А я-то удивлялся, почему папка такая толстая.
– Что вы думаете об Эммелин Джонстон? – поинтересовался я.
Прежде чем ответить, Верджил пару раз лязгнул ножницами. Еще один купон готов. Весьма выгодное предложение, кстати сказать. Покупаете пачку бумажных носовых платков – вторую получаете бесплатно.
– Эммелин? Старая клизма с замашками скаута, сдвинутая на кошках. Годится?
– В самый раз. А что вы думаете об угрозах, которые она регулярно получает?
Шериф тяжко вздохнул. Если олимпийский комитет когда-нибудь решит проводить соревнование по вздохам, я буду болеть за Верджила. Золотая медаль у него, считайте, в кармане.
– Может, дело рук убийцы. А может, и нет. – Он поскреб проплешину – на сей раз ножницами, и даже не поморщился. – Может, их сама Эммелин и пишет… – добавил он, – а может, кого-нибудь окончательно допекла и этот бедолага решил заткнуть ей рот. – Тут Верджил задумался. Потом перегнулся ко мне через стол. – Что-то у меня один момент подозрение вызывает… Я велел Эммелин принести мне хоть одно письмо незамусоленным. И что? Так и не принесла.
В самом деле, подозрительно. Или же Эммелин просто-напросто не слишком верит в детективные способности шерифа Пиджин-Форка.
Верджил нацелил было ножницы на очередной купон, но я набрался наглости отвлечь его еще на минутку.
– А не знаете, кто из знакомых старухи ненавидел ее подопечных?
С ответом шериф медлить не стал.
– Делберт Симс. По слухам, он не слишком любит животных. Впрочем, я сомневаюсь, что он вообще любит хоть что-нибудь, не имеющее форму бутылки.
Помолчав немного, он добавил:
– Но не стоит так уж хаять старину Симса. Говорят, домашние любимцы старухи даже ей самой на нервы действовали.
– Что-о?
Верджил важно кивнул.
– Вот-вот. Почтальон раз слышал, как она жутко орала. Кот якобы изгадил ее клумбу или что-то в этом роде.
– Когда?
– Да месяца за два до ее гибели. – Тоскливый взгляд остановился на «Курьер джорнэл». – Хочешь верь, хочешь нет, а бабуля Терли ругалась как сапожник.
Моя попытка изобразить на лице нечто равнодушно-неопределенное с треском провалилась. С таким же успехом я мог бы в голос выпалить: «Да ты что! Шутишь?!»
Верджил горестно опустил голову. Плечи его поникли, словно под тяжестью всех пороков человечества.
– Да-а… До истинной леди старушке Терли было далековато…
Так-так. Дело становится все более интересным.
– Вы что же, знали ее? Лично? – спросил я. Верджил пожал плечами.
– Ну, встречал время от времени. Прожженная кокетка. Бесстыжая. Даром что замужем…
Я толком не знал, как к этому отнестись. Видите ли, в чем дело… У Верджила, после того как его супруга с тридцатилетним стажем сделала ему ручкой, отношение к женщинам, мягко говоря, неприязненное. Удивляюсь я этой даме, ей-богу. И с какой стати было сбегать от Верджила? Весельчак, душа общества… С ним, должно быть, не жизнь, а сплошное удовольствие! Самому Верджилу, заметьте, я ни словом не обмолвился, что мотивы его половины мне понятны.
Впрочем, если и понятны, то не на все сто. В конце концов, Дорис – то бишь экс-супруга Верджила – должна была догадаться, что выходит замуж отнюдь не за профессионального юмориста. Тридцать лет, выходит, все было в норме, а на тридцать первый ни с того ни с сего не вытерпела. Прозрела, что ли, внезапно?
Стоит ли удивляться, если теперь Верджил слегка недолюбливает женщин. В этом мы с ним схожи. Прожив с Клодин – я чаще называю ее Клодзиллой – четыре года, я и сам стал недолюбливать женщин. Только у Верджила случай потяжелее. Он зол на всех женщин без исключения, а мне так женщины очень даже симпатичны. Вот жены – совсем другая порода, с ними действительно горя хлебнешь.
Итак, зная о неприязни шерифа к прекрасной половине человечества в целом, я отнесся к его словам с определенной долей скептицизма. Выражусь точнее: знай Верджил, насколько увесистой была эта самая доля, его скорбь наверняка приобрела бы, так сказать, личный оттенок.
– По-вашему, бабка наставляла мужу рога? – спросил я.
