Когда он вылез из припаркованного автомобиля, я набрал номер Харады, но он не взял, трубку, и я оставил сообщение с просьбой перезвонить. К нам с Харадой этот тип не имеет никакого отношения. Думаю, Харада вот-вот позвонит.
Я лишь негромко хмыкнул.
– Этот мужик из машины – соверлютный анахронизм. Это же надо, шпионить из машины, да еще так неудачно припаркованной! А причесончик его ты видел?!
– Видел. А что такое «соверлютный»?
– «Совершенный» плюс «абсолютный». Урод, правда? Якудзе не мешало бы следить за модой.
– Думаю, они очень трепетно относятся к признакам самоидентификации.
– Ты о кодексе чести? Об этих дурацких устаревших понятиях?
Я покачал головой. Здесь явно не обошлось без влияния Чжуан-цзы. Как много еще в мире непознанного!
– Поговорим лучше о твоем кодексе чести. Ты честен в работе?
– Кан-нечно. Я и с тобой сейчас болтаю лишь потому, что моя работа включает только доклады о твоих передвижениях. О разговорах с тобой, как ты правильно заметил, речи не было. Тем не менее твой визит сюда, вероятно, относится к событиям, о которых следует сообщить. Так что не надейся, что я промолчу.
– Мне-то все равно, а вот тебя могут уволить.
– Ну тогда эта проблема того, кто уволит. Мы ведь говорим о честности.
– Готов подписаться под каждым твоим словом. Твои доводы куда более искренние, чем передовицы твоих газет. Значит, то, что меня навестила девушка, ему уже известно?
– Естес-сно. Если уж это для тебя не событие, тогда что же?! Красивая девчонка. Она… – Его прервал на полуслове телефонный звонок.
Подмигнув мне, парень снял трубку.
– Интересующий вас господин сейчас находится передо мной, – сказал он, даже не поприветствовав собеседника, и потом уже начал обстоятельный рассказ.
Это было четкое воспроизведение событий. Безукоризненное описание объективных фактов. Мужчину с парковки он тоже описал подробно, без субъективных комментариев и оценок. Говоря о нашей с ним беседе, он также кратко и четко выделил самую суть. Стиль изложения, выражаясь его языком, был «прикольным» и в то же время являл собой точный и меткий доклад. Не придерешься. Я слушал с восхищением. Он поинтересовался, не передать ли мне трубку, но собеседник, похоже, отказался. Они еще немного поговорили, после чего он попрощался и повесил трубку.
С лукавой улыбкой Сато взглянул на меня:
– Кажется, не уволили.
– Думаю, выслушав твой доклад, я и сам принял бы такое решение. Давно не видел столь квалифицированных молодых людей. Этот Харада, похоже, неплохо разбирается в людях.
– Он попросил меня позднее пересказать ему продолжение нашей беседы. А заодно следить повнимательнее, так как в ближайшие пару дней вероятны большие события.
– Хм… Что ж, у меня практически не осталось вопросов. Пожалуй, всего два.
– Какие?
– Вернемся к событиям трехдневной давности. Помнишь ту дождливую ночь? Ты видел, как около трех утра я вышел из дома с неким мужчиной, и доложил об этом?
Он кивнул:
– Видел. Я как раз собирался на работу, в смысле, основную. Конечно, я тут же позвонил Хараде.
– Только ему?
– Кан-нечно.
– Ясно. И еще одно. Мою входную дверь сломали. Я уже спрашивал тебя об этом, но теперь прошу рассказать обо всем, что ты заметил в тот день.
– Что заметил, что заметил! Я все тебе уже рассказал. Я же не подонок какой-нибудь – врать о таких вещах. Когда я разносил утренний выпуск, часов в пять, с твоей дверью был полный порядок. Я закончил доставку и вернулся сюда – думаю, часов около восьми. Дверь была уже сломана. А когда раскладывал вечерние газеты, она была красиво декорирована… Ах да, в тот момент здесь уже присутствовал Номер Третий. Харада сделал бы все гораздо тоньше, да и время для него неподходящее.
– Согласен, – ответил я.
Парень прав. Если бы Харада выбирал момент в мое отсутствие, у него был вагон времени сразу после моего ухода. Дверь сломали с умыслом, да еще под утро, значит, это сделал человек, точно знавший, где я нахожусь.
Я поднялся, чтобы уйти.
– Прости, что побеспокоил.
– Слушай, у меня к тебе одна просьба.
– Какая?
– Насчет твоей двери. Если будешь ставить новую, умоляю, только не алюминиевую!
