В грабеже он, ясное дело, также не сознался, более того, заявил, что потерпевший специально его оговаривает, так как некоторое время назад между ними произошла нешуточная ссора из-за одной общей знакомой. Сильный предполагал, что налет на квартиру вообще был инсценирован самим студентом, который давно запутался в долгах и не нашел иного способа их погасить. Версию спортсмена активно поддержал адвокат Трубоукладчиков, прибывший в отдел милиции ровно на четверть часа позже того, как привезли его клиента. Фамилию этого правозащитника Акулов неоднократно слышал в тюрьме. Считалось, что он обслуживает интересы преступных группировок и славится тем, что, не являясь докой в уголовном праве, умеет «решать вопросы» практически в любом районном суде. Услуги Трубоукладчикова стоили весьма дорого, по крайней мере на несколько порядков выше стандартной суммы в 500 рублей, заявляемой при подписании договора о защите, что также определенным образом характеризовало личность и образ жизни Сильного. Спортсмен отсидел трое суток и был отпущен без предъявления обвинения, так как нашлась дюжина свидетелей, заявивших, что во время совершения преступления он находился на тренировке в Школе. Опознание по голосу прокурор посчитал недостаточным основанием для ареста, а что касается баксов, от которых Сильный пытался избавиться, то они вообще ничего не доказывали, так как у потерпевшего не были переписаны номера похищенных купюр, а никаких отпечатков пальцев на них эксперты не отыскали. Неделей позже Сильный набрался наглости и, в присутствии адвоката, потребовал деньги обратно, заявив, что принадлежат они исключительно ему, а при задержании не он стремился их выбросить, а наоборот, гадкие милиционеры хотели их отобрать он же настолько запутался и испугался, впервые в жизни столкнувшись с репрессивной машиной в лице уголовного розыска, что подписал все протоколы не глядя. Деньги были выданы Сильному под расписку, после чего он удалился, оставив следователю жалобу на незаконные методы воздействия со стороны сотрудников УР. Проверка жалобы никаких нарушений, конечно, не выявила, зато подстегнула оперов активизировать работу. Прошерстив жилмассив, они отыскали независимого свидетеля, который видел, как пятеро молодых человек грузили аппаратуру в «Волгу»-универсал черного цвета, и смог опознать Сильного по фотокарточке как одного из этих пятерых, благо на тот момент он находился уже без маски. Более того, совершенно неожиданным образом всплыл похищенный телевизор – его изъяли при проверке комиссионного магазина. Телевизор был принят без оформления соответствующих документов; перепуганный продавец, в подсобке которого нашлось еще множество неучтенных подозрительных товаров, описал приметы «сдатчика», опять же совпадающие со словесным портретом Сильного, но дело снова не выгорело. На несколько дней продавец куда-то исчез, а когда появился, то поспешил отречься от данных ранее показаний, заявил, что телевизор купил у неизвестного лица кавказской национальности, и тоже не преминул подать жалобу, по стилю в точности повторяющую писанное Сильным. На допрос к следователю продавец пришел с адвокатом, младшим компаньоном из конторы «Трубоукладчиков и партнеры». После всего этого расследование ни шатко ни валко продолжалось до истечения стандартного двухмесячного срока и было приостановлено «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого».
Второй раз Леша Сильный оставил о себе память в анналах криминальной хроники весной двухтысячного года. В этот раз он решил проверить, насколько легко можно обойти статью «вымогательство», и обошел ее с блеском.
Зачинщиком выступал другой старший тренер Школы, Степан Карпатов, который пострадал от наводнения, устроенного ему соседом сверху. Квартира Степы пострадала не сильно, но уличный боец огорчился, хорошенько поколотил виновника затопления и потребовал компенсацию в размере трех тысяч долларов, которая постепенно усохла до одной. Таких денег у соседа – склонного к выпивке одинокого пенсионера, отродясь не бывало. Карпатов предложил соседу разменять свое жилье, для доходчивости попинал его ногами, пригрозил вывезти в лес и расстрелять, после чего в хорошем расположении духа отбыл на тренировку. Пенсионер посетил районный травмпункт, где зафиксировал телесные повреждения, и написал заявление в милицию.
