Возможно, виной тому было выпитое вино, но я так не думаю. Я опустилась в шезлонг и мечтательно взглянула на звезды. Мне хотелось... Угадайте с трех раз чего...
Из глубокой тени неслышно выступила фигура и двинулась по серебристо-серому камню террасы. Фигура была высокой и стройной, волосы, словно бело-золотистый шлем, облегали красивую голову. Фигура остановилась под моим балконом, простерла руки, откинула голову и принялась декламировать звучным голосом, характерным для дикторов Би-би-си:
Прелестница, похожая на фею,
В туфлях гигантского размера
Однажды вышла на балкон...
Я схватила горшок и с силой метнула вниз. Горшок упал рядом с призраком, тот отскочил в сторону с довольным хохотом. Я кинулась в комнату, кожей чувствуя этот язвительный смех. Ну и подлое же существо!..
III
Пьетро, подобно сусликам и хомякам, был ночным животным. Зная, что он редко встает до полудня, я решила, что утро — лучшее время для моих изысканий. Поэтому встала в восемь, бодрая, энергичная и готовая действовать.
Что я искала? Ну, у меня была одна мысль. Слишком уж настойчиво Смит пытался убедить меня, что на вилле я ничегошеньки не найду. Обычно мошенники не стремятся приводить того, кто их подозревает, в свое логово — от греха подальше, как говорится. Но Смит хитер и коварен как дьявол, с него вполне станется затеять двойной обман. Если хочешь спрятаться от полиции, поселись над полицейским участком... Так, может, Смит насмехается надо мной? Может, я на потеху ему играю роль сыщика-дубины, а жулье творит свои мерзости прямо у меня под носом?..
Ладно, не на ту напали. Нужно всего-то ничего — раздобыть доказательства. И самое лучшее доказательство — мастерская умельца, который изготовляет поддельные драгоценности.
Завтрак подали в малую столовую, на серебряных подносах, тарелки прикрыты крышками на английский манер. Я поела в полном одиночестве и приступила к осмотру...
Пару раз я заблудилась. Вилла была огромна. Я бродила, бродила, казалось, ей не будет конца. Наибольшую сложность представляли подвалы — самое подходящее место для потайной мастерской. Часть из них была вырезана прямо в известняковом холме. Плана помещений у меня, разумеется, не было, так что пришлось рыскать наугад, заглядывая во все углы и открывая все двери. Тщетно, я не нашла ничего, кроме полчищ пауков и залежей паутины. Впрочем, нет, помимо пауков я еще обнаружила бутылки с вином. Целые штабеля винных бутылок. Наверное, это был погреб. Честно говоря, я не обратила на него внимания, поскольку искала совсем другое.
С огромным облегчением я выбралась из сырых и темных подвалов в солнечное тепло парка. Мои блуждания по аллеям сопровождались приглушенной музыкой лета: плеском фонтанов, пением птиц, шелестом листвы на ветру. Но через некоторое время я начала ощущать зуд между лопатками. Это ощущение возникает, когда за тобой пристально наблюдают.
В парке хватало мест, где можно было спрятаться, — заросли кустов, живые изгороди, каменные статуи. Но нигде никаких признаков человека. Пустыня, да и только. Должно быть, это все нервы. Мы, горожане, непривычны к одиночеству. Словно крысы, мы плодимся и кусаем друг друга в толпе. Искрошившиеся от времени статуи, казалось, цинично взирали на меня разбитыми глазницами, фавны и сатиры гнусно ухмылялись, будто знали какой-то мерзкий секрет, неведомый мне.
Парк был создан для пеших прогулок. Повсюду тропинки, дорожки, скамьи для отдыха: мраморные и из кованого железа, резные и украшенные мозаикой. Я обнаружила не меньше четырех беседок, оснащенных мягкими банкетками и низкими столиками. Одна из беседок напоминала миниатюрный круглый храм с изящнейшими коринфскими колоннами по кругу. А вот и давешняя голова! Вчера я была слишком увлечена препирательствами с подлым Смитом и забыла осмотреть этот каменный кошмар. При детальном знакомстве голова оказалась еще ужаснее. Я обошла ее по кругу — благо чудище обвивала дорожка, вымощенная темным камнем, — и сделала открытие: оказывается, голова охраняет вход в другой парк! И не просто парк, а настоящий парк ужасов! Отвратительная башка с клыкастой пастью была детской забавой по сравнению с каменными монстрами, населявшими второй парк.
