И почему-то вбила себе в голову, что Шевелев менял название фирмы, а не продукции. Но в сентябрьский мой приход разговор касался конкретно санатория «Березовая роща».— Сменили источник? — лениво поинтересовался капитан— Нет. После стрельбы администрация решила, что с «Дубравой» у отдыхающих связаны дурные ассоциации. Осмотрелись, дубов не обнаружили, зато берез оказалось в избытке. Пока обоснования и заявки мотались по инстанциям, пока заказывали новые бланки путевок и документов, прошло три года. И вот коммерсантам воду разливать, а у главврача новость.— Погоди, Полина, — взмолился Сергей Балков. — «Дубрава» — санаторий, где расстреляли совещавшихся бизнесменов. Теперь он называется «Березовая роща». И на его территории добывают воду, так?— Так. Добывают, очищают и разливают в бутыли… Сергей, Валерий, да сядьте же, наконец.Ребята сели рядком на диван.— Достаньте мне путевку в этот санаторий, — добралась я до основного. — Хочется отдохнуть от всех вас. Нервы подлечить.— Там желудки врачуют, — проинформировал Балков, несколько дней назад не чаявший, как поскорей забыть об этой «Дубраве».— И желудки болят от нервов. У кого сейчас нет гастрита, колита, язвы?— У тебя, — не вытерпел Измайлов. — Ты с совершенно другим диагнозом резвишься. Какая связь между убийством четырехлетней давности и водой?— Никакой. Но если совпало, я не виновата.Мужчины сосредоточенно замолчали. Каждый думал о своем, это было очевидно. Труднее всего приходилось Крайневу. Его лоб стал складчатым, он даже закусил изнутри щеки. Предложить бы им поесть, но мой холодильник был моделью Арктики — морозно и пусто.Первым отвлекся от своих размышлений капитан ФСБ:— Полина, можно тебя на пару слов?— Пойдем в кухню.— Я насчет «своего учреждения», — сразу заговорил Игорь. — Мой отец с детства мечтал быть разведчиком. Но получилось армейским офицером. Он сотрудничал с КГБ. Когда ему стали указывать, на кого и какой именно компромат собирать, чуть ли не сочинять, отец застрелился. А мне завещал работать в органах.— Всюду драмы, извини меня. Конечно, нельзя валить на человека промахи всех людей. Я на тебя свалила.Мне необходимо было как-то выразить ему свое расположение.— Давай выпьем, Игорь.Наверное, я снова не то ляпнула. Капитан воззрился на меня одновременно недоверчиво, строго и весело. Такой вот взглядовый коктейльчик. Потом прыснул:— Мне много чего предлагали, но выпить… А, давай.Когда мы с Игорем выбрались из кухни после дежурной рюмки мира, занюхивая рукавами, милиционеры расступились.— С вами, Виктор Николаевич, мы встретимся завтра, — тоном Дон Жуана пообещал Игорь. И уже властно: — Крайнев, подбрось меня в коттедж.Валерий не двинулся с места.— Мы прочитаем записи по поводу воды и тоже исчезнем, — успокоил его Сергей.— Счастливо, Валера. Они без нас не обойдутся, — внесла я свою лепту в тяжкое дело утешения Крайнева.Он мотнул головой и вышел с Игорем. Следом на цыпочках слинял Банков. Измайлов приблизился ко мне на расстояние, которое безопасным мог считать только неисправимый оптимист. Полина, лучшая защита — это нападение. Ты у себя дома. Не трусь.— Конечно, Вик, ты вправе меня поколотить. Но во всяком конфликте повинны обе стороны, учти.Измайлов орал. Полчаса… Сорок минут… Сорок три! Лексические запасы впечатляли, но зачем так часто обзываться? Многого же я о себе не знала. Самое приятное, что бестолочь. Однако как-то неуловимо и неуклонно интерес полковника сужался до единственной проблемы: что у меня было с Крайневым помимо разъездов. И с Игорем помимо обыска коттеджа. Это меня ужаснуло. Потому что узлы трудовых споров редко рубятся по-македонски. А вот любовных и бытовых… Что, полковник милиции не мужчина? И он упрекал меня в ревности! Как мало справедливости на свете! Мои колюще-режущие предметы в кухне? Вроде. Зато тяжелых в комнате хоть отбавляй. Полина, пора принимать меры. А то Шекспир в гробу шебуршится, жалея, что упускает классный сюжет. «Отелло»! Елки, «Измайлов» — это вещь.