Ты мне отдельно отчитаешься, — осадил его Коломнин. Так что обидчивый Хачатрян стремительно переменился в лице. — Сейчас меня интересуют объяснения руководства «Нафты».
— А докладную написать не надо? — неприязненно съехидничал Мамедов. — Может, лично Салман Курбадовичу на ваше имя?
— Здесь нет поводов для обид, — Коломнин, даже не приступивший еще к расспросам, чувствовал себя несколько обескураженным от совершенно непонятного отпора. От более резкого ответа его удерживала даже не рука Симана, умоляюще сжавшая под столом ладонь, а более — нежелание преждевременно испортить отношения с Фархадовым. — Уважаемый Салман Курбадович, я никак не хотел и не хочу обидеть вас лично. Но согласитесь: мы ждем отчета об использовании своих денег. Это нормально для кредитора. С этим я послан. А вместо этого вы требуете выдать еще. Разве нам не о чем поговорить? Ведь если бы я, предположим, попросил лично у вас взаймы крупную сумму, вы бы наверняка поинтересовались, смогу ли отдать. И разве имел бы я после этого право обижаться?..
Это был неудачный пример. Надо все-таки соображать, когда имеешь дело с кавказцем.
— Возьми, сколько надо! — прежде чем Коломнин закончил фразу, бумажник Фархадова лег перед ним. Следом шлепнулось портмоне Мамедова. Едва заметно поколебавшись, придвинул свою барсетку и Мясоедов. Впрочем, таким образом, чтоб можно было незаметно утянуть ее назад.
С благодарным поклоном Коломнин отодвинул все это к центру стола:
— Спасибо. Буду знать, к кому в трудную минуту обратиться. Предлагаю все-таки поговорить о цифрах. Вчера, пока мы отдыхали, Юрий Богаченков изучил кредитное дело. Доложи, Юра!
— Да, собственно, информации чересчур мало. Совсем никакой. Видно, что компания сильно перегружена долгами. И не только перед нашим банком. Но разобраться в представленных балансах без расшифровки совершенно невозможно. Я тут подготовил список необходимых документов…
— Кто это? — ледяным тоном поинтересовался Фархадов.
— Богаченков. Наш экономист, — вторично представил Коломнин.
— Не знаю такого. Пусть ступает к экономистам и с ними общается. Кто сюда пустил? Я — Фархадов! Понимаете ли вы? Я дело для страны делаю. А вы мне тут…
— Салман Курбадович, вам нельзя волноваться, — напомнил Мясоедов.
— Да и стоит ли нервничать из-за всяких… — Мамедов значительно не договорил.
Коломнин помрачнел.
— Проверять они меня, понимаешь, приехали! — Фархадов возбужденно отодвинул поглаживающую ладошку Ларисы. — Да что такое ваши жалкие пять миллионов? Тьфу! У меня капитализация компании под сто миллионов! А завтра, когда в трубу врежусь, возрастет десятикратно. Да я прямо сейчас трубку сниму, кого хошь. Хошь того же Аликперова, хошь Вяхирева. И — получу сколько надо кредит. Надо — десять? Будет десять. Надо больше, дадут больше. Потому что я Фархадов!
— Наверное, дадут, — поверил Коломнин. — Любопытно только, что они за это запросят.
И по смутившимся лицам увидел: попал в точку. Уже просили. Уже и условия выставлены. Судя по всему, — неприемлемые.
— Особенно если узнают, что над «Нафтой» завис банковский долг. Ведь скоро три месяца как компания не выплачивает проценты. Если б Симан Ашотович вас не покрывал, мы бы приехали сюда гораздо раньше. И вместо того, чтоб помочь разобраться в причине задержки, вы с милой непосредственностью требуете еще столько же и обижаетесь, что мы позволяем себе задавать неудобные вопросы. Помогите разобраться и — попробуем вместе найти решение.
— Разобраться?! — подскочил Мамедов. — Тогда езжайте в тайгу. Посмотрите буровые. Там работа! Там результат! Там все ