Едиге не знал, что желанное случится через два года, но оно не принесет ему того, на что он так рассчитывал, — Баязит потерпит поражение и закончит свою жизнь в железной клетке, отравленный сердобольным тюрком, а Хромой Тимур выйдет из этой борьбы не только не ослабевшим, но еще более сильным, чем прежде.Так уж устроен мир — то, чего мы желаем более всего, обязательно ускользает от нас.Думая о будущем, Едиге размышлял и о дне сегодняшнем, о делах близких и не терпящих отлагательства. Он хорошо понимал, что в нынешнем положении, чтобы сделать Орду сильной, надо вновь строить разрушенные города и привлекать купцов.Шелковый путь больше не существовал. Города Орды в Крыму и по низовьям Итиля ничего не стоили в сравнении даже с одним Хорезмом, которым правил Хромой Тимур. Едиге казалось: овладей он богатым Хорезмом — и Золотая Орда вновь начнет крепнуть, а казна ее расти.Но время для борьбы с Тимуром еще не пришло. Надо выждать несколько лет. * * * На второй день после приезда Едиге в ставку покойного Темир-Кутлука состоялись похороны хана. Его положили в белый мазар, увенчанный золотым полумесяцем. Мазар построили за два дня и две ночи рабы на высокой излучине Итиля.Едиге велел установить рядом с мазаром каменное изваяние человека. Его привезли давно, еще во времена правления Узбек-хана, из Египта. Но поскольку Узбек был мусульманином, а религия эта запрещает изображать людей и животных, изваяние хранилось в подземелье ханского дворца. О каменном человеке со временем забыли, и вот только совсем недавно кто-то отыскал его в развалинах Сарай-Берке. Неведомый великий мастер сотворил каменного чудо-человека. Утром, на восходе солнца, каменное изваяние принимало облик юноши, в полдень, когда золотой диск поднимался высоко в небо, становилось похожим на мужа зрелого, сурового и способного совершать великие дела; вечером же, когда солнце делалось красным и готово было скрыться за краем земли, каменный человек превращался в старца — мудрого и немощного.Кто-то из приближенных Едиге попытался робко возразить ему, но эмир нахмурился:— А разве Темир-Кутлук умер смертью, достойной мусульманина? Пусть этот волшебный камень у его могилы напоминает всем, что здесь лежит хан, не похожий ни на одного из тех, которые жили и правили Ордой до него.И еще одно отступление от обычая совершил Едиге. Когда тело Темир-Кутлука было уже предано земле и муллы закончили читать молитвы, эмир сказал назидательное слово: ничто не должно измениться после смерти хана, по-прежнему Золотая Орда должна оставаться сильной и могучей, эмиры — преданными тому, кто придет завтра на смену Темир-Кутлуку, а народ — послушен своим повелителям. И еще Едиге сказал:— Если бы жизнь человека никогда не прерывалась, она бы потеряла смысл. Жизнь оценивается не прожитыми годами, а делами, которые успел совершить человек. Хан Темир-Кутлук прожил недолгую, но славную жизнь. Он ушел туда, куда не доехать даже на самом сильном и быстром коне и откуда не возвращаются люди, как бы ни тосковали о них близкие и друзья. Пусть мягкой будет для тебя земля, славный Темир-Кутлук! Прощай!Недолго пустовал ханский трон. После семидневных поминок Едиге поднял новым ханом Золотой Орды мирзу Шадибека.Едиге не спешил уезжать из ханской ставки. Подолгу сидел он в юрте Шадибека, беседуя о делах Золотой Орды.Его тревожили замыслы Хромого Тимура. Как правило, Тимур говорил одно, а делал другое. Могло случиться, что он направит свои полки не на османских тюрок, а совсем в другую сторону, то есть в степи Дешт-и-Кипчак.Однажды Едиге сказал:— Надо отправить послов к Хромому Тимуру и выразить ему наши дружеские чувства.Шадибек согласился.— Хорошо придумано, — сказал он. — Мы отправим послов от твоего и моего имени. Надо сообщить Тимуру, что ханом Золотой Орды являюсь теперь я…Едиге от последних слов Шадибека передернуло. Не слишком ли рано почувствовал этот человек себя ханом? Как и прежде, эмир не собирался выпускать власть над Ордой из своих рук, но он решил пока не показывать своего недовольства.— Пусть будет так, — сказал Едиге сухо.Так! Но чтобы Шадибек все же почувствовал, кто настоящий хозяин, надо нанести ему сильный удар.