— Вик, ну как мне тебе доказать, что ничего у меня не было ни с Крайневым, ни с Игорем? Мне нужен ты.И поскольку варианта доказательств Измайлов не предложил, я занялась отсебятиной. Я занималась ею долго и с удовольствием. Утром Измайлов был заметно заторможен, но верил уже всему.
Поскольку есть у меня было нечего, завтракать мы отправились к Вику. Не успели расположиться за столом, как в дверь позвонили.— Пришел некто славный, — сонно сообщил Вик.— Примета?— Примета, Поленька.Сказав это, Измайлов не шевельнулся. Впускать гостя предстояло мне.Борис Юрьев, как заморский принц, осанисто шагнул через порог.— Сбежал из больницы, мерзавец? — гаркнул вмиг оживившийся полковник.— Сбежал, мочи нет, — доложил Борис.И подмигнул мне. Слава Богу, значит, не очень сердит. А двигается так странно из-за туго перевязанной грудной клетки.Понятно, что от угощения он не отказался. Неплохо подлечили, получается.— Я валялся и думал, — осторожно затянулся сигаретой насытившийся Борис. — Связаны все преступления между собой, хоть режьте. Только мы никак не улавливаем связи.— Я тоже так считаю, — подхватила я.Но моя поддержка лишь охладила пыл Юрьева.— Полина, тебе безумно пойдет кляп, — сказал Вик.А они не геи? Как соберутся вместе, мне слова вставить не удается. И что будет, если я поделюсь с ними своим предположением? Нет, Полина, заткнись. Еще раз так восстанавливать добрые отношения с Виком можно не ранее, чем через месяц. Ты же не из синтетики сработана.— Борис, Виктор Николаевич категорически отказывается предполагать, что убийства Лизы, Шевелева, наше похищение и проба оружия на черепе бывшего мужа — одно дело. Но он еще не в курсе, что вчера меня вызывали в редакцию. Валентин Петрович.— И ты скрытничаешь? Черт знает что вытворяешь, а о важном молчишь? — крикнул Вик.Насчет черта в ночном контексте… Я обиделась.— Поля, — осознал свою бестактность Измайлов, — не злись, я имел в виду, что Бориса надо питать сведениями, чтобы поскорее включился.Ломаться не стоило, Борис чуть не погиб из-за меня. Я рассказала все.— Недурно было бы прокатиться по дорогим сердцу местам, во-первых. И позвонить от имени подруги Лизы Валентину Петровичу, во-вторых, — зашевелил мозгами заморенный эскулапами Борис.— Громилы из иномарки дали Полине сбежать, — вломился в процесс Вик.Если Измайлову что-нибудь втемяшилось, выбить невозможно. Но я попыталась.— Смысл? Утащить из города, припугнуть, ладно, но отпустить! Грязную, в синяках…— Может, они Валентина Петровича ждали?— Симпатичное предположение, — одобрила я.Хотя согласиться с тем, что мои скачки по полю были запланированы бандюгами, оказалось непросто.— Я вам опишу происшедшее, как представляю, — посулил Юрьев.Измайлов возликовал. Есть старинное слово — любимче. Вот Борис для Вика — это самое. Балков слишком приземлен, скучен, сер. А по мне, ребята именно тандемом привлекательны.— Кто-то заказывает музыку и платит, — увлеченно приступил к повествованию Борис. — Либо Валентин Петрович, либо муж Поли, либо оба вместе.Да, мальчик, рановато ты из палаты вырвался.— Вы, Виктор Николаевич, исходили из того, что Валентин Петрович мог получить у Лизы любые данные. А вдруг нет? Вдруг они с Полиной выяснили нечто, сулящее им выгоду? Прибыль?— И кто их снабдил такими данными, Борис?— Шевелев.— С какой стати?— Проболтался.