Вымогателя, как водится, решили брать в момент получения денег. Пенсионера снабдили диктофоном, на который он должен был записать разговор со спортсменом, и двумя сотнями долларов – больше операм собрать не удалось. В телефонной беседе Карпатов благосклонно согласился принять контрибуцию по частям и назначил время и место встречи, на которую не пришел. Еще дважды он динамил оперативников, прежде чем долгожданное свидание состоялось. На него Степа прихватил с собой Леху Сильного, надо полагать, в качестве моральной поддержки, а так же как человека, искушенного в вопросах уголовного процесса.
* * *
Неплохо стартовав, до финиша уголовное дело добралось на заплетающихся ногах. Как и в первом случае, трое суток спустя Степа с Лехой при активной поддержке известной адвокатской конторы покинули гостеприимные стены ИВС и поспешили отметиться в больнице, где долго и мучительно залечивали последствия травм, полученных при задержании и допросах. Обвинение им, правда, предъявили, но прожило оно не долго.
Диктофонная пленка, на которую бойцы, судя по всему, успели наговорить много лишнего, непонятным образом оказалась размагниченной прежде, чем ее успели скопировать, так что важнейшее доказательство было утрачено безвозвратно. Адвокаты представили множество свидетельств того, что заявитель – алкоголик, склочник и даун в третьем поколении, чьим словам доверять нельзя ни на грош и чья задача при обращении в органы заключалась лишь в том, чтобы развести Степу с Лешей на выпивку. Вполне вероятно, что действовал он в паре и по наущению оперативников, которых, как известно, хлебом не корми, но дай попритеснять безответных спортсменов. Стол следователя ломился от письменных свидетельств морального падения пенсионера, в коридоре перед его кабинетом возбужденно бурлила толпа, желающая дать показания об его истинном облике. Жители дома, в котором обитал Степа, сочинили коллективное письмо, на трех страницах компьютерного текста доказывая, какой он, натурально, интеллигентный и душевный чувак. Казалось несколько странным, что профессор филологии, первым подписавший послание, допустил многочисленные орфографические и стилистические ошибки в тексте, но сути дела это не меняло. Школа выдала обоим своим воспитанникам блестящие характеристики и выступила с ходатайством принять их на поруки.
Уголовное дело побывало на руках у нескольких следователей, прежде чем было переквалифицировано с «вымогательства» на «самоуправство», а потом и вовсе прекращено «в связи с деятельным раскаянием». Последнее, заключалось в том, что Леха со Степкой не трогали потерпевшего, сняли все претензии к ментам, написав, что «по факту нанесенных нам побоев мы ничего не имеем» и признали свою вину в безграмотных собственноручных заявлениях, пообещав впредь подобного не повторять.
К делу были приобщены ксерокопии паспортов обвиняемых, которые Акулов внимательно рассмотрел.
Сильный обладал круглой ряхой, большими лобными залысинами, глубоко посаженными недоверчивыми глазками и небольшим остреньким подбородком, совершенно не сочетавшимся с верхней частью головы, – все вместе это производило впечатление семидесятипятисвечовой лампочки, плотно закрученной в широкие горизонтальные плечи. Насколько Акулов мог судить, Алексей обладал телосложением, более подходящим штангисту, нежели спортсмену-единоборцу.
Степан чертами лица напоминал покойного артиста Савелия Крамарова, вот только ни доброты, ни веселья взгляд его не излучал. Может быть, в жизни он смотрелся иначе, но на карточке выглядел так, словно фотоаппарат прикрепили поверх ствола автомата, и Степа не знал, что вылетит раньше, яркая птичка или острая пуля.
– На тебя сильно давили? – спросил Акулов у следака, возвращая папки.
– В меру. Начальник задницы нашего РУВД. Ты понимаешь, какого полковника я имею в виду. Не сам, конечно, а через моих шефов. В виде советов и рекомендаций. До конкретных письменных указаний дело не дошло, но на словах сочувствующим тоном объяснили: мол, ты сам прекрасно понимаешь, что дела судебной перспективы не имеют, так что нечего с ними возиться, надо освобождаться от этих головняков и класть силы на то, чтобы качественно расследовать эпизоды, где и с доказухой полный порядок, и обвиняемые не такие крученые. На оперов пожаловаться не могу, в меру сил они делали все возможное.
– А что за беда случилось с кассетой?