– Если удастся, – ответил я. – Кажется, вкусы у нас совпадают. Но это будет непросто.
– Ты о катастрофичности нашей эпохи?
– Наверное.
Он проводил меня до двери. Пока я обувался, он произнес:
– Я пока буду продолжать эту работу. Но это не значит, что мы с тобой враги или союзники. Понимаешь? Существует же, в конце концов, логика бизнеса.
– Понимаю, – ответил я, – было бы здорово, если бы ты продолжал эту работу катастрофически долго.
– Ага. Сам молюсь об этом. Ну, пока.
Я спустился в безмолвный двор.
Мы действительно живем в эпоху реактивных самолетов. Только, видимо, каждое поколение летит со своей скоростью.
10
– Ну ты даешь! Кто-то нагло вторгается в твою частную жизнь, ты ловишь его за руку и спокойно возвращаешься восвояси.
Я рассказывал Мари о своей вылазке, а она распекала меня, словно строгая начальница недотепу-подчиненного. Я предполагал нечто подобное. Мне едва ли удалось воспроизвести во всех подробностях наше общение с юным шпионом. Будь он на моем месте, думаю, из его описания получилась бы настоящая жесть. Может, стоило набраться наглости и захватить баночку пива из его холодильника?
– Это трудно объяснить, но, кажется, я его понимаю.
Она вздохнула:
– Ребенок и тот бы лучше справился.
– Позволь напомнить, что совсем недавно ты вообще не хотела меня туда отпускать. Теперь мы хотя бы убедились в том, что слежка действительно ведется.
– Но ведь каждый твой шаг и вздох и впредь будут известны нашему менеджеру.
– Этот парень, курьер, был со мной предельно откровенен. Если уж слежки все равно не избежать, то лучше наладить с ним отношения. Харада, кажется, тоже не против.
Она склонила голову:
– То-то и подозрительно. С чего бы ему так себя вести?
– Думаю, он пытается меня направить.
– Направить?!
– Если рассматривать все события последних дней именно с этой точки зрения, многое объясняется. Возможно, он в чем-то не до конца уверен или готовит плацдарм для неких действий.
– Тогда при чем здесь Нисина? Харада всего лишь его глаза и уши. Это только кажется, что он действует самостоятельно, – на самом деле он и шагу не ступит без старика. Предлагая мне работу, он сразу заявил, что выполняет волю босса.
– Пожалуй, ты права. К тому же Нисина немолод. – Я тут же вспомнил его сверкающие сталью глаза. – Кстати, сколько ему лет?
Она покачала головой:
– Точно не знаю, но не меньше семидесяти.
Я задумался. Мари, похоже, тоже погрузилась в собственные мысли, но вскоре вскинула на меня взгляд:
– Кстати, а кто такой Номер Третий и где он сейчас?
– Не знаю, но он явно не в приятельских отношениях с Нисиной. Может, он заодно с тем, кто на Нисину покушался. Не удивлюсь, если это так, с такой-то внешностью. Но стрелял явно не он. Ты говорила, стрелявший напоминал клерка, а у этого совсем другой типаж. Думаю, он вернулся в машину.
– Как считаешь, он действует по чьему-то приказу?
– Скорее всего. Хоть я и плохо его рассмотрел, он явно не похож на человека, способного мыслить самостоятельно. Небось сидит сейчас злой и голодный, – сказал я и тут же опомнился: – А ты сама-то, кстати, обедала?
Она помотала головой:
– Я тоже голодная. Кстати, в кухне у тебя хоть шаром покати. В холодильнике одно молоко. Как ты вообще живешь?
– А полуфабрикаты на что? Всегда в продаже в круглосуточном магазине. Думаю, они запросто могли бы стать одним из символов нашей эпохи. Полуфабрикаты, готовые поддерживать жизнь на земле двадцать четыре часа в сутки.
– Ага, вот только жизнью это не назовешь.
– Наш друг курьер тоже прочел мне проповедь о том, что неправильное питание уводит меня с пути истинного.
– Тут я готова с ним согласиться. Так что с едой? Даже не думай предлагать мне полуфабрикаты из круглосуточного магазина. Лучше уж самим приготовить – дешевле выйдет. Скажем, потушить овощи и сварить рис.
Поблизости не было ни одного супермаркета. Только несколько старинных продуктовых магазинов, но и те уже закрыты. К тому же у меня отсутствовала кухонная утварь, и заводить ее я не собирался.
– Иногда приятно перекусить в каком-нибудь ресторанчике. Роскошный пир в отеле на сей раз не обещаю, но…
– Но это будут не пончики?
– Это будут не пончики.