— Те, кто имел привычку пробалтываться, давно дрыхнут на кладбище. Шевелев не ребенок.— Тем не менее, на кладбище он угодил.— Стоп, но Полина-то перед нами.Эта мелочь сильно раздосадовала Юрьева.— Шевелев ничего особенного не говорил, — испортила я ему пролог. — Мы обеспечивали рекламу. Десятки других то же от нас получают. И все целы и невредимы.— Виктор Николаевич, а не левый ли спирт они в бутыли закачивают? — воскликнул Юрьев. — Прошерстить бы их заводец, а?Измайлову версия понравилась. А мне нет.— Боря, так Шевелев через меня Лизе про спирт трепанулся? Она — намеками Валентину Петровичу, я — мужу. Затем мы принялись душить и стрелять. Кстати, я окурок нашла. В кармане плаща лежит. Курить в своем кабинете Лиза могла позволить только близкому-преблизкому человеку. Либо она была мертва, когда там смолили. Если чинарик не позже на стеллаже очутился.— Детектив, — уничижительно хмыкнул Борис.— Прекратите ссориться, — велел Вик, протягивая мне фотографию.На ней было лето, море, люди. Вот Лиза, ее супруг, главный редактор и высокая темноволосая женщина. Ого.— Собираясь на свидание к Валентину Петровичу, я старалась походить на нее.— Это жена главного редактора, Поля.— Но почему же по описанию вахтерши никто ее не опознал?— Возможно, потому, что в день убийства Лизы она ходила в парикмахерскую. Постриглась и покрасилась в этакий одуванчиковый цвет.— Не слишком ли банально?— Все на земле банально, Поля. Мы ищем оригинальности и сложности, а Иванушка-дурачок обставляет и обставляет нас напропалую.— Короче, она задушила Лизу, подозревая неутихшую страсть в муже? Как выражался полунинский Асисяй: «Детектива — это любов»? Тогда почему она не уничтожила снимок?— Мы взяли его дома у Лизы. Дама утверждает, что в редакции не была. Но в парикмахерской не в состоянии вспомнить время ее прихода — ухода. Никто.— Не сердись, Измайлов. Старая жена может укокошить молодую. А наоборот…— Поспорим?— Не отважусь. У тебя ворох случаев из практики. Итак, тайна второй посетительницы раскрыта. Правда, Валентин Петрович чудит. Но это же несущественно. И пусть жена главного была у Лизы. Ты попробуй докажи, что она ее убила.— Полина, ты мне завидуешь.— Нет. Я не могу подобрать выражений. Но у нас самих столько накрутилось в последние дни вокруг ревности или на нее, что, по-моему, у тебя в сознании сдвиг. Ты забыл про головорезов из зеленой иномарки.— Ладно, допускаю, что дама покрывает благоверного, который задушил прежнюю жену за то, что она смешала его с мусором на службе. Но у тебя самой сдвиг на почве головорезов из иномарки. Все хочешь расквитаться за себя и Бориса.— Поехали, что толку спорить, — призвал Юрьев. — Виктор Николаевич, не доказывайте вы ничего Полине. Она же вам назло рассуждает.— Если бы, Борис. Она рассуждает назло себе.Я сочла это достаточным аргументом в свою защиту.
За городом было по-осеннему просторно и роскошно. Мы с Борисом наперебой живописали Вику детали похищения. На сей раз ни капли дождя не пролилось здесь, и мы нашли мои туфли, вмурованные в высохший земляной ком.— Больно было удирать босиком? — посочувствовал Борис.— Почему босиком? В колготках…Конечно, похохотать эти Пинкертоны горазды. Но я привыкла. Теперь предстояло навсегда усвоить, что Вик умный. Ибо с острого клина опушки дивно просматривалось шоссе. Если уж подстраивать побег, то только тут. Глава 13 — Излагай, Полина, — возжелал поразвлечься и скрасить себе обратный путь Вик.— Чего изволите, Виктор свет Николаич?— Всего.— Воля ваша. В субботу утром в редакции Лизу навестил главный, по совместительству первый муж, затем его жена, возможно, выслеживавшая предполагаемого изменника, и, наконец, сволочи из иномарки. Я считаю душителями их, вы, полковник, — одного из членов редакторской семьи. А вдруг Борис ближе к истине, чем мы оба?