Услышанное — оказалось воистину необычным: в наушниках раздавались звуки, похожие на треск, стук, писк и даже на шипение масла на горячей сковородке! Океан скрипел, как старый дощатый сарай на ветру или расшатанная деревянная кровать под молодоженами, слагая из этих скрипов подобие причудливого хорала.
Наиболее привлекательными в этой подводной какофонии показались мне брачный щебет креветок и любовные песни китов-горбачей. Что касается последних, то эти удивительные животные, как рассказал мне Алексей, обитают в Тихом и Атлантическом океанах и достигают 15 метров в длину. Один раз в год они собираются неподалеку от берега для спаривания, и именно в этот период гигантские самцы оглашают окрестности набором чередующихся мелодичных звуков. Даже ученые признали, что, если считать песнями «ритмичные произнесения звуков», то песни китов-горбачей «сочинены» по всем канонам музыкальной науки. И что особенно интересно, на протяжении сезона некоторые «музыкальные темы» неожиданно обновляются и, как утверждают ученые, новые «шлягеры» распространяются из конца в конец океана с не меньшей скоростью, чем эстрадные новинки среди людей. Потом самцы поют эти новые песни уже до самого конца сезона (если, конечно, какой-нибудь новый подводный Макаревич не сочинит ещё более забойный «хит», который вытеснит собой предыдущий «шлягер»). И вообще, сказал Алексей, киты в свое время оказали немалые услуги в деле совершения великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные западные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса!
— А разве их нет в наших русских сказках? «Чудо-юдо, рыба-кит, по-людскому говорит.»
— Во-во, точно…
Дольше же всего я задерживался на командном пункте у Лячина или в 7-м отсеке у Колесникова. Командир лодки обладал массой удивительных знаний, и беседовать с ним было одно удовольствие.
В один из таких моих визитов мы опять затронули тему убегающей натовской субмарины, которая в компании «Мемфис» и двух кораблей сопровождения торопилась в сторону северных берегов США.
— …В Нью-Лондон направляется, — догадался каперанг. — Там у них база.
— Ну и как же мы? Если она вдруг в порту укроется?
— Ничего, век там сидеть не будет. Как говорит наш Президент: поймаем в сортире — значит, «замочим» и в сортире. Так что не уйдет.
Однако, как показала практика, подобраться к «Толедо» оказалось далеко не так просто, как предполагалось. Лодка все время держалась в приповерхностном слое, подступы к ней прощупывались, во-первых, её собственной аппаратурой, а во-вторых, сонарами и локаторами следующих рядом с нею «Мемфис» и двух сопровождающих их надводных кораблей, так что подкрасться к ней незамеченными было практически невозможно. Достижением было уже и то, что мы следовали все это время поблизости и не были до сих пор обнаруженными…
В другой раз разговор как-то сам собой коснулся темы «женщина и подводный флот».
— …У нас, насколько я знаю, баб на подводных лодках нет и пока не предвидится; наши моряки вообще говорят: «Лучше пробоина в борту, чем женщина на палубе», — рассуждал Лячин. — А вот дизель-электрической торпедной лодкой «S-318» «Коббен» военно-морских сил Норвегии командует, как я слыхал, женщина. Коммандер (по-нашему — капитан 3-го ранга) Сольвейг Крей. Ей тридцать три года, и подводницей она стала в тот самый год, когда затонул наш атомоход «Комсомолец». Надо ведь признать, что для норвежцев эта катастрофа была особенно близка — причем близка как в символическом, так и в самом буквальном смысле слова, так как наша подводная лодка затонула всего в двухстах милях от побережья их страны!..
Потом как-то он сам зашел ко мне в каюту и принес журнал «Мир Севера» со статьей о последнем плавании Баренца, в которой меня сразу же полосонула по глазам роковая для К-141 дата — 12 августа. Однако оказалось, что в истории экспедиции Виллема Баренца она явилась как раз спасительной, так как, возвращаясь в 1595 году на лодках из своего третьего плавания, во время которого их корабль был затерт льдами, почти умирающие от голода участники экспедиции встретили в этот день у Канина полуострова русскую ладью и приобрели у поморов достаточное для своего спасения количество рыбы.
