.. если только за безобидным планом производства фальшивок не таилась тяга к насилию...
Все эти мысли кружились у меня в голове (причем далеко не в столь связном виде), когда я прыгала с крыши на крышу, словно Зорро и Супермен в одном лице. Впрочем, литературные и киношные герои были не столь безрассудны, как ваша покорная слуга. Их всегда ждал внизу верный помощник с повозкой, груженной сеном или пуховыми подушками, бил копытом белый жеребец или урчал автомобиль... Оставалось лишь картинно сигануть в подушки или спрыгнуть на спину скакуна и с криком «Я вернусь!!!» умчаться в неведомую даль.
В моей ситуации все обстояло иначе. Сколько я ни смотрела вниз, ни повозок с сеном, ни скакунов, ни спортивных авто не наблюдалось. Стой, Вики! Надо успокоиться и хорошенько подумать...
Я остановилась и огляделась. Никто не взбирался вслед за мной по стене, никто не мчался по пятам. Либо Джон убедил полицейских, что он один, либо они решили, что я успешно удрала. Но меня не покидало неприятное ощущение, будто я нахожусь у всех на виду. Многоквартирный дом был не слишком высок и не низок, так, серединка на половинку. Рядом теснились дома повыше и пониже, оснащенные балконами. Я села в тени парапета, который шел вдоль крыши, и попыталась отдышаться. В голове немного прояснилось.
Спуск с крыши не должен доставить сложностей. Старые здания в Трастевере не могут похвастаться такой роскошью, как пожарная лестница, но у них имелась другая особенность, которая делает их раем для воров-домушников. В этом густонаселенном квартале нет дворов и парков, поэтому люди отдыхают на крышах домов. Некоторые крыши довольно мило обставлены: креслица, диванчики, навесы, пальмы в кадках. Следовательно, надо лишь выбрать здание, находящееся на приличном удалении от того, на котором я сейчас сидела, и спуститься там.
Я уже собиралась продолжить путь, когда снизу донесся шум. Вот скрипнули тормоза автомобиля, раздался крик. Я привстала и осторожно выглянула поверх парапета.
Автомобиль был достаточно велик, чтобы полностью перегородить улицу. Он стоял рядом с входом в дом, где находилась квартира Джона. Из внутреннего дворика вышли три человека. Сверху я смогла разглядеть лишь макушки, но опознать Джона не составило труда: шляпа слетела с него, волосы полыхали темным золотом. Его тащили двое. Какие громилы... А Джон... что с ним? Неужели его били?! Ноги Джона беспомощно волочились по мостовой. Конвоиры впихнули его в машину, забрались следом и укатили прочь.
Не стану описывать те мысли, что промелькнули у меня в голове. Они были неуместными, несущественными и слезливо-сентиментальными.
Я перебралась на крышу соседнего здания, прокралась сквозь небольшую завесу из вечнозеленых растений и оказалась лицом к лицу с дородной итальянкой, которая нежилась на солнышке. Увидев меня, она взвизгнула и прижала к груди полотенце.
— Buon giorno, — вежливо сказала я. — Dov'e l'uscita, per favore?
Толстуха продолжала таращиться, разинув рот, так что выход пришлось искать самостоятельно. Вниз вела витая лестница, и я со всех ног устремилась по ней, каждую секунду ожидая, что с крыши раздадутся вопли. Но толстуха и не думала кричать. Наверное, решила, что я особа пусть и эксцентричная, но безобидная. Чокнутая, словом.
Позвонить в Мюнхен будет не так-то просто. Тому, кто привык к дорогим, но надежным телефонным компаниям, трудно разобраться в хитросплетениях итальянской телефонной системы. Например, как сделать междугородный звонок из телефона-автомата, если мелочь в Италии — это грязные мятые бумажки? Куда прикажете их совать? Но нет ничего невозможного, были бы деньги, а у меня осталось кое-что из того, что дал Джон. После долгого и оживленного разговора владелец табачной лавки все-таки согласился позволить мне сделать звонок. За такие деньги я могла бы три часа трепаться с Аляской, ну да ладно, время — те же деньги, а сейчас я торопилась как никогда.
Жадный лавочник навис надо мной, готовый выхватить телефонную трубку, если я, не приведи господь, проговорю больше трех минут. Наконец, после долгого жужжания, безумных выкриков на неведомых языках и непродолжительной беседы с гаражом в центре Франкфурта, я услышала знакомый голос секретарши Шмидта.