Верджил одарил меня более чем выразительным взглядом. Ты что, мол, полный олух?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Склонив голову набок с видом духовного наставника, цитирующего Священное писание, шериф изрек: – Только доступные женщины рекламируют себя.
– А с кем? На этот счет какие-нибудь догадки имеются?
– Само собой.
Убил бы. Временами у Верджила легче вырвать зуб, чем вытянуть ответ. Так и хочется взять ложку и зачерпнуть порцию информации. Да побольше.
– Делберт Симс. – Ну наконец-то! В придачу к ответу я получил и безмерно печальный взгляд. – Это мое мнение. Их часто видели вместе.
– То есть? Видели, как они целуются, держатся за руки и…
– То есть, – оборвал меня Верджил, – видели, как они болтают в супермаркете, как вместе возвращаются из церкви. Воркуют, что твои голубки. Им хватало ума не миловаться на людях, но ни у кого, по слухам, не было сомнений, что между ними что-то есть.
Настал мой черед опечалиться. Неужели в наши дни романтические свидания назначают в супермаркетах? Куда ж катится мир?! Или у Верджила проклюнулось чувство юмора? Может, он просто решил надо мной подшутить?
– Так вы что же, считаете, что между ними могла произойти ссора? Так сказать, размолвка влюбленных?
Верджил ответил торжественно-мрачным кивком.
– Так, значит, вы в первую очередь подозреваете Симса?
Шериф взялся за ножницы.
– Значит – не значит, – буркнул он. – Все может быть.
Образ неверной жены как-то не состыковывался у меня с тем образом бабули, который я успел себе нарисовать. В смысле… Ну, скажем, так: бывают ли на свете шестидесятишестилетние блудницы? А если даже, предположим, бывают, то носят ли эти престарелые развратницы цветастые халаты и тапочки с помпонами? Мне лично всегда казалось, что неверные жены в качестве домашних нарядов предпочитают шелковые пеньюары и парчовые шлепанцы. Таков, во всяком случае, был выбор моей неверной жены.
Но бабуля-то для своих лет и впрямь выглядела потрясающе молодо. Может, это результат ее ветреного поведения? Боюсь только, что данный секрет вечной молодости не войдет ни в одну из модных среди дам книжонок, рекламирующих всякие чудеса долголетия.
Я распрощался с Верджилом, по-прежнему горестно взирающим на купоны в «Курьер джорнэл», и минут через пять уже подходил к офису. После визита к Креббсам и дедуле я, как всегда, поставил машину в переулке справа от аптеки Элмо. Уж и не знаю, что меня дернуло, но, прежде чем подняться по лестнице, я взглянул на машину.
На ветровом стекле что-то белело.
Клянусь, не сделав еще ни шагу к машине, я уже знал, что это такое. И когда это оказалось у меня в руках, смог убедиться в своей природной смекалке. Справедливости ради следует признать, что особого умственного напряжения и не потребовалось. Сами посудите, часто ли встретишь рекламку, напечатанную на вырванной из школьной тетрадки странице? Я осторожно, за самый кончик, вытянул сложенный листок из-под «дворника». Развернул. Ну, ясное дело. До боли знакомый кошмарный почерк. И не менее знакомый, столь же кошмарный жаргон. Я уж молчу о грамматике.
Сообщение оригинальностью не отличалось.
БОЛЬНО ДЛИННЫЙ У ТИБЯ НОС
НИ СУИСЯ КУДА НЕ ПРОСЮТ
Изучив этот выдающийся пример полнейшей безграмотности, я вдруг заметил еще кое-что. Мой джип как-то странно припадал на одну сторону.
Я обошел машину, почему-то чувствуя себя песочными часами, из которых тонкой струйкой высыпается хорошее настроение. После осмотра джипа песочные часы опустели окончательно и бесповоротно.
Учитывая, что писатель-самоучка мог следить за мной из какого-нибудь укрытия, я не произнес ни одного непечатного слова. Клянусь вам. Ни единого.
Я также не стал пинать машину и потрясать кулаками. Словом, проявил невероятное самообладание.
И это при том, что обе левые покрышки оказались изрезанными в лохмотья.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пиджин-Форк – городок маленький, с этим не поспоришь, но когда чуть ли не все население стекается в переулок у аптеки Элмо, толпа, доложу я вам, получается приличная! Я бы даже сказал – столпотворение. Поглазеть на мое несчастье пришел и Зик Арнделл, и Пол Мейтни, и братья Ласситер, и Патнемы – да что там, представлен был весь цвет делового Пиджин-Форка. Шериф, само собой, тоже прибыл. На пару с заместителем.