– Точно сказать не могу, мне все материалы передали уже в таком виде. Но догадаться не так уж сложно. «Вымогалово» возбуждал дежурный следак, который на следующие сутки сменился. Он прослушал пленку, удовлетворился услышанным, но тратить время на письменную стенограмму не стал, рассчитывая, что это сделает тот, кому дело попадется в дальнейшем. Допросил терпилу, оформил злодеев на трое суток и успокоился. По сути дела, винить его не в чем, первоначальный минимум он отработал честно. Потом все бумаги валялись в нашей канцелярии, потом у начальства, потом их стали футболить от одного следака к другому. Прошло недели две, прежде чем кассетой опять заинтересовались. Оказалось пустая пленка. Опера даже не могут толком сказать, запись просто затерли или подменили всю кассету целиком. Про зампоура 13-го, Сашу Борисова, ты что-нибудь слышал?
– Еще бы! Те места, откуда я вырвался, по нему откровенно скучают.
– Когда вымогателей задерживали, он был в отпуске, но вскоре вышел на службу. Начал интересоваться, что тут происходило без него, ну и сам понимаешь… Возможности у него были. Не знаю, правда, зачем ему это надо. Поскольку за любую «палку» он удавиться готов, то можно предположить, что он как-то связан со спортсменами. Или раньше уже были знакомы, какие-то дела вместе вертели, или нашли общего друга, который уговорил Сашу вмешаться. Может, конечно, я зря на него грешу, но такой вариант мне представляется самым реальным. И еще… С терпилой по вымогательству я не один раз беседовал. Кое-что из этого в протокол не попало. Например, на квартиру его разводили вполне конкретно, тонна баков – это так, для затравки. Карпатов хлестался, что у него все схвачено, про знакомых в ментовке упоминал, но без фамилий и должностей, понятно. Я в РУБОП об этом сообщал, но не знаю, насколько они заинтересовались. Ко мне, по крайней мере, никто из них не приезжал. А что, эти спортсмены где-то у вас засветились?
– Черт его знает, пока неясно. Дай-ка я, на всякий случай, перекатаю их данные…
Попрощавшись со следователем, Акулов вернулся в кабинет, где пробыл совсем недолго. Захватив фонарик и резиновые перчатки из запаса, который Волгин всегда держал для близкого «общения» с трупами, Андрей направился к дому, где проживал Новицкий. По дороге он дважды проверился и слежки за собой не засек, но успокаиваться не стал, понимая, что если его грамотно взяли «в коробочку», такими примитивными способами он это не обнаружит.
Обстановка на чердаке с того времени, когда Акулов был здесь последний раз, не изменилась. То же барахло на полу, та же неистребимая вонь. Освещение, слава Богу, работало. Закурив папиросу, Андрей присел на корточки, без всякого энтузиазма представляя, какой объем работы ему предстоит проделать. Тем более что положительный результат ничем не гарантирован.
Натянув перчатки, он принялся тщательно обыскивать все закоулки чердака. В отличие от оперативно-следственной группы, работавшей здесь в позапрошлую ночь, он знал, что нужно искать и где примерно это может быть спрятано. Правда, таких «где» оказалось больше десятка…
Тайник оказался рядом с водопроводной трубой, в метре от крана, на который наткнулся Новицкий. Просовывая пальцы в нычку, представляющую собой небольшой разрез в оплетке трубы центрального отопления, Андрей едва не коснулся своим виском злополучного штыря и содрогнулся, представив последние секунды жизни бомжа.
Наркотик был завернут в кусочек фольги от сигаретной пачки и для надежности укутан в три слоя полиэтилена. Доза была довольно значительной, на ее покупку сдачей пустых бутылок, погрузочными халтурами в ларьках не заработаешь, воровать надо. Сколько ж, друг Новицкий, ты унес с собой в могилу «глухарей»?
Придя вечером в управление, Акулов заметил, что Волгин приезжал в его отсутствие, но никакой записки ему не оставил. Попытавшись несколько раз связаться с ним через «трубку», Андрей быстро оставил это занятие: механический голос отвечал, что аппарат временно недоступен.
Около восьми Акулов приехал домой.
– Опять работал? – спросила мама, открывая дверь. – А вчера сообщить не мог, что не придешь ночевать?
– Так получилось…
…Андрей смотрел телевизор, шло очередное ток-шоу о страстях вокруг «ПКТ» и попираемой, в одном отдельно взятом городе свободе слова, когда объявился Волгин.
