Какой-то бродяга, явно вдрабадан пьяный, вывалился из кустов прямо под колеса машины. Пришлось остановиться, дожидаясь, пока он освободит дорогу, но бомжара даже не подумал убраться, наоборот, подвалил к водительской двери и нагло заявил, что хозяйка чуть его не убила, что она не смотрит, куда едет, и должна выплатить ему компенсацию У него хватило наглости прямо так и сказать: компенсировать моральный вред. У него, мол, нервные клетки погибли, восстановить которые можно лишь водкой. Оксана Владимировна, конечно, ничего ему платить не стала, аккуратно отодвинула с дороги бампером и проехала; но он успел об-лапать белоснежный «линкольн» своими черными руками и дал пинка по заднему крылу, повредив драгоценную полировку своими плебейскими подошвами.
Оказавшись во дворе дома, Оксана Владимировна, конечно, отправила местных охранников изловить и наказать негодяя, но те не проявили должной сноровки, отнеслись к поручению халатно, и в результате вонючий бомжара сумел избежать наказания.
– Вадим, ведь я же тебя просила! Поговори ты с этими людьми. Неужели они русского языка не понимают?
Волнуясь, Оксана Владимировна поднялась с дивана, прошла через комнату и встала возле окна, обхватив себя за плечи руками.
Вадим, продолжая сидеть, не мог оторвать взгляд от фигуры хозяйки.
Она, конечно, это знала, и умело пользовалась своим главным оружием.
Из окна открывался вид на пустырь. Унылое, бесполезное пространство, способное вогнать в депрессию кого угодно. На переднем плане – страшные грязные ларьки, среди которых кучкуются такие же страшные, грязные и никчемные люди. Что от них толку? Если они не сумели обеспечить себе достойную жизнь, то что они способны дать другим? Ничего, за исключением неприятностей. Ради чего они существуют? Какие мысли могут водиться в их вонючих вшивых черепушках? Все их предназначение – отравлять жизнь другим. Служить постоянным укором для тех, кто сумел добиться успеха.
Оксана Владимировна отвернулась, рывком задернула шторы.
– Ненавижу! За что я должна страдать? Чем я заслужила наказание изо дня в день смотреть на это быдло?
Волнуясь, она прошла в спальню и плотно закрыла за собой дверь.
Вадим еще немного посидел в гостиной. Ждал:может, она захочет что-то добавить?
Не захотела. Минута шла за минутой, но хозяйка как вошла в спальню, так и продолжала там оставаться, и лишь однажды тишина за дверью была нарушена легким скрипом кровати.
Вадим ушел в свою комнату, окно которой так же выходило на пустырь. Постоял, не зажигая свет. Наблюдал, прочесывая местность квадрат за квадратом. Ничто не ускользало от его взгляда.
Он несколько раз пытался объяснить этим бесполезным людишкам, где их место. Они не поняли слов, скорее всего, вообще не осознали, чего от них хотят, посчитали его за дурачка, и пришлось приняться за дело. Он рассчитывал, что они испугаются, выберут другое место для своих сборищ, и на какое-то время именно так и произошло. Но вскоре милиция стала проявлять активность, и они осмелели, повыползали из своих блошиных щелей, опять стали греться на солнце, глушить «чернила» и «красную шапочку», сквернословить, одним своим видом оскорбляя приличных людей.
Он сам воспитывался в детдоме. Почему у него, от рождения лишенного всего, хватило ума и сил,чтобы выкарабкаться и занять достойное место, в то время как они, изначально имевшие все – родителей, друзей, нормальное образование, работу, квартиры, – освоили в этой жизни только один путь, по наклонной плоскости вниз? В животном мире такие особи не выживают. Гибнут, чтобы хотя бы смертью своей принести пользу сородичам.
Вадим стал собираться. Из специальной сумки, стоявшей в глубине шкафа, достал спортивный костюм черного цвета и специальные ботинки, носки и передняя часть подошв которых были укреплены металлическими пластинами. После того случая, когда нарвался на детдомовцев, решивших его ограбить, – Вадим признал в них сирот чисто интуитивно, по каким-то приметам, не всегда заметным глазу, не поддающимся классификации и описанию, – он подумывал о том, чтобы носить с собой оружие, но быстро отказался от такой мысли. Вооружаться заранее означало признать над собой превосходство этого стада. Тем более, когда на пустыре так много подручных предметов.