С большинством из любопытствующих я был знаком хотя бы, так сказать, на уровне кивков. Но некоторых личностей в фартуках и рабочих комбинезонах, держу пари, видел впервые в жизни. Не говоря уж о домохозяйках в халатах и спортивных штанах.
Весь этот заполонивший переулок народ переминался с ноги на ногу, оживленно переговаривался и время от времени тыкал пальцем в жалкие остатки моих покрышек. Карнавальные настроения среди публики незримо, но явственно нарастали.
Как только закончились занятия в школе, к празднеству присоединились и ребятишки. Я, правда, узнал лишь старшую троицу Холи, но сорванцов налетело порядком. Все они, включая и отпрысков Мельбы, с визгом и хохотом носились по переулку, шныряли в толпе – короче, развлекались на полную катушку.
Контузия джипа выросла до события городского масштаба.
Вышел на улицу и мой брат Элмо. Как всегда, страшно озабоченный.
– Говорил же я тебе, Хаскелл, – нарвешься на неприятности!
Элмо старше меня на четыре года, но мы с ним очень похожи. Он приблизительно моего роста и сложения, вот только большая часть веснушек, отпущенных на семью, досталась мне. Потому-то, думаю, никто никогда и не сравнивал Элмо с веснушчатым клоуном.
Хотя цвет волос у него точь-в-точь как у меня. Граница рыжей шевелюры проходит за ушами и огибает затылок. Издалека кажется, будто Элмо напялил детские меховые наушники, а те сползли и зацепились за воротник.
При ближайшем рассмотрении становится понятной и причина такого поведения наушников. На макушке-то им держаться не за что. Там у Элмо осталось всего девятнадцать волосков. Я как-то не поленился пересчитать все до единого… когда Элмо прикорнул у меня на диване перед телевизором.
Как следует все взвесив и обдумав, я пришел к выводу, что волосы у Элмо выпадают от его беспрестанной тревоги за все на свете. Механизм этого сложного процесса таков: от тревожных мыслей в голове скапливается избыточная энергия, которая, естественно, ищет выхода и удаляется через макушку, на пути сжигая корни волос. Нужно будет поделиться этой гениальной догадкой со специалистами.
Девятнадцать волосков Элмо уложены по последней моде для лысых. Кто интересуется, объясняю: сначала нужно отрастить имеющиеся в наличии волоски до разумной длины, после чего ровнехонько зачесать через всю макушку.
Элмо пребывает в наивной уверенности, будто идеально замаскировался. А мне не хватает духу его разочаровать.
В последнее время я даже не пялюсь на пресловутые девятнадцать волосков Элмо, как делал это прежде. Теперь я могу часами общаться с братом, ни разу не взглянув на его макушку. Вот что значит железная воля!
Слушая взволнованную речь Элмо, я опять-таки даже краем глаза не глянул на его уникальную шевелюру.
– Попомни мои слова, Хаскелл, – продолжал стращать меня Элмо, – не сменишь работу – пожалеешь, да будет поздно!
С того самого дня, когда я вернулся в Пиджин-Форк, Элмо доставал меня уговорами смело шагнуть в романтический аптечный бизнес. Сам он искренне гордится своей работой, поэтому я стараюсь не оскорблять его чувств. Но, между нами, водопроводное дело лично мне кажется куда более увлекательным.
– Очень ценю твою заботу, – ответил я брату.
Элмо нахмурился, демонстративно оглядел искромсанные покрышки и вернулся в аптеку. Вовремя, добавлю, вернулся, поскольку там уже скопилось немало жаждущих освежиться мороженым и напитками. Трагедия моего джипа стала звездным часом для аптеки.
Едва Элмо скрылся из виду, как рядом со мной возникла Мельба. Уверяю вас, о случайности не может быть и речи. Это у них такая игра. Мельба прячется от Элмо – на тот случай, если у него, не дай бог, найдется для нее какая-никакая работа, а Элмо, соответственно, старается уличить ее в том, что она от него прячется. Ребенком я неплохо играл в прятки с мамой, но куда мне до Мельбы!
– Ну? Какие соображения, шеф? – Мельба мотнула головой в сторону джипа и одновременно – одновременно, заметьте! – слизнула приличную порцию ванильного мороженого в рожке. Я бы так не смог. Для этого циркового номера требуется отменная координация.
