
– Как тебе известно, мои дядя и тетя изгнаны. И, – с яростью добавила она, – лучшие люди, не без помощи, сбежали в другие имения.
Он молча взглянул на нее, но она поняла:
«Никогда не упоминай о Золотом Олене».
Она подавила гнев и взяла себя в руки.
– Что нам теперь делать, муж мой? Он снова просмотрел удручающий список.
– Я куплю все необходимое, чтобы мы могли продержаться зиму и завершить строительство защитных сооружений. Но я буду присматривать, чтобы ты лучше вела хозяйство. Я знаю, – добавил он, – где найти людей, чтобы привести сюда.
Мадлен раздраженно сжала зубы. Без сомнения, он «найдет» людей, которые сбежали по его подстрекательству. Но он проявил великодушие и собирался принять практические меры для процветания имения, так что глупо с ее стороны возражать.
Он ясно дал понять, что вся власть в его руках.
Когда Мадлен вышла, Эмери вздохнул. За какие грехи он оказался в таком положении? Трудно было даже представить, как можно возродить Баддерсли – негодные постройки, истощенные работники, опустошенные запасы. Вдобавок Эмери должен исправлять все это, имея дело с женой, которая сводит его с ума одним взглядом карих глаз из-под полуопущенных ресниц. Он помнил, как эти глаза пылали восторженным изумлением от наслаждения, испытанного ее телом, и как они привели его к вершинам страсти.
Он проклинал свою слабость. Нельзя поддаваться ее очарованию. Она уже угрожала его выдать. Вдруг она поймет, какую власть имеет над ним? Мадлен была двулична, как Янус, но она обладала могуществом Евы. Он понял это в первый же раз, как коснулся ее.
Ему следует держать ее в ежовых рукавицах, не забывая, что она лживая и жестокая и ей нельзя доверять. День за днем. Неделя за неделей. Всю оставшуюся жизнь.
Обед в этот вечер был скромным. Зал казался пустым. Присутствовали только стражники, свободные от дежурства, несколько слуг, оруженосец Жоффре де Сейн и Эмери с Мадлен. Когда столы были разобраны, Мадлен подумала, не попросить ли Эмери спеть или поиграть в шахматы, но, взглянув на своего сурового мужа, ничего не сказала. Она удалилась в спальню.
Ей хотелось понять, почему он так зол на нее. Ладно, она сказала, что выйдет замуж за Стивена, но была вынуждена изменить свои намерения. При этом она выполнила волю короля. И что же ужасного в судьбе, выпавшей на долю Эмери де Гайяра? Его женили на наследнице, на той, которую он, по всей видимости, время от времени находил привлекательной. Наверное, ей следовало рассказать ему о Стивене, но она не была уверена, что смогла бы заставить себя говорить о таких вещах…
Мадлен уснула, прежде чем пришел ее муж, и проснулась на рассвете, когда он выкатился с кровати и вышел из комнаты. Он не прикоснулся к ней. И вряд ли когда-нибудь прикоснется.
Тут Мадлен познала истинное отчаяние и безысходность.
Для Мадлен жизнь с Эмери де Гайяром в этой ледяной обстановке – всегда вместе и в то же время вечно чужие – была подобна дереву отчаяния, которое приносило только горькие плоды. Она не могла выносить его холодной учтивости. Она жаждала, чтобы он с нежностью протянул к ней руки, прижал ее к себе и тихо шептал волшебные слова, пока его рука блуждала по ее телу. Ей хотелось, чтобы он целовал и ласкал ее. Но в постели не осталось ничего, кроме муки.
Работа должна была дать ей утешение и покой. Мадлен погрузилась в труды с головой. С припасами было туго. Важно наладить их правильное хранение и сбережение. Мадлен организовала чистку кладовых и поручила мальчикам выловить крыс. Затем она проверила прочность построек и нашла, что все они требуют ремонта. Опять ей придется спорить с мужчиной по поводу относительной срочности строительства укреплений и починки жилья. Она отправилась искать его, но ее подвели нервы. Если она найдет мужа, то снова столкнется с его холодностью. Возможно, через день или два его настроение смягчится.