Он перешел дорогу, миновал ларьки, не глядя на них, но все замечая. Три человека пили пиво, трясущимися руками передавая по кругу бутылку. Два мужика и баба – низкорослая, опухшая, беззубая, с подбитым глазом, одетая в какое-то непотребное шмотье. Вадиму показалось, что и с такого расстояния он чувствует вонь от пропахшего потом и мочой, кишащего вшами тряпья.
Ступив на тропинку, он двинулся через пустырь. Не торопился, шагал упруго, легко, как и подобает хищнику, отправившемуся на охоту. Не крутил головой понапрасну, но держал под контролем все пространство вокруг себя, все триста шестьдесят градусов. Чувствовал: сейчас что-то случится. Жертва прячется где-то поблизости, может быть, тоже ощущает приближение охотника, трепещет, безуспешно пытаясь зарыться в нору.
Есть!
Боковым зрением он заметил фигуру в белесых джинсах, заляпанных грязью всех цветов радуги и курточке из дешевой, латаной-перелатаной боло-ньевой ткани. Человек стоял в стороне от тропинки, на небольшом бугорке, до колен укрытый травой, и сердце Вадима ускорило ритм: несомненно, это был тот же бродяга, что посмел обидеть хозяйку.
Вадим сохранил внешнюю беспристрастность, не дернулся, не побежал, продолжал идти прежним шагом.
Человек развернулся и направился к замороженной стройке. Он не оборачивался, не интересовался тем, что происходит за спиной и по сторонам. Типичная жертва! Если хочешь преуспеть в этой жизни, надо всегда ожидать удара в затылок.
Вадим пошел за ним. Сначала таился, был готов в любой момент упасть в траву или укрыться за деревом, но по мере того, как расстояние сокращалось, переставал соблюдать осторожность.
Осталось меньше десяти метров, когда жертва заметила погоню. Услышать она ничего не могла, Вадим передвигался совершенно бесшумно. Наверное, просто ощутила разгоряченное дыхание охотника на своем загривке.
Жертва оглянулась и побежала. Вадим, почти не касаясь земли, сокращал расстояние, но жертва оказалась проворнее, чем можно было ждать, и прежде, чем охотник настиг ее в броске, успела юркнуть в темную щель в бетонном основании недостроенного диспансера.
Вадим остановился, но только для того, чтобы подобрать с земли кусок арматуры. Секундой позже он прыгнул следом за жертвой, готовый бить, рвать, кусать и душить, готовый терпеть боль от ударов и умереть, если судьба отвернется и боги решат над ним посмеяться, но умереть, непременно сомкнув челюсти на глотке врага.
Он был готов ко всему, кроме того, что произошло.
Мощный фонарь вспыхнул прямо в лицо, ослепив Вадима. Зажмурившись, охотник дернулся вправо и влево, пытаясь вырваться из адского круга, зарычал, пытаясь достать фонарь арматуриной, но кто-то, притаившийся за углом, рубанул его поперек живота металлическим уголком, а потом и на голову обрушился удар, от которого сознание хищника исказилось и на какие-то секунды погасло.
Очнувшись, Вадим ощутил, что на запястья одеты наручники, а ноги обвязаны шнурком, который не мешает передвигаться короткими нелепыми шажками, но исключает напрочь возможность побега или нанесения ударов.
– Здравствуйте, товарищ Цепляев, – услышал он насмешливый голос, сразу показавшийся знакомым.
Когда говоривший осветил себя, Вадим сразу узнал своего недавнего спарринг-партнера, того самого, закончить бой с которым помешал интеллигентный тренер Школы.
– Добро пожаловать в ад, сатанист, – сказал Акулов.
* * *
Зеленая «восьмерка» съехала на обочину в районе старого кладбища, и Сиволапов поморщился: выбирать подобное место для встречи представлялось ему дурным тоном.
Гонец из машины не выбирался, сидел, положив обе руки на баранку и покачивая бритой головой в такт блатняку, звучавшему из мощных колонок. Иван Тимофеевич тоже не стал суетиться, выключ! мотор и стал ждать, твердо решив уехать, если в течение пяти минут никто к нему не подойдет.