«Слава Богу, — подумал я, — что хоть нам не надо торговаться ни с какими поморами. На лодке имеется солидный запас продовольствия, обеспечивающий её полугодовое автономное плавание».
…А между тем на борту нашей лодки начали вдруг происходить какие-то явно непредусмотренные события. По отсекам раскатились озвученные громкой связью команды Лячина: «Все стоят к погружению!», «Глубина — триста метров!», «Старпом! Уменьшить ход до минимального! Ввести режим „Тишина“. Акустики слушают внимательно!» — а некоторое время спустя их сменили прямо противоположные по смыслу: «Двигатели правого борта — обратный ход!», «Выровнять дифферент!», «Реакторы обоих бортов на полную мощность! Скорость — 18 узлов!» — и тому подобные.
А через несколько часов хода опять: «Старпом! Ход до минимального!», «Глубина сорок пять метров!», «Совершить маневр разворота на сто восемьдесят градусов!..»
— У нас что-нибудь случилось? — спросил я, тихонько открыв дверь к Алексею в его акустическую.
— Что?.. Нет. У нас — все в порядке. Но вот наши беглянки почему-то вдруг повернули сначала на север, в сторону Исландии, а потом на юг, к Англии. Чуть было на нас не наехали. Зачем им понадобилось возвращаться, кто знает?
— А корабли сопровождения?
— Да вся группа. Мы еле успели уйти от них на глубину и затаиться. Теперь вот развернулись следом и догоняем…
Эта наша погоня, сопровождаемая, насколько я мог судить по раздающимся командам, беспрерывным маневрированием вокруг преследуемой группы, длилась ещё почти двое суток. Зайдя на другой день на командный пункт лодки, я попросил каперанга Лячина рассказать о том, что происходит за пределами моей видимости.
Оказалось, что обе натовские субмарины вместе с кораблями сопровождения, повернув сначала резко на север, направились было в сторону военно-морской базы НАТО в Хвальфьордере, что в Исландии, но через некоторое время пути вдруг совершили разворот в совершенно противоположную сторону и двинулись на юг и затем, немного даже возвратившись назад на восток, зашли на английскую базу Холи-Лох — как можно было предположить, для ремонта недостаточно подлатанной в Хоконсверне подлодки «Мемфис».
— Последние четыреста миль она плюнула на всякую скрытность и, всплыв на поверхность, шла в надводном положении. По-видимому, то повреждение, которое ей нанес своей экспериментальной ракето-торпедой «Петр Великий», оказалось далеко не таким пустяшным, если уж она вынуждена была всплыть в надводное положение. А в Хвальфьордере, куда они сначала направились, скорее всего, не оказалось необходимых для ремонта материалов или оборудования, поэтому им и пришлось совершать эти пируэты на пороге Атлантики. Ну да они ведь считают все это своими владениями — чего им бояться?..
Отойдя на безопасное расстояние и заняв удобную для наблюдения и скрытную для чужих сонаров и локаторов позицию, мы засели в непредсказуемо продолжительную засаду, и потянулись бесконечно долгие и наполненные одним только вынужденным бездействием (во всяком случае, для меня) дни ожидания. От нечего делать я залез в судовую библиотечку и принялся за штудирование журналов и сборников, выписывая из них в выпрошенную у моего коллеги по редактированию новогодней радиогазеты тетрадь всевозможную информацию. Не знаю, зачем это мне было нужно и где могло впоследствии пригодиться, но если уж я по воле судьбы оказался частичкой ВМФ России, то хотелось узнать, что же он из себя на данный момент представляет и с противником какой категории сложности вынужден соперничать (по крайней мере здесь, на Севере). И оказалось, что «угроза отечественному предпринимательству со стороны английских, голландских, шведских и других иностранных мореплавателей, купцов, промышленных людей, пытавшихся осесть на российских землях, сопровождала, без преувеличения, всю историю Российского Севера и вызывала соответствующие оборонные реакции…»
Набрав кучу литературы, я уединился в своем лазарете и с головой ушел в конспектирование.