– Думаю, придется менять покрышки, – ответил я сурово. Беседа с секретаршей не входила в мои планы.
Зря старался. Мельба и бровью не повела. Поддев языком еще одну внушительную порцию мороженого, она поинтересовалась:
– Думаете, мы имеем дело с номером первым? С тем самым, кто прикончил старушенцию?
Боже правый. Похоже, на нее опять нашло. Она снова в роли Деллы Стрит. Я сделал вдох поглубже и сквозь зубы процедил:
– Понятия не имею, Мельба. Вы случайно никого тут не заметили?
Я и у Элмо об этом спрашивал, но тот лишь покачал головой.
Мельба же, вместо того чтобы покачать головой, в очередной раз лизнула мороженое. С ее стороны, кстати сказать, решение вполне разумное, поскольку оно уже начало подтекать. Хорошенько облизав рожок со всех сторон, Мельба отодвинула его на безопасное расстояние от своего платья.
– Не-а, – в конце концов выдала она. – Наверняка все произошло во время моего перерыва.
Оно и понятно. Рабочий день Мельбы на девяносто процентов состоит из перерывов.
– Итак, шеф… Полагаете, Джо Эдди заявился в город специально, чтобы нагнать на вас страху? – Мельба прищурилась, окинув проницательным взглядом забитый людьми переулок. И без того крошечные глазки превратились в едва заметные щелочки. – Или же после этого происшествия подозрение падет на кого-то другого, а, шеф? Что, если номер один сейчас любуется на дело рук своих? У нас под носом, а? Как по-вашему, шеф?
Говорить потише Мельбе, само собой, в голову не пришло. Ну а у меня не было ни малейшего желания на виду у всего города обсуждать личность потенциального преступника.
– Мельба, – так же сурово ответил я, – вам не кажется неуместным…
Шанса закончить фразу я был лишен. Мельба ткнулась мне в бок, едва не заляпав мороженым ботинки.
– Могу все разнюхать, – заговорщицки прошипела она и в доказательство повела носиком-пуговкой. – Только прикажите, шеф. Это для меня пара пустяков. Поболтаю кое с кем… Разузнаю всю подноготную Джо Эдди, Юнис и дедули…
Я потерял дар речи. Нет, вы можете себе такое представить? Восьмичасовой рабочий день да плюс пятеро ребятишек… Казалось бы, забот полон рот. Так нет же! Мельба мне как-то заявила, что воспитывает детей по методу «lassez-faire». Я, не будь дурак, заглянул в словарь. Оказалось, в переводе с французского это значит «дайте им волю». И принципу французов, доложу я вам, Мельба следует неукоснительно.
Кстати сказать, в данный момент тринадцатилетний и одиннадцатилетний отпрыски Мельбы гонялись в толпе за ее же девятилетним отпрыском. С хохотом, визгом и тому подобными проявлениями безграничной детской радости. Время от времени то один, то другой из этой троицы с разгону налетал на кого-нибудь в толпе или плюхался физиономией в асфальт, но реакция была одинаковой. Все трое хохотали до упаду.
Реакция же Мельбы была адекватной французской методе воспитания. Иными словами, мамаша ни разу даже не взглянула на собственных чад. Ее взгляд был накрепко прикован ко мне.
– Слышите, шеф? Могу невзначай задать вопросик-другой, – повторила она. – Да не волнуйтесь вы так, Хаскелл! Я всем скажу, что работаю на детектива Блевинса. Ваши фанфары останутся при вас!
У меня и впрямь в голове зазвучали фанфары. И то сказать – представить себе Мельбу, рыскающую по городу и ненавязчиво выпытывающую сведения… да это у кого хочешь вызовет головную боль! Во-первых, знает ли Мельба, о чем спрашивать, – вот вопрос вопросов. Ну а во-вторых… как бы вы, например, отнеслись к такой таинственности? Боюсь, сразу бы заподозрили неладное и, соответственно, наврали с три короба. Даже в том случае, если вам и скрывать-то было ровным счетом нечего. Словом, интервью Мельбы представлялись мне в виде хирургических операций, производимых ножом мясника.
– Нет, Мельба, – сказал я. Очень строго сказал. Даже, по возможности, угрожающе. – Мне бы хотелось провести опрос лично. Понятно?
Она таращилась на меня. Молча. Неподвижно. Не отводя глаз. И, что важнее, не отводя рожка, мороженое с которого капало в непосредственной близости от моего ботинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Что вы думаете об Эммелин Джонстон? – поинтересовался я.