Чудища прятались за деревьями. Я наткнулась на них внезапно и едва не потеряла сознание от ужаса. Первым из чащи вынырнул огромный каменный слон — я решила, что это слон, хотя тварь была оснащена не только бивнями, но еще рогами и жуткими когтями. Хобот слоника обвивал человека — очаровательное животное явно намеревалось разорвать беднягу на части. Лицо человека поражало реалистичностью — именно так, на мой непросвещенный взгляд, выглядят люди, когда их рвут на куски.
Остальные статуи были еще хуже. Судя по всему, их создатель был помешан на жестокости. От отвращения я шла будто в тумане. Прекрасные цветочные клумбы и маленькие журчащие фонтанчики, разбросанные там и сям, лишь усугубляли впечатление от скульптур.
В конце концов ноги вынесли меня на террасу, огороженную барельефом с особо мерзкой сценой. От внезапного звука за спиной я резко обернулась.
Одна из статуй двигалась!
Это была фигура человека в натуральную величину, с лицом демона, клубком змей вместо волос и кошмарными клыками. Скрипучий звук, которым сопровождались шаги статуи, походил на смех. Смех демона... Исчадие ада двигалось прямо на меня... Я отпрянула, да кто на моем месте не испугался бы! Сзади в плечо ткнулось что-то твердое и холодное. Я повернулась как раз вовремя, чтобы избежать каменных объятий еще одного монстра. Мерзкая тварь пряталась в зарослях азалий, ее лапа с раздвоенным копытом была увита нежными цветами. Все вокруг вдруг ожило, все шевелилось, отовсюду несся скрипучий хохот. Каменные руки-лапы медленно поднимались, головы поворачивались, пустые глазницы искали меня...
Я споткнулась и шлепнулась на землю прямо под носом драконоподобного чудища, которое с безжалостным скрипом ковыляло ко мне.
Мой вопль вовсе не был мольбой о помощи, о нет, то был крик ярости. Разум отказывался принимать творящийся бред. Странно, но вопль возымел эффект: дракон вдруг заскрежетал и резко остановился, остальные монстры тоже замерли. В наступившей тишине лишь какая-то птаха разливалась мелодичной трелью.
И тут появился он... Словно сам Нижинский перепорхнул через резной парапет — длинным, плавным прыжком — и пружинисто приземлился. Забыв о своих страхах, я молча таращилась на него. А он стоял передо мной, словно само Возмездие, — руки уперты в бока, взгляд суров. Но вот он шевельнулся, и все встало на свои места. Вовсе не так он спокоен, как желает казаться. Золотистые волосы растрепаны, грудь тяжело вздымается — и как я сразу не заметила! Хватит глазеть, Вики, на этого типа, как на восьмое чудо света! Захлопни рот и прими надменный вид. Вот так...
Заставить другого говорить первым — старая дипломатическая уловка. Еще американские индейцы знали, что в молчании твое преимущество. К этому же приему прибегают современные начальники, когда просят секретаршу связаться с кем-нибудь, прежде чем самим взять трубку. Мы с подлым Смитом могли бы заниматься игрой в гляделки несколько дней, если бы я вдруг не почувствовала, как ноет рука. Я опустила глаза, ладонь была в крови. На земле, почти скрытый травой, лежал металлический рельс. Наверное, падая, содрала об него кожу.
— Ты не ранена? — спросил Смит. И тут же, осознав, что я выиграла игру в молчанку, сердито добавил: — А если и ранена, так поделом. Те, кто сует нос не в свое дело, часто нарываются на неприятности.
— Уж не хотите ли вы сказать, дражайший мистер Смит, что все эти каменные уроды автоматически сработали на мое появление?
На мгновение он замешкался, размышляя, сможет ли отделаться этой отговоркой, потом пожал плечами:
— Нет. Механизмами управляют из грота за стеной. Там находится несколько выключателей. Наверное, кто-то включил рубильники.
— Кто-то? — Я внимательно разглядывала кровоточащую ладонь.
— Я их выключил! — с негодованием ответил Смит. — С какой стати мне...
— Могу назвать пару-тройку причин. — Поскольку он не предложил мне помочь, я поднялась самостоятельно. — Но если вы думаете, что напугаете меня таким глупым трюком, то...
— Ты уверена, что тебя хотели всего лишь напугать?
— Господи, и почему наш разговор состоит из одних вопросов? — раздраженно воскликнула я. — Как в современных пьесах ни о чем... Эти тошнотворные каменные страшилища способны причинить вред только в том случае, если на кого-нибудь рухнут. Впрочем, они выглядят вполне устойчивыми.