— Ты не простыла? — забеспокоился Юрьев. — В кои веки отозвалась обо мне по-человечески.Я проигнорировала его выпад. За первым порывом следует шквал, проверено.— Что, если Шевелев о чем-то проболтался Лизе? Вы не допускаете, что у них помимо меня свои дела могли быть? Потом он опомнился и заказал ее.— Сволочам из иномарки? — хохотнул Вик.— Нет, голубчики. Своей супруге. Тоже высокая тощая брюнетка, между прочим. Пусть любовник обеспечил ей алиби на время убийства Алексея. А начало ее уик-энда вы проверяли?— Вот это поворотец, — крякнул Измаилов.— Я способная, — закляла я себя на случай новых насмешек. — А бойфренд Лизы, которому она успела растрепать секрет Шевелева, в ночь с субботы на воскресенье прикончил коммерсанта на даче.— Поля, тогда выходит, что этот оборотистый бойфренд — твой муженек. Не щипайся, пожалуйста. Пистолет его? Его.— Не факт.— У тебя все фактами и не пахло, мы терпели. Ты делала последнюю рекламу для Шевелева. Злые дяди по наущению твоего бывшего тебя попугали, а добрый Валентин Петрович попробовал выяснить, не просочилась ли к тебе какая-нибудь информация.— Далее мужу стало нестерпимо стыдно за организацию мерзостей, и он совершил попытку саморасстрела…— Нельзя ли без элементов противостояния? — фигурально развел нас с Виком по разным углам Борис. — У меня еще не все ладно с мозгами, пожалейте.— Ладно. В воскресенье нас с тобой похитили люди, которые последними посещали редакцию. Ты им был без надобности. Меня побили и позволили выбраться на шоссе. Валентин Петрович, покочевряжившись для вида, опоил кофе с какой-то дрянью, транспортировал к себе и приступил к расспросам. Но не успел ничего толком выяснить, меня забрал муж. Добился он своего вчера, узнав про байку Шевелева. Перед этим он удивительным образом отреагировал на звонок якобы шантажистки: попросил зашиты у милиции, но солгал про время встречи.— Поля, а главный редактор не оставлял вас с этим Валентином Петровичем один на один в кабинете? — уточнил Борис.— Нет.— Значит, либо он в курсе, либо просто ждал, когда его попросят удалиться.— А я вот просто жду, когда мне сообщат, что мужа пытались убить. Господин полковник, его Игорь приканчивал?Вик выпустил руль. Потом стиснул его и искоса посмотрел на меня. Из расширившихся зрачков сочились изумление и виноватость.— Игорь — телохранитель? — спросил Борис, которому Измайлов, кажется, без поблажек загружал в больнице сотрясенные мозги.— Он еще и капитан ФСБ, — подсуетилась я.Юрьев парень воспитанный, но ругнуться, как выяснилось, умеет многоэтажно. Правда, после извиняется.— Их что, в ФСБ стрелять не учат? — вырвалось у него.От повторного «прости» я отмахнулась. В сущности, вопрос Бориса был неплохим ответом. Тут Измайлов собрался с духом:— Поленька, расстраивать тебя невмоготу, раз. Твой бывший прекрасно знал, кого пасет Игорь, и предоставлял ему возможность работать в обмен, сама соображаешь, на отпущение кое-каких старых грешков, два. Капитан не возражал против доведения до тебя этого. Чтобы дальше нос не совала. Не было Игорю резона рубить сук. Вот остальными охранниками он сейчас вплотную занимается. И я им не завидую. Капитан — мужик лютый.— А стерва?— Действительно в саду прогуливалась, мигрень по ветру развеивала. Но откуда тебе известно…— Какой же кретин станет палить себе за ухо, а не в висок?— Милая, — нежно и вкрадчиво шепнул Вик, — у тебя не многовато подробностей?Надеялся поймать на слове? Меня?— Его подруга ткнула меня пальцем туда, где была дырка. Ощущение гадкое.