«…Однако в широких, общегосударственных масштабах, — выписывал я тексты выступлений из стенограмм каких-то научно-практических конференций на морские темы, — выходящих за пределы отдельных очагов, военный фактор развития Севера проявился, пожалуй, лишь в годы первой мировой и гражданской войн на европейской части Севера. Мурманск, Архангельск, Белое море стали театрами военных действий или, по крайней мере, районами присутствия крупных вооруженных отрядов.
Вторая мировая война привела к тому, что впервые в истории северные районы планеты стали очень значимыми плацдармами, а в ряде мест — театрами прямых военных действий. Советская Арктика, прежде всего Северный морской путь, превратилась в арену десантных нападений гитлеровской авиации и флота…
Последовавшая затем холодная война включила Север и Арктику в орбиту конфронтации Советского Союза с капиталистическим миром, и прежде всего с США. Значение арктического региона оказалось очень велико…»
«…Морское военное базирование США на Севере осуществляется на его западном фланге — в Баренцевом и, главным образом, в Северном и Норвежском морях. Этот плацдарм можно назвать североевропейским или североатлантическим, обслуживающим Арктику. Он представлен мощной флотской группировкой США (5-й флот), которая к началу 1999 года насчитывала 300 единиц самой совершенной военной техники, среди которой так называемые арсенальные корабли („Стелс“), на которых одновременно базируются до 500 крылатых ракет, и атомные подводные лодки новейшего класса „Си Вулф“ („Морской волк“) из семейства „Трайдентов“).
Ведет себя эта группировка весьма агрессивно. Постоянно на боевом дежурстве у кромки российских территориальных вод Кольского полуострова находится 3 — 4 подводные лодки ВМС США, а иногда заходят сюда «в гости» и другие иностранные субмарины и надводные суда…»
«…Ясно одно: силы арктического военного бастиона по ту сторону не только не сокращаются, но расширяются и качественно укрепляются. Между тем судьба наших северных (как и вообще всех российских) вооруженных сил очень туманна. Так в 1990-м году Северный флот России насчитывал 400 единиц, более чем вдвое превосходя предназначенный для Севера флот американцев. А что от этой мощи осталось в России сейчас и каково качество оставшегося? Судя по сообщениям печати, из всей нашей подводной армады на сегодняшний день сохранились не более как две-три подлодки, способные выполнять боевые дежурства. То есть столько или даже меньше того, что ежесуточно посылает к нашим берегам американский 5-й флот…»
— Ну что, просвещаешься? — заглянув как-то ко мне в свободное от своего дежурства время, весело спросил Колесников. — По возвращении, небось, побежишь сдавать аттестацию на адмирала…
— Чтобы на меня потом повесили грехи за весь бардак, который творится на нашем флоте? — скептически хмыкнул я.
— Что ты имеешь в виду? — посерьезнел Дима.
— Да то, что от российского флота сегодня остались одни только рожки да ножки. Не говоря уже о наших спасательных средствах. А между тем, уже в октябрьских номерах газет я читал информацию о том, что в ВМС ряда западных стран срочно предпринимаются меры организационного и технического характера, имеющие своей целью недопущение того, что произошло в прошлом августе с экипажем «Курска». В частности, буквально по следам нашей трагедии, уже в сентябре 2000 года, у побережья Турции были проведены специальные учения НАТО «Сорберт Ройал» по оказанию помощи затонувшей подводной лодке. Кроме того, в прессе недавно появилась информация о том, что ВМС США закупают 15 тысяч комплектов индивидуального спасательного снаряжения английского производства SEIE Mk 10, которое обеспечивает безопасное покидание отсека затонувшей субмарины с глубины до 180 метров методом свободного всплытия, исключая при этом получение декомпрессионной болезни. В комплект этого снаряжения входят: быстронадеваемый спасательный костюм с автономным дыхательным аппаратом, утепленное нательное белье и индивидуальная надувная лодка с водонепроницаемым тентом. На поверхности подводники могут сцепить эти лодки между собой специальным устройством. Это снаряжение прошло испытания в центре подготовки подводников Великобритании «Долфин» в Портсмуте, а также лабораторные испытания, на которых имитировалось свободное всплытие с глубины 200 метров. Кроме того, 18 августа — смотри, опять-таки, сразу же после гибели «Курска»! — Великобританией, Францией, Турцией и Норвегией подписан протокол о намерениях по разработке и созданию спасательной системы подводных лодок НАТО: NATO Submarine Rescue System, NSRS. Так что катастрофа на «Курске» подтолкнула к действию практически все морские державы, кроме нас. Хотя, как показала гибель экипажа «Курска», именно нам-то о спасательных средствах надо было бы думать в первую очередь. Или — хотя бы учить моряков технике задержки дыхания. Вон, например, ныряльщица с Каймановых островов Таня Стретер погружается без всяких спецсредств на глубину 113 метров — и никакой кессонной болезни.
