жизнь каждого члена экипажа зависела от всех остальных. Именно по этой причине вполне здоровые и законопослушные люди считали недопустимым риском пересекать гиперпространство или блуждать в безбрежном, мрачном космосе, не имея под рукой зонных имплантатов. Они были необходимы на тот случай, если один из членов экипажа вдруг, ни с того ни с сего, схватит шланг и начнет поливать товарищей предназначенной для разъедания скальных пород концентрированной кислотой.
Применение имплантата считалось «санкционированным» в тех случаях, когда вся команда корабля или все жители лагеря старателей заявляли, что отказ от использования прибора угрожал им гибелью, а сам носитель имплантата подтверждал, что контроль над его волей ограничивался только случаями проявления психоза.
Полиция КОМРУД охотно соглашалась с таким толкованием понятия «санкционированное использование». Возможно, именно по этой причине доказанные случаи нарушений были весьма редки, однако на сей счет повсюду ходили разнообразные слухи. Рассказывали, как старатель, обнаруживший перспективную жилу на астероиде столь далеком, что он не был обозначен ни на каких картах, решил проблему нехватки припасов весьма простым и радикальным способом: с помощью имплантатов заставил членов своей артели работать без воды, нищи и сна, пока они не умерли. Еще говорили, что какой-то разведчик, раздробив себе ногу, вместо обычных медицинских мер снял болевой синдром имплантатом, задействовав сам у себя центры удовольствия, а в результате истек кровью и скончался, испытывая при этом величайшее наслаждение.
Но чаще всего в связи с имплантатами речь в барах и притонах заходила о женщинах. Женщин на рудных станциях было мало, одиноких женщин еще меньше, а продажные женщины в силу их редкости стоили непомерно дорого, а стало быть, в большинстве своем жили в секторе А1. Мужчины, которым нечем было заняться, редко думали о чем-либо другом. Прекрасные женщины. Удивительные женщины. Женщины с зонным имплантатом, готовые на все, что способен измыслить самый извращенный и циничный ум, даже если происходящее с ними им ненавистно.
Такие женщины, как Мори Хайленд.
По всему выходило, что Энгус Термопайл нашел-таки способ выследить корабль Хайлендов после того, как тот покинул Станцию КОМРУД. В конце концов, кто мог знать, сколь сложное и изощренное оборудование скрывал этот проходимец на борту своей неухоженной колымаги? Если верить слухам о захваченной им руде и погубленных им кораблях, он обладал огромным богатством, а значит, имел возможность приобретать вещи, о каких даже удачливые сорвиголовы вроде Ника Саккорсо могли только мечтать. И при этом он не тратил деньги на себя. Всякий, хоть раз сидевший рядом с ним в «Мэллориз», мог поклясться, что этот неряха не менял полетный комбинезон со дня изобретения тахионного двигателя. Да что там комбинезон, он и на выпивку-то тратился весьма скудно: никогда не заказывал дорогих напитков, да и в дешевых всегда знал меру. Что же до его корабля с не больно-то подходящим названием «Красотка», то внутри этой посудины никто не бывал, но внешний вид – обшивка, иллюминаторы, антенны, сканеры и прочее, – оставлял впечатление, будто судно бросили ржаветь после того, как оно побывало под метеоритным дождем. Единственным признаком хоть какой-то заботы хозяина о своей кастрюле являлось постоянно подновляемое, выведенное аккуратными черными буквами по обе стороны командного модуля название.
Никто понятия не имел, на что тратил Энгус такие бешеные деньги, но многие полагали, что он вкладывал их в свой «бизнес», приобретая вакуумные газоуловители, просеиватели частиц, доплеровские сенсоры и другие приборы, о которых большая часть бывавших на Станции пилотов знала разве что понаслышке. Такие приборы действительно могли позволить ему проследить за кораблем Хайлендов оставшись незамеченным и не вызвав ни у кого подозрений.
Но некоторые вопросы так и оставались без ответа. Все знали, что для управления кораблем класса «Красотки» требуется экипаж самое меньшее из двух, а в оптимальном варианте из шести человек. По возвращении обязанности второго пилота могла исполнять Мори, но когда Энгус пустился в погоню за «Повелителем звезд», у него на борту должен был находиться кто-то другой. Но кто? Получалось, что некто ухитрялся появляться на Станции и покидать ее избегая идентификации личности: в компьютере не имелось сведений об экипаже «Красотки». Но куда же девался этот человек… или эти люди?