Прежде чем ответить, Верджил пару раз лязгнул ножницами. Еще один купон готов. Весьма выгодное предложение, кстати сказать. Покупаете пачку бумажных носовых платков – вторую получаете бесплатно.
– Эммелин? Старая клизма с замашками скаута, сдвинутая на кошках. Годится?
– В самый раз. А что вы думаете об угрозах, которые она регулярно получает?
Шериф тяжко вздохнул. Если олимпийский комитет когда-нибудь решит проводить соревнование по вздохам, я буду болеть за Верджила. Золотая медаль у него, считайте, в кармане.
– Может, дело рук убийцы. А может, и нет. – Он поскреб проплешину – на сей раз ножницами, и даже не поморщился. – Может, их сама Эммелин и пишет… – добавил он, – а может, кого-нибудь окончательно допекла и этот бедолага решил заткнуть ей рот. – Тут Верджил задумался. Потом перегнулся ко мне через стол. – Что-то у меня один момент подозрение вызывает… Я велел Эммелин принести мне хоть одно письмо незамусоленным. И что? Так и не принесла.
В самом деле, подозрительно. Или же Эммелин просто-напросто не слишком верит в детективные способности шерифа Пиджин-Форка.
Верджил нацелил было ножницы на очередной купон, но я набрался наглости отвлечь его еще на минутку.
– А не знаете, кто из знакомых старухи ненавидел ее подопечных?
С ответом шериф медлить не стал.
– Делберт Симс. По слухам, он не слишком любит животных. Впрочем, я сомневаюсь, что он вообще любит хоть что-нибудь, не имеющее форму бутылки.
Помолчав немного, он добавил:
– Но не стоит так уж хаять старину Симса. Говорят, домашние любимцы старухи даже ей самой на нервы действовали.
– Что-о?
Верджил важно кивнул.
– Вот-вот. Почтальон раз слышал, как она жутко орала. Кот якобы изгадил ее клумбу или что-то в этом роде.
– Когда?
– Да месяца за два до ее гибели. – Тоскливый взгляд остановился на «Курьер джорнэл». – Хочешь верь, хочешь нет, а бабуля Терли ругалась как сапожник.
Моя попытка изобразить на лице нечто равнодушно-неопределенное с треском провалилась. С таким же успехом я мог бы в голос выпалить: «Да ты что! Шутишь?!»
Верджил горестно опустил голову. Плечи его поникли, словно под тяжестью всех пороков человечества.
– Да-а… До истинной леди старушке Терли было далековато…
Так-так. Дело становится все более интересным.
– Вы что же, знали ее? Лично? – спросил я. Верджил пожал плечами.
– Ну, встречал время от времени. Прожженная кокетка. Бесстыжая. Даром что замужем…
Я толком не знал, как к этому отнестись. Видите ли, в чем дело… У Верджила, после того как его супруга с тридцатилетним стажем сделала ему ручкой, отношение к женщинам, мягко говоря, неприязненное. Удивляюсь я этой даме, ей-богу. И с какой стати было сбегать от Верджила? Весельчак, душа общества… С ним, должно быть, не жизнь, а сплошное удовольствие! Самому Верджилу, заметьте, я ни словом не обмолвился, что мотивы его половины мне понятны.
Впрочем, если и понятны, то не на все сто. В конце концов, Дорис – то бишь экс-супруга Верджила – должна была догадаться, что выходит замуж отнюдь не за профессионального юмориста. Тридцать лет, выходит, все было в норме, а на тридцать первый ни с того ни с сего не вытерпела. Прозрела, что ли, внезапно?
Стоит ли удивляться, если теперь Верджил слегка недолюбливает женщин. В этом мы с ним схожи. Прожив с Клодин – я чаще называю ее Клодзиллой – четыре года, я и сам стал недолюбливать женщин. Только у Верджила случай потяжелее. Он зол на всех женщин без исключения, а мне так женщины очень даже симпатичны. Вот жены – совсем другая порода, с ними действительно горя хлебнешь.
Итак, зная о неприязни шерифа к прекрасной половине человечества в целом, я отнесся к его словам с определенной долей скептицизма. Выражусь точнее: знай Верджил, насколько увесистой была эта самая доля, его скорбь наверняка приобрела бы, так сказать, личный оттенок.
– По-вашему, бабка наставляла мужу рога? – спросил я.