Словно делая огромное одолжение, она спросила:
– Куда пойдем?
– В квартале отсюда, на той стороне Гиндзы, в Синтомитё полно ресторанчиков и забегаловок, где питаются клерки.
– А что будем делать с твоими преследователями?
– Если они увяжутся за нами, тем лучше – будет случай повнимательнее их рассмотреть.
Выйдя на улицу, мы увидели, что окно квартиры напротив заметно преобразилось. Шторы были отдернуты, в комнате горел свет. Курьер, облокотившись на подоконник и подперев щеку, беззастенчиво нас разглядывал. Вероятно, этап закулисных игр закончился. Что ж, разумное решение. Внезапно он расплылся в белозубой улыбке. Я украдкой взглянул на Мари – та показывала ему язык. О-хо-хо. Может, я участвую в пьесе абсурда? За что мне это все? Тихие, спокойные дни, гладкая пластмассовая жизнь, вернетесь ли вы когда-нибудь? Или потеряны безвозвратно?
Мы обогнули парковку. Делая вид, что увлечена разговором со мной, Мари искоса наблюдала. Когда мы дошли до светофора, позади раздался уже знакомый глухой стук закрывающейся дверцы. На этот раз Сёва-дори осталась у нас за спиной. Мари тихонько сообщила мне, что сейчас на парковке стоит на три машины больше, чем днем. По ее мнению, наблюдение велось из неброского серого универсала.
– Это потрясающе.
– Что именно?
– Твоя наблюдательность.
– Просто ты невнимательный.
Так мы и шли. Вдоль тротуара тянулась металлическая сетка. С внутренней стороны к ней почти вплотную прилегала стена. Выбеленное ветром и снегом и впитавшее городскую пыль бетонное здание выглядело необитаемым. В узком промежутке между стеной и металлической сеткой торчало несколько чахлых деревьев. Оживление многолюдного квартала, казалось, совершенно не затронуло огромного заброшенного строения. Настоящая черная дыра в самом сердце столицы.
Мари с подозрением спросила:
– Что это за место?
– Начальная школа, – ответил я, – вернее, бывшая школа. Из-за малого количества учеников три года назад ее объединили с другой школой, неподалеку. Дети ушли туда. Что ж, обычное дело для столицы. Когда-то я здесь учился.
Мари остановилась перед большим белым щитом, оповещавшим о начале строительных работ. Похоже, она совершенно перестала замечать нашего соглядатая.
– Застройщик – одна из столичных корпораций – будет строить корпоративное жилье. Здесь написано, что работы начнутся в декабре.
– Ясно.
Мы продолжили путь.
– Ты, кстати, что хочешь на ужин?
– Мне все равно.
Мы забрели в китайский ресторанчик. Я был здесь впервые. Аккуратные столики, небольшое помещение. Место выбирала Мари.
– Видишь кафе напротив? Думаю, наблюдатель направится туда. Вряд ли он рискнет зайти в один ресторан с нами – слишком мало места. Значит, мы сможем спокойно поговорить и заодно прекрасно его рассмотрим.
Так и вышло. Мужчина занял столик у окна в кафе напротив и был виден через стекло как на ладони. Его пышная шевелюра, именно такая, как ее описал Сато, подрагивала, когда он поворачивал голову и смотрел в нашу сторону.
Мари тоже взглянула на него, отметив, что его внешность и манеры действительно мгновенно выдают род его занятий. После этого она, похоже, окончательно потеряла к нему интерес. Не глядя на меня, она долго изучала меню и наконец заказала бокал пива и жареную лапшу. Я выбрал свинину в кисло-сладком соусе.
Пока мы ждали наш заказ, она спросила:
– Послушай, а ты хорошо дерешься?
– Почему ты спрашиваешь?
– Парни вроде него, с одной извилиной в голове, чуть что, лезут в драку. На обратном пути он может к нам привязаться.
– Вряд ли. Думаешь, может?
– Думаю, что нет. Но мы должны предусмотреть все варианты, в том числе и вероятность конфликта.
Если дойдет до драки, я потерплю позорное поражение. Всегда был слабаком. В школе самый низкий балл у меня был по физкультуре. Когда устраивались кроссы, я обычно прибегал последним. Да и сейчас я совершенно не занимаюсь спортом.
Мари молча окинула меня странным взглядом. Трудно сказать, что она при этом думала, но я вряд пи получил в ее глазах положительную оценку.
Осушив первый бокал практически залпом и тут же заказав второй, она неожиданно сказала:
– Ты» говорил, что твоя жена работала в художественном музее.
Я кивнул.
– В каком?