А также корабль Хайлендов со всей его командой?
Ответа не знал никто, но все полагали, что Энгус каким-то способом проследил за Хайлендом, а потом захватил рудную жилу, уничтожил корабль, а его владельцев или убил, или бросил на произвол судьбы. И пощадил лишь Мори, потому что имплантат делал ее покорной, а Энгус желал ее.
Желал и, как выходило по слухам, ненавидел.
Впрочем, в этой ненависти не было ничего личного. Он ненавидел все. Ненавидел всех. Наблюдательные люди чуяли в нем эту ненависть издалека. Его жизнь представляла собой варево, густо замешенное на немотивированной и разрушительной злобе. Теперь его злоба сосредоточилась на объекте его вожделения: он желал ее ненавидя, а потому желал такой, какой мог ее сделать только зонный имплантат – прекрасной, бунтующей и покорной. Готовой исполнить любую его гнусную прихоть, но способной испытывать из-за этого боль.
Людям, нашедшим их отношениям подобное объяснение, частенько бывало тошно глядеть на эту пару, но по разным причинам. Некоторые чистоплюи, вероятно, считали такое обращение с женщиной дурным делом. Остальные – и таких было большинство – находили дурным лишь то, что пульт контроля лежал не у них в кармане, а в кармане Энгуса Термопайла.
Ник Саккорсо держал свое мнение на сей счет при себе. Возможно, его влечение к Мори было столь сильным, что ни о чем другом он просто не думал. Однако, невзирая ни на свою увлеченность, ни на репутацию удачливого авантюриста, он воздерживался от каких-либо поспешных действий, видимо, понимая, что может предпринять Энгус Термопайл, если ему будет брошен вызов. Это могло обернуться худо: в первую очередь, конечно, для Мори Хайленд, но и для бросившего вызов смельчака тоже. Энгус имел славу человека, умевшего избавляться от своих недругов. Таким образом, вместо того чтобы броситься вызволять Мори, Ник выжидал и строил планы. Кем бы он ни являлся – мошенником, проходимцем или разбойником, – он уж всяко не был дураком. И остаться в дураках отнюдь не стремился.
А к чему он стремился – так, во всяком случае, полагали записные циники, – так это к тому, чтобы Служба безопасности Станции арестовала Термопайла с пультом контроля имплантата в кармане. Для Энгуса это означало бы смертный приговор, а для Мори – удаление имплантата и возможность одарить Ника Саккорсо единственной желанной для него наградой.
То есть ею самой.
Конечно, подстроить арест было невероятно трудно. Энгус, всю жизнь успешно подвизавшийся на ниве грабежа, предательства и убийств, представлял собой отнюдь не легкую добычу.
Но все же Ник своего добился.
Правда, и в этом случае все объяснения происшедшего являлись чисто спекулятивными, поскольку базировались исключительно на домыслах. Энгус, попав в тюрьму Станции, показаний не давал, а Ник Саккорсо со своим экипажем, прихватив с собой Мори Хайленд, мигом убрался восвояси. Тем не менее, иные домыслы имели под собой достаточно прочную основу. Зная Ника, можно было с изрядной долей уверенности предвидеть, как он поступит.
Его прошлое представлялось весьма туманным. Его идентификационные файлы, будучи идеальными и не допускавшими никаких придирок с формальной точки зрения, явно являлись фальшивыми, и по существу ничего о нем не сообщали. Большинству было известно лишь то, что однажды он причалил к Станции КОМРУД на своем чудном фрегате «Мечта капитана», прошел досмотр, отвел свою команду в сектор Дельта, заявился (скорее всего, по чистой случайности) в «Мэллориз» и с тех пор стал останавливаться там при каждом посещении Станции. Лишь самые любознательные из сидевших по углам завсегдатаев знали некоторые подробности прохождения им досмотра. Не будучи ни сонными, ни слепыми, инспекторы Станции почти сразу же заметили в борту «Мечты капитана» пробоину размером с карточный стол.
– Пробоина, – указали ему. – Похоже на след выстрела.
– Выстрел и есть, – подтвердил Ник.