Верджил одарил меня более чем выразительным взглядом. Ты что, мол, полный олух?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Склонив голову набок с видом духовного наставника, цитирующего Священное писание, шериф изрек: – Только доступные женщины рекламируют себя.
– А с кем? На этот счет какие-нибудь догадки имеются?
– Само собой.
Убил бы. Временами у Верджила легче вырвать зуб, чем вытянуть ответ. Так и хочется взять ложку и зачерпнуть порцию информации. Да побольше.
– Делберт Симс. – Ну наконец-то! В придачу к ответу я получил и безмерно печальный взгляд. – Это мое мнение. Их часто видели вместе.
– То есть? Видели, как они целуются, держатся за руки и…
– То есть, – оборвал меня Верджил, – видели, как они болтают в супермаркете, как вместе возвращаются из церкви. Воркуют, что твои голубки. Им хватало ума не миловаться на людях, но ни у кого, по слухам, не было сомнений, что между ними что-то есть.
Настал мой черед опечалиться. Неужели в наши дни романтические свидания назначают в супермаркетах? Куда ж катится мир?! Или у Верджила проклюнулось чувство юмора? Может, он просто решил надо мной подшутить?
– Так вы что же, считаете, что между ними могла произойти ссора? Так сказать, размолвка влюбленных?
Верджил ответил торжественно-мрачным кивком.
– Так, значит, вы в первую очередь подозреваете Симса?
Шериф взялся за ножницы.
– Значит – не значит, – буркнул он. – Все может быть.
Образ неверной жены как-то не состыковывался у меня с тем образом бабули, который я успел себе нарисовать. В смысле… Ну, скажем, так: бывают ли на свете шестидесятишестилетние блудницы? А если даже, предположим, бывают, то носят ли эти престарелые развратницы цветастые халаты и тапочки с помпонами? Мне лично всегда казалось, что неверные жены в качестве домашних нарядов предпочитают шелковые пеньюары и парчовые шлепанцы. Таков, во всяком случае, был выбор моей неверной жены.
Но бабуля-то для своих лет и впрямь выглядела потрясающе молодо. Может, это результат ее ветреного поведения? Боюсь только, что данный секрет вечной молодости не войдет ни в одну из модных среди дам книжонок, рекламирующих всякие чудеса долголетия.
Я распрощался с Верджилом, по-прежнему горестно взирающим на купоны в «Курьер джорнэл», и минут через пять уже подходил к офису. После визита к Креббсам и дедуле я, как всегда, поставил машину в переулке справа от аптеки Элмо. Уж и не знаю, что меня дернуло, но, прежде чем подняться по лестнице, я взглянул на машину.
На ветровом стекле что-то белело.
Клянусь, не сделав еще ни шагу к машине, я уже знал, что это такое. И когда это оказалось у меня в руках, смог убедиться в своей природной смекалке. Справедливости ради следует признать, что особого умственного напряжения и не потребовалось. Сами посудите, часто ли встретишь рекламку, напечатанную на вырванной из школьной тетрадки странице? Я осторожно, за самый кончик, вытянул сложенный листок из-под «дворника». Развернул. Ну, ясное дело. До боли знакомый кошмарный почерк. И не менее знакомый, столь же кошмарный жаргон. Я уж молчу о грамматике.
Сообщение оригинальностью не отличалось.
БОЛЬНО ДЛИННЫЙ У ТИБЯ НОС
НИ СУИСЯ КУДА НЕ ПРОСЮТ
Изучив этот выдающийся пример полнейшей безграмотности, я вдруг заметил еще кое-что. Мой джип как-то странно припадал на одну сторону.
Я обошел машину, почему-то чувствуя себя песочными часами, из которых тонкой струйкой высыпается хорошее настроение. После осмотра джипа песочные часы опустели окончательно и бесповоротно.
Учитывая, что писатель-самоучка мог следить за мной из какого-нибудь укрытия, я не произнес ни одного непечатного слова. Клянусь вам. Ни единого.
Я также не стал пинать машину и потрясать кулаками. Словом, проявил невероятное самообладание.
И это при том, что обе левые покрышки оказались изрезанными в лохмотья.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пиджин-Форк – городок маленький, с этим не поспоришь, но когда чуть ли не все население стекается в переулок у аптеки Элмо, толпа, доложу я вам, получается приличная! Я бы даже сказал – столпотворение. Поглазеть на мое несчастье пришел и Зик Арнделл, и Пол Мейтни, и братья Ласситер, и Патнемы – да что там, представлен был весь цвет делового Пиджин-Форка. Шериф, само собой, тоже прибыл. На пару с заместителем.