Он оставался скрупулезно учтивым, но холодным. Мадлен старалась казаться столь же невозмутимой, но, выполняя свою работу, она остро чувствовала его присутствие – на земляных работах, в башне, на тренировочной площадке, где он обучал воинов. Она замечала все, что делал ее муж. Однажды он отправил гонца. К кому?
Внезапно вспомнилось, что он и был Золотым Оленем. Неужели он так околдовал ее, что она забыла об этом? Скорее она продаст свою душу дьяволу, чем позволит Эмери продолжать предательскую деятельность в Баддерсли. Но как поступить? Она не могла и вообразить, чтобы отдать его в руки королевского правосудия. Мадлен решила, что будет наблюдать и ждать.
«Если обнаружатся доказательства того, что он продолжает преступные действия, – неуверенно обещала она себе, – нужно сообщить об этом королю».
Мадлен остановилась возле часовни, чтобы попросить Пресвятую Деву отвратить сердце Эмери от измены.
Теперь у нее было еще больше оснований следить за каждым его шагом. Мадлен замечала, сколько раз он останавливался, чтобы перекинуться одним-двумя словами с жителями деревни, и как часто таким жителем оказывалась Альдреда. Сердце Мадлен при этом сжималось от смертельного страха и слепой ревности. Именно через Альдреду он вызвал Мадлен в хижину в тот памятный день. Неужели она снова стала связным у Золотого Оленя? Или их беседы носят более интимный характер?
Когда Мадлен проверяла работу вышивальщиц, на лице Альдреды промелькнула презрительная ухмылка. Или ей это показалось? Теперь, когда еды было вдоволь, Альдреда поправилась и похорошела. Монахини предостерегали Мадлен, что сексуальные аппетиты мужчин ненасытны. Раз Эмери не стремится удовлетворить их в супружеской постели, значит, он делает это где-то еще. Мадлен начала испытывать греховную ненависть к Альдреде и усердно молилась, чтобы избавиться от этого чувства.
Через пять дней после свадьбы сигнальный рог протрубил тревогу, и Мадлен увидела две повозки и караван вьючных лошадей, подъезжающих к воротам. Эмери тренировался со стражниками на площадке. Он проворно вскарабкался на недостроенный парапет с внутренней стороны палисада и подал сигнал, чтобы процессию пропустили. Мадлен поняла, что прибыло его имущество.
Эмери был в кольчуге и на жаре весь блестел от пота, но шаг его был легок, а улыбка широка, когда он протянул руку одному из всадников, только что спустившемуся с коня.
– Добро пожаловать, Хью! Ты здесь просто необходим.
Две собаки в первой повозке рвались с веревок, и их отпустили. Они принялись скакать и прыгать, виляя хвостами, ласкаясь к хозяину. Там были и два сокола, и Мадлен представила себе, как они поворачивают свои закрытые колпачками головки на голос Эмери.
Всадник снял шлем, открыв взглядам посеребренные каштановые волосы и широкое суровое лицо.
– Да уж, вижу, – сказал он с веселыми огоньками в глазах. – Обливаешься потом? Только слегка помахав мечом?
Эмери рассмеялся и отвесил другу удар, который многих свалил бы с ног, но тот только покачнулся.
– У нас тут с десяток обленившихся бочек жира надо привести в божеский вид, да и эти укрепления нужно довести до ума, чтобы они стали пригодны для обороны. Работников здесь мало, а пища не отличается разнообразием, да и той не хватает. Ты скоро тоже будешь в поту. Сидеть! – резко прикрикнул Эмери на собак, и они сели.
Мадлен видела, с каким обожанием следят за хозяином их сверкающие глаза.
Хью перевел взгляд с Эмери на Мадлен, и Эмери подвел его к ней.
– Мадлен, представляю тебе Хью де Фера. Он служил у меня начальником стражи в Роллстоне и прибыл сюда, чтобы занять эту должность в Баддерсли. С твоего одобрения, конечно.