— Герда! — прокричала я вне себя от радости. — Это Вики! Позови герра...
— А, Вики... А где ты?
— В Риме! Дай мне поговорить с...
— Ой, какая ты счастливая!.. — Герда испустила долгий вздох. — И как там Рим? Наверное, ты нашла миленького итальянского парня, правда? Скажи мне, что...
— Герда, я не могу говорить! — заверещала я, оглядываясь на владельца, который дышал чесноком у меня за плечом. — Быстрей, мне надо поговорить со Шмидтом!
— Что-что?
— Синьорина, уже две минуты...
— Заткнись, толстая тварь! Нет-нет, это не ты, Герда.
— Что ты там говоришь, Вики?
— Синьорина, вы же сказали, что будете говорить только...
Я увернулась от жирной волосатой руки, которая пыталась выхватить трубку.
— Герда, где профессор?
— Должно быть, вышел куда-то. А как там ночные клубы? Интересные?
— Синьорина!
— Когда он вернется?
— Ой, скоро, Вики! А что, герр Шмидт ждал твоего звонка?
— Да! — проорала я, вихляясь из стороны в сторону и увертываясь от лавочника. Шнур удавкой обвился вокруг моей шеи.
— Синьорина, вы меня обманываете! Я вызову полицию...
— Ты, кровопийца, да я тебе отвалила целую кучу денег!
— Вики, с кем ты там разговариваешь? Это твой новый парень?
— Нет!!! С тобой я разговариваю, с тобой, к сожалению! Мы договаривались, что я позвоню профессору Шмидту в пять, Герда. Это очень срочное... неотложное дело.
— У тебя какой-то странный голос, — заинтересованно протянула Герда и хихикнула.
— Это потому, что меня душит телефонный шнур, — прохрипела я, пихнув лавочника локтем в необъятное брюхо.
Герда снова захихикала:
— Ты такая смешная, Вики. Мы все тут говорим: уж наша Вики умеет на славу рассмешить. Веселишься, наверное, в Риме. Ох, как же я тебе завидую. И у твоего парня такой сексуальный голос. Что он там говорит?
— Polizia! Polizia!
— А кто там зовет полицию? — спросила Герда. — О, так твое неотложное дело — это ограбление? Ох, Вики, тебе надо звонить не герру Шмидту, а в полицию!
— Герда, — процедила я сквозь зубы, — немедленно ответь, когда вернется профессор Шмидт. Сейчас же! Сию минуту! Не то я пошлю тебе по почте бомбу!
Герда залилась веселым смехом:
— Ой, Вики, ну ты тоже скажешь! Герр Шмидт вернется в пять. Он сказал, что ты в это время будешь звонить. Вики, а ты купила что-нибудь симпатичненькое? Говорят, в Риме такие чудесные бутики.
Я посмотрела через плечо. Владелец лавки и не думал звать полицию, своими криками он лишь пытался напугать меня, но зато вместо полиции прибыло куда более действенное подкрепление. Из глубины лавки к нам приближалась огромная женщина, размахивая чугунной сковородкой. Я выронила трубку, опрометью выскочила за порог и рванула со всех ног.
Я бежала, и бежала, и бежала. Только не подумайте, будто я так испугалась разгневанной лавочницы с ее сковородкой, просто отчаяние, переполнявшее меня, требовало выхода. Вот ноги и понесли сами...
Сердиться на Шмидта было неразумно; я не могла рассчитывать, что он целыми днями сидит у себя в кабинете, дожидаясь моего звонка. Сама ведь сказала, что буду звонить в строго определенное время. Но что предпринять дальше, я не знала. Позвонить в мюнхенскую полицию не могу, так как денег больше нет.
Я рухнула на одну из скамеек, расположенных вдоль бульвара на набережной Тибра. Люди косились на мою распростертую без сил фигуру, я была вся в поту, рот жадно ловил воздух... Зрелище, должно быть, не для слабонервных, но мне было плевать. Гораздо больше зевак меня беспокоила звенящая пустота, царившая в голове. И куда девалась вся твоя смекалка, Вики?! Положение вовсе не так уж безнадежно. Совершенно не обязательно впадать в отчаяние только потому, что не удалось поговорить с профессором. Часов у меня не было, но я знала, что уже далеко за полдень и самое позднее через два часа герр Шмидт будет сидеть в своем кабинете, как и подобает пунктуальному шпиону. А я тем временем могу пойти в римскую полицию и сделать заявление. И Шмидту позвоню из полицейского участка. Это единственно разумное решение. Так почему же у меня такое чувство, будто время истекает, будто каждая секунда — это вопрос жизни и смерти?