С большинством из любопытствующих я был знаком хотя бы, так сказать, на уровне кивков. Но некоторых личностей в фартуках и рабочих комбинезонах, держу пари, видел впервые в жизни. Не говоря уж о домохозяйках в халатах и спортивных штанах.
Весь этот заполонивший переулок народ переминался с ноги на ногу, оживленно переговаривался и время от времени тыкал пальцем в жалкие остатки моих покрышек. Карнавальные настроения среди публики незримо, но явственно нарастали.
Как только закончились занятия в школе, к празднеству присоединились и ребятишки. Я, правда, узнал лишь старшую троицу Холи, но сорванцов налетело порядком. Все они, включая и отпрысков Мельбы, с визгом и хохотом носились по переулку, шныряли в толпе – короче, развлекались на полную катушку.
Контузия джипа выросла до события городского масштаба.
Вышел на улицу и мой брат Элмо. Как всегда, страшно озабоченный.
– Говорил же я тебе, Хаскелл, – нарвешься на неприятности!
Элмо старше меня на четыре года, но мы с ним очень похожи. Он приблизительно моего роста и сложения, вот только большая часть веснушек, отпущенных на семью, досталась мне. Потому-то, думаю, никто никогда и не сравнивал Элмо с веснушчатым клоуном.
Хотя цвет волос у него точь-в-точь как у меня. Граница рыжей шевелюры проходит за ушами и огибает затылок. Издалека кажется, будто Элмо напялил детские меховые наушники, а те сползли и зацепились за воротник.
При ближайшем рассмотрении становится понятной и причина такого поведения наушников. На макушке-то им держаться не за что. Там у Элмо осталось всего девятнадцать волосков. Я как-то не поленился пересчитать все до единого… когда Элмо прикорнул у меня на диване перед телевизором.
Как следует все взвесив и обдумав, я пришел к выводу, что волосы у Элмо выпадают от его беспрестанной тревоги за все на свете. Механизм этого сложного процесса таков: от тревожных мыслей в голове скапливается избыточная энергия, которая, естественно, ищет выхода и удаляется через макушку, на пути сжигая корни волос. Нужно будет поделиться этой гениальной догадкой со специалистами.
Девятнадцать волосков Элмо уложены по последней моде для лысых. Кто интересуется, объясняю: сначала нужно отрастить имеющиеся в наличии волоски до разумной длины, после чего ровнехонько зачесать через всю макушку.
Элмо пребывает в наивной уверенности, будто идеально замаскировался. А мне не хватает духу его разочаровать.
В последнее время я даже не пялюсь на пресловутые девятнадцать волосков Элмо, как делал это прежде. Теперь я могу часами общаться с братом, ни разу не взглянув на его макушку. Вот что значит железная воля!
Слушая взволнованную речь Элмо, я опять-таки даже краем глаза не глянул на его уникальную шевелюру.
– Попомни мои слова, Хаскелл, – продолжал стращать меня Элмо, – не сменишь работу – пожалеешь, да будет поздно!
С того самого дня, когда я вернулся в Пиджин-Форк, Элмо доставал меня уговорами смело шагнуть в романтический аптечный бизнес. Сам он искренне гордится своей работой, поэтому я стараюсь не оскорблять его чувств. Но, между нами, водопроводное дело лично мне кажется куда более увлекательным.
– Очень ценю твою заботу, – ответил я брату.
Элмо нахмурился, демонстративно оглядел искромсанные покрышки и вернулся в аптеку. Вовремя, добавлю, вернулся, поскольку там уже скопилось немало жаждущих освежиться мороженым и напитками. Трагедия моего джипа стала звездным часом для аптеки.
Едва Элмо скрылся из виду, как рядом со мной возникла Мельба. Уверяю вас, о случайности не может быть и речи. Это у них такая игра. Мельба прячется от Элмо – на тот случай, если у него, не дай бог, найдется для нее какая-никакая работа, а Элмо, соответственно, старается уличить ее в том, что она от него прячется. Ребенком я неплохо играл в прятки с мамой, но куда мне до Мельбы!
– Ну? Какие соображения, шеф? – Мельба мотнула головой в сторону джипа и одновременно – одновременно, заметьте! – слизнула приличную порцию ванильного мороженого в рожке. Я бы так не смог. Для этого циркового номера требуется отменная координация.