Здоровой рукой я злобно пихнула дракона.
— С какой стати им быть устойчивыми?! — рявкнул Смит. — Они же на колесах, глупая женщина! Конечно, чтобы свалить их, надо очень постараться, но ты могла запросто грохнуться в обморок, и какая-нибудь из этих громадин попросту переехала бы тебя.
— Ага, и я окончила бы свои дни подобно Анне Карениной. — Я постаралась рассмеяться как можно убедительнее. — Чушь несусветная. Это всего лишь садовые игрушки. У кого-то своеобразное чувство юмора. Интересно, у кого? У Пьетро?
— Сомневаюсь.
Сунув руки в карманы и всем своим видом изображая беззаботность, Смит направился к выходу из сада чудовищ. Я последовала за ним.
— Чувство юмора у Пьетро отсутствует начисто, — продолжал Смит. — Он в жизни своей не запускал этих миляг. Если б ты была понаблюдательнее, то наверняка бы заметила, как проржавели рельсы.
— Тогда кто подвел к ним электричество? — спросила я, по большой дуге огибая ящерицу размером с человека. — Не в шестнадцатом же веке?
— Нет, разумеется, но в те времена монстры приводились в движение с помощью хитроумной системы противовесов и сжатого воздуха, шкивов и железных стержней. Юмор в шестнадцатом веке был грубоватым, а тогдашний граф Караваджо во всем следовал моде. Электричество подвел дед нашего старины Пьетро. Не правда ли, довольно остроумно?
Он похлопал по оттопыренному заду саблезубого тигра, который вгрызался в глотку кричащего крестьянина.
— Восхитительно, — согласилась я. — А как это вы оказались в саду, дражайший сэр? Наверное, совершенно случайно шли мимо, да?
— Пьетро попросил отыскать тебя. Скоро обед. Один из садовников видел, как ты шла в этом направлении.
— Что ж, благодарю за спасение.
— Чистая случайность, — холодно ответил Смит. — Не рассчитывай, что тебе и в следующий раз так повезет.
IV
После обеда Пьетро снова отправился спать, а я продолжила свои изыскания. Утро оказалось хотя и занимательным, но бесплодным, служебные помещения найти так и не удалось. До сих пор за пределами гостиной и столовой я видела не так много слуг, разве что однажды углядела садовника, и у меня было предчувствие, что именно среди слуг попадется знакомое лицо. Кроме того, я хотела исследовать расположенные на территории поместья постройки. Если таинственная ювелирная мастерская спрятана где-то здесь, ее не станут выставлять напоказ. Но по крайней мере я смогу разведать подозрительные места, а осмотрю их попозже, когда работники отправятся по домам. Меня охватил детективный зуд. Я нутром чуяла, что надо поторопиться. Возможно, в подсознании родилась мысль, что таинственный мастер-виртуоз — скорее жертва, чем член банды. Мне представлялся благообразный старец приятной наружности, в стареньких очках на кончике носа и с одуванчиковым пухом на голове, — в общем, добродушный персонаж из сказок братьев Гримм. Что, если негодяи держат бедного старичка в плену, заставляя день и ночь творить шедевры?
Согласна, эта фантазия достойна профессора Шмидта, когда тот пребывает в самом сентиментальном настроении. Что ж поделать, как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.
Первым я нашла гараж, хотя, наверное, здесь более уместно множественное число. В просторном ангаре стояло пять машин, а места хватило бы еще на дюжину. Серебристый «роллс-ройс» сиял надменным великолепием, возвышаясь над приземистым спортивным автомобильчиком ярко-красного цвета. Рядом поблескивали эмалью респектабельный темно-зеленый «мерседес» и пузатый микроавтобус. В сторонке стоял обшарпанный и грязный «фиат» коричневого цвета.
Последняя колымага поначалу привела меня в недоумение, но, подумав, я решила, что драндулет принадлежит Луиджи. Возможно, он одержим снобизмом с обратным знаком, которым славятся состоятельные американские сопляки. Американская золотая молодежь обожает рядиться в рваные футболки и линялые истерзанные джинсы, — дескать, богатенькие юнцы солидарны с угнетенными массами. На мой взгляд, вполне милая черта. Глупая, конечно, но милая и безвредная. А может, родитель Луиджи держит сына в черном теле? Родители — странные создания. Бедные трудятся в поте лица, чтобы их дети получили то, чего не было у них, а богатые, наоборот, так и норовят ткнуть любимое чадо в превратности судьбы, рассказывают лживые истории о том, как в детстве они каждый день ходили в школу за тридцать миль, стирая ноги в кровь, в мороз и зной...