Я уважаю предчувствия. Порой это следствие иррациональных страхов, но я не более нервна, чем любой другой здоровый человек, а потому значительная часть моих «предчувствий» вызвана пусть и подсознательными, но совершенно рациональными причинами. И вот, сидя на берегу реки и чувствуя, как холодный ветерок обдувает мое пылающее лицо, я поняла, что упустила из виду что-то очень важное... Какое-то обстоятельство, которое задержалось на периферии сознания и теперь не дает покоя... Я зажмурилась и вдавила в череп костяшки пальцев, заставляя мозги работать.
Из черноты четко и ясно проступило лицо Хелены, перекошенное, все в пятнах, окаймленное светлой гривой.
Я поспешно открыла глаза и подняла голову. Солнце уже начало клониться к закату, его мягкие лучи ласково золотили купола и шпили. 1 ени приобрели приятные пастельные оттенки: синие, лиловые, сиреневые.
Вернись к смерти Хелены, приказала я себе. Неважно, почему ее убили. Прими это как данность и отталкивайся от нее.
Раз Хелена мертва, то какому-то умнику, возможно главарю банды, пришла в голову мысль убить одним выстрелом двух зайцев. Смерть от удушения очень трудно выдать за несчастный случай. Подложив тело Хелены в квартиру Джона, негодяи вручили полиции убийцу и заранее поставили под сомнение все, что Джон может сказать о них.
Именно Джон беспокоил бандитов больше всего. Как это ни обидно, я их не интересовала, поскольку не могла ничего доказать. Если дать мерзавцам несколько часов, они уничтожат мастерскую, спрячут остальные улики, и я тогда останусь на бобах, все мои обвинения лопнут как мыльный пузырь.
Меня похитили, держали в подвале, потом преследовали и пытались убить, но все это только с моих слов... Маленькая комнатка под студией Луиджи окажется забита холстами с бездарной мазней, а то и связками сена. Правда, все же кое-что у меня есть. Список, который дал Джон... Список коллекционеров, которым он продал фальшивки. Так что можно найти поддельные драгоценности!
И банда не знает, что я владею этими бесценными сведениями, поэтому-то не слишком беспокоятся на мой счет. Джон — другое дело. Он знает имена и подробности и, конечно же, не станет молчать в полиции, если эта информация снимет с него обвинение в убийстве...
В голове вновь прозвучал тревожный звонок. Что-то здесь не сходилось...
К показаниям Джона, возможного убийцы, разумеется, отнесутся с недоверием, но полиция все равно проверит его заявления. А банде это совсем ни к чему. Они могли бы рассчитывать на его молчание только в том случае, если бы оставили его в покое. Тогда он не смог бы обвинить их в мошенничестве, не подставив при этом самого себя. Но убийство... Сейчас-то он молчать не будет: лучше получить срок за мошенничество, чем за убийство. Странно...
Негодяи знали, где находится секретная квартира Джона...
Еще один тревожный звонок, но я не стала обращать на него внимание. Это был побочный вопрос, а я шла совсем по другому следу, втайне надеясь, что не приду к тому выводу, который уже предчувствовала.
Итак, мерзавцы убили Хелену и перенесли тело в квартиру Джона, а затем вызвали... Нет!
Не стали бы они сразу вызывать полицию. Они позвонили бы позже, если бы консьерж не обнаружил тела. Им ведь нужен Джон. Они ждали, когда он зайдет за своим паспортом, и только тогда...
И тут я вспомнила! Так вот что бередило мое подсознание, вот какая заноза тревожила меня все это время... Маленькая эмблемка на капоте полицейской машины. Я плохо разбираюсь в автомобилях, к тому же я смотрела на Джона, которого вели к машине, но эмблема все-таки запечатлелась в моем сознании. Эмблема «мерседеса»... Ну да, римляне любят пускать пыль в глаза, но сомневаюсь, что здешняя полиция богата настолько, что может раскатывать в таких дорогих машинах.
Я вскочила со скамьи, словно мне в одно интересное место воткнули шило, и тут же заставила себя сесть обратно. Спокойствие, только спокойствие. Достаточно того, что я уже допустила одну губительную логическую ошибку. Теперь надо обдумать вопрос со всех сторон.