– В музее Китаути. Он не совсем частный, им управляет финансовое юридическое лицо, Фонд искусств Китаути. Почти три тысячи квадратных метров, довольно много для негосударственного музея. Жена говорила, у них в штате тридцать сотрудников.
– Она была очень увлечена работой?
– Почему ты спрашиваешь?
– На втором этаже много книг. В основном по искусству, в том числе и на иностранных языках. Можно потом почитать?
– Можно, только там, кажется, в основном на французском.
– Ну уж по-французски-то я читать умею. А ты разве нет?
Я покачал головой, и снова у нее появилось это странное выражение. Похоже, я в ее глазах пал еще ниже.
– Кстати, а когда ты бросила университет?
Она тихо пробормотала:
– После того, как один дурак средних лет приперся ко мне на работу… Совсем недавно.
Я не нашелся что ответить. К счастью, в этот момент принесли мою свинину в кисло-сладком соусе.
На обратном пути преследователь шел за нами буквально по пятам до самого дома. Обошлось без эксцессов. Кажется, он вернулся в машину. Наверное, станет дожидаться сменщика.
Сато по-прежнему стоял у окна, на этот раз что-то держа в руках. Я присмотрелся – это была книга. Вероятно, Чжуан-цзы. Да уж, трудно представить более подходящее чтиво в подобных условиях. Заметив нас, он с улыбкой помахал рукой. Я помахал в ответ, но тут же услышал исполненный упрека голос:
– О чем ты только думаешь, дурень?
Когда мы вошли в дом, на часах было уже девять.
– Так… – пробормотал я и огляделся по сторонам. Мари стояла поодаль, скрестив на груди руки, ждала моего решения. – Можешь занять второй этаж. В стенном шкафу есть матрас. Женской пижамы у меня нет, можешь взять мою футболку. Она там же, в шкафу. Второй этаж на это время будет твоей личной территорией. Только…
– Только – что?
– Я хочу, чтобы за пару дней ты нашла квартиру или сняла комнату. Готов выступить твоим поручителем.
– Понятно. Так и сделаю, – сказала она. – Кстати, ты используешь только первый этаж, а второй что же, хочешь превратить в мертвую зону?
– Тому, кто ведет одинокую жизнь, не обойтись без мертвой зоны. Помнится, еще в начальной школе нам рассказывали, что даже шестерне для движения нужен зазор.
Она смотрела на меня, видимо подбирая слова. Наконец промолвила:
– Еще только девять часов. Мы могли бы обсудить сложившуюся ситуацию.
– Сегодня у меня день Бергман. Каждый день я смотрю по два фильма, а в конце месяца устраиваю день Бергман, – такова традиция. Сегодня очередь «Касабланки» и «Газового света».
Она едва заметно улыбнулась:
– Что ж, не буду мешать. Традиции надо уважать. Я пока почитаю на втором этаже. Как закончишь, зови, если будет настроение.
Я кивнул. Лестница заскрипела под ее шагами. Такая уж это лестница – как ни осторожничай, обязательно будет скрипеть на всю квартиру.
Я давно не смотрел «Газовый свет». Обычно этот дурацкий и неудачный фильм вызывал во мне невыразимую жалость к Бергман. Взять хотя бы ее жениха, Шарля Буайе, – малоподходящая роль напрочь лишила его очарования. После фильма я, как обычно, посмотрел спортивные новости. Итиро выиграл всухую. Четвертая победа «Орикса» подряд. Затем я поднялся и поставил кастрюлю на огонь. Ожидая, пока закипит молоко, вновь заметил у ног «соседку».
– Послушай, – обратился я к ней, – не вздумай взобраться на второй этаж, иначе наш обман откроется. Учти, еще раз попадешься ей на глаза – еды тебе больше не видать.
Мышь некоторое время неподвижно смотрела на меня, а затем, быстро прошмыгнув под ногами, скрылась из глаз. Трудно сказать, дошел ли до нее смысл моей просьбы.
Держа в одной руке чашку, я поставил кассету с «Касабланкой». Я видел этот фильм раз двадцать. На экране был ночной бар. Тот самый эпизод, где Хамфри Богарт стоит за спиной молодого мужчины, отчаянно проигрывающего в рулетку. Там, где его молодая жена просит посодействовать в получении виз на выезд из Касабланки. «Двадцать два», – шепчет Богарт и подмигивает крупье. Шарик моментально ложится на двадцать два. «Поставьте еще раз», – шепчет Богарт. Снова двадцать два. Именно после этой сцены весь мир узнал, что профессионалам под силу контролировать ход азартных игр. Начальник полицейского управления, положивший глаз на жену неудачливого игрока, упрекает Богарта, а тот отвечает ему, что то была его «ода любви».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Я лишь негромко хмыкнул.