— Ну, если бы подводники могли всплывать без аквалангов с такой большой глубины, то проблема спасения людей из затонувших подлодок была бы давно решена.
— А кто сказал, что это невозможно? Еще в октябре 1962 года в ходе эксперимента группа английских военных моряков под руководством лейтенанта Хэмлина вполне благополучно поднялась на поверхность, покинув подводную лодку «Типтоу» на глубине 90 метров. Позднее офицер британского флота Токфилд с группой подводников совершили свободное всплытие с глубины 115 метров.
— «Курск» лежит всего на 108-ми.
— Вот-вот. Поэтому я и думаю, что всех работающих под водой, включая экипажи субмарин, надо бы в обязательном порядке обучать нырянию и всплытию с большой глубины. К сожалению, такая подготовка, насколько я понимаю, у нас в стране не ведется, а она во много раз увеличивала бы шансы подводников на спасение.
— Как сказал нам однажды некий высокопоставленный умник из штаба флота, мы «должны ходить в море воевать, а не спасаться». Наверное, из-за этого на лодках серии «Курск» не были предусмотрены проектом даже спасательные буи, которые есть на всех субмаринах мира — с телефоном и радиосветовым маяком.
— А на фига их проектировать, если вы их все равно потом привариваете к корпусу, и они не всплывают? Не так ли?
— Так, — вздохнул Дмитрий. — А что делать? Эти буи устроены таким образом, что при движении вибрируют и своим дребезжанием о корпус демаскируют лодку. А бывает, что и отрываются где-нибудь в океане, а с капитана потом высчитывают из зарплаты их стоимость… Вот их и прихватывают перед выходом в море точечной сваркой. О том, что это делается, знают практически все. Но по «традициям» Советской Армии и Флота молчат.
— Угу. Причем не просто молчат, но и врут без зазрения совести. Не адмиралы ли заявили Президенту, что у них есть все необходимые средства для спасения «Курска»? И где они, эти средства? Бывший флагман спасательного флота России — «Карпаты» — ржавеет у причала в Кронштадте, я сам его видел там во время одной из поездок. А остальные проданы за рубеж, хотя в свое время были построены на наши народные деньги. Так что объясни, о каких это «лучших в мире спасательных средствах» они докладывали Путину.
— Они, наверное, имели в виду СПС — спасательные подводные снаряды «Бестер» и «Приз». Это действительно очень хорошие глубоководные аппараты. Хотя, надо признать, и отличаются от американских или английских примерно так же, как наш хороший автомобиль «Волга» отличается от их «Мерседеса».
— Во-во. Потому и не поймешь, плакать или смеяться, когда 15 августа — то есть, когда твой прототип, настоящий Колесников, ещё писал в девятом отсеке свою вторую записку! — главком Куроедов сообщил, что спасательная операция прервана из-за того, что все спасательные суда сорвало с якорей. С каких якорей, Дима?! Во всем мире суда, работающие с глубоководной техникой, уже давно оснащены системой динамического позиционирования со спутниковой привязкой, позволяющей им удерживаться в точке ведения работ без всяких якорей!
