воина‚ недавно испытавшего поражение‚ перед новым сражением всегда мучат сомнения. Едва войско Мамая достигло берегов Калки‚ Мамай послал гонца к Тохтамышу с такими словами:— У нас у обоих почти сто тысяч воинов. Завтра нить жизни многих из них оборвется. Причиной тому будем мы. Не лучше ли нам‚ чтобы решить давний спор‚ если‚ конечно ты не боишься‚ выйти завтра на поединок? Пусть аллах и судьба‚ которую он держит в своих руках‚ решит‚ кому должна принадлежать победа и Золотая Орда. Победителю же обязаны будут подчиниться оба войска. Тот‚ кто станет его предводителем‚ пусть велит воинам повернуть свои копья в сторону внешних врагов Орды‚ и прежде всего против неверных гяуров — русских.Не в обычаях степных владык было так говорить. Их долг был повелевать и не думать о судьбах воинов. Поэтому непонятен и дик был поступок Мамая. Чем руководствовался он‚ посылая своего гонца к Тохтамышу‚ никто не знал. Быть может‚ он не верил в свою победу‚ а быть может‚ чувствуя близкий конец решил лучше с честью пасть в поединке‚ чем умереть где-нибудь в овраге во время бегства, прирезанным собственным нукером-изменником‚ решившим купить свою жизнь за его голову.Когда люди Мамая прибыли в стан Тохтамыша‚ хан только что вернулся с осмотра своего войска‚ готовящегося к завтрашнему сражению. Рядом с ним были батыры Едиге‚ Кенжанбай‚ Урусходжа.Тохтамыш не пригласил послов в походный шатер‚ а велел им говорить слова‚ посланные ему Мамаем‚ прямо на улице‚ перед всеми.Кастурик‚ бледный‚ как будто из него выпустили всю кровь‚ слово в слово‚ передал послание правителя Крыма. Те‚ кто окружал Тохтамыша‚ затаили дыхание. Едиге из-под нахмуренных бровей с интересом наблюдал за ханом‚ ожидая его ответа. Глаза Тохтамыша вдруг встретились с глазами батыра‚ и он угадал‚ о чем думал Едиге. Дикая злоба вспыхнула в нем‚ и он едва справился с ней. «Ты думаешь обиженный батыр‚ что я откажусь от поединка?! Жизнь сладка!.. Ты ошибаешься во мне!» На миг показалось‚ что‚ пожалуй‚ стоит принять предложение Мамая‚ потому что сила еще есть в руках‚ а сидит он в седле по-прежнему крепко и уверенно‚ как это было в молодости‚ но Тохтамыш сейчас же подавил в себе это желание.Переводя взгляд на Кастурика‚ он сказал властно:— Разве не знает Мамай закона степи‚ что хан никогда не выходит на поединок с простолюдином? Разве Мамай забыл‚ что я чингизид‚ а он низкого происхождения? Голову простого человека снимет простой‚ а голову хана — хан. Если же он хочет узнать‚ как я владею мечом и точна ли моя стрела‚ пусть вышлет на поединок чингизида‚ равного мне по крови‚ Гияссидина Мухаммеда — хана Крыма.Подобие улыбки тронуло губы Едиге. Он знал‚ что Тохтамыш поступит именно так и не рискнет подставить свою голову под меч Мамая. И Гияссидин Мухаммед никогда не решится на этот поединок‚ потому что он труслив и умрет раньше‚ чем обнажит свой меч.Коротко глянув на Едиге‚ Тохтамыш сказал:— Если Мамай не знает куда деть свои силы‚ то пусть он выйдет на поединок с моим эмиром Едиге. Они равны по происхождению. Каждый должен помнить‚ кем были его предки.Это были слова‚ сказанные уже не только для послов‚ но и для Едиге‚ слова‚ в которых сквозило желание еще раз унизить перед всеми батыра.Тохтамыш ожидал‚ что самолюбивый Едиге сорвется‚ ответит дерзостью‚ но тот лишь наклонил голову и‚ чуть выдвинув меч из ножен‚ снова вогнал его на место‚ тем самым показав‚ что готов выполнить волю своего повелителя.— Передайте Мамаю‚— жестко сказал Тохтамыш‚— Завтра‚ с восходом солнца я двину свои тумены. И каждому‚ кто встанет на моем пути‚ не будет пощады!Кастурик не проронил ни слова. Едва заметно наклонив голову‚ он повернулся и начал спускаться с холма. Сопровождающие его батыры простились с ханом низким поклоном и тоже заспешили вниз.Хищно сощурив глаза‚ Тохтамыш молча смотрел им вслед‚ потом негромко отдал приказ нукерам:— За непочтение ко мне повелеваю догнать Кастурика и отрезать ему голову. Наши слова передадут Мамаю эти два батыра.