– Этот мужик из машины – соверлютный анахронизм. Это же надо, шпионить из машины, да еще так неудачно припаркованной! А причесончик его ты видел?!
– Видел. А что такое «соверлютный»?
– «Совершенный» плюс «абсолютный». Урод, правда? Якудзе не мешало бы следить за модой.
– Думаю, они очень трепетно относятся к признакам самоидентификации.
– Ты о кодексе чести? Об этих дурацких устаревших понятиях?
Я покачал головой. Здесь явно не обошлось без влияния Чжуан-цзы. Как много еще в мире непознанного!
– Поговорим лучше о твоем кодексе чести. Ты честен в работе?
– Кан-нечно. Я и с тобой сейчас болтаю лишь потому, что моя работа включает только доклады о твоих передвижениях. О разговорах с тобой, как ты правильно заметил, речи не было. Тем не менее твой визит сюда, вероятно, относится к событиям, о которых следует сообщить. Так что не надейся, что я промолчу.
– Мне-то все равно, а вот тебя могут уволить.
– Ну тогда эта проблема того, кто уволит. Мы ведь говорим о честности.
– Готов подписаться под каждым твоим словом. Твои доводы куда более искренние, чем передовицы твоих газет. Значит, то, что меня навестила девушка, ему уже известно?
– Естес-сно. Если уж это для тебя не событие, тогда что же?! Красивая девчонка. Она… – Его прервал на полуслове телефонный звонок.
Подмигнув мне, парень снял трубку.
– Интересующий вас господин сейчас находится передо мной, – сказал он, даже не поприветствовав собеседника, и потом уже начал обстоятельный рассказ.
Это было четкое воспроизведение событий. Безукоризненное описание объективных фактов. Мужчину с парковки он тоже описал подробно, без субъективных комментариев и оценок. Говоря о нашей с ним беседе, он также кратко и четко выделил самую суть. Стиль изложения, выражаясь его языком, был «прикольным» и в то же время являл собой точный и меткий доклад. Не придерешься. Я слушал с восхищением. Он поинтересовался, не передать ли мне трубку, но собеседник, похоже, отказался. Они еще немного поговорили, после чего он попрощался и повесил трубку.
С лукавой улыбкой Сато взглянул на меня:
– Кажется, не уволили.
– Думаю, выслушав твой доклад, я и сам принял бы такое решение. Давно не видел столь квалифицированных молодых людей. Этот Харада, похоже, неплохо разбирается в людях.
– Он попросил меня позднее пересказать ему продолжение нашей беседы. А заодно следить повнимательнее, так как в ближайшие пару дней вероятны большие события.
– Хм… Что ж, у меня практически не осталось вопросов. Пожалуй, всего два.
– Какие?
– Вернемся к событиям трехдневной давности. Помнишь ту дождливую ночь? Ты видел, как около трех утра я вышел из дома с неким мужчиной, и доложил об этом?
Он кивнул:
– Видел. Я как раз собирался на работу, в смысле, основную. Конечно, я тут же позвонил Хараде.
– Только ему?
– Кан-нечно.
– Ясно. И еще одно. Мою входную дверь сломали. Я уже спрашивал тебя об этом, но теперь прошу рассказать обо всем, что ты заметил в тот день.
– Что заметил, что заметил! Я все тебе уже рассказал. Я же не подонок какой-нибудь – врать о таких вещах. Когда я разносил утренний выпуск, часов в пять, с твоей дверью был полный порядок. Я закончил доставку и вернулся сюда – думаю, часов около восьми. Дверь была уже сломана. А когда раскладывал вечерние газеты, она была красиво декорирована… Ах да, в тот момент здесь уже присутствовал Номер Третий. Харада сделал бы все гораздо тоньше, да и время для него неподходящее.
– Согласен, – ответил я.
Парень прав. Если бы Харада выбирал момент в мое отсутствие, у него был вагон времени сразу после моего ухода. Дверь сломали с умыслом, да еще под утро, значит, это сделал человек, точно знавший, где я нахожусь.
Я поднялся, чтобы уйти.
– Прости, что побеспокоил.
– Слушай, у меня к тебе одна просьба.
– Какая?
– Насчет твоей двери. Если будешь ставить новую, умоляю, только не алюминиевую!
– Если удастся, – ответил я. – Кажется, вкусы у нас совпадают. Но это будет непросто.
– Ты о катастрофичности нашей эпохи?
– Наверное.