— Пусть сегодня ночью, — буднично и просто сказал эмир, — в мою постель приведут младшую жену Темир-Кутлука…Удар был рассчитан точно. По старомонгольским законам, эта женщина принадлежала теперь Шадибеку и после сорокадневных поминок по покойному Темир-Кутлуку должна была стать его женой.Хан побледнел. Это было страшное унижение.— О ком вы говорите? — хрипло сказал он.Не отводя от Шадибека холодного, пронзительного взгляда, Едиге повторил:— Младшую… Самую младшую… Красивую…Хан опустил глаза:— Хорошо.Разговор больше не получался, и Шадибек, поднявшись, вышел из юрты.Едиге с усмешкой посмотрел ему вслед.— Ох, как трудно быть ханом Золотой Орды…— сказал он вслух.Когда воин втолкнул к нему в юрту женщину, эмир сначала не узнал ее. Лицо женщины было суровым, глаза гневными, брови нахмурены.— Постели постель, — приказал Едиге.Женщина прямо и твердо посмотрела ему в лицо:— Зачем? Разве ты не знаешь, что я шиитка и не могу лечь в одну постель с мужчиной, если он мне не муж?Эмир рассмеялся:— По-твоему не будет!..Женщина отступила на шаг.— Не подходи! — в руке ее сверкнул широкий узбекский нож.Едиге нахмурился. Он не привык, чтобы ему отказывали, когда он чего-то хочет.— Ты хорошенько подумай.— Мне не о чем думать! Так велит поступать бог!Эмир вдруг стремительно бросился к женщине, вывернул ей руку, и нож отлетел далеко в сторону. Он повалил ее на кошму и прямо у входа взял ее. * * * Шадибек не находил себе места. Едиге опозорил его своим требованием, но и отказать, не подчиниться эмиру не мог. Минуло всего несколько дней, как Едиге сделал его ханом. Все войско, вся сила в руках Едиге: захочет — другого поставит ханом. Поэтому надо пережить этот позор, сделать вид, что ничего не произошло.Шадибек позвал к себе начальника стражи — молчаливого, преданного джигита.— С наступлением ночи, — сказал он, — отведешь младшую жену Темир-Кутлука в юрту эмира…— И, подумав немного, добавил угрюмо: — Дождешься, когда она выйдет оттуда, и… привяжешь ее к хвосту необъезженного коня. Я не хочу, чтобы мои глаза когда-нибудь увидели вновь эту женщину…Воин поклонился и молча исчез из юрты.Обида, ярость не покидали Шадибека, не утихали, и оттого не было сна. Он ворочался на своем ложе, старался не думать о происходящем. Только перед рассветом услышал он, как промчался где-то за аулом испуганный конь, выбивая копытами бешеную дробь.И сразу на душе стало легко. Больше не было свидетельницы его позора.По усталому виду хана Едиге понял, что тот провел эту ночь без сна. Мелькнула мысль, не слишком ли он быстро и грубо решил подчинить себе Шадибека, смять его волю? Не обернется ли это затаенной злобой, не помещает ли в будущем править Ордой? Но разум подсказывал, что новоиспеченный хан не настолько глуп, чтобы из-за женщины стать врагом ему, своему покровителю. * * * Весть о том, что новым ханом Золотой Орды по воле Едиге стал Шадибек, вызвала у Хромого Тимура приступ ярости. Правитель Мавераннахра в это время находится в Герате, но и сюда доходили вести, что Орда вновь начинает крепнуть, собирать войско. Тимуру не нужны были пустынные степи Дешт-и-Кипчак, но и не хотел он иметь рядом с собой соседа, который всегда отличался вероломством и только выжидал удачного момента, чтобы вцепиться зубами в полу халата. Эмир решил, что настало время вновь двинуть свои полки на Золотую Орду, чтобы не дать ей возможности превратиться вновь в серьезного соперника и врага. Мысль эта с каждым днем все больше занимала Тимура.Но в это время в Герат неожиданно прибыли золотоордынские послы. Они привезли эмиру в подарок прекрасных кречетов и ласковые слова от своего нового повелителя хана Шадибека и Едиге.Тимуру это польстило, но ни одному слову послов он не поверил. Было ясно только одно — что Орда еще слаба, если решилась на такой поступок. Как было заведено по обычаю, эмир одарил гостей ответными щедрыми подарками.С походом в Дешт-и-Кипчак можно было пока не спешить, тем более что Тимура все больше беспокоили османские тюрки во главе с их султаном Баязитом Молниеносным. Вот кого в первую очередь следовало убрать с дороги.