Санитар появился, когда минули все десять, но Сиволапов продолжал ждать. Заместитель Дракулы вышел из темноты так неожиданно и бесшумно, будто хотел произвести устрашающий эффект на полковника, и это ему в большой мере удалось. Обогнув со стороны багажника белый «ниссан», он распахнул заднюю правую дверь машины и сел на диван:
– Ну, птенчик,; объясни,почему тебя отпустили?
Иван Тимофеевич просто опешил. Общаться с Санитаром ему доводилось и прежде, так что иллюзий относительно его воспитанности полковник давно не питал, но и подобного наезда ждать никак не мог. И это после того, как он вместе со всеми оказался в тюрьме, и не за собственные «косяки» наподобие краж спонсорской помощи, как предрекал Дракула во время их предпоследней встречи, а по чисто бандитской тематике! Пострадал, можно сказать, за общее дело.
– Между прочим, выпустили не меня одного, – сдержанно ответил Иван Тимофеевич и не стал больше ничего уточнять, давая понять, что дальнейшие расспросы в таком направлении он считает излишними.
– Не одного, – поддержал Санитар, кивнув яйцеобразной головой, под коротко остриженными волосами которой виднелись шрамы после трепанации. – Но ты себя со всеми не сравнивай. Кого отпустили? Тех, на кого ничего серьезного не было, кто под замес случайно попал. А ты у нас – важная птица. Про дела наши многие знаешь…
– Да что я знаю!
– Много чего. Я вот слышал, что за тебя люди серьезные заступались, из столицы из самой. Якобы ты чуть ли не задание выполнял по внедрению в нашу… хм, банду. Конечно, я в такую чушь не верю, но кто знает, что ты там своим коллегам. наплел, чтобы с крючка соскочить?
– Да какие они мне коллеги!
Иван Тимофеевич не заметил, как начал оправдываться, что было абсолютно недопустимо, поскольку лишь усилило подозрительность бандитского контрразведчика.
– Разные. Разные коллеги, Ваня. Знаешь, есть такое правило: кто один раз предал, легко пойдет на это вторично. Один – из-за денег, второй – спасая свою шкуру в тот момент, когда запахнет паленым. Сейчас очень сильно запахло. Я не знаю, где у нас прошла утечка, благодаря которой все это стало возможным. Пока не знаю. Но рано или поздно это станет известно. Может, ты и не при чем вовсе, но меры принимать надо, В таких делах ты человек малоопытный, это ведь посложнее, чем бензин, воровать. Запросто мог проколоться, тем более, когда тебе вилку поставили: сидеть и молчать или рассказать кое-что и выйти на волю…
Голос Санитара оказывал на Сиволапова магическое воздействие. Он больше не перебивал, слушал внимательно и мысленно соглашался с доводами бандита. Действительно, мог наболтать лишнего! И правда, что верить ему нельзя ни на грош…
Продолжая говорить, Санитар вытянул из рукава леску, на концах которой были закреплены две половинки карандаша, примерился и сдвинулся на диване немного вперед.
29. Финал
В дежурной части 13-го отделения, куда доставили Вадима Цепляева, получился скандал. Волгин начал производить досмотр содержимого карманов его одежды, и в спортивной куртке обнаружил маленький, не больше квадратного сантиметра площадью, сверточек из серебристой фольги.
– Это не мое, – заявил Цепляев с некоторым опозданием и не слишком уверенно, но уже через минуту, когда фольгу развернули и там обнаружился порошок светлого цвета, закричал во весь голос, апеллируя к понятым. – Вы же видели, как наркоту мне подбросили!
Волгин невозмутимо оформлял протокол. Понятые молчали, поглядывая то на него, то на задержанного, который немного успокоился и выложил последний аргумент:
– Я ничего подписывать не стану.
– Да на здоровье! Так и отметим: от подписи отказался…
Закончив с документами, Сергей отвел Вадима в свободный кабинет. Через некоторое время к ним присоединился Акулов. Улучив момент, когда Цепляев отвернулся, Сергей взглянул на напарника вопросительно, но тот пожал плечами и всем своим видом постарался продемонстрировать, что не имеет никакого отношения к наркотикам в кармане задержанного.
– За что меня арестовали?
– Пока еще не арестовали. Но арестуют, в течение трех дней.
– За что?