Джон не испытывал иллюзий по поводу наших преследователей, он прекрасно понимал, что они из себя представляют. Пора признать, что у меня выработалась прискорбная склонность смотреть на Джона сквозь розовые очки, видеть его в ореоле героизма, но он помог мне бежать вовсе не из благородства, а из соображений здравого смысла. По одиночке нам попросту не удалось бы спастись. И теперь Джон рассчитывает, что я приду ему на помощь. Понятия не имею, почему он вбил себе в голову мысль, будто я стану спасать его, но придется мне так и поступить. Вот только как помочь ему?..
Джон велел позвонить Шмидту. Призвав на подмогу почтенного профессора, я смогла бы быстрее убедить римские власти в своей добропорядочности. Пусть так... Но даже если предположить, что полиция поверит мне, где искать Джона? Теперь-то ясно, что его вовсе не арестовали, а похитили. И вряд ли негодяи повезли его в римский дом Пьетро или на виллу. А что, если они уже убили его?!
Усилием воли я заставила свой разум отвлечься от живописных картин расправы над Джоном и постаралась направить мысль в более конструктивное русло. Если Джону удастся перекинуться со своими похитителями несколькими словами, они не станут его убивать. Даже самый придирчивый критик вынужден признать, что в Джоне куда больше героизма, чем он хотел бы показать. Но помимо отваги у него есть кое-что более ценное — изощренный ум. О, я успела узнать, как работает этот ум, так что могла предположить следующий сценарий. Если Джону удастся раскрыть рот, то он немедленно поведает, что улик и доказательств вагон и маленькая тележка: бумаги, фотографии, показания свидетелей, видеозаписи... И все это богатство угодило в одни жадные и цепкие ручки. То бишь в мои. Да-да, именно так он и объявит, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Будь проклят этот подлый человек, ведь тем самым он подставляет под удар меня, свою боевую подругу... Впрочем, Джон ведь всегда говорил, что благородства в нем ни на грош.
Интересно, почему они не стали преследовать меня на крыше? Негодяи ведь наверняка знали, что я была вместе с Джоном. Черт, да они, скорее всего, видели, как мы заходили в дом. Ответов тут несколько. Во-первых, мерзавцы просто не захотели скакать по крышам. Они и так устроили немалый шум, вламываясь в квартиру, так что почли за благо убраться подобру-поздорову, пока кто-нибудь не вызвал настоящую полицию.
Однако и сообразительная ты особа, дорогая Вики Блисс! Теперь вся картина как на ладони.
Джон в лапах Пьетро и его друзей. Похитив его, бандиты позвонили в полицию и сообщили, что в квартире светловолосого англичанина, на улице Трастевере, находится мертвая женщина. Когда Хелену опознают, Пьетро выдаст полиции убедительную историю.
Например, такую... Увы, этот жестокий иностранец служил у него секретарем. Негодяй соблазнил, а затем убил бедную возлюбленную графа. Совершив злодеяние, подлый секретарь исчез. Полиция в конце концов найдет Джона. Точнее, его тело. И вполне удовлетворится. Убийца найден, дело закрыто. Про Пьетро и его подручных забудут.
Усидеть на месте я была не в силах. Надо что-то предпринять! Сорвавшись со скамьи, я помчалась по мосту, лавируя между машинами. Бежала я вовсе не в полицию, моей целью была площадь Сан-Витале. Следовало поторопиться: путь неблизкий, а денег на такси нет.
На середине моста меня посетило новое озарение. Мысль была такой блестящей, что я даже слегка подивилась, почему не додумалась до этого раньше. Шаря в сумочке, я перешла на быстрый шаг. Моя сумочка всегда набита всякой всячиной, даже если я обзавелась ею всего несколько часов назад. Я едва не заорала от радости, когда мои пальцы наткнулись на скомканный клочок бумаги. Это была потрепанная банкнота в сто лир, чудом не перекочевавшая в жирные лапы кровопийцы-лавочника. Денег хватало ровно на один местный звонок.
В первом попавшемся кафе я купила жетон и кинулась к телефону. Телефонного справочника, разумеется, в кабинке не было, но в бесплатной справочной службе мне сообщили номер. Я назвала себя, и меня соединили с секретарем.
Секретарь ответил, что княгиня отсутствует. Проявив некоторую настойчивость, я сумела получить ее домашний адрес. Не знаю, что бы я делала, если бы Бьянка жила где-нибудь в пригороде. Мне даже на автобус не хватало. К счастью, ее дом находился совсем неподалеку, на Яникульском холме.