– Думаю, придется менять покрышки, – ответил я сурово. Беседа с секретаршей не входила в мои планы.
Зря старался. Мельба и бровью не повела. Поддев языком еще одну внушительную порцию мороженого, она поинтересовалась:
– Думаете, мы имеем дело с номером первым? С тем самым, кто прикончил старушенцию?
Боже правый. Похоже, на нее опять нашло. Она снова в роли Деллы Стрит. Я сделал вдох поглубже и сквозь зубы процедил:
– Понятия не имею, Мельба. Вы случайно никого тут не заметили?
Я и у Элмо об этом спрашивал, но тот лишь покачал головой.
Мельба же, вместо того чтобы покачать головой, в очередной раз лизнула мороженое. С ее стороны, кстати сказать, решение вполне разумное, поскольку оно уже начало подтекать. Хорошенько облизав рожок со всех сторон, Мельба отодвинула его на безопасное расстояние от своего платья.
– Не-а, – в конце концов выдала она. – Наверняка все произошло во время моего перерыва.
Оно и понятно. Рабочий день Мельбы на девяносто процентов состоит из перерывов.
– Итак, шеф… Полагаете, Джо Эдди заявился в город специально, чтобы нагнать на вас страху? – Мельба прищурилась, окинув проницательным взглядом забитый людьми переулок. И без того крошечные глазки превратились в едва заметные щелочки. – Или же после этого происшествия подозрение падет на кого-то другого, а, шеф? Что, если номер один сейчас любуется на дело рук своих? У нас под носом, а? Как по-вашему, шеф?
Говорить потише Мельбе, само собой, в голову не пришло. Ну а у меня не было ни малейшего желания на виду у всего города обсуждать личность потенциального преступника.
– Мельба, – так же сурово ответил я, – вам не кажется неуместным…
Шанса закончить фразу я был лишен. Мельба ткнулась мне в бок, едва не заляпав мороженым ботинки.
– Могу все разнюхать, – заговорщицки прошипела она и в доказательство повела носиком-пуговкой. – Только прикажите, шеф. Это для меня пара пустяков. Поболтаю кое с кем… Разузнаю всю подноготную Джо Эдди, Юнис и дедули…
Я потерял дар речи. Нет, вы можете себе такое представить? Восьмичасовой рабочий день да плюс пятеро ребятишек… Казалось бы, забот полон рот. Так нет же! Мельба мне как-то заявила, что воспитывает детей по методу «lassez-faire». Я, не будь дурак, заглянул в словарь. Оказалось, в переводе с французского это значит «дайте им волю». И принципу французов, доложу я вам, Мельба следует неукоснительно.
Кстати сказать, в данный момент тринадцатилетний и одиннадцатилетний отпрыски Мельбы гонялись в толпе за ее же девятилетним отпрыском. С хохотом, визгом и тому подобными проявлениями безграничной детской радости. Время от времени то один, то другой из этой троицы с разгону налетал на кого-нибудь в толпе или плюхался физиономией в асфальт, но реакция была одинаковой. Все трое хохотали до упаду.
Реакция же Мельбы была адекватной французской методе воспитания. Иными словами, мамаша ни разу даже не взглянула на собственных чад. Ее взгляд был накрепко прикован ко мне.
– Слышите, шеф? Могу невзначай задать вопросик-другой, – повторила она. – Да не волнуйтесь вы так, Хаскелл! Я всем скажу, что работаю на детектива Блевинса. Ваши фанфары останутся при вас!
У меня и впрямь в голове зазвучали фанфары. И то сказать – представить себе Мельбу, рыскающую по городу и ненавязчиво выпытывающую сведения… да это у кого хочешь вызовет головную боль! Во-первых, знает ли Мельба, о чем спрашивать, – вот вопрос вопросов. Ну а во-вторых… как бы вы, например, отнеслись к такой таинственности? Боюсь, сразу бы заподозрили неладное и, соответственно, наврали с три короба. Даже в том случае, если вам и скрывать-то было ровным счетом нечего. Словом, интервью Мельбы представлялись мне в виде хирургических операций, производимых ножом мясника.
– Нет, Мельба, – сказал я. Очень строго сказал. Даже, по возможности, угрожающе. – Мне бы хотелось провести опрос лично. Понятно?
Она таращилась на меня. Молча. Неподвижно. Не отводя глаз. И, что важнее, не отводя рожка, мороженое с которого капало в непосредственной близости от моего ботинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23