– Вадим, ты можешь не отвечать на наши вопросы, но зачем так откровенно валять дурака? Лично меня интересует только две вещи: на хрена ты спер мой бумажник и что означают три шестерки на твоем кимоно? Мой коллега, – Сергей кивнул на Акулова, – предложил оригинальное объяснение. По его мнению, никакого отношения к сатанистам ты, конечно, не имеешь, и этот знак – постоянный вызов, символ готовности подраться с кем угодно. Он прав?
– Какая разница?
– Андрей Витальевич, похоже, что вы были правы. А по поводу бумажника я и сам могу догадаться: тогда, в Школе, тебя во мне что-то насторожило, ты решил пошарить по моим карманам в надежде отыскать что-нибудь интересное, и кошелек прилип к твоим рукам. Мелочно это как-то, не находишь?
Цепляев промолчал.
– Конечно, с цифрами на кимоно я был прав, – вступил в беседу Акулов. – И снова не ошибусь, когда предскажу, что в очень скором времени наш друг поспешит признаться в содеянном. Я извиняюсь за казенную формулировку, но сути дела это не меняет.
– Бить станете? – Вадим презрительно искривил губы.
– Нет, зачем? Во-первых, это не профессионально. Во-вторых, абсолютно нецелесообразно. Если меня как следует отколошматить, я признаюсь в убийстве шведского премьер-министра Улофа Пальме, но что дальше? Как только перестанут метелить, я от всего откажусь. Нет, раскаяние должно исходить от чистого сердца. И, как нам с коллегой кажется, от тебя оно изойдет. Давай прикинем, что тебя ждет в ближайшем будущем. Для начала, тебя посадят на трое суток за кокаин.
– Мне его подбросили!
– Половина задержанных так утверждает. И что? Изъят у тебя из кармана, понятые все подтвердят. Но дело даже не в этом. По сравнению с твоими остальными подвигами, хранение наркотиков такая мелочь, что говорить о ней просто смешно. За трое суток, пока ты будешь сидеть, мы проведем экспертизу ботинок. Я, конечно, не специалист, но что-то мне подсказывает: твои подошвы совпадут с отпечатками, обнаруженными возле трупов.
– Ну и что? Мало ли, где я ходил?
– Верно. Но, как косвенное доказательство, сойдет. Есть у нас один живой свидетель, который, можешь не сомневаться, загрузит тебя по полной программе. Есть у нас кассеты с поста видеонаблюдения в твоем доме. Если ты не в курсе, там отмечается дата и время, когда ты выходил из подъезда и возвращался обратно.
– Ну и что? Мало ли, куда я ходил?
– И тоже верно! С тобой приятно разговаривать. Ходить ты мог куда угодно, но, главное, у тебя была возможность совершить те преступления, которые тебе станут инкриминировать. А теперь самое главное. Я немного расскажу о. твоем прошлом – в том, конечно, виде, как я его представляю. Родителей своих ты не помнишь, воспитывался в детдоме, шансов занять в жизни высокое положение у тебя было немного. Тебя приблизил к себе Леонид Леонович Ланской – человек, несколько лет назад в наших краях решавший очень многое. Потом он переехал в Москву, там женился на Оксане Владимировне. Все эти годы ты был при нем личным телохранителем. Не наемным охранником, который неизвестно как себя поведет в опасной ситуации, а именно тем человеком, который, не задумываясь, подставит свое брюхо под пули, направленные в дорогого хозяина. Такую преданность можно оценивать по-разному, и названий ей можно сочинить массу, в том числе и не самые лицеприятные, например – «собачья преданность», но не отметить ее нельзя. Ничего важнее, чем служить своему господину, для тебя в жизни не было. Видимо, он действительно оказался единственным человеком, который сделал для тебя хоть что-то хорошее. Он и она. Когда пришло время перебираться к нам в город обратно, с дорогой и любимой женушкой Леонид Леонович отправил тебя, прекрасно зная, что лучшего сторожа сыскать невозможно. Сам он задержался в столице, чтобы уладить последние дела. Не будем ворошить историю квартиры, в которой вы поселились, хотя она и имеет косвенное отношение к случившемуся. Насколько я понимаю, через некоторое время Оксане Владимировне в здешнем обществе стало скучно. Есть люди, которые обожают выдумывать всяческие болезни, которыми якобы страдают, и жить без этих псевдо-хворей просто не могут. Заботятся о них, как о детях; не столько лечат, сколько лелеют. Оксана Владимировна болеть не пожелала, нашла другие обстоятельства, которые мешают ей жить. Квартира, конечно, хорошая, но вот люди – люди вокруг собрались безобразные. Будучи натурой утонченной, существовать рядом с ними она не может, и продолжительная тяжелая депрессия – самое малое, что ее ждет, если не изменить обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Оказавшись во дворе дома, Оксана Владимировна, конечно, отправила местных охранников изловить и наказать негодяя, но те не проявили должной сноровки, отнеслись к поручению халатно, и в результате вонючий бомжара сумел избежать наказания.