Ну вот все и устроилось. Я могу позвонить Шмидту от княгини Кончини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Все эти мысли кружились у меня в голове (причем далеко не в столь связном виде), когда я прыгала с крыши на крышу, словно Зорро и Супермен в одном лице. Впрочем, литературные и киношные герои были не столь безрассудны, как ваша покорная слуга. Их всегда ждал внизу верный помощник с повозкой, груженной сеном или пуховыми подушками, бил копытом белый жеребец или урчал автомобиль... Оставалось лишь картинно сигануть в подушки или спрыгнуть на спину скакуна и с криком «Я вернусь!!!» умчаться в неведомую даль.
В моей ситуации все обстояло иначе. Сколько я ни смотрела вниз, ни повозок с сеном, ни скакунов, ни спортивных авто не наблюдалось. Стой, Вики! Надо успокоиться и хорошенько подумать...
Я остановилась и огляделась. Никто не взбирался вслед за мной по стене, никто не мчался по пятам. Либо Джон убедил полицейских, что он один, либо они решили, что я успешно удрала. Но меня не покидало неприятное ощущение, будто я нахожусь у всех на виду. Многоквартирный дом был не слишком высок и не низок, так, серединка на половинку. Рядом теснились дома повыше и пониже, оснащенные балконами. Я села в тени парапета, который шел вдоль крыши, и попыталась отдышаться. В голове немного прояснилось.
Спуск с крыши не должен доставить сложностей. Старые здания в Трастевере не могут похвастаться такой роскошью, как пожарная лестница, но у них имелась другая особенность, которая делает их раем для воров-домушников. В этом густонаселенном квартале нет дворов и парков, поэтому люди отдыхают на крышах домов. Некоторые крыши довольно мило обставлены: креслица, диванчики, навесы, пальмы в кадках. Следовательно, надо лишь выбрать здание, находящееся на приличном удалении от того, на котором я сейчас сидела, и спуститься там.
Я уже собиралась продолжить путь, когда снизу донесся шум. Вот скрипнули тормоза автомобиля, раздался крик. Я привстала и осторожно выглянула поверх парапета.
Автомобиль был достаточно велик, чтобы полностью перегородить улицу. Он стоял рядом с входом в дом, где находилась квартира Джона. Из внутреннего дворика вышли три человека. Сверху я смогла разглядеть лишь макушки, но опознать Джона не составило труда: шляпа слетела с него, волосы полыхали темным золотом. Его тащили двое. Какие громилы... А Джон... что с ним? Неужели его били?! Ноги Джона беспомощно волочились по мостовой. Конвоиры впихнули его в машину, забрались следом и укатили прочь.
Не стану описывать те мысли, что промелькнули у меня в голове. Они были неуместными, несущественными и слезливо-сентиментальными.
Я перебралась на крышу соседнего здания, прокралась сквозь небольшую завесу из вечнозеленых растений и оказалась лицом к лицу с дородной итальянкой, которая нежилась на солнышке. Увидев меня, она взвизгнула и прижала к груди полотенце.
— Buon giorno, — вежливо сказала я. — Dov'e l'uscita, per favore?
Толстуха продолжала таращиться, разинув рот, так что выход пришлось искать самостоятельно. Вниз вела витая лестница, и я со всех ног устремилась по ней, каждую секунду ожидая, что с крыши раздадутся вопли. Но толстуха и не думала кричать. Наверное, решила, что я особа пусть и эксцентричная, но безобидная. Чокнутая, словом.
Позвонить в Мюнхен будет не так-то просто. Тому, кто привык к дорогим, но надежным телефонным компаниям, трудно разобраться в хитросплетениях итальянской телефонной системы. Например, как сделать междугородный звонок из телефона-автомата, если мелочь в Италии — это грязные мятые бумажки? Куда прикажете их совать? Но нет ничего невозможного, были бы деньги, а у меня осталось кое-что из того, что дал Джон. После долгого и оживленного разговора владелец табачной лавки все-таки согласился позволить мне сделать звонок. За такие деньги я могла бы три часа трепаться с Аляской, ну да ладно, время — те же деньги, а сейчас я торопилась как никогда.
Жадный лавочник навис надо мной, готовый выхватить телефонную трубку, если я, не приведи господь, проговорю больше трех минут. Наконец, после долгого жужжания, безумных выкриков на неведомых языках и непродолжительной беседы с гаражом в центре Франкфурта, я услышала знакомый голос секретарши Шмидта.
— Герда! — прокричала я вне себя от радости. — Это Вики! Позови герра...