– И почему же в вас стреляли?
– В меня никто не стрелял.
– Вот как? – Последний вопрос был задан с язвительным скептицизмом.
– Никто. Я просто хотел пошарить в недрах одного из тех неудобных астероидов, которые слишком малы для тяжелого оборудования, но слишком велики, чтобы перелопатить их ручными инструментами. Вот мне и пришло в голову взять его да взорвать. Я пальнул, но луч, представьте себе, – Ник дружелюбно ухмыльнулся, – отразился от гладкой поверхности и ударил мне в борт. Так что я сам себя подстрелил.
– Звучит не слишком-то убедительно, капитан Саккорсо. Передайте нам компьютерный бортовой журнал, чтобы мы могли убедиться в правдивости вашей истории.
– И не подумаю. – Ухмылка Ника больше не выглядела такой дружелюбной. – Я не обязан предоставлять вам свои файлы, не будучи обвиняемым в совершении преступления. Таков закон. Имело ли место преступление?
В конечном счете Ника отпустили. Возможно, что стрелявший в него корабль был уничтожен ответным огнем, и потому не мог сообщить о перестрелке, но нет заявления – нет и преступления.
С улыбкой, заставлявшей трепетать сердца всех женщин сектора Дельта, окруженный преданной командой и тративший деньги так, словно в его распоряжении имелась кредитная линия КОМРУД, Ник обосновался в «Мэллориз», и пока его корабль проходил ремонт, вовсю радовался жизни. В этом отношении он обладал особым даром, и его заразительное веселье – так же, как и несомненное мужество – снискали ему немало симпатий. Лишь самые внимательные, приглядывавшиеся к шрамам под его глазами, предполагали, что этот человек может быть замешан и в более серьезных делах, чем нескончаемые пирушки. Но в «Мэллориз» его «дела» сводились к одному: он налаживал контакты с поставщиками сведений, слушал, просеивал, отбирал и оценивал полученную информацию.
Всякий раз, когда он покидал Станцию, это случалось совершенно неожиданно.
А по возвращении он всякий раз праздновал какую-то удачу. Причем, по некому странному совпадению, незнакомые корабли имели обыкновение «запаздывать», пока он отсутствовал.
Передатчик нулевой волны, и тот заметил бы, что при виде Мори Хайленд внутри у Ника все обрывалось. Если он и был пиратом, то пиратом-романтиком: из тех, которые в мелодраматических видеофильмах непременно становятся на путь добродетели. А она представляла собой великолепный образец героини такого фильма: прекрасная, несчастная и беспомощная дева, нуждающаяся в избавителе. Тем паче, что принадлежала она человеку, пользовавшемуся славой записного злодея. Свидетелям происходившего оставалось лишь удивляться тому, что Ник не бросился вызволять ее сразу, едва увидел. Он собирался что-то предпринять, но что именно, не знали и самые прозорливые.
Для того, чтобы просто устроить похищение, Ник был слишком умен. Иными словами, он понимал, что к Энгусу Термопайлу так запросто не подступишься. Тот умел позаботиться о себе: каковы бы ни были его преступления и пороки, все, что могло пролить на них свет, хранилось в строжайшей тайне на борту «Красотки», а вздумай Ник проникнуть туда – на защиту неприкосновенности собственности Термопайла, вне зависимости от его репутации, встала бы Служба безопасности Станции.
Ничего не предпринимая, Ник сидел в баре, до потемнения в глазах смотрел на Мори Хайленд, прислушивался, приглядывался и ждал своего часа. Ждал, когда Энгус Термопайл предпримет опрометчивый шаг.
Ник не мог позволить себе упустить этот момент. Он хотел добиться того, что было не под силу Службе безопасности – проникнуть в тайну Энгуса. И выдать его правосудию. Ведь только арест Энгуса мог дать Нику возможность увезти Мори.
А он страстно желал увезти Мори.
А еще он желал взять верх над Энгусом Термопайлом.
Имелись ли у него и другие причины для избранного им образа действий в секторе Дельта, никто не знал.