— Что я могу тебе на это сказать? Я знаю, что «Курск» должен был быть укомплектован спасательным снаряжением подводника (ССП), включающим в себя изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59М, гидрокомбинезоны СГП-К с емкостью всплытия и парашютную систему ПП-2, что позволяет осуществлять выход из затонувшей подлодки методом свободного всплытия с глубин более 200 метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Наиболее привлекательными в этой подводной какофонии показались мне брачный щебет креветок и любовные песни китов-горбачей. Что касается последних, то эти удивительные животные, как рассказал мне Алексей, обитают в Тихом и Атлантическом океанах и достигают 15 метров в длину. Один раз в год они собираются неподалеку от берега для спаривания, и именно в этот период гигантские самцы оглашают окрестности набором чередующихся мелодичных звуков. Даже ученые признали, что, если считать песнями «ритмичные произнесения звуков», то песни китов-горбачей «сочинены» по всем канонам музыкальной науки. И что особенно интересно, на протяжении сезона некоторые «музыкальные темы» неожиданно обновляются и, как утверждают ученые, новые «шлягеры» распространяются из конца в конец океана с не меньшей скоростью, чем эстрадные новинки среди людей. Потом самцы поют эти новые песни уже до самого конца сезона (если, конечно, какой-нибудь новый подводный Макаревич не сочинит ещё более забойный «хит», который вытеснит собой предыдущий «шлягер»). И вообще, сказал Алексей, киты в свое время оказали немалые услуги в деле совершения великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные западные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса!
— А разве их нет в наших русских сказках? «Чудо-юдо, рыба-кит, по-людскому говорит.»
— Во-во, точно…
Дольше же всего я задерживался на командном пункте у Лячина или в 7-м отсеке у Колесникова. Командир лодки обладал массой удивительных знаний, и беседовать с ним было одно удовольствие.
В один из таких моих визитов мы опять затронули тему убегающей натовской субмарины, которая в компании «Мемфис» и двух кораблей сопровождения торопилась в сторону северных берегов США.
— …В Нью-Лондон направляется, — догадался каперанг. — Там у них база.
— Ну и как же мы? Если она вдруг в порту укроется?
— Ничего, век там сидеть не будет. Как говорит наш Президент: поймаем в сортире — значит, «замочим» и в сортире. Так что не уйдет.
Однако, как показала практика, подобраться к «Толедо» оказалось далеко не так просто, как предполагалось. Лодка все время держалась в приповерхностном слое, подступы к ней прощупывались, во-первых, её собственной аппаратурой, а во-вторых, сонарами и локаторами следующих рядом с нею «Мемфис» и двух сопровождающих их надводных кораблей, так что подкрасться к ней незамеченными было практически невозможно. Достижением было уже и то, что мы следовали все это время поблизости и не были до сих пор обнаруженными…
В другой раз разговор как-то сам собой коснулся темы «женщина и подводный флот».
— …У нас, насколько я знаю, баб на подводных лодках нет и пока не предвидится; наши моряки вообще говорят: «Лучше пробоина в борту, чем женщина на палубе», — рассуждал Лячин. — А вот дизель-электрической торпедной лодкой «S-318» «Коббен» военно-морских сил Норвегии командует, как я слыхал, женщина. Коммандер (по-нашему — капитан 3-го ранга) Сольвейг Крей. Ей тридцать три года, и подводницей она стала в тот самый год, когда затонул наш атомоход «Комсомолец». Надо ведь признать, что для норвежцев эта катастрофа была особенно близка — причем близка как в символическом, так и в самом буквальном смысле слова, так как наша подводная лодка затонула всего в двухстах милях от побережья их страны!..
Потом как-то он сам зашел ко мне в каюту и принес журнал «Мир Севера» со статьей о последнем плавании Баренца, в которой меня сразу же полосонула по глазам роковая для К-141 дата — 12 августа. Однако оказалось, что в истории экспедиции Виллема Баренца она явилась как раз спасительной, так как, возвращаясь в 1595 году на лодках из своего третьего плавания, во время которого их корабль был затерт льдами, почти умирающие от голода участники экспедиции встретили в этот день у Канина полуострова русскую ладью и приобрели у поморов достаточное для своего спасения количество рыбы.