— А, Вики... А где ты?
— В Риме! Дай мне поговорить с...
— Ой, какая ты счастливая!.. — Герда испустила долгий вздох. — И как там Рим? Наверное, ты нашла миленького итальянского парня, правда? Скажи мне, что...
— Герда, я не могу говорить! — заверещала я, оглядываясь на владельца, который дышал чесноком у меня за плечом. — Быстрей, мне надо поговорить со Шмидтом!
— Что-что?
— Синьорина, уже две минуты...
— Заткнись, толстая тварь! Нет-нет, это не ты, Герда.
— Что ты там говоришь, Вики?
— Синьорина, вы же сказали, что будете говорить только...
Я увернулась от жирной волосатой руки, которая пыталась выхватить трубку.
— Герда, где профессор?
— Должно быть, вышел куда-то. А как там ночные клубы? Интересные?
— Синьорина!
— Когда он вернется?
— Ой, скоро, Вики! А что, герр Шмидт ждал твоего звонка?
— Да! — проорала я, вихляясь из стороны в сторону и увертываясь от лавочника. Шнур удавкой обвился вокруг моей шеи.
— Синьорина, вы меня обманываете! Я вызову полицию...
— Ты, кровопийца, да я тебе отвалила целую кучу денег!
— Вики, с кем ты там разговариваешь? Это твой новый парень?
— Нет!!! С тобой я разговариваю, с тобой, к сожалению! Мы договаривались, что я позвоню профессору Шмидту в пять, Герда. Это очень срочное... неотложное дело.
— У тебя какой-то странный голос, — заинтересованно протянула Герда и хихикнула.
— Это потому, что меня душит телефонный шнур, — прохрипела я, пихнув лавочника локтем в необъятное брюхо.
Герда снова захихикала:
— Ты такая смешная, Вики. Мы все тут говорим: уж наша Вики умеет на славу рассмешить. Веселишься, наверное, в Риме. Ох, как же я тебе завидую. И у твоего парня такой сексуальный голос. Что он там говорит?
— Polizia! Polizia!
— А кто там зовет полицию? — спросила Герда. — О, так твое неотложное дело — это ограбление? Ох, Вики, тебе надо звонить не герру Шмидту, а в полицию!
— Герда, — процедила я сквозь зубы, — немедленно ответь, когда вернется профессор Шмидт. Сейчас же! Сию минуту! Не то я пошлю тебе по почте бомбу!
Герда залилась веселым смехом:
— Ой, Вики, ну ты тоже скажешь! Герр Шмидт вернется в пять. Он сказал, что ты в это время будешь звонить. Вики, а ты купила что-нибудь симпатичненькое? Говорят, в Риме такие чудесные бутики.
Я посмотрела через плечо. Владелец лавки и не думал звать полицию, своими криками он лишь пытался напугать меня, но зато вместо полиции прибыло куда более действенное подкрепление. Из глубины лавки к нам приближалась огромная женщина, размахивая чугунной сковородкой. Я выронила трубку, опрометью выскочила за порог и рванула со всех ног.
Я бежала, и бежала, и бежала. Только не подумайте, будто я так испугалась разгневанной лавочницы с ее сковородкой, просто отчаяние, переполнявшее меня, требовало выхода. Вот ноги и понесли сами...
Сердиться на Шмидта было неразумно; я не могла рассчитывать, что он целыми днями сидит у себя в кабинете, дожидаясь моего звонка. Сама ведь сказала, что буду звонить в строго определенное время. Но что предпринять дальше, я не знала. Позвонить в мюнхенскую полицию не могу, так как денег больше нет.
Я рухнула на одну из скамеек, расположенных вдоль бульвара на набережной Тибра. Люди косились на мою распростертую без сил фигуру, я была вся в поту, рот жадно ловил воздух... Зрелище, должно быть, не для слабонервных, но мне было плевать. Гораздо больше зевак меня беспокоила звенящая пустота, царившая в голове. И куда девалась вся твоя смекалка, Вики?! Положение вовсе не так уж безнадежно. Совершенно не обязательно впадать в отчаяние только потому, что не удалось поговорить с профессором. Часов у меня не было, но я знала, что уже далеко за полдень и самое позднее через два часа герр Шмидт будет сидеть в своем кабинете, как и подобает пунктуальному шпиону. А я тем временем могу пойти в римскую полицию и сделать заявление. И Шмидту позвоню из полицейского участка. Это единственно разумное решение. Так почему же у меня такое чувство, будто время истекает, будто каждая секунда — это вопрос жизни и смерти?