– Можешь выйти во двор? Я в машине.
– Так поднимайся, чего ты стесняешься? :
– У меня не слишком презентабельный вид;
Жду. – Сергей отключил мобильник.
«Ауди» стояла возле самого подъезда. Сев рядом с Волгиным, Андрей посмотрел на его лицо и покачал ГОЛОВОЙ,
– Бывают дни, когда ты – собака, – вздохнул Сергей. – А бывают дни, когда ты – дерево у подьезда. Сегодня был не мой день.
– Поцеловался с электричкой?
– Ага. Свет в конце тоннеля оказался фарами встречного поезда. Прости, Андрюха, но кумитэ провалилось. Не по правилам они, сволочи, бьются…
20. Волгин в школе и дома
Подростковый клуб «Дом мира и благоденствия» занимал мрачное двухэтажное здание серого цвета, стоявшее последним на небольшой улице в трех кварталах от РУВД. Вокруг клуба располагались продовольственный рынок, несколько общаг и большой трамвайный парк. Волгин не стал брать машину, пришел пешком и, прежде чем переступить порог клуба, постоял на другой стороне улицы, наблюдая за обстановкой.
Определенного плана действий у него не было, Конечно, следовало раздобыть, желательно неофициальным, не привлекающим внимание способом список занимающихся в Школе бойцов и тренеров, а также других работников клуба, проверить их по всем милицейским учетам, попытавшись выделить из общей массы того, к кому имеются подходы, кого можно склонить к оказанию помощи органам, освещая жизнь клуба изнутри. Может, такой человек и нашелся бы, может, и нет – что бы там ни кричали правозащитники, но ни МВД, ни ФСБ, равно как и другие силовые структуры, не имеют досье на всех граждан страны и не ведут тотальной слежки за каждым, прослушивая телефоны, поглядывая в замочные скважины и перехватывая телеграммы. Если отвлечься от разного рода моральных соображений и требований закона, которые для крикунов всегда являются доказательством от противного – «раз по закону разрешено одно, значит, они все делают наоборот», – подобный всеобъемлющий контроль физически невозможен по техническим, финансовым и всем прочим причинам. Да и острой нужды, на самом деле, в нем нет. Любая организация, сколь бы крупной она ни была, попросту потонет в таком объеме информации, не переварив и малой ее части.
Можно было попытаться внедрить в Школу кого-нибудь из осведомителей, проплатив его тренировки из своего кармана, поскольку бухгалтерия райуправления финансировать подобные оперативные расходы была явно не в состоянии и, скорее всего, признала бы себя банкротом, разглядев предъявленный счет. Пойти на затраты Сергей был готов, но подходящей кандидатуры среди стукачей не наблюдалось. Его осведомители, в основном, были дружны с чифирем, героином или древнейшей профессией, но не со спортом; чувствовали себя, как рыба в воде, на всевозможных вольных «малинах» и за решеткой, но чурались, как нечисть ладана, тренажерных залов, татами и ринга. Было, конечно, и несколько братков, но ничего большего, кроме скупой информации о деятельности своих группировок, от них ждать не приходилось.
Придется внедряться самому…
Давненько этим не занимался.
Пока Волгин стоял и обдумывал план проникновения в логово потенциального противника, к «Дому» подкатила черная «Волга»-универсал с наглухо тонированными стеклами и мятой облицовкой радиатора. По тому, как машина развернулась перед входом и встала посредине пандуса, стало ясно, что за рулем – свой. Если не сам Мастер Савчук, то, как минимум, его заместитель по работе руками.
Заместителей вылезло двое. Один казался откровенно полноват и лысоват, второй, с короткими рыжеваными волосами и носом, привлекающим внимание даже с противоположной стороны улицы, выглядел поспортивнее, но не настолько, чтобы составить конкуренцию Ван Дамму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Второй раз Леша Сильный оставил о себе память в анналах криминальной хроники весной двухтысячного года. В этот раз он решил проверить, насколько легко можно обойти статью «вымогательство», и обошел ее с блеском.