– Вадим, ведь я же тебя просила! Поговори ты с этими людьми. Неужели они русского языка не понимают?
Волнуясь, Оксана Владимировна поднялась с дивана, прошла через комнату и встала возле окна, обхватив себя за плечи руками.
Вадим, продолжая сидеть, не мог оторвать взгляд от фигуры хозяйки.
Она, конечно, это знала, и умело пользовалась своим главным оружием.
Из окна открывался вид на пустырь. Унылое, бесполезное пространство, способное вогнать в депрессию кого угодно. На переднем плане – страшные грязные ларьки, среди которых кучкуются такие же страшные, грязные и никчемные люди. Что от них толку? Если они не сумели обеспечить себе достойную жизнь, то что они способны дать другим? Ничего, за исключением неприятностей. Ради чего они существуют? Какие мысли могут водиться в их вонючих вшивых черепушках? Все их предназначение – отравлять жизнь другим. Служить постоянным укором для тех, кто сумел добиться успеха.
Оксана Владимировна отвернулась, рывком задернула шторы.
– Ненавижу! За что я должна страдать? Чем я заслужила наказание изо дня в день смотреть на это быдло?
Волнуясь, она прошла в спальню и плотно закрыла за собой дверь.
Вадим еще немного посидел в гостиной. Ждал:может, она захочет что-то добавить?
Не захотела. Минута шла за минутой, но хозяйка как вошла в спальню, так и продолжала там оставаться, и лишь однажды тишина за дверью была нарушена легким скрипом кровати.
Вадим ушел в свою комнату, окно которой так же выходило на пустырь. Постоял, не зажигая свет. Наблюдал, прочесывая местность квадрат за квадратом. Ничто не ускользало от его взгляда.
Он несколько раз пытался объяснить этим бесполезным людишкам, где их место. Они не поняли слов, скорее всего, вообще не осознали, чего от них хотят, посчитали его за дурачка, и пришлось приняться за дело. Он рассчитывал, что они испугаются, выберут другое место для своих сборищ, и на какое-то время именно так и произошло. Но вскоре милиция стала проявлять активность, и они осмелели, повыползали из своих блошиных щелей, опять стали греться на солнце, глушить «чернила» и «красную шапочку», сквернословить, одним своим видом оскорбляя приличных людей.
Он сам воспитывался в детдоме. Почему у него, от рождения лишенного всего, хватило ума и сил,чтобы выкарабкаться и занять достойное место, в то время как они, изначально имевшие все – родителей, друзей, нормальное образование, работу, квартиры, – освоили в этой жизни только один путь, по наклонной плоскости вниз? В животном мире такие особи не выживают. Гибнут, чтобы хотя бы смертью своей принести пользу сородичам.
Вадим стал собираться. Из специальной сумки, стоявшей в глубине шкафа, достал спортивный костюм черного цвета и специальные ботинки, носки и передняя часть подошв которых были укреплены металлическими пластинами. После того случая, когда нарвался на детдомовцев, решивших его ограбить, – Вадим признал в них сирот чисто интуитивно, по каким-то приметам, не всегда заметным глазу, не поддающимся классификации и описанию, – он подумывал о том, чтобы носить с собой оружие, но быстро отказался от такой мысли. Вооружаться заранее означало признать над собой превосходство этого стада. Тем более, когда на пустыре так много подручных предметов.
Он перешел дорогу, миновал ларьки, не глядя на них, но все замечая. Три человека пили пиво, трясущимися руками передавая по кругу бутылку. Два мужика и баба – низкорослая, опухшая, беззубая, с подбитым глазом, одетая в какое-то непотребное шмотье. Вадиму показалось, что и с такого расстояния он чувствует вонь от пропахшего потом и мочой, кишащего вшами тряпья.