— Ах вот оно что.Вик то ли обрадовался, то ли разочаровался, но продолжил ровным тоном:— Поля, некто приблизился сзади. Видимо, жертва начала поворачивать голову на звук шагов. Пришлось нажать на курок.— За чем же они охотятся? Два трупа, травмы Бориса, ранение…— При любом раскладе объект один — деньги. А ты, оказывается, в состоянии держать язык за зубами.Возразить было нечего. Мы опустошенно безмолвствовали. Но Измайлову не терпелось:— Борис, ты предлагал пораздражать Валентина Петровича.— Есть идея, — согласился Юрьев и не скрыл ее от нас.
В рабочем кабинете Измайлова собрались Вик, Балков, Юрьев и Игорь, который сурово сообщил, что «приобщен к делу». Я потребовала до кучи в компанию Крайнева, на меня шикнули. Мне было велено устрашить Валентина Петровича. Советовали все, и наперебой, и по очереди. На слух это было даже остроумно, однако почти сразу стало очевидно — мы проигрываем. Всухую. Разговаривая с ним в первый раз из автомата, я хулиганила, совершенно не хотела его видеть, но у меня получалось. Теперь же, в присутствии четверых нервничающих мужчин, я никак не могла взять в толк, почему Валентин Петрович не «клюет» на грозные намеки о грядущем разоблачении. Знает сказку Алеши Шевелева? Тогда я обречена на неудачу. Ему уже плевать и на Лизу, и на посетительниц редакции, что бы они там ни натворили.— Але, похохмили, — словно впрыснул он порцию издевки мне в ухо. — Кладу трубку. Швыряю, дура.— Секунду, недоумок, — окликнула я.На другом конце провода замерли. Давненько правдой не парили, миллиардер хренов?Я отвернулась от экзаменаторов, проявляющих общеизвестные признаки коллективной паники, и небрежно свалила на Валентина Петровича кирпич очередной истины:— Я твою Лизу знать не знаю. Сорока на хвосте принесла, что ты с ней водился и что ее убили. Для затравки наших с тобой контактов этого было довольно.Сзади хрустнул, будто всхлипнул, карандаш. Или кто-то руки себе заламывал? Нет, ломал. Наверное, так они мешали друг другу до меня, ослушницы, дотянуться.— Ты чокнутая? — с надеждой спросил Валентин Петрович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Поскольку есть у меня было нечего, завтракать мы отправились к Вику. Не успели расположиться за столом, как в дверь позвонили.— Пришел некто славный, — сонно сообщил Вик.— Примета?— Примета, Поленька.Сказав это, Измайлов не шевельнулся. Впускать гостя предстояло мне.Борис Юрьев, как заморский принц, осанисто шагнул через порог.— Сбежал из больницы, мерзавец? — гаркнул вмиг оживившийся полковник.— Сбежал, мочи нет, — доложил Борис.И подмигнул мне. Слава Богу, значит, не очень сердит. А двигается так странно из-за туго перевязанной грудной клетки.Понятно, что от угощения он не отказался. Неплохо подлечили, получается.— Я валялся и думал, — осторожно затянулся сигаретой насытившийся Борис. — Связаны все преступления между собой, хоть режьте. Только мы никак не улавливаем связи.— Я тоже так считаю, — подхватила я.Но моя поддержка лишь охладила пыл Юрьева.— Полина, тебе безумно пойдет кляп, — сказал Вик.А они не геи? Как соберутся вместе, мне слова вставить не удается. И что будет, если я поделюсь с ними своим предположением? Нет, Полина, заткнись. Еще раз так восстанавливать добрые отношения с Виком можно не ранее, чем через месяц. Ты же не из синтетики сработана.— Борис, Виктор Николаевич категорически отказывается предполагать, что убийства Лизы, Шевелева, наше похищение и проба оружия на черепе бывшего мужа — одно дело. Но он еще не в курсе, что вчера меня вызывали в редакцию. Валентин Петрович.— И ты скрытничаешь? Черт знает что вытворяешь, а о важном молчишь? — крикнул Вик.