Зачинщиком выступал другой старший тренер Школы, Степан Карпатов, который пострадал от наводнения, устроенного ему соседом сверху. Квартира Степы пострадала не сильно, но уличный боец огорчился, хорошенько поколотил виновника затопления и потребовал компенсацию в размере трех тысяч долларов, которая постепенно усохла до одной. Таких денег у соседа – склонного к выпивке одинокого пенсионера, отродясь не бывало. Карпатов предложил соседу разменять свое жилье, для доходчивости попинал его ногами, пригрозил вывезти в лес и расстрелять, после чего в хорошем расположении духа отбыл на тренировку. Пенсионер посетил районный травмпункт, где зафиксировал телесные повреждения, и написал заявление в милицию.
Вымогателя, как водится, решили брать в момент получения денег. Пенсионера снабдили диктофоном, на который он должен был записать разговор со спортсменом, и двумя сотнями долларов – больше операм собрать не удалось. В телефонной беседе Карпатов благосклонно согласился принять контрибуцию по частям и назначил время и место встречи, на которую не пришел. Еще дважды он динамил оперативников, прежде чем долгожданное свидание состоялось. На него Степа прихватил с собой Леху Сильного, надо полагать, в качестве моральной поддержки, а так же как человека, искушенного в вопросах уголовного процесса.
* * *
Неплохо стартовав, до финиша уголовное дело добралось на заплетающихся ногах. Как и в первом случае, трое суток спустя Степа с Лехой при активной поддержке известной адвокатской конторы покинули гостеприимные стены ИВС и поспешили отметиться в больнице, где долго и мучительно залечивали последствия травм, полученных при задержании и допросах. Обвинение им, правда, предъявили, но прожило оно не долго.
Диктофонная пленка, на которую бойцы, судя по всему, успели наговорить много лишнего, непонятным образом оказалась размагниченной прежде, чем ее успели скопировать, так что важнейшее доказательство было утрачено безвозвратно. Адвокаты представили множество свидетельств того, что заявитель – алкоголик, склочник и даун в третьем поколении, чьим словам доверять нельзя ни на грош и чья задача при обращении в органы заключалась лишь в том, чтобы развести Степу с Лешей на выпивку. Вполне вероятно, что действовал он в паре и по наущению оперативников, которых, как известно, хлебом не корми, но дай попритеснять безответных спортсменов. Стол следователя ломился от письменных свидетельств морального падения пенсионера, в коридоре перед его кабинетом возбужденно бурлила толпа, желающая дать показания об его истинном облике. Жители дома, в котором обитал Степа, сочинили коллективное письмо, на трех страницах компьютерного текста доказывая, какой он, натурально, интеллигентный и душевный чувак. Казалось несколько странным, что профессор филологии, первым подписавший послание, допустил многочисленные орфографические и стилистические ошибки в тексте, но сути дела это не меняло. Школа выдала обоим своим воспитанникам блестящие характеристики и выступила с ходатайством принять их на поруки.
Уголовное дело побывало на руках у нескольких следователей, прежде чем было переквалифицировано с «вымогательства» на «самоуправство», а потом и вовсе прекращено «в связи с деятельным раскаянием». Последнее, заключалось в том, что Леха со Степкой не трогали потерпевшего, сняли все претензии к ментам, написав, что «по факту нанесенных нам побоев мы ничего не имеем» и признали свою вину в безграмотных собственноручных заявлениях, пообещав впредь подобного не повторять.
К делу были приобщены ксерокопии паспортов обвиняемых, которые Акулов внимательно рассмотрел.
Сильный обладал круглой ряхой, большими лобными залысинами, глубоко посаженными недоверчивыми глазками и небольшим остреньким подбородком, совершенно не сочетавшимся с верхней частью головы, – все вместе это производило впечатление семидесятипятисвечовой лампочки, плотно закрученной в широкие горизонтальные плечи. Насколько Акулов мог судить, Алексей обладал телосложением, более подходящим штангисту, нежели спортсмену-единоборцу.
Степан чертами лица напоминал покойного артиста Савелия Крамарова, вот только ни доброты, ни веселья взгляд его не излучал. Может быть, в жизни он смотрелся иначе, но на карточке выглядел так, словно фотоаппарат прикрепили поверх ствола автомата, и Степа не знал, что вылетит раньше, яркая птичка или острая пуля.
– На тебя сильно давили? – спросил Акулов у следака, возвращая папки.