Ступив на тропинку, он двинулся через пустырь. Не торопился, шагал упруго, легко, как и подобает хищнику, отправившемуся на охоту. Не крутил головой понапрасну, но держал под контролем все пространство вокруг себя, все триста шестьдесят градусов. Чувствовал: сейчас что-то случится. Жертва прячется где-то поблизости, может быть, тоже ощущает приближение охотника, трепещет, безуспешно пытаясь зарыться в нору.
Есть!
Боковым зрением он заметил фигуру в белесых джинсах, заляпанных грязью всех цветов радуги и курточке из дешевой, латаной-перелатаной боло-ньевой ткани. Человек стоял в стороне от тропинки, на небольшом бугорке, до колен укрытый травой, и сердце Вадима ускорило ритм: несомненно, это был тот же бродяга, что посмел обидеть хозяйку.
Вадим сохранил внешнюю беспристрастность, не дернулся, не побежал, продолжал идти прежним шагом.
Человек развернулся и направился к замороженной стройке. Он не оборачивался, не интересовался тем, что происходит за спиной и по сторонам. Типичная жертва! Если хочешь преуспеть в этой жизни, надо всегда ожидать удара в затылок.
Вадим пошел за ним. Сначала таился, был готов в любой момент упасть в траву или укрыться за деревом, но по мере того, как расстояние сокращалось, переставал соблюдать осторожность.
Осталось меньше десяти метров, когда жертва заметила погоню. Услышать она ничего не могла, Вадим передвигался совершенно бесшумно. Наверное, просто ощутила разгоряченное дыхание охотника на своем загривке.
Жертва оглянулась и побежала. Вадим, почти не касаясь земли, сокращал расстояние, но жертва оказалась проворнее, чем можно было ждать, и прежде, чем охотник настиг ее в броске, успела юркнуть в темную щель в бетонном основании недостроенного диспансера.
Вадим остановился, но только для того, чтобы подобрать с земли кусок арматуры. Секундой позже он прыгнул следом за жертвой, готовый бить, рвать, кусать и душить, готовый терпеть боль от ударов и умереть, если судьба отвернется и боги решат над ним посмеяться, но умереть, непременно сомкнув челюсти на глотке врага.
Он был готов ко всему, кроме того, что произошло.
Мощный фонарь вспыхнул прямо в лицо, ослепив Вадима. Зажмурившись, охотник дернулся вправо и влево, пытаясь вырваться из адского круга, зарычал, пытаясь достать фонарь арматуриной, но кто-то, притаившийся за углом, рубанул его поперек живота металлическим уголком, а потом и на голову обрушился удар, от которого сознание хищника исказилось и на какие-то секунды погасло.
Очнувшись, Вадим ощутил, что на запястья одеты наручники, а ноги обвязаны шнурком, который не мешает передвигаться короткими нелепыми шажками, но исключает напрочь возможность побега или нанесения ударов.
– Здравствуйте, товарищ Цепляев, – услышал он насмешливый голос, сразу показавшийся знакомым.
Когда говоривший осветил себя, Вадим сразу узнал своего недавнего спарринг-партнера, того самого, закончить бой с которым помешал интеллигентный тренер Школы.
– Добро пожаловать в ад, сатанист, – сказал Акулов.
* * *
Зеленая «восьмерка» съехала на обочину в районе старого кладбища, и Сиволапов поморщился: выбирать подобное место для встречи представлялось ему дурным тоном.
Гонец из машины не выбирался, сидел, положив обе руки на баранку и покачивая бритой головой в такт блатняку, звучавшему из мощных колонок. Иван Тимофеевич тоже не стал суетиться, выключ! мотор и стал ждать, твердо решив уехать, если в течение пяти минут никто к нему не подойдет.
Санитар появился, когда минули все десять, но Сиволапов продолжал ждать. Заместитель Дракулы вышел из темноты так неожиданно и бесшумно, будто хотел произвести устрашающий эффект на полковника, и это ему в большой мере удалось. Обогнув со стороны багажника белый «ниссан», он распахнул заднюю правую дверь машины и сел на диван:
– Ну, птенчик,; объясни,почему тебя отпустили?