Насчет черта в ночном контексте… Я обиделась.— Поля, — осознал свою бестактность Измайлов, — не злись, я имел в виду, что Бориса надо питать сведениями, чтобы поскорее включился.Ломаться не стоило, Борис чуть не погиб из-за меня. Я рассказала все.— Недурно было бы прокатиться по дорогим сердцу местам, во-первых. И позвонить от имени подруги Лизы Валентину Петровичу, во-вторых, — зашевелил мозгами заморенный эскулапами Борис.— Громилы из иномарки дали Полине сбежать, — вломился в процесс Вик.Если Измайлову что-нибудь втемяшилось, выбить невозможно. Но я попыталась.— Смысл? Утащить из города, припугнуть, ладно, но отпустить! Грязную, в синяках…— Может, они Валентина Петровича ждали?— Симпатичное предположение, — одобрила я.Хотя согласиться с тем, что мои скачки по полю были запланированы бандюгами, оказалось непросто.— Я вам опишу происшедшее, как представляю, — посулил Юрьев.Измайлов возликовал. Есть старинное слово — любимче. Вот Борис для Вика — это самое. Балков слишком приземлен, скучен, сер. А по мне, ребята именно тандемом привлекательны.— Кто-то заказывает музыку и платит, — увлеченно приступил к повествованию Борис. — Либо Валентин Петрович, либо муж Поли, либо оба вместе.Да, мальчик, рановато ты из палаты вырвался.— Вы, Виктор Николаевич, исходили из того, что Валентин Петрович мог получить у Лизы любые данные. А вдруг нет? Вдруг они с Полиной выяснили нечто, сулящее им выгоду? Прибыль?— И кто их снабдил такими данными, Борис?— Шевелев.— С какой стати?— Проболтался.— Те, кто имел привычку пробалтываться, давно дрыхнут на кладбище. Шевелев не ребенок.— Тем не менее, на кладбище он угодил.— Стоп, но Полина-то перед нами.Эта мелочь сильно раздосадовала Юрьева.— Шевелев ничего особенного не говорил, — испортила я ему пролог. — Мы обеспечивали рекламу. Десятки других то же от нас получают. И все целы и невредимы.— Виктор Николаевич, а не левый ли спирт они в бутыли закачивают? — воскликнул Юрьев. — Прошерстить бы их заводец, а?Измайлову версия понравилась. А мне нет.— Боря, так Шевелев через меня Лизе про спирт трепанулся? Она — намеками Валентину Петровичу, я — мужу. Затем мы принялись душить и стрелять. Кстати, я окурок нашла. В кармане плаща лежит. Курить в своем кабинете Лиза могла позволить только близкому-преблизкому человеку. Либо она была мертва, когда там смолили. Если чинарик не позже на стеллаже очутился.— Детектив, — уничижительно хмыкнул Борис.— Прекратите ссориться, — велел Вик, протягивая мне фотографию.На ней было лето, море, люди. Вот Лиза, ее супруг, главный редактор и высокая темноволосая женщина. Ого.— Собираясь на свидание к Валентину Петровичу, я старалась походить на нее.— Это жена главного редактора, Поля.— Но почему же по описанию вахтерши никто ее не опознал?— Возможно, потому, что в день убийства Лизы она ходила в парикмахерскую. Постриглась и покрасилась в этакий одуванчиковый цвет.— Не слишком ли банально?— Все на земле банально, Поля. Мы ищем оригинальности и сложности, а Иванушка-дурачок обставляет и обставляет нас напропалую.— Короче, она задушила Лизу, подозревая неутихшую страсть в муже? Как выражался полунинский Асисяй: «Детектива — это любов»? Тогда почему она не уничтожила снимок?— Мы взяли его дома у Лизы. Дама утверждает, что в редакции не была. Но в парикмахерской не в состоянии вспомнить время ее прихода — ухода. Никто.— Не сердись, Измайлов. Старая жена может укокошить молодую. А наоборот…— Поспорим?— Не отважусь. У тебя ворох случаев из практики. Итак, тайна второй посетительницы раскрыта. Правда, Валентин Петрович чудит. Но это же несущественно. И пусть жена главного была у Лизы. Ты попробуй докажи, что она ее убила.