«Слава Богу, — подумал я, — что хоть нам не надо торговаться ни с какими поморами. На лодке имеется солидный запас продовольствия, обеспечивающий её полугодовое автономное плавание».
…А между тем на борту нашей лодки начали вдруг происходить какие-то явно непредусмотренные события. По отсекам раскатились озвученные громкой связью команды Лячина: «Все стоят к погружению!», «Глубина — триста метров!», «Старпом! Уменьшить ход до минимального! Ввести режим „Тишина“. Акустики слушают внимательно!» — а некоторое время спустя их сменили прямо противоположные по смыслу: «Двигатели правого борта — обратный ход!», «Выровнять дифферент!», «Реакторы обоих бортов на полную мощность! Скорость — 18 узлов!» — и тому подобные.
А через несколько часов хода опять: «Старпом! Ход до минимального!», «Глубина сорок пять метров!», «Совершить маневр разворота на сто восемьдесят градусов!..»
— У нас что-нибудь случилось? — спросил я, тихонько открыв дверь к Алексею в его акустическую.
— Что?.. Нет. У нас — все в порядке. Но вот наши беглянки почему-то вдруг повернули сначала на север, в сторону Исландии, а потом на юг, к Англии. Чуть было на нас не наехали. Зачем им понадобилось возвращаться, кто знает?
— А корабли сопровождения?
— Да вся группа. Мы еле успели уйти от них на глубину и затаиться. Теперь вот развернулись следом и догоняем…
Эта наша погоня, сопровождаемая, насколько я мог судить по раздающимся командам, беспрерывным маневрированием вокруг преследуемой группы, длилась ещё почти двое суток. Зайдя на другой день на командный пункт лодки, я попросил каперанга Лячина рассказать о том, что происходит за пределами моей видимости.
Оказалось, что обе натовские субмарины вместе с кораблями сопровождения, повернув сначала резко на север, направились было в сторону военно-морской базы НАТО в Хвальфьордере, что в Исландии, но через некоторое время пути вдруг совершили разворот в совершенно противоположную сторону и двинулись на юг и затем, немного даже возвратившись назад на восток, зашли на английскую базу Холи-Лох — как можно было предположить, для ремонта недостаточно подлатанной в Хоконсверне подлодки «Мемфис».
— Последние четыреста миль она плюнула на всякую скрытность и, всплыв на поверхность, шла в надводном положении. По-видимому, то повреждение, которое ей нанес своей экспериментальной ракето-торпедой «Петр Великий», оказалось далеко не таким пустяшным, если уж она вынуждена была всплыть в надводное положение. А в Хвальфьордере, куда они сначала направились, скорее всего, не оказалось необходимых для ремонта материалов или оборудования, поэтому им и пришлось совершать эти пируэты на пороге Атлантики. Ну да они ведь считают все это своими владениями — чего им бояться?..
Отойдя на безопасное расстояние и заняв удобную для наблюдения и скрытную для чужих сонаров и локаторов позицию, мы засели в непредсказуемо продолжительную засаду, и потянулись бесконечно долгие и наполненные одним только вынужденным бездействием (во всяком случае, для меня) дни ожидания. От нечего делать я залез в судовую библиотечку и принялся за штудирование журналов и сборников, выписывая из них в выпрошенную у моего коллеги по редактированию новогодней радиогазеты тетрадь всевозможную информацию. Не знаю, зачем это мне было нужно и где могло впоследствии пригодиться, но если уж я по воле судьбы оказался частичкой ВМФ России, то хотелось узнать, что же он из себя на данный момент представляет и с противником какой категории сложности вынужден соперничать (по крайней мере здесь, на Севере). И оказалось, что «угроза отечественному предпринимательству со стороны английских, голландских, шведских и других иностранных мореплавателей, купцов, промышленных людей, пытавшихся осесть на российских землях, сопровождала, без преувеличения, всю историю Российского Севера и вызывала соответствующие оборонные реакции…»
Набрав кучу литературы, я уединился в своем лазарете и с головой ушел в конспектирование.