Вышло так, что удача улыбнулась ему раньше, чем он мог рассчитывать. Возможно, обладание такой женщиной, как Мори, сделало Энгуса излишне самоуверенным, даже хвастливым. Возможно (если такое вообще возможно), он стал еще более алчным, чем прежде. А возможно наживка оказалась столь привлекательной, что ему не удалось перебороть искушение. Так или иначе, но ожидаемый опрометчивый шаг Энгус совершил всего через пару недель после того, как впервые появился с Мори в «Мэллориз».
Направленный с Земли и прибывавший по какой-то причине с опережением графика корабль с припасами подал сигнал бедствия. Прежде чем сигнал оборвался, его приняли все приемники Станции. Судя по всему, один из членов экипажа испытал приступ гравитационной болезни. Едва корабль пересек гиперпространство и вышел в обычное пространство, этот несчастный вывел из строя память навигационного компьютера. Прежде чем товарищи по команде успели взять безумца под контроль, корабль полностью потерял ориентацию. Капитан не имел возможности не только продолжить полет, но даже установить свое местонахождение. Но на этом несчастья не закончились: резкий обрыв связи наводил на мысль о выходе из строя еще и коммуникационных систем.
Иными словами, где-то в пространстве, на фоне звезд, блуждал потерявшийся, беспомощный корабль со стоившим целого состояния годовым запасом еды, медикаментов и оборудования. Выпотрошить его было бы мечтой каждого пирата.
Это, разумеется, прекрасно понимала администрация Станции. Почти сразу по приеме сигнала Центр запретил покидать Станцию всем кораблям, не входившим в состав официальной поисковой экспедиции или не принявших на борт сотрудника Службы безопасности, дабы тот мог проконтролировать действия экипажа. Таков был обычный порядок, уважавшийся всеми, включая даже пиратов. Все корабли, участвовавшие в поиске, вне зависимости от того, который из них обнаружил терпящего бедствие, имели право на получение награды, тогда как по нарушавшим этот приказ разрешалось открывать огонь без предупреждения.
Но на сей раз приказ, во всяком случае формально, нарушен не был. Двум кораблям – «Красотке» и «Мечте капитана» – каким-то образом удалось стартовать за несколько секунд до объявления запрета.
Впрочем, Центр все-таки счел запрет нарушенным: обоим кораблям направили распоряжение вернуться. По ним даже произвели предупредительные выстрелы.
Ник Саккорсо отреагировал с великолепной непринужденностью: «Мечта капитана» исчезла со сканеров Станции.
Корабль исчез в результате изощренного маневра, именовавшегося «прыжок вслепую», – действия, представлявшего собой чрезвычайно кратковременный (всего на долю секунды) скачок через гиперпространство, в результате которого корабль мгновенно перемещался на пятьдесят, а то и на сто тысяч километров. Всякий, решавшийся на такой маневр, рисковал тем, что его корабль будет разорван на части пространственным давлением или вынырнет из гиперпространства при слишком большой перегрузке, однако Нику все удалось. Он благополучно убрался.
«Красотка», судя по ее виду, нипочем не выдержала бы подобного напряжения, но оно ей и не грозило по причине отсутствия тахионного двигателя. Энгус Термопайл предпочел иной, совершенно неожиданный ход. После первых же предупредительных выстрелов он начал передавать сигнал бедствия.
– Не стреляйте! – Звучало во всех приемниках станции. – Я потерял управление. Замыкание в системе. Пытаюсь повернуть, но ничего не выходит. На борту задымление!
Разумеется, никто ему не поверил, однако Центр не мог позволить себе проигнорировать хотя бы малейшую возможность того, что сообщение об аварии окажется правдивым. Ситуацию следовало осмыслить, что требовало времени. Не столь уж долгого, всего нескольких секунд, – но этого вполне хватило, чтобы Энгус успел запустить двигатели форсированной тяги, о наличии которых у него никто и не подозревал. По той простой причине, что все считали «Красотку» неспособной выдерживать подобные перегрузки.
Как и Ник Саккорсо, он ускользнул.
Потом наступило затишье. Никакой информации не поступало и в течение двух следующих дней, и любопытствующим оставалось лишь строить догадки.
Через два дня «Красотка» вернулась на Станцию. Несмотря на поврежденные двигатели и явные следы обстрела на обшивке, Энгусу каким-то образом удалось пройти портовую инспекцию, и спустя пару часов он уже заявился с Мори в «Мэллориз».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18