На этот раз поистине молниеносным оказался не Баязит, а Тимур. Он не дал возможности своему противнику собрать большое войско и потому легко разбил его под Анкарой, пленив самого султана. Так же стремительно, отягощенный большой добычей, эмир вернулся в Самарканд.И здесь снова ожила давняя мечта Хромого Тимура — покорить Китай. Враг, который мог бы ударить ему в спину, был обескровлен, путь же в Китай лежал через золотоордынские степи и Семиречье. Таким образом, была возможность по пути к большой цели вновь разгромить оживающую Орду.Ни с кем не делясь, по обыкновению, своими замыслами, Хромой Тимур перебрался в Отрар и велел постепенно подтягивать к берегам Сейхун-дарьи свое огромное и грозное войско. Вскоре долина реки в среднем течении, вплоть до города Туркестана, стала похожа на огромный военный лагерь. Беспрестанно проводились учения, тысячи арб везли продовольствие, из степи пригоняли табуны лошадей.Здесь и нашел Хромого Тимура посол от Тохтамыша. Бывший хан, спрятавшийся от мести Едиге в окрестностях города Шангитара, прислал к эмиру своего самого верного человека — Караходжу. Эмир знал этого человека лично и потому согласился выслушать то, с чем он приехал.Караходжа вошел в походную юрту Тимура и, опустившись на одно колено, низко склонив голову, сказал:— Великий Тимур, я, несчастный, не решаюсь поведать о горечи моего господина и хозяина Тохтамыша. Его слова, его боль в этом послании, — и Караходжа протянул свиток в сторону эмира.Тимур грозно нахмурил брови, и ноздри его большого орлиного носа затрепетали.— Я посмотрю, что пишет Тохтамыш.Опустившись уже на оба колена, держа послание на вытянутых руках, Караходжа пополз к возвышению, на котором сидел эмир.Тимур небрежно взял свиток и протянул его стоящему рядом визирю в голубой чалме.— Читай громко, — сказал он. — Послушаем, что пишет человек, потерявший трон, силу и власть.Догадаться, о чем пишет Тохтамыш, было нетрудно. О чем может писать униженный, ищущий участия и защиты у своего бывшего врага человек?Визирь глубоким, бархатным голосом, словно стихи, нараспев, стал читать послание бывшего хана. Видно было, что чтение доставляет ему удовольствие, особенно то место, где говорилось о величии, силе и мудрости Тимура.Эмир рассмеялся:— Зачем Тохтамыш пишет об этом мне? Разве другие уже не говорили о моем величии? Прочти, чего он хочет.Визирь кивнул головой.— «За все хорошее, что сделали мне вы, я отплатил дурным поступком и черной неблагодарностью. Теперь же аллах наказал меня, и я расплачиваюсь за это. Если бы вы, великий эмир Тимур, простили мне ошибки и оказали царскую свою милость, то до самых последних дней моих не было бы у вас более преданного человека, готового выполнить любой приказ, любое желание…»Усмешка тронула губы Тимура, и он перебил визиря:— Все это надо понимать так, что Тохтамыш просит, чтобы я вновь посадил его на трон Золотой Орды?Караходжа еще ниже склонил голову.— Да, — сказал он. — Самому ему этого не добиться. Младший брат, покорный вашей воле, надеется на вашу щедрость, великий эмир!Тимур громко захохотал.— Чему только не научит судьба! — сказал он сквозь смех. — Нукер Караходжа, оказывается, и ты уже научился говорить, как бий, — льстиво и со слезой в голосе?!— Да, великий эмир! Когда у тебя великое горе, то слеза потечет даже из незрячего ока.— Хорошо, — сказал эмир. — Ты придешь ко мне вечером. Нам будет о чем поговорить.Караходжа пришел к Тимуру после вечернего намаза, и они проговорили до глубокой ночи. Эмир расспрашивал старого нукера о том, что делается в Золотой Орде и каким войском может располагать Едиге, если дело дойдет до битвы.— Я верну трон Тохтамышу…— задумчиво сказал Тимур. — Но он сам должен помочь мне в этом.— Как? — Караходжа выжидательно смотрел на эмира.— Очень просто. Главная сила Дешт-и-Кипчак не столько в ее джигитах, сколько в конях. Без них воин-кочевник ничто. Если Тохтамыш хочет приблизить день своего торжества, то пусть лишит подвластные Едиге роды коней. Это можно делать по-всякому: угонять, травить источники и колодцы, наконец, просто убивать…Хромой Тимур знал, что говорил. В свое время великий Искандер Двурогий, прежде чем отправиться войной на сакские племена, обитавшие тогда в Дешт-и-Кипчак, послал туда своих людей, и те скупили у саков двести тысяч коней. Степные лошади были превосходными. Они могли подолгу обходиться без воды, одинаково хорошо были приспособлены к степи и горам. Именно на этих коней посадил Александр своих воинов, отправляясь против саков.