Нукеры торопливо бросились выполнять приказ хана‚ но Кастурик‚ словно почуяв нависшую над ним опасность‚ вскочил на коня и ударил его камчой.И‚ видя‚ что нукерам уже не взять мамаевского посла‚ Тохтамыш крикнул Кенжанбаю:— Пусть догонит его твоя стрела! Он не должен уйти!Кенжанбай натянул лук. Взвизгнула тонкая стрела с острым жалом‚ умчалась вслед Кастурику. Собравшиеся увидели‚ как слетел с головы скачущего батыра борик‚ а он, невредимый‚ уходил все дальше и дальше.— Оказывается‚ и знаменитый стрелок Кенжанбай может промахнуться‚— с презрением сказал Тохтамыш.Откуда ему было знать‚ что Кенжанбай не попал в Кастурика только потому‚ что не поднялась рука убить батыра‚ с которым еще вчера приходилось ходить на битву? * * * Красный глаз солнца с натугой открылся над краем земли и залил степь тревожным‚ мерцающим светом‚ вселяя в души воинов тревогу и страх перед близкой смертью. Остановил свой ровный полет утренний ветер и упал на землю‚ стараясь спрятаться в невысокой весенней траве. Пройдет совсем немного времени‚ и тысячи коней растопчут его‚ а воины‚ наконец скрестив свои кривые сабли‚ забудут о мучившем их страхе‚ потому что владеть ими будет отныне только одно желание — выжить. Ради этого станут они лишать жизни других‚ и ни у кого не мелькнет мысль‚ что можно жить без битв и походов. Так повелось на земле с тех далеких времен‚ которые никто уже не помнит‚ что воины должны сражаться. За что — это знает их повелитель‚ кто враг — тоже укажет он. Еще недавно‚ отправляясь в чужие земли‚ хан говорил: «Станем убивать чужеземцев‚ потому что иначе они придут в степь и отнимут наши пастбища и водопои‚ уведут наших жен и детей». Сегодня на берегах Калки сошлись‚ как враги‚ воины‚ давно говорящие на одном языке и верящие в одного бога‚ но повинующиеся разным ханам и принадлежащие к разным родам. За спиной Тохтамыша кипчаки и принявшие их обычаи монголы‚ за спиной Мамая те же степняки‚ но получившие имя ногайлинцев.Нельзя выпущенную из лука стрелу заставить вернуться в колчан‚ нельзя остановить два войска‚ уже ринувшихся друг на друга.Тохтамыш‚ одетый в блестящие доспехи и островерхий позолоченный шлем‚ внимательно следил за передвижением своих отрядов. Когда же все изготовились к битве‚ он поднял к небу руку‚ и сейчас же над его головой взметнулось вверх белое знамя с изображенной на нем черной головой быка. Хрипло зарычали карнаи‚ запели зурны‚ забили барабаны‚ заставляя коней храпеть и беспокойно прядать ушами.Над войском Мамая взметнулось желтое знамя с золотой бахромой — накануне битвы Мамай все еще считал себя властителем Золотой Орды.Оставались мгновения до того момента‚ когда ринутся друг на друга люди с одинаковыми скуластыми лицами‚ одинаковыми раскосыми глазами.Все у них одинаково: и оружие‚ и мысли. Каждый воин имеет по кривой сабле‚ по копью‚ по луку и колчану‚ полному острых стрел. На левой руке‚ у локтя‚ щит согнутый из толстой лозы и обтянутый воловьей или верблюжьей кожей‚ за поясом тяжелая дубинка с окованным железом набалдашником.Наконец Тохтамыш воздел к небу руки‚ провел сложенными ладонями по лицу‚ словно творя неслышную молитву‚ и, вдруг напрягшись всем телом‚ гортанно и громко закричал:— Воины! С нами аллах! Вперед!Тумены двинулись сначала неторопливой рысью‚ а когда ряды выровнялись‚ кони сами ускорили бег‚ и через минуту темный‚ рычащий вал уже мчался по степи‚ и казалось‚ что никакая преграда неспособна остановить его. Но уже показался из-за края степи другой вал‚ готовый грудью встретить грозный накат конницы Тохтамыша. Как и на Куликовском поле‚ впереди своего войска Мамай поставил генуэзскую пехоту‚ разместив конных воинов по его краям.Вздрогнула‚ застонала земля‚ и лязг железа возвестил‚ что битва началась. Ржали кони‚ и‚ словно обезумевшие‚ кричали воины:— Аруах! Аруах! Дух предков!— Караходжа!— Кенжанбай!— Мамай!