Иван Тимофеевич просто опешил. Общаться с Санитаром ему доводилось и прежде, так что иллюзий относительно его воспитанности полковник давно не питал, но и подобного наезда ждать никак не мог. И это после того, как он вместе со всеми оказался в тюрьме, и не за собственные «косяки» наподобие краж спонсорской помощи, как предрекал Дракула во время их предпоследней встречи, а по чисто бандитской тематике! Пострадал, можно сказать, за общее дело.
– Между прочим, выпустили не меня одного, – сдержанно ответил Иван Тимофеевич и не стал больше ничего уточнять, давая понять, что дальнейшие расспросы в таком направлении он считает излишними.
– Не одного, – поддержал Санитар, кивнув яйцеобразной головой, под коротко остриженными волосами которой виднелись шрамы после трепанации. – Но ты себя со всеми не сравнивай. Кого отпустили? Тех, на кого ничего серьезного не было, кто под замес случайно попал. А ты у нас – важная птица. Про дела наши многие знаешь…
– Да что я знаю!
– Много чего. Я вот слышал, что за тебя люди серьезные заступались, из столицы из самой. Якобы ты чуть ли не задание выполнял по внедрению в нашу… хм, банду. Конечно, я в такую чушь не верю, но кто знает, что ты там своим коллегам. наплел, чтобы с крючка соскочить?
– Да какие они мне коллеги!
Иван Тимофеевич не заметил, как начал оправдываться, что было абсолютно недопустимо, поскольку лишь усилило подозрительность бандитского контрразведчика.
– Разные. Разные коллеги, Ваня. Знаешь, есть такое правило: кто один раз предал, легко пойдет на это вторично. Один – из-за денег, второй – спасая свою шкуру в тот момент, когда запахнет паленым. Сейчас очень сильно запахло. Я не знаю, где у нас прошла утечка, благодаря которой все это стало возможным. Пока не знаю. Но рано или поздно это станет известно. Может, ты и не при чем вовсе, но меры принимать надо, В таких делах ты человек малоопытный, это ведь посложнее, чем бензин, воровать. Запросто мог проколоться, тем более, когда тебе вилку поставили: сидеть и молчать или рассказать кое-что и выйти на волю…
Голос Санитара оказывал на Сиволапова магическое воздействие. Он больше не перебивал, слушал внимательно и мысленно соглашался с доводами бандита. Действительно, мог наболтать лишнего! И правда, что верить ему нельзя ни на грош…
Продолжая говорить, Санитар вытянул из рукава леску, на концах которой были закреплены две половинки карандаша, примерился и сдвинулся на диване немного вперед.
29. Финал
В дежурной части 13-го отделения, куда доставили Вадима Цепляева, получился скандал. Волгин начал производить досмотр содержимого карманов его одежды, и в спортивной куртке обнаружил маленький, не больше квадратного сантиметра площадью, сверточек из серебристой фольги.
– Это не мое, – заявил Цепляев с некоторым опозданием и не слишком уверенно, но уже через минуту, когда фольгу развернули и там обнаружился порошок светлого цвета, закричал во весь голос, апеллируя к понятым. – Вы же видели, как наркоту мне подбросили!
Волгин невозмутимо оформлял протокол. Понятые молчали, поглядывая то на него, то на задержанного, который немного успокоился и выложил последний аргумент:
– Я ничего подписывать не стану.
– Да на здоровье! Так и отметим: от подписи отказался…
Закончив с документами, Сергей отвел Вадима в свободный кабинет. Через некоторое время к ним присоединился Акулов. Улучив момент, когда Цепляев отвернулся, Сергей взглянул на напарника вопросительно, но тот пожал плечами и всем своим видом постарался продемонстрировать, что не имеет никакого отношения к наркотикам в кармане задержанного.
– За что меня арестовали?
– Пока еще не арестовали. Но арестуют, в течение трех дней.
– За что?
– Вадим, ты можешь не отвечать на наши вопросы, но зачем так откровенно валять дурака? Лично меня интересует только две вещи: на хрена ты спер мой бумажник и что означают три шестерки на твоем кимоно? Мой коллега, – Сергей кивнул на Акулова, – предложил оригинальное объяснение. По его мнению, никакого отношения к сатанистам ты, конечно, не имеешь, и этот знак – постоянный вызов, символ готовности подраться с кем угодно. Он прав?
– Какая разница?