Он проводил меня до двери. Пока я обувался, он произнес:
– Я пока буду продолжать эту работу. Но это не значит, что мы с тобой враги или союзники. Понимаешь? Существует же, в конце концов, логика бизнеса.
– Понимаю, – ответил я, – было бы здорово, если бы ты продолжал эту работу катастрофически долго.
– Ага. Сам молюсь об этом. Ну, пока.
Я спустился в безмолвный двор.
Мы действительно живем в эпоху реактивных самолетов. Только, видимо, каждое поколение летит со своей скоростью.
10
– Ну ты даешь! Кто-то нагло вторгается в твою частную жизнь, ты ловишь его за руку и спокойно возвращаешься восвояси.
Я рассказывал Мари о своей вылазке, а она распекала меня, словно строгая начальница недотепу-подчиненного. Я предполагал нечто подобное. Мне едва ли удалось воспроизвести во всех подробностях наше общение с юным шпионом. Будь он на моем месте, думаю, из его описания получилась бы настоящая жесть. Может, стоило набраться наглости и захватить баночку пива из его холодильника?
– Это трудно объяснить, но, кажется, я его понимаю.
Она вздохнула:
– Ребенок и тот бы лучше справился.
– Позволь напомнить, что совсем недавно ты вообще не хотела меня туда отпускать. Теперь мы хотя бы убедились в том, что слежка действительно ведется.
– Но ведь каждый твой шаг и вздох и впредь будут известны нашему менеджеру.
– Этот парень, курьер, был со мной предельно откровенен. Если уж слежки все равно не избежать, то лучше наладить с ним отношения. Харада, кажется, тоже не против.
Она склонила голову:
– То-то и подозрительно. С чего бы ему так себя вести?
– Думаю, он пытается меня направить.
– Направить?!
– Если рассматривать все события последних дней именно с этой точки зрения, многое объясняется. Возможно, он в чем-то не до конца уверен или готовит плацдарм для неких действий.
– Тогда при чем здесь Нисина? Харада всего лишь его глаза и уши. Это только кажется, что он действует самостоятельно, – на самом деле он и шагу не ступит без старика. Предлагая мне работу, он сразу заявил, что выполняет волю босса.
– Пожалуй, ты права. К тому же Нисина немолод. – Я тут же вспомнил его сверкающие сталью глаза. – Кстати, сколько ему лет?
Она покачала головой:
– Точно не знаю, но не меньше семидесяти.
Я задумался. Мари, похоже, тоже погрузилась в собственные мысли, но вскоре вскинула на меня взгляд:
– Кстати, а кто такой Номер Третий и где он сейчас?
– Не знаю, но он явно не в приятельских отношениях с Нисиной. Может, он заодно с тем, кто на Нисину покушался. Не удивлюсь, если это так, с такой-то внешностью. Но стрелял явно не он. Ты говорила, стрелявший напоминал клерка, а у этого совсем другой типаж. Думаю, он вернулся в машину.
– Как считаешь, он действует по чьему-то приказу?
– Скорее всего. Хоть я и плохо его рассмотрел, он явно не похож на человека, способного мыслить самостоятельно. Небось сидит сейчас злой и голодный, – сказал я и тут же опомнился: – А ты сама-то, кстати, обедала?
Она помотала головой:
– Я тоже голодная. Кстати, в кухне у тебя хоть шаром покати. В холодильнике одно молоко. Как ты вообще живешь?
– А полуфабрикаты на что? Всегда в продаже в круглосуточном магазине. Думаю, они запросто могли бы стать одним из символов нашей эпохи. Полуфабрикаты, готовые поддерживать жизнь на земле двадцать четыре часа в сутки.
– Ага, вот только жизнью это не назовешь.
– Наш друг курьер тоже прочел мне проповедь о том, что неправильное питание уводит меня с пути истинного.
– Тут я готова с ним согласиться. Так что с едой? Даже не думай предлагать мне полуфабрикаты из круглосуточного магазина. Лучше уж самим приготовить – дешевле выйдет. Скажем, потушить овощи и сварить рис.
Поблизости не было ни одного супермаркета. Только несколько старинных продуктовых магазинов, но и те уже закрыты. К тому же у меня отсутствовала кухонная утварь, и заводить ее я не собирался.
– Иногда приятно перекусить в каком-нибудь ресторанчике. Роскошный пир в отеле на сей раз не обещаю, но…
– Но это будут не пончики?
– Это будут не пончики.
Словно делая огромное одолжение, она спросила:
– Куда пойдем?
– В квартале отсюда, на той стороне Гиндзы, в Синтомитё полно ресторанчиков и забегаловок, где питаются клерки.