Я уважаю предчувствия. Порой это следствие иррациональных страхов, но я не более нервна, чем любой другой здоровый человек, а потому значительная часть моих «предчувствий» вызвана пусть и подсознательными, но совершенно рациональными причинами. И вот, сидя на берегу реки и чувствуя, как холодный ветерок обдувает мое пылающее лицо, я поняла, что упустила из виду что-то очень важное... Какое-то обстоятельство, которое задержалось на периферии сознания и теперь не дает покоя... Я зажмурилась и вдавила в череп костяшки пальцев, заставляя мозги работать.
Из черноты четко и ясно проступило лицо Хелены, перекошенное, все в пятнах, окаймленное светлой гривой.
Я поспешно открыла глаза и подняла голову. Солнце уже начало клониться к закату, его мягкие лучи ласково золотили купола и шпили. 1 ени приобрели приятные пастельные оттенки: синие, лиловые, сиреневые.
Вернись к смерти Хелены, приказала я себе. Неважно, почему ее убили. Прими это как данность и отталкивайся от нее.
Раз Хелена мертва, то какому-то умнику, возможно главарю банды, пришла в голову мысль убить одним выстрелом двух зайцев. Смерть от удушения очень трудно выдать за несчастный случай. Подложив тело Хелены в квартиру Джона, негодяи вручили полиции убийцу и заранее поставили под сомнение все, что Джон может сказать о них.
Именно Джон беспокоил бандитов больше всего. Как это ни обидно, я их не интересовала, поскольку не могла ничего доказать. Если дать мерзавцам несколько часов, они уничтожат мастерскую, спрячут остальные улики, и я тогда останусь на бобах, все мои обвинения лопнут как мыльный пузырь.
Меня похитили, держали в подвале, потом преследовали и пытались убить, но все это только с моих слов... Маленькая комнатка под студией Луиджи окажется забита холстами с бездарной мазней, а то и связками сена. Правда, все же кое-что у меня есть. Список, который дал Джон... Список коллекционеров, которым он продал фальшивки. Так что можно найти поддельные драгоценности!
И банда не знает, что я владею этими бесценными сведениями, поэтому-то не слишком беспокоятся на мой счет. Джон — другое дело. Он знает имена и подробности и, конечно же, не станет молчать в полиции, если эта информация снимет с него обвинение в убийстве...
В голове вновь прозвучал тревожный звонок. Что-то здесь не сходилось...
К показаниям Джона, возможного убийцы, разумеется, отнесутся с недоверием, но полиция все равно проверит его заявления. А банде это совсем ни к чему. Они могли бы рассчитывать на его молчание только в том случае, если бы оставили его в покое. Тогда он не смог бы обвинить их в мошенничестве, не подставив при этом самого себя. Но убийство... Сейчас-то он молчать не будет: лучше получить срок за мошенничество, чем за убийство. Странно...
Негодяи знали, где находится секретная квартира Джона...
Еще один тревожный звонок, но я не стала обращать на него внимание. Это был побочный вопрос, а я шла совсем по другому следу, втайне надеясь, что не приду к тому выводу, который уже предчувствовала.
Итак, мерзавцы убили Хелену и перенесли тело в квартиру Джона, а затем вызвали... Нет!
Не стали бы они сразу вызывать полицию. Они позвонили бы позже, если бы консьерж не обнаружил тела. Им ведь нужен Джон. Они ждали, когда он зайдет за своим паспортом, и только тогда...
И тут я вспомнила! Так вот что бередило мое подсознание, вот какая заноза тревожила меня все это время... Маленькая эмблемка на капоте полицейской машины. Я плохо разбираюсь в автомобилях, к тому же я смотрела на Джона, которого вели к машине, но эмблема все-таки запечатлелась в моем сознании. Эмблема «мерседеса»... Ну да, римляне любят пускать пыль в глаза, но сомневаюсь, что здешняя полиция богата настолько, что может раскатывать в таких дорогих машинах.
Я вскочила со скамьи, словно мне в одно интересное место воткнули шило, и тут же заставила себя сесть обратно. Спокойствие, только спокойствие. Достаточно того, что я уже допустила одну губительную логическую ошибку. Теперь надо обдумать вопрос со всех сторон.
Джон не испытывал иллюзий по поводу наших преследователей, он прекрасно понимал, что они из себя представляют. Пора признать, что у меня выработалась прискорбная склонность смотреть на Джона сквозь розовые очки, видеть его в ореоле героизма, но он помог мне бежать вовсе не из благородства, а из соображений здравого смысла. По одиночке нам попросту не удалось бы спастись. И теперь Джон рассчитывает, что я приду ему на помощь. Понятия не имею, почему он вбил себе в голову мысль, будто я стану спасать его, но придется мне так и поступить. Вот только как помочь ему?..
Джон велел позвонить Шмидту. Призвав на подмогу почтенного профессора, я смогла бы быстрее убедить римские власти в своей добропорядочности. Пусть так... Но даже если предположить, что полиция поверит мне, где искать Джона? Теперь-то ясно, что его вовсе не арестовали, а похитили. И вряд ли негодяи повезли его в римский дом Пьетро или на виллу. А что, если они уже убили его?!
Усилием воли я заставила свой разум отвлечься от живописных картин расправы над Джоном и постаралась направить мысль в более конструктивное русло. Если Джону удастся перекинуться со своими похитителями несколькими словами, они не станут его убивать. Даже самый придирчивый критик вынужден признать, что в Джоне куда больше героизма, чем он хотел бы показать. Но помимо отваги у него есть кое-что более ценное — изощренный ум. О, я успела узнать, как работает этот ум, так что могла предположить следующий сценарий. Если Джону удастся раскрыть рот, то он немедленно поведает, что улик и доказательств вагон и маленькая тележка: бумаги, фотографии, показания свидетелей, видеозаписи... И все это богатство угодило в одни жадные и цепкие ручки. То бишь в мои. Да-да, именно так он и объявит, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Будь проклят этот подлый человек, ведь тем самым он подставляет под удар меня, свою боевую подругу... Впрочем, Джон ведь всегда говорил, что благородства в нем ни на грош.
Интересно, почему они не стали преследовать меня на крыше? Негодяи ведь наверняка знали, что я была вместе с Джоном. Черт, да они, скорее всего, видели, как мы заходили в дом. Ответов тут несколько. Во-первых, мерзавцы просто не захотели скакать по крышам. Они и так устроили немалый шум, вламываясь в квартиру, так что почли за благо убраться подобру-поздорову, пока кто-нибудь не вызвал настоящую полицию.
Однако и сообразительная ты особа, дорогая Вики Блисс! Теперь вся картина как на ладони.
Джон в лапах Пьетро и его друзей. Похитив его, бандиты позвонили в полицию и сообщили, что в квартире светловолосого англичанина, на улице Трастевере, находится мертвая женщина. Когда Хелену опознают, Пьетро выдаст полиции убедительную историю.
Например, такую... Увы, этот жестокий иностранец служил у него секретарем. Негодяй соблазнил, а затем убил бедную возлюбленную графа. Совершив злодеяние, подлый секретарь исчез. Полиция в конце концов найдет Джона. Точнее, его тело. И вполне удовлетворится. Убийца найден, дело закрыто. Про Пьетро и его подручных забудут.
Усидеть на месте я была не в силах. Надо что-то предпринять! Сорвавшись со скамьи, я помчалась по мосту, лавируя между машинами. Бежала я вовсе не в полицию, моей целью была площадь Сан-Витале. Следовало поторопиться: путь неблизкий, а денег на такси нет.
На середине моста меня посетило новое озарение. Мысль была такой блестящей, что я даже слегка подивилась, почему не додумалась до этого раньше. Шаря в сумочке, я перешла на быстрый шаг. Моя сумочка всегда набита всякой всячиной, даже если я обзавелась ею всего несколько часов назад. Я едва не заорала от радости, когда мои пальцы наткнулись на скомканный клочок бумаги. Это была потрепанная банкнота в сто лир, чудом не перекочевавшая в жирные лапы кровопийцы-лавочника. Денег хватало ровно на один местный звонок.
В первом попавшемся кафе я купила жетон и кинулась к телефону. Телефонного справочника, разумеется, в кабинке не было, но в бесплатной справочной службе мне сообщили номер. Я назвала себя, и меня соединили с секретарем.
Секретарь ответил, что княгиня отсутствует. Проявив некоторую настойчивость, я сумела получить ее домашний адрес. Не знаю, что бы я делала, если бы Бьянка жила где-нибудь в пригороде. Мне даже на автобус не хватало. К счастью, ее дом находился совсем неподалеку, на Яникульском холме.
Ну вот все и устроилось. Я могу позвонить Шмидту от княгини Кончини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26