– Андрей Витальевич, похоже, что вы были правы. А по поводу бумажника я и сам могу догадаться: тогда, в Школе, тебя во мне что-то насторожило, ты решил пошарить по моим карманам в надежде отыскать что-нибудь интересное, и кошелек прилип к твоим рукам. Мелочно это как-то, не находишь?
Цепляев промолчал.
– Конечно, с цифрами на кимоно я был прав, – вступил в беседу Акулов. – И снова не ошибусь, когда предскажу, что в очень скором времени наш друг поспешит признаться в содеянном. Я извиняюсь за казенную формулировку, но сути дела это не меняет.
– Бить станете? – Вадим презрительно искривил губы.
– Нет, зачем? Во-первых, это не профессионально. Во-вторых, абсолютно нецелесообразно. Если меня как следует отколошматить, я признаюсь в убийстве шведского премьер-министра Улофа Пальме, но что дальше? Как только перестанут метелить, я от всего откажусь. Нет, раскаяние должно исходить от чистого сердца. И, как нам с коллегой кажется, от тебя оно изойдет. Давай прикинем, что тебя ждет в ближайшем будущем. Для начала, тебя посадят на трое суток за кокаин.
– Мне его подбросили!
– Половина задержанных так утверждает. И что? Изъят у тебя из кармана, понятые все подтвердят. Но дело даже не в этом. По сравнению с твоими остальными подвигами, хранение наркотиков такая мелочь, что говорить о ней просто смешно. За трое суток, пока ты будешь сидеть, мы проведем экспертизу ботинок. Я, конечно, не специалист, но что-то мне подсказывает: твои подошвы совпадут с отпечатками, обнаруженными возле трупов.
– Ну и что? Мало ли, где я ходил?
– Верно. Но, как косвенное доказательство, сойдет. Есть у нас один живой свидетель, который, можешь не сомневаться, загрузит тебя по полной программе. Есть у нас кассеты с поста видеонаблюдения в твоем доме. Если ты не в курсе, там отмечается дата и время, когда ты выходил из подъезда и возвращался обратно.
– Ну и что? Мало ли, куда я ходил?
– И тоже верно! С тобой приятно разговаривать. Ходить ты мог куда угодно, но, главное, у тебя была возможность совершить те преступления, которые тебе станут инкриминировать. А теперь самое главное. Я немного расскажу о. твоем прошлом – в том, конечно, виде, как я его представляю. Родителей своих ты не помнишь, воспитывался в детдоме, шансов занять в жизни высокое положение у тебя было немного. Тебя приблизил к себе Леонид Леонович Ланской – человек, несколько лет назад в наших краях решавший очень многое. Потом он переехал в Москву, там женился на Оксане Владимировне. Все эти годы ты был при нем личным телохранителем. Не наемным охранником, который неизвестно как себя поведет в опасной ситуации, а именно тем человеком, который, не задумываясь, подставит свое брюхо под пули, направленные в дорогого хозяина. Такую преданность можно оценивать по-разному, и названий ей можно сочинить массу, в том числе и не самые лицеприятные, например – «собачья преданность», но не отметить ее нельзя. Ничего важнее, чем служить своему господину, для тебя в жизни не было. Видимо, он действительно оказался единственным человеком, который сделал для тебя хоть что-то хорошее. Он и она. Когда пришло время перебираться к нам в город обратно, с дорогой и любимой женушкой Леонид Леонович отправил тебя, прекрасно зная, что лучшего сторожа сыскать невозможно. Сам он задержался в столице, чтобы уладить последние дела. Не будем ворошить историю квартиры, в которой вы поселились, хотя она и имеет косвенное отношение к случившемуся. Насколько я понимаю, через некоторое время Оксане Владимировне в здешнем обществе стало скучно. Есть люди, которые обожают выдумывать всяческие болезни, которыми якобы страдают, и жить без этих псевдо-хворей просто не могут. Заботятся о них, как о детях; не столько лечат, сколько лелеют. Оксана Владимировна болеть не пожелала, нашла другие обстоятельства, которые мешают ей жить. Квартира, конечно, хорошая, но вот люди – люди вокруг собрались безобразные. Будучи натурой утонченной, существовать рядом с ними она не может, и продолжительная тяжелая депрессия – самое малое, что ее ждет, если не изменить обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30