— Тохтамыш!Охваченные яростью и страхом‚ люди рубили и кололи друг друга‚ призывая на помощь дух предков‚ бога и повторяя как заклинание от смерти имена своих предводителей и ханов.В облаке пыли утонуло поле битвы‚ и не нашлось бы сейчас такого человека‚ который бы смог предсказать‚ чья сторона возьмет верх. Уже большинство воинов потеряло коней‚ и сражение идет врукопашную. Катятся на землю окровавленные головы‚ падают отрубленные руки с намертво зажатыми в них иззубренными от ударов саблями‚ сцепившись в крепких объятиях‚ борются под ногами лошадей люди‚ и скрюченные пальцы их ищут горло друг друга.Лишь к полудню‚ когда ветер немного рассеял пыльное облако‚ стало видно‚ что войско Тохтамыша начало теснить войско Мамая. Судьба словно смеялась над ним. На этот раз‚ желая победить Тохтамыша‚ он решил повторить то‚ что сделал на Куликовом поле московский князь Дмитрий Иванович: в степных балках Мамай спрятал несколько тысяч всадников‚ но, когда они пришли на помощь бегущему войску‚ было уже поздно. Воин-кочевник если побежал‚ его уже невозможно ничем остановить. Мамай не понял‚ что было главным в битве с московским князем. Русские воины шли не на грабеж и не добывали для своего князя золотой трон. Они собрались‚ чтобы защитить родную землю‚ свой дом‚ детей и жен от полона и поругания‚ а потому бежать им было некуда. Выполнить задуманное могла помочь только победа‚ спасти от бесчестия только смерть. Самого главного не понял Мамай! Тохтамыш же ударил по его туменам всей своей мощью‚ так, как привык делать‚ когда служил еще Хромому Тимуру.Обезумевший‚ с расширенными глазами метался Мамай среди бегущих воинов‚ пытаясь остановить их. Но отныне страх перед смертью был сильнее, чем страх перед повелителем. Нахлестывая коней‚ бросая все‚ что можно бросить перед смертью‚ уносились в степь всадники. Но не для того пришел Тохтамыш на битву с Мамаем‚ чтобы дать ему когда-нибудь снова собрать разбежавшееся войско. Победители‚ согласно приказу своего хана‚ догоняли бегущих‚ окружали отступающие отряды и группы и рубили их кривыми саблями‚ кололи копьями. Вся степь была покрыта телами убитых‚ и даже кони вскоре не смогли скакать — они спотыкались о трупы и скользили в лужах крови.Никто из сражающихся на берегах реки Калки не заметил‚ как солнце прошло свой путь. Снова красное и зловещее‚ стояло оно низко над землей‚ только теперь на западном краю небесного свода. Новый хан одержал победу‚ и казалось‚ ничто не помешает ему снова сделать Золотую Орду сильной и великой‚ такой‚ какой она была при Бату. Но солнце уходило‚ и над землей ночь уже опускала свое черное‚ траурное покрывало.Тохтамыш‚ глядя с холма на поле битвы‚ где его воины приканчивали поверженных‚ вспомнил неправдоподобный‚ но пугающий рассказ Кенжанбая о том‚ что тот якобы видел во время битвы с русскими на Куликовом поле‚ как на миг погасло стоящее над золотоордынскими туменами солнце. Хан недоверчиво усмехнулся. И что только не пригрезится батыру‚ смертельно уставшему в яростной схватке…Забыв о павших‚ бросив раненых‚ уходили в пределы своей Орды воины крымского правителя Мамая.Укрывшись в глубокой степной балке‚ заросшей мелким березняком и осинником‚ он и сам дожидался лишь темноты‚ чтобы повернуть голову своего коня в сторону Крыма и уйти незамеченным от рыщущих повсюду воинов Тохтамыша. Вместе с Мамаем были только нукеры из его охраны да несколько нойонов‚ не потерявших своего повелителя в суматохе бегства.Отчаяние владело всем существом Мамая‚ спазмой стискивало горло‚ не давало говорить‚ а сказать что-то надо было‚ чтобы ободрить тех‚ кто не покинул его в этот страшный час. Наконец он справился с собой. Черные‚ запекшиеся губы его разжались.— Еще раз удача отвернула от нас свое лицо‚— глухо сказал Мамай. — Но пусть дух наш останется крепким. В будущем году мы снова скрестим свои мечи с Тохтамышем.