– В меру. Начальник задницы нашего РУВД. Ты понимаешь, какого полковника я имею в виду. Не сам, конечно, а через моих шефов. В виде советов и рекомендаций. До конкретных письменных указаний дело не дошло, но на словах сочувствующим тоном объяснили: мол, ты сам прекрасно понимаешь, что дела судебной перспективы не имеют, так что нечего с ними возиться, надо освобождаться от этих головняков и класть силы на то, чтобы качественно расследовать эпизоды, где и с доказухой полный порядок, и обвиняемые не такие крученые. На оперов пожаловаться не могу, в меру сил они делали все возможное.
– А что за беда случилось с кассетой?
– Точно сказать не могу, мне все материалы передали уже в таком виде. Но догадаться не так уж сложно. «Вымогалово» возбуждал дежурный следак, который на следующие сутки сменился. Он прослушал пленку, удовлетворился услышанным, но тратить время на письменную стенограмму не стал, рассчитывая, что это сделает тот, кому дело попадется в дальнейшем. Допросил терпилу, оформил злодеев на трое суток и успокоился. По сути дела, винить его не в чем, первоначальный минимум он отработал честно. Потом все бумаги валялись в нашей канцелярии, потом у начальства, потом их стали футболить от одного следака к другому. Прошло недели две, прежде чем кассетой опять заинтересовались. Оказалось пустая пленка. Опера даже не могут толком сказать, запись просто затерли или подменили всю кассету целиком. Про зампоура 13-го, Сашу Борисова, ты что-нибудь слышал?
– Еще бы! Те места, откуда я вырвался, по нему откровенно скучают.
– Когда вымогателей задерживали, он был в отпуске, но вскоре вышел на службу. Начал интересоваться, что тут происходило без него, ну и сам понимаешь… Возможности у него были. Не знаю, правда, зачем ему это надо. Поскольку за любую «палку» он удавиться готов, то можно предположить, что он как-то связан со спортсменами. Или раньше уже были знакомы, какие-то дела вместе вертели, или нашли общего друга, который уговорил Сашу вмешаться. Может, конечно, я зря на него грешу, но такой вариант мне представляется самым реальным. И еще… С терпилой по вымогательству я не один раз беседовал. Кое-что из этого в протокол не попало. Например, на квартиру его разводили вполне конкретно, тонна баков – это так, для затравки. Карпатов хлестался, что у него все схвачено, про знакомых в ментовке упоминал, но без фамилий и должностей, понятно. Я в РУБОП об этом сообщал, но не знаю, насколько они заинтересовались. Ко мне, по крайней мере, никто из них не приезжал. А что, эти спортсмены где-то у вас засветились?
– Черт его знает, пока неясно. Дай-ка я, на всякий случай, перекатаю их данные…
Попрощавшись со следователем, Акулов вернулся в кабинет, где пробыл совсем недолго. Захватив фонарик и резиновые перчатки из запаса, который Волгин всегда держал для близкого «общения» с трупами, Андрей направился к дому, где проживал Новицкий. По дороге он дважды проверился и слежки за собой не засек, но успокаиваться не стал, понимая, что если его грамотно взяли «в коробочку», такими примитивными способами он это не обнаружит.
Обстановка на чердаке с того времени, когда Акулов был здесь последний раз, не изменилась. То же барахло на полу, та же неистребимая вонь. Освещение, слава Богу, работало. Закурив папиросу, Андрей присел на корточки, без всякого энтузиазма представляя, какой объем работы ему предстоит проделать. Тем более что положительный результат ничем не гарантирован.
Натянув перчатки, он принялся тщательно обыскивать все закоулки чердака. В отличие от оперативно-следственной группы, работавшей здесь в позапрошлую ночь, он знал, что нужно искать и где примерно это может быть спрятано. Правда, таких «где» оказалось больше десятка…
Тайник оказался рядом с водопроводной трубой, в метре от крана, на который наткнулся Новицкий. Просовывая пальцы в нычку, представляющую собой небольшой разрез в оплетке трубы центрального отопления, Андрей едва не коснулся своим виском злополучного штыря и содрогнулся, представив последние секунды жизни бомжа.
Наркотик был завернут в кусочек фольги от сигаретной пачки и для надежности укутан в три слоя полиэтилена. Доза была довольно значительной, на ее покупку сдачей пустых бутылок, погрузочными халтурами в ларьках не заработаешь, воровать надо. Сколько ж, друг Новицкий, ты унес с собой в могилу «глухарей»?