– А что будем делать с твоими преследователями?
– Если они увяжутся за нами, тем лучше – будет случай повнимательнее их рассмотреть.
Выйдя на улицу, мы увидели, что окно квартиры напротив заметно преобразилось. Шторы были отдернуты, в комнате горел свет. Курьер, облокотившись на подоконник и подперев щеку, беззастенчиво нас разглядывал. Вероятно, этап закулисных игр закончился. Что ж, разумное решение. Внезапно он расплылся в белозубой улыбке. Я украдкой взглянул на Мари – та показывала ему язык. О-хо-хо. Может, я участвую в пьесе абсурда? За что мне это все? Тихие, спокойные дни, гладкая пластмассовая жизнь, вернетесь ли вы когда-нибудь? Или потеряны безвозвратно?
Мы обогнули парковку. Делая вид, что увлечена разговором со мной, Мари искоса наблюдала. Когда мы дошли до светофора, позади раздался уже знакомый глухой стук закрывающейся дверцы. На этот раз Сёва-дори осталась у нас за спиной. Мари тихонько сообщила мне, что сейчас на парковке стоит на три машины больше, чем днем. По ее мнению, наблюдение велось из неброского серого универсала.
– Это потрясающе.
– Что именно?
– Твоя наблюдательность.
– Просто ты невнимательный.
Так мы и шли. Вдоль тротуара тянулась металлическая сетка. С внутренней стороны к ней почти вплотную прилегала стена. Выбеленное ветром и снегом и впитавшее городскую пыль бетонное здание выглядело необитаемым. В узком промежутке между стеной и металлической сеткой торчало несколько чахлых деревьев. Оживление многолюдного квартала, казалось, совершенно не затронуло огромного заброшенного строения. Настоящая черная дыра в самом сердце столицы.
Мари с подозрением спросила:
– Что это за место?
– Начальная школа, – ответил я, – вернее, бывшая школа. Из-за малого количества учеников три года назад ее объединили с другой школой, неподалеку. Дети ушли туда. Что ж, обычное дело для столицы. Когда-то я здесь учился.
Мари остановилась перед большим белым щитом, оповещавшим о начале строительных работ. Похоже, она совершенно перестала замечать нашего соглядатая.
– Застройщик – одна из столичных корпораций – будет строить корпоративное жилье. Здесь написано, что работы начнутся в декабре.
– Ясно.
Мы продолжили путь.
– Ты, кстати, что хочешь на ужин?
– Мне все равно.
Мы забрели в китайский ресторанчик. Я был здесь впервые. Аккуратные столики, небольшое помещение. Место выбирала Мари.
– Видишь кафе напротив? Думаю, наблюдатель направится туда. Вряд ли он рискнет зайти в один ресторан с нами – слишком мало места. Значит, мы сможем спокойно поговорить и заодно прекрасно его рассмотрим.
Так и вышло. Мужчина занял столик у окна в кафе напротив и был виден через стекло как на ладони. Его пышная шевелюра, именно такая, как ее описал Сато, подрагивала, когда он поворачивал голову и смотрел в нашу сторону.
Мари тоже взглянула на него, отметив, что его внешность и манеры действительно мгновенно выдают род его занятий. После этого она, похоже, окончательно потеряла к нему интерес. Не глядя на меня, она долго изучала меню и наконец заказала бокал пива и жареную лапшу. Я выбрал свинину в кисло-сладком соусе.
Пока мы ждали наш заказ, она спросила:
– Послушай, а ты хорошо дерешься?
– Почему ты спрашиваешь?
– Парни вроде него, с одной извилиной в голове, чуть что, лезут в драку. На обратном пути он может к нам привязаться.
– Вряд ли. Думаешь, может?
– Думаю, что нет. Но мы должны предусмотреть все варианты, в том числе и вероятность конфликта.
Если дойдет до драки, я потерплю позорное поражение. Всегда был слабаком. В школе самый низкий балл у меня был по физкультуре. Когда устраивались кроссы, я обычно прибегал последним. Да и сейчас я совершенно не занимаюсь спортом.
Мари молча окинула меня странным взглядом. Трудно сказать, что она при этом думала, но я вряд пи получил в ее глазах положительную оценку.
Осушив первый бокал практически залпом и тут же заказав второй, она неожиданно сказала:
– Ты» говорил, что твоя жена работала в художественном музее.
Я кивнул.
– В каком?
– В музее Китаути. Он не совсем частный, им управляет финансовое юридическое лицо, Фонд искусств Китаути. Почти три тысячи квадратных метров, довольно много для негосударственного музея. Жена говорила, у них в штате тридцать сотрудников.