— Полина, ты мне завидуешь.— Нет. Я не могу подобрать выражений. Но у нас самих столько накрутилось в последние дни вокруг ревности или на нее, что, по-моему, у тебя в сознании сдвиг. Ты забыл про головорезов из зеленой иномарки.— Ладно, допускаю, что дама покрывает благоверного, который задушил прежнюю жену за то, что она смешала его с мусором на службе. Но у тебя самой сдвиг на почве головорезов из иномарки. Все хочешь расквитаться за себя и Бориса.— Поехали, что толку спорить, — призвал Юрьев. — Виктор Николаевич, не доказывайте вы ничего Полине. Она же вам назло рассуждает.— Если бы, Борис. Она рассуждает назло себе.Я сочла это достаточным аргументом в свою защиту.
За городом было по-осеннему просторно и роскошно. Мы с Борисом наперебой живописали Вику детали похищения. На сей раз ни капли дождя не пролилось здесь, и мы нашли мои туфли, вмурованные в высохший земляной ком.— Больно было удирать босиком? — посочувствовал Борис.— Почему босиком? В колготках…Конечно, похохотать эти Пинкертоны горазды. Но я привыкла. Теперь предстояло навсегда усвоить, что Вик умный. Ибо с острого клина опушки дивно просматривалось шоссе. Если уж подстраивать побег, то только тут. Глава 13 — Излагай, Полина, — возжелал поразвлечься и скрасить себе обратный путь Вик.— Чего изволите, Виктор свет Николаич?— Всего.— Воля ваша. В субботу утром в редакции Лизу навестил главный, по совместительству первый муж, затем его жена, возможно, выслеживавшая предполагаемого изменника, и, наконец, сволочи из иномарки. Я считаю душителями их, вы, полковник, — одного из членов редакторской семьи. А вдруг Борис ближе к истине, чем мы оба?— Ты не простыла? — забеспокоился Юрьев. — В кои веки отозвалась обо мне по-человечески.Я проигнорировала его выпад. За первым порывом следует шквал, проверено.— Что, если Шевелев о чем-то проболтался Лизе? Вы не допускаете, что у них помимо меня свои дела могли быть? Потом он опомнился и заказал ее.— Сволочам из иномарки? — хохотнул Вик.— Нет, голубчики. Своей супруге. Тоже высокая тощая брюнетка, между прочим. Пусть любовник обеспечил ей алиби на время убийства Алексея. А начало ее уик-энда вы проверяли?— Вот это поворотец, — крякнул Измаилов.— Я способная, — закляла я себя на случай новых насмешек. — А бойфренд Лизы, которому она успела растрепать секрет Шевелева, в ночь с субботы на воскресенье прикончил коммерсанта на даче.— Поля, тогда выходит, что этот оборотистый бойфренд — твой муженек. Не щипайся, пожалуйста. Пистолет его? Его.— Не факт.— У тебя все фактами и не пахло, мы терпели. Ты делала последнюю рекламу для Шевелева. Злые дяди по наущению твоего бывшего тебя попугали, а добрый Валентин Петрович попробовал выяснить, не просочилась ли к тебе какая-нибудь информация.— Далее мужу стало нестерпимо стыдно за организацию мерзостей, и он совершил попытку саморасстрела…— Нельзя ли без элементов противостояния? — фигурально развел нас с Виком по разным углам Борис. — У меня еще не все ладно с мозгами, пожалейте.— Ладно. В воскресенье нас с тобой похитили люди, которые последними посещали редакцию. Ты им был без надобности. Меня побили и позволили выбраться на шоссе. Валентин Петрович, покочевряжившись для вида, опоил кофе с какой-то дрянью, транспортировал к себе и приступил к расспросам. Но не успел ничего толком выяснить, меня забрал муж. Добился он своего вчера, узнав про байку Шевелева. Перед этим он удивительным образом отреагировал на звонок якобы шантажистки: попросил зашиты у милиции, но солгал про время встречи.— Поля, а главный редактор не оставлял вас с этим Валентином Петровичем один на один в кабинете? — уточнил Борис.