«…Однако в широких, общегосударственных масштабах, — выписывал я тексты выступлений из стенограмм каких-то научно-практических конференций на морские темы, — выходящих за пределы отдельных очагов, военный фактор развития Севера проявился, пожалуй, лишь в годы первой мировой и гражданской войн на европейской части Севера. Мурманск, Архангельск, Белое море стали театрами военных действий или, по крайней мере, районами присутствия крупных вооруженных отрядов.
Вторая мировая война привела к тому, что впервые в истории северные районы планеты стали очень значимыми плацдармами, а в ряде мест — театрами прямых военных действий. Советская Арктика, прежде всего Северный морской путь, превратилась в арену десантных нападений гитлеровской авиации и флота…
Последовавшая затем холодная война включила Север и Арктику в орбиту конфронтации Советского Союза с капиталистическим миром, и прежде всего с США. Значение арктического региона оказалось очень велико…»
«…Морское военное базирование США на Севере осуществляется на его западном фланге — в Баренцевом и, главным образом, в Северном и Норвежском морях. Этот плацдарм можно назвать североевропейским или североатлантическим, обслуживающим Арктику. Он представлен мощной флотской группировкой США (5-й флот), которая к началу 1999 года насчитывала 300 единиц самой совершенной военной техники, среди которой так называемые арсенальные корабли („Стелс“), на которых одновременно базируются до 500 крылатых ракет, и атомные подводные лодки новейшего класса „Си Вулф“ („Морской волк“) из семейства „Трайдентов“).
Ведет себя эта группировка весьма агрессивно. Постоянно на боевом дежурстве у кромки российских территориальных вод Кольского полуострова находится 3 — 4 подводные лодки ВМС США, а иногда заходят сюда «в гости» и другие иностранные субмарины и надводные суда…»
«…Ясно одно: силы арктического военного бастиона по ту сторону не только не сокращаются, но расширяются и качественно укрепляются. Между тем судьба наших северных (как и вообще всех российских) вооруженных сил очень туманна. Так в 1990-м году Северный флот России насчитывал 400 единиц, более чем вдвое превосходя предназначенный для Севера флот американцев. А что от этой мощи осталось в России сейчас и каково качество оставшегося? Судя по сообщениям печати, из всей нашей подводной армады на сегодняшний день сохранились не более как две-три подлодки, способные выполнять боевые дежурства. То есть столько или даже меньше того, что ежесуточно посылает к нашим берегам американский 5-й флот…»
— Ну что, просвещаешься? — заглянув как-то ко мне в свободное от своего дежурства время, весело спросил Колесников. — По возвращении, небось, побежишь сдавать аттестацию на адмирала…
— Чтобы на меня потом повесили грехи за весь бардак, который творится на нашем флоте? — скептически хмыкнул я.
— Что ты имеешь в виду? — посерьезнел Дима.
— Да то, что от российского флота сегодня остались одни только рожки да ножки. Не говоря уже о наших спасательных средствах. А между тем, уже в октябрьских номерах газет я читал информацию о том, что в ВМС ряда западных стран срочно предпринимаются меры организационного и технического характера, имеющие своей целью недопущение того, что произошло в прошлом августе с экипажем «Курска». В частности, буквально по следам нашей трагедии, уже в сентябре 2000 года, у побережья Турции были проведены специальные учения НАТО «Сорберт Ройал» по оказанию помощи затонувшей подводной лодке. Кроме того, в прессе недавно появилась информация о том, что ВМС США закупают 15 тысяч комплектов индивидуального спасательного снаряжения английского производства SEIE Mk 10, которое обеспечивает безопасное покидание отсека затонувшей субмарины с глубины до 180 метров методом свободного всплытия, исключая при этом получение декомпрессионной болезни. В комплект этого снаряжения входят: быстронадеваемый спасательный костюм с автономным дыхательным аппаратом, утепленное нательное белье и индивидуальная надувная лодка с водонепроницаемым тентом. На поверхности подводники могут сцепить эти лодки между собой специальным устройством. Это снаряжение прошло испытания в центре подготовки подводников Великобритании «Долфин» в Портсмуте, а также лабораторные испытания, на которых имитировалось свободное всплытие с глубины 200 метров. Кроме того, 18 августа — смотри, опять-таки, сразу же после гибели «Курска»! — Великобританией, Францией, Турцией и Норвегией подписан протокол о намерениях по разработке и созданию спасательной системы подводных лодок НАТО: NATO Submarine Rescue System, NSRS. Так что катастрофа на «Курске» подтолкнула к действию практически все морские державы, кроме нас. Хотя, как показала гибель экипажа «Курска», именно нам-то о спасательных средствах надо было бы думать в первую очередь. Или — хотя бы учить моряков технике задержки дыхания. Вон, например, ныряльщица с Каймановых островов Таня Стретер погружается без всяких спецсредств на глубину 113 метров — и никакой кессонной болезни.