«Не поздно ли вспомнил», – подумала Мадлен, но улыбнулась Хью.
Он показался ей умелым и надежным.
– Добро пожаловать, лорд Хью. – Но не удержалась и добавила: – Дела пошли лучше, и с Божьей помощью так будет и дальше. Надеемся не умереть с голоду.
– С Божьей помощью и моими деньгами, – сухо поправил Эмери. Затем обратился к Хью:
– Ты когда-нибудь встречался с Полем де Пуисси?
Воин поморщился:
– Приходилось.
– Тогда дальнейших объяснений не требуется. Пойдем, я покажу тебе замок. – Эмери направился туда, затем обернулся к Мадлен: – Присмотри за разгрузкой. Там должны быть одежда и книги, а также продукты, вино и специи для тебя, делай с ними, что хочешь.
Мадлен была благодарна ему за это поручение. Но прежде чем она раскрыла рот, он уже шагал прочь, небрежно щелкнув пальцами собакам, которые устремились за ним по пятам.
Если бы он щелкнул пальцами ей, она, без сомнения, тоже побежала бы за ним. Ей хотелось возненавидеть его, но если не считать его холодности к ней, во всем остальном он проявлял только положительные качества. Он был всегда честен и справедлив, добр и деятелен, трудолюбив. Нет, она не могла его ненавидеть…
Мадлен вздохнула и отправилась выполнять его приказание. Она позвала слуг и проследила за разгрузкой. У нее полегчало, на сердце, когда она увидела, что им привезли. Большую бочку вина откатили в холодный каменный погреб.
Пять окороков подвесили в кладовой. Мешки с ячменем, пшеницей и овсом отнесли в только что вычищенный амбар. Была даже целая корзина живых угрей. Душа ее преисполнилась признательности. Позже она поблагодарит его, как должна была сделать немедленно. В ней вновь расцвела надежда. Не может же столь великодушный человек навсегда остаться холодным! Она распорядилась отнести перевязанные сундуки на верхний этаж. Там она вместе с Дороти осмотрела их.
– Как ты думаешь, нужно ли их открыть? – спросила Мадлен.
– А как же еще мы сможем разобрать вещи? – последовал практичный ответ Дороти.
Два маленьких сундучка были заперты, и Мадлен решила, что в одном находятся пряности и специи, а в другом – драгоценности. В остальных оказались одежда, оружие и около десятка книг в двух ящиках. Мадлен поставила эти ящики на стол и начала просматривать. Большая часть книг была на английском языке, но попадались и на латыни, и на французском. Мадлен обнаружила жизнеописание великого английского короля Альфреда, а также книгу о жизни императора Карла Великого. Описание паломничества в Иерусалим – в монастыре тоже была копия – и еще книгу о путешествии купцов в Россию. Нашелся также и английский травник, Мадлен не терпелось изучить его. Однако она закрыла ящики. Будет время почитать, когда закончится работа, при условии что Эмери разрешит.
К тому времени, как пришел ее муж, все его вещи были уложены в большие сундуки и пересыпаны пахучими травами против моли.
Эмери уже снял свои доспехи – вошедший вслед за ним Жоффре внес их в комнату и повесил на стену, на специальные крючки, – и успел вымыться у колодца. У него были мокрые волосы, а рубашка и штаны облепили тело. Меч и кожаный пояс он нес в руке и сложил в углу.
– Ты нашла приправы? – спросил он. Мадлен указала на сундучок.
– Но он заперт.
Эмери достал из кармана ключ, подошел и открыл тот сундучок, что был побольше. Вытащив ключ, он протянул его Мадлен. Он порылся в сундучке и извлек увесистый кошелек.
– Я еще не дарил тебе свадебного подарка, – сказал он и протянул ей кошелек.
Тон его был безразличным, но все же это был подарок.
– Ты отдал мне Баддерсли, – сказала Мадлен.
– Имение уже принадлежало тебе. Она задумчиво смотрела на него.
– Ты дал деньги для его спасения. Он слабо улыбнулся:
– Это тебя задевает? Ты сможешь вернуть мне долг, когда имение начнет давать прибыль.