— Нет.— Значит, либо он в курсе, либо просто ждал, когда его попросят удалиться.— А я вот просто жду, когда мне сообщат, что мужа пытались убить. Господин полковник, его Игорь приканчивал?Вик выпустил руль. Потом стиснул его и искоса посмотрел на меня. Из расширившихся зрачков сочились изумление и виноватость.— Игорь — телохранитель? — спросил Борис, которому Измайлов, кажется, без поблажек загружал в больнице сотрясенные мозги.— Он еще и капитан ФСБ, — подсуетилась я.Юрьев парень воспитанный, но ругнуться, как выяснилось, умеет многоэтажно. Правда, после извиняется.— Их что, в ФСБ стрелять не учат? — вырвалось у него.От повторного «прости» я отмахнулась. В сущности, вопрос Бориса был неплохим ответом. Тут Измайлов собрался с духом:— Поленька, расстраивать тебя невмоготу, раз. Твой бывший прекрасно знал, кого пасет Игорь, и предоставлял ему возможность работать в обмен, сама соображаешь, на отпущение кое-каких старых грешков, два. Капитан не возражал против доведения до тебя этого. Чтобы дальше нос не совала. Не было Игорю резона рубить сук. Вот остальными охранниками он сейчас вплотную занимается. И я им не завидую. Капитан — мужик лютый.— А стерва?— Действительно в саду прогуливалась, мигрень по ветру развеивала. Но откуда тебе известно…— Какой же кретин станет палить себе за ухо, а не в висок?— Милая, — нежно и вкрадчиво шепнул Вик, — у тебя не многовато подробностей?Надеялся поймать на слове? Меня?— Его подруга ткнула меня пальцем туда, где была дырка. Ощущение гадкое.— Ах вот оно что.Вик то ли обрадовался, то ли разочаровался, но продолжил ровным тоном:— Поля, некто приблизился сзади. Видимо, жертва начала поворачивать голову на звук шагов. Пришлось нажать на курок.— За чем же они охотятся? Два трупа, травмы Бориса, ранение…— При любом раскладе объект один — деньги. А ты, оказывается, в состоянии держать язык за зубами.Возразить было нечего. Мы опустошенно безмолвствовали. Но Измайлову не терпелось:— Борис, ты предлагал пораздражать Валентина Петровича.— Есть идея, — согласился Юрьев и не скрыл ее от нас.
В рабочем кабинете Измайлова собрались Вик, Балков, Юрьев и Игорь, который сурово сообщил, что «приобщен к делу». Я потребовала до кучи в компанию Крайнева, на меня шикнули. Мне было велено устрашить Валентина Петровича. Советовали все, и наперебой, и по очереди. На слух это было даже остроумно, однако почти сразу стало очевидно — мы проигрываем. Всухую. Разговаривая с ним в первый раз из автомата, я хулиганила, совершенно не хотела его видеть, но у меня получалось. Теперь же, в присутствии четверых нервничающих мужчин, я никак не могла взять в толк, почему Валентин Петрович не «клюет» на грозные намеки о грядущем разоблачении. Знает сказку Алеши Шевелева? Тогда я обречена на неудачу. Ему уже плевать и на Лизу, и на посетительниц редакции, что бы они там ни натворили.— Але, похохмили, — словно впрыснул он порцию издевки мне в ухо. — Кладу трубку. Швыряю, дура.— Секунду, недоумок, — окликнула я.На другом конце провода замерли. Давненько правдой не парили, миллиардер хренов?Я отвернулась от экзаменаторов, проявляющих общеизвестные признаки коллективной паники, и небрежно свалила на Валентина Петровича кирпич очередной истины:— Я твою Лизу знать не знаю. Сорока на хвосте принесла, что ты с ней водился и что ее убили. Для затравки наших с тобой контактов этого было довольно.Сзади хрустнул, будто всхлипнул, карандаш. Или кто-то руки себе заламывал? Нет, ломал. Наверное, так они мешали друг другу до меня, ослушницы, дотянуться.— Ты чокнутая? — с надеждой спросил Валентин Петрович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25