Слова его упали в пустоту. Никто не ответил ему: ни Карабакаул‚ ни Кастурик‚ ни другие нойоны. Мамай не услышал вздохов облегчения и понял‚ что все устали и никто больше не верит победу. А это означало‚ что скоро его покинут даже те‚ кто пока остается рядом с ним.Ночь уже накрыла землю черным бархатным покрывалом‚ и в высоком небе зажглись неяркие звезды. Они мерцали тревожно и зябко‚ словно костры далекого аула.Мамай молча тронул коня и выехал в степь. Вокруг было тихо. Только изредка всхрапывали кони‚ шарахались в сторону от лежащих на земле человеческих тел. Этим воинам удалось бежать с поля битвы‚ но они умирали от ран‚ так и не увидев родных аулов.Ссутулившись в седле‚ похожий на большую черную птицу‚ Мамай медленно ехал по степи. И только когда над горизонтом поднялась огромная желтая луна‚ и конь убыстрил свой шаг‚ он оглянулся назад. Теперь с ним не было никого‚ кроме нукеров из личной охраны. Нойоны словно провалились сквозь землю.Он ожидал этого‚ и все-таки где-то в глубине души тлела слабая искорка надежды‚ что те‚ с кем он долгие годы ходил в походы‚ не покинут его. Выходит‚ что надежде не суждено было сбыться.Ударив изо всей силы коня‚ Мамай помчался в ночь. Ярость‚ отчаяние душили его‚ а на глазах наворачивались слезы. И никак не мог понять бывший золотоордынский хан — плачет ли он‚ или в том‚ что глаза его мокры‚ виноват бьющий в лицо жесткий холодный ветер.Сначала Мамай слышал за спиной конский топот‚ потом сделалось тихо‚ и только храпел загнанный конь да бешено стучало собственное сердце. Наконец он оглянулся. Залитая мерцающим дымным светом луны степь была пуста. Он остановился‚ бросил повод‚ слез с седла и лег на землю лицом вниз. * * * Через несколько дней‚ отдохнув после битвы‚ Тохтамыш вошел со своим войском в земли‚ принадлежащие Крымской Орде.Мамай знал‚ что так произойдет‚ но сделать ничего не мог. Слабого покидают. Больше никто не повиновался ему‚ и никто не хотел преграждать путь золотоордынскому хану. Воины разбрелись по своим аулам.Еще недавно громадное‚ стотысячное войско повиновалось одному движению его руки‚ сегодня же у Мамая оставалось не более ста воинов личной охраны и несколько нойонов‚ почему-то до сих пор не покинувших его. Неожиданно вернулся в ставку бросивший Мамая по пути в Орду Кастурик‚ и тот не знал теперь — радоваться его возвращению или ждать измены.Мамаю уже было известно‚ что нойоны‚ отступившиеся от него‚ собирались на совет. И Карабакаул сказал: «Какая нам польза теперь от Мамая? От всякого‚ кто пойдет за ним отвернутся люди. Не лучше ли преклонить свои головы перед Тохтамышем?» И все согласились с ним‚ потому что не видели ничего плохого в перемене своего повелителя. Были такие‚ кто предлагал зарезать Мамая и откупиться от золотоордынского хана его головой. После долгих споров нойоны не решились на этот поступок.Воистину говорят в народе‚ что если кулан упадет в колодец‚ то на его ушах устраивают пир даже муравьи. В степи уважают только тогда‚ когда боятся. Мамай это хорошо знал и потому‚ не надеясь ни на кого и уже не мечтая о могуществе и славе‚ думал только о спасении своей жизни.Он не хотел умирать. Больше не было могущества и славы‚ но были золото и серебро‚ жемчуг и драгоценные камни‚ красные заморские кораллы и дорогое оружие. О них знал только сам Мамай. Он знал еще и то‚ что если сумеет разумно распорядиться своими сокровищами‚ то они сохранят ему жизнь. Пройдут годы‚ и кто знает‚ какой стороной повернется еще к нему судьба. Тайная‚ слабая‚ но все-таки жила надежда‚ что когда-нибудь все станет по-другому. Вкусивший власть однажды‚ даже брошенный на землю‚ до последней минуты верит‚ что его время еще наступит‚ и он вновь обретет потерянное. Именно поэтому и послал Мамай в Кафу‚ к генуэзким купцам‚ Кастурика, прося у них убежища и защиты. Правители торгового города разрешили своему бывшему повелителю укрыться за крепостными стенами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26