Мадлен распустила шнурок и раскрыла кошелек. Заглянув туда, она вынула два браслета, подобных тому, что украшал его руку, но по размеру меньших, как раз на нее. На каждом была выгравирована причудливая птица, инкрустированная драгоценными камнями.
– Спасибо. Они прекрасны, – сказала она. – В жизни не видела такой изысканной работы.
– Они принадлежали моей бабушке, Годиве, графине Мерсийской.
Они стояли рядом, испытывая неловкость. В нормальном браке здесь уместен был поцелуй, но это не их случай.
Мадлен отвернулась и положила браслеты вместе с собственными драгоценностями. Потом она отперла сундучок со специями и осмотрела его содержимое. Часть она переложила к своим лечебным снадобьям, другие оставила на месте, отложив немного для кухарки. Эмери ушел.
Глава 13
С прибытием Хью дела пошли значительно лучше. Раньше вечерние трапезы проходили в молчании, потому что Эмери и Мадлен почти не разговаривали, а Жоффре был и так застенчив. Хью де Фер, однако, показал себя гениальным собеседником. А поскольку в его историях речь шла всегда о войне и сражениях, в разговор включались и остальные двое мужчин. Мадлен была рада, что пришел конец тягостному молчанию, да и, прислушиваясь к этим рассказам, она стала лучше понимать мужа.
Эмери с удовольствием включался в обсуждение теории или тактики, но становился циничным, если речь заходила о героизме, и отмалчивался, когда начинали подсчитывать убитых. Хью – тот просто упивался сражением, его глаза сияли. Эмери же становился серьезным.
«Как печально, – думала Мадлен, – что мужчинам такого происхождения, как Эмери, в этом мире приходится выбирать только между кольчугой и сутаной».
Она сомневалась, что ему подошла бы монашеская жизнь, хотя кровопролитие ему явно претило. Теперь еще больше она молилась о том, чтобы в Англии воцарился мир и они могли спокойно жить, она и ее муж, заботясь о земле и защищая своих крестьян. Но когда до них дошли вести о схватках короля с мятежниками, она поняла: это такая же несбыточная мечта, как и то, что однажды ночью муж снова придет к ней, шепча слова любви.
Мадлен и Эмери по возможности избегали друг друга, но пришел день, когда уже нельзя было тянуть с ремонтом хранилищ. Она нашла Эмери на восточном земляном валу, где он орудовал лопатой вместе с дюжиной других мужчин. Его волосы, слипшись от пота, свисали тонкими прямыми прядями, и на нем ничего не было, кроме свободных штанов до колен и башмаков. Он перестал носить свое золото, и его рука была прикрыта только выпачканной в земле повязкой.
Его штаны держались низко на бедрах, и его великолепный торс еще раз предстал перед ее глазами. Он блестел от пота, а не от речной воды, но она все равно его узнала. Подтверждением служила голубая отметина на левом плече. Сможет ли она когда-нибудь, с горечью подумала Мадлен, пробежаться языком по ложбинке на его спине?
Кто-то известил его о приходе жены, и он обернулся, воткнул лопату в землю и спрыгнул к ней.
– Да? – спросил он.
Мадлен смотрела на грубые шрамы на его левом плече. Они не только портили красоту его тела, но и говорили о его близкой встрече со смертью.
– Что же с тобой случилось?! – спросила она.
Он поднял руку и потер шрам.
– Тебе не хватает опыта общения с воинами. Удар топора в битве на Сенлаке. Ты оторвала меня от работы, чтобы осмотреть мои шрамы?
От этого упрека Мадлен похолодела.
– Ты не должен так сильно напрягать руку. И мне нужны мужчины для ремонта кладовых.
– Моя рука в порядке, и все мужчины нужны здесь, чтобы завершить строительство защитных сооружений. Может быть, потом. – Он повернулся и хотел уйти.
– Потом может быть слишком поздно. Что толку возводить укрепления, если зимой все мы умрем с голоду?
Он обернулся.
– Попридержи язык! – Но тут же добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38