Кроме гаража, я нашла еще конюшню, оранжерею, с десяток всевозможных сарайчиков и домиков, а также мастерскую плотника. В мастерской я задержалась, но никаких иных инструментов, кроме молотков, стамесок и прочего столярного инвентаря, там не было.
Рыская по поместью, я пересмотрела немало зданий, но вот люди мне на глаза не попадались. Ни единой живой души. Впрочем, нет — одна душа попалась, она мирно храпела под старой яблоней: садовник даже отдыхать предпочитал на лоне природы. Неудачное время я выбрала для проверки личностей слуг: все они, подобно своему хозяину, наверняка отправились после обеда почивать. Пришлось свернуть экспедицию и возвратиться в дом. Позвоню, пока все спят, Шмидту. До условленного часа еще далеко, но старый фантазер небось давно уже караулит у телефона, сгорая от любопытства.
Моего письма профессор пока не получил. Ничего удивительного — итальянская почта отличается, мягко говоря, некоторой безалаберностью. Я конспективно изложила Шмидту свои успехи, на что, к сожалению, не требовалось много времени, после чего неторопливо оделась и наложила на физиономию легкий макияж — впереди ждал еще один томительный вечер с Рудольфом Фримлом и Великим Пьетро, мастером иллюзий.
Начался вечер вполне невинно. Из гостиной доносилось мелодичное журчание — кто-то играл Шопена, и играл совсем недурно.
Гостиная, красивая комната в белых и золотистых тонах с огромной хрустальной люстрой и позолоченными лепными херувимами, игриво гоняющимися друг за другом по потолку, была любимой комнатой Пьетро. Мебель обита парчой цвета слоновой кости, рояль кокетливо поблескивал золотистыми боками, но, поскольку вышел из мастерских Бехштейна, расцветка не повлияла на его звучание.
Я вошла в гостиную, Смит вскинул на меня наглые синие глаза и заиграл романтически-томный этюд. Ко мне неслышно скользнул лакей с подносом. Я взяла бокал шампанского и решительно направилась к роялю.
— Неплохо, совсем неплохо. Почему бы вам не заняться музыкой и не завязать с криминалом?
— Фи, милая Вики, что за уголовный жаргон? Играю я не так уж и хорошо. — Руки Смита проворными зверушками гонялись друг за другом по клавиатуре. — На клавесине у меня получается лучше, но я не профессионал.
— С удовольствием послушаю вашу игру. Наверняка у Пьетро найдется парочка клавесинов.
— Клавесин в зеленой зале, — чопорно сообщил Смит и переключился на еще более слащавую мелодию из симфонии Чайковского.
— Тогда хотя бы сыграйте что-нибудь не столь сентиментальное, — потребовала я.
— Чем же эта плоха? — возразил Смит, едва заметно кивнув золотистой головой в сторону дивана.
Сумерки, царившие в комнате, оставляли углы в голубоватой тени, потому я не заметила Пьетро и его даму. Они сидели рядом, держась за руки, и что-то ласково нашептывали друг другу на ухо.
— Что случилось? — спросила я вполголоса. — Мне казалось, они вот-вот расстанутся.
— Мне тоже. Наверное, кто-то дал нашей толстушке добрый совет. Я думал, это ты, дорогуша моя.
— Да, я и в самом деле посоветовала... Но не думала, что она воспримет мой совет так буквально. Кстати, я знала, что вы наводили обо мне справки, но такая тщательность... Дело в том, что у меня уже есть неприятный опыт общения с призраками...
— Когда-нибудь я с удовольствием выслушаю подробности этой истории, — сказал Смит, входя в импровизаторский раж.
— Сомневаюсь. Так каким образом вы...
— Дорогая моя, твой друг Шмидт половине Мюнхена растрезвонил, какая у него замечательная помощница.
— Значит, у вас есть друзья в Мюнхене?
— У меня есть друзья везде и всюду. И я с легкостью завожу новых.
— Вот в этом не сомневаюсь.
Я отвернулась от рояля. Пьетро отклеился от Хелены и привстал:
— Вот и вы, Вики. А я тут рассказываю Хелене об архитектуре древнегреческих храмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26