– Она была очень увлечена работой?
– Почему ты спрашиваешь?
– На втором этаже много книг. В основном по искусству, в том числе и на иностранных языках. Можно потом почитать?
– Можно, только там, кажется, в основном на французском.
– Ну уж по-французски-то я читать умею. А ты разве нет?
Я покачал головой, и снова у нее появилось это странное выражение. Похоже, я в ее глазах пал еще ниже.
– Кстати, а когда ты бросила университет?
Она тихо пробормотала:
– После того, как один дурак средних лет приперся ко мне на работу… Совсем недавно.
Я не нашелся что ответить. К счастью, в этот момент принесли мою свинину в кисло-сладком соусе.
На обратном пути преследователь шел за нами буквально по пятам до самого дома. Обошлось без эксцессов. Кажется, он вернулся в машину. Наверное, станет дожидаться сменщика.
Сато по-прежнему стоял у окна, на этот раз что-то держа в руках. Я присмотрелся – это была книга. Вероятно, Чжуан-цзы. Да уж, трудно представить более подходящее чтиво в подобных условиях. Заметив нас, он с улыбкой помахал рукой. Я помахал в ответ, но тут же услышал исполненный упрека голос:
– О чем ты только думаешь, дурень?
Когда мы вошли в дом, на часах было уже девять.
– Так… – пробормотал я и огляделся по сторонам. Мари стояла поодаль, скрестив на груди руки, ждала моего решения. – Можешь занять второй этаж. В стенном шкафу есть матрас. Женской пижамы у меня нет, можешь взять мою футболку. Она там же, в шкафу. Второй этаж на это время будет твоей личной территорией. Только…
– Только – что?
– Я хочу, чтобы за пару дней ты нашла квартиру или сняла комнату. Готов выступить твоим поручителем.
– Понятно. Так и сделаю, – сказала она. – Кстати, ты используешь только первый этаж, а второй что же, хочешь превратить в мертвую зону?
– Тому, кто ведет одинокую жизнь, не обойтись без мертвой зоны. Помнится, еще в начальной школе нам рассказывали, что даже шестерне для движения нужен зазор.
Она смотрела на меня, видимо подбирая слова. Наконец промолвила:
– Еще только девять часов. Мы могли бы обсудить сложившуюся ситуацию.
– Сегодня у меня день Бергман. Каждый день я смотрю по два фильма, а в конце месяца устраиваю день Бергман, – такова традиция. Сегодня очередь «Касабланки» и «Газового света».
Она едва заметно улыбнулась:
– Что ж, не буду мешать. Традиции надо уважать. Я пока почитаю на втором этаже. Как закончишь, зови, если будет настроение.
Я кивнул. Лестница заскрипела под ее шагами. Такая уж это лестница – как ни осторожничай, обязательно будет скрипеть на всю квартиру.
Я давно не смотрел «Газовый свет». Обычно этот дурацкий и неудачный фильм вызывал во мне невыразимую жалость к Бергман. Взять хотя бы ее жениха, Шарля Буайе, – малоподходящая роль напрочь лишила его очарования. После фильма я, как обычно, посмотрел спортивные новости. Итиро выиграл всухую. Четвертая победа «Орикса» подряд. Затем я поднялся и поставил кастрюлю на огонь. Ожидая, пока закипит молоко, вновь заметил у ног «соседку».
– Послушай, – обратился я к ней, – не вздумай взобраться на второй этаж, иначе наш обман откроется. Учти, еще раз попадешься ей на глаза – еды тебе больше не видать.
Мышь некоторое время неподвижно смотрела на меня, а затем, быстро прошмыгнув под ногами, скрылась из глаз. Трудно сказать, дошел ли до нее смысл моей просьбы.
Держа в одной руке чашку, я поставил кассету с «Касабланкой». Я видел этот фильм раз двадцать. На экране был ночной бар. Тот самый эпизод, где Хамфри Богарт стоит за спиной молодого мужчины, отчаянно проигрывающего в рулетку. Там, где его молодая жена просит посодействовать в получении виз на выезд из Касабланки. «Двадцать два», – шепчет Богарт и подмигивает крупье. Шарик моментально ложится на двадцать два. «Поставьте еще раз», – шепчет Богарт. Снова двадцать два. Именно после этой сцены весь мир узнал, что профессионалам под силу контролировать ход азартных игр. Начальник полицейского управления, положивший глаз на жену неудачливого игрока, упрекает Богарта, а тот отвечает ему, что то была его «ода любви».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35