— Ну, если бы подводники могли всплывать без аквалангов с такой большой глубины, то проблема спасения людей из затонувших подлодок была бы давно решена.
— А кто сказал, что это невозможно? Еще в октябре 1962 года в ходе эксперимента группа английских военных моряков под руководством лейтенанта Хэмлина вполне благополучно поднялась на поверхность, покинув подводную лодку «Типтоу» на глубине 90 метров. Позднее офицер британского флота Токфилд с группой подводников совершили свободное всплытие с глубины 115 метров.
— «Курск» лежит всего на 108-ми.
— Вот-вот. Поэтому я и думаю, что всех работающих под водой, включая экипажи субмарин, надо бы в обязательном порядке обучать нырянию и всплытию с большой глубины. К сожалению, такая подготовка, насколько я понимаю, у нас в стране не ведется, а она во много раз увеличивала бы шансы подводников на спасение.
— Как сказал нам однажды некий высокопоставленный умник из штаба флота, мы «должны ходить в море воевать, а не спасаться». Наверное, из-за этого на лодках серии «Курск» не были предусмотрены проектом даже спасательные буи, которые есть на всех субмаринах мира — с телефоном и радиосветовым маяком.
— А на фига их проектировать, если вы их все равно потом привариваете к корпусу, и они не всплывают? Не так ли?
— Так, — вздохнул Дмитрий. — А что делать? Эти буи устроены таким образом, что при движении вибрируют и своим дребезжанием о корпус демаскируют лодку. А бывает, что и отрываются где-нибудь в океане, а с капитана потом высчитывают из зарплаты их стоимость… Вот их и прихватывают перед выходом в море точечной сваркой. О том, что это делается, знают практически все. Но по «традициям» Советской Армии и Флота молчат.
— Угу. Причем не просто молчат, но и врут без зазрения совести. Не адмиралы ли заявили Президенту, что у них есть все необходимые средства для спасения «Курска»? И где они, эти средства? Бывший флагман спасательного флота России — «Карпаты» — ржавеет у причала в Кронштадте, я сам его видел там во время одной из поездок. А остальные проданы за рубеж, хотя в свое время были построены на наши народные деньги. Так что объясни, о каких это «лучших в мире спасательных средствах» они докладывали Путину.
— Они, наверное, имели в виду СПС — спасательные подводные снаряды «Бестер» и «Приз». Это действительно очень хорошие глубоководные аппараты. Хотя, надо признать, и отличаются от американских или английских примерно так же, как наш хороший автомобиль «Волга» отличается от их «Мерседеса».
— Во-во. Потому и не поймешь, плакать или смеяться, когда 15 августа — то есть, когда твой прототип, настоящий Колесников, ещё писал в девятом отсеке свою вторую записку! — главком Куроедов сообщил, что спасательная операция прервана из-за того, что все спасательные суда сорвало с якорей. С каких якорей, Дима?! Во всем мире суда, работающие с глубоководной техникой, уже давно оснащены системой динамического позиционирования со спутниковой привязкой, позволяющей им удерживаться в точке ведения работ без всяких якорей!
— Что я могу тебе на это сказать? Я знаю, что «Курск» должен был быть укомплектован спасательным снаряжением подводника (ССП), включающим в себя изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59М, гидрокомбинезоны СГП-К с емкостью всплытия и парашютную систему ПП-2, что позволяет осуществлять выход из затонувшей подлодки методом свободного всплытия с глубин более 200 метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31