Кочевник, лишенный коня, перестает быть воином. Он становится легкой добычей каждого, кто этого пожелает. На коне легко гнаться за врагом, конь же и выручит из беды, если случится такое, что придется спасать свою жизнь.И сейчас, разговаривая с Караходжой, Хромой Тимур понимал, что если войско Золотой Орды будет чувствовать недостаток в конях, то станет беспомощным, подобно птице, лишенной крыльев.Тохтамыша обрадовало обещание Тимура помочь ему вновь стать ханом. Он знал, что эмир всегда держит слово. Но его огорчило и расстроило повеление Тимура уничтожить лошадей.— Ты же знаешь, Караходжа, эмир хочет, чтобы мы сделали невозможное. У кочевника после жены конь является первым другом, и потому табуны охраняют самые смелые и отчаянные джигиты. У нас же слишком мало сил, чтобы совершить задуманное Тимуром.— Разве трон Золотой Орды не стоит того, чтобы рискнуть?! — упрямо и с вызовом возразил нукер. — Сколько лет ты ждал, пока снова на небосклоне появится твоя звезда. Не начав дело, не сделав попытку, ты выражаешь сомнения и тем самым лишаешь себя силы.— Хорошо, — сказал Тохтамыш. — Золотая Орда стоит того, чтобы еще раз испытать судьбу. * * * Тохтамыш не успел выполнить наказ Хромого Тимура. Вьюжной мартовской ночью аула бывшего хана достигла страшная для него весть — неожиданно умер Тимур. Если бы среди зимы ударили раскаты грома и засверкали ослепительные молнии, это бы меньше поразило и напугало Тохтамыша. Потухла, задутая ветром страшного известия, последняя искра надежды вновь возродиться.Хромой Тимур умер в год курицы (1405), на восемнадцатый день месяца февраля, в городе Отраре. Смерть его была легка — он опустился на колени, чтобы совершить намаз, и вдруг упал лицом вниз, головой в сторону священной Каабы. Подбежавшие к нему визири и нукеры увидели, что их повелитель мертв.Люди знали, каждый из живущих на земле смертен, и все равно известие о том, что не стало Хромого Тимура, потрясло всех. Человека, перед которым трепетали десятки стран, для которого жизнь другого человека была дешевле жизни овцы, больше не было.Тимур мечтал, подобно Чингиз-хану, завоевать мир и многое успел сделать, идя к своей цели, но уже на второй день после его смерти сыновья начали борьбу за его трон. Не прошло и года, как покоренные эмиром государства перестали признавать власть Мавераннахра. Подобно лоскутному одеялу, сшитому неумелой рукой, распалось то, что Тимур создавал десятилетиями.Начав борьбу за власть, потомки эмира тем не менее поступили так, как велел им обычай. Для Хромого Тимура была воздвигнута величественная и прекрасная усыпальница с голубыми куполами — Гур Эмир. Так потомки хотели не только почтить память эмира, но и показать народу, что деяния покойного одобряются ими и во всем служат примером.Смерть такого человека, как Хромой Тимур, не могла оставить никого равнодушным. Сотни тысяч людей радовались, что всевышний наконец-то прибрал кровожадного и жестокого правителя, но больше всех радовался сын эмира —Шахрух, потому что теперь трон Тимура принадлежал ему. Были и такие, кого печалила кончина эмира, но самым безутешным среди них был Тохтамыш…Смерть Хромого Тимура, одно имя которого заставляло трепетать правителей, многое изменила на Востоке и породила немало надежд. Больше некого было бояться.Едва в степях Дешт-и-Кипчак сошел снег и появилась первая трава, Едиге во главе пятидесятитысячного отряда конницы выступил в сторону Хорезма. Пора было осуществлять давнюю мечту — вернуть некогда принадлежавший Орде цветущий и богатый оазис.Двигался Едиге вперед поспешно, зная, что потомки Тимура, занятые борьбой за власть, не осмелятся ему помешать. По пути эмир пополнял свое войско кочевниками. В начале осени он остановил свои тумены на берегах Джейхун-дарьи.Эмиром Ургенча — главного города Хорезма — в это время был Муса из рода карататар. И здесь после смерти Хромого Тимура развернулась борьба за власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26