Придя вечером в управление, Акулов заметил, что Волгин приезжал в его отсутствие, но никакой записки ему не оставил. Попытавшись несколько раз связаться с ним через «трубку», Андрей быстро оставил это занятие: механический голос отвечал, что аппарат временно недоступен.
Около восьми Акулов приехал домой.
– Опять работал? – спросила мама, открывая дверь. – А вчера сообщить не мог, что не придешь ночевать?
– Так получилось…
…Андрей смотрел телевизор, шло очередное ток-шоу о страстях вокруг «ПКТ» и попираемой, в одном отдельно взятом городе свободе слова, когда объявился Волгин.
– Можешь выйти во двор? Я в машине.
– Так поднимайся, чего ты стесняешься? :
– У меня не слишком презентабельный вид;
Жду. – Сергей отключил мобильник.
«Ауди» стояла возле самого подъезда. Сев рядом с Волгиным, Андрей посмотрел на его лицо и покачал ГОЛОВОЙ,
– Бывают дни, когда ты – собака, – вздохнул Сергей. – А бывают дни, когда ты – дерево у подьезда. Сегодня был не мой день.
– Поцеловался с электричкой?
– Ага. Свет в конце тоннеля оказался фарами встречного поезда. Прости, Андрюха, но кумитэ провалилось. Не по правилам они, сволочи, бьются…
20. Волгин в школе и дома
Подростковый клуб «Дом мира и благоденствия» занимал мрачное двухэтажное здание серого цвета, стоявшее последним на небольшой улице в трех кварталах от РУВД. Вокруг клуба располагались продовольственный рынок, несколько общаг и большой трамвайный парк. Волгин не стал брать машину, пришел пешком и, прежде чем переступить порог клуба, постоял на другой стороне улицы, наблюдая за обстановкой.
Определенного плана действий у него не было, Конечно, следовало раздобыть, желательно неофициальным, не привлекающим внимание способом список занимающихся в Школе бойцов и тренеров, а также других работников клуба, проверить их по всем милицейским учетам, попытавшись выделить из общей массы того, к кому имеются подходы, кого можно склонить к оказанию помощи органам, освещая жизнь клуба изнутри. Может, такой человек и нашелся бы, может, и нет – что бы там ни кричали правозащитники, но ни МВД, ни ФСБ, равно как и другие силовые структуры, не имеют досье на всех граждан страны и не ведут тотальной слежки за каждым, прослушивая телефоны, поглядывая в замочные скважины и перехватывая телеграммы. Если отвлечься от разного рода моральных соображений и требований закона, которые для крикунов всегда являются доказательством от противного – «раз по закону разрешено одно, значит, они все делают наоборот», – подобный всеобъемлющий контроль физически невозможен по техническим, финансовым и всем прочим причинам. Да и острой нужды, на самом деле, в нем нет. Любая организация, сколь бы крупной она ни была, попросту потонет в таком объеме информации, не переварив и малой ее части.
Можно было попытаться внедрить в Школу кого-нибудь из осведомителей, проплатив его тренировки из своего кармана, поскольку бухгалтерия райуправления финансировать подобные оперативные расходы была явно не в состоянии и, скорее всего, признала бы себя банкротом, разглядев предъявленный счет. Пойти на затраты Сергей был готов, но подходящей кандидатуры среди стукачей не наблюдалось. Его осведомители, в основном, были дружны с чифирем, героином или древнейшей профессией, но не со спортом; чувствовали себя, как рыба в воде, на всевозможных вольных «малинах» и за решеткой, но чурались, как нечисть ладана, тренажерных залов, татами и ринга. Было, конечно, и несколько братков, но ничего большего, кроме скупой информации о деятельности своих группировок, от них ждать не приходилось.
Придется внедряться самому…
Давненько этим не занимался.
Пока Волгин стоял и обдумывал план проникновения в логово потенциального противника, к «Дому» подкатила черная «Волга»-универсал с наглухо тонированными стеклами и мятой облицовкой радиатора. По тому, как машина развернулась перед входом и встала посредине пандуса, стало ясно, что за рулем – свой. Если не сам Мастер Савчук, то, как минимум, его заместитель по работе руками.
Заместителей вылезло двое. Один казался откровенно полноват и лысоват, второй, с короткими рыжеваными волосами и носом, привлекающим внимание даже с противоположной стороны улицы, выглядел поспортивнее, но не настолько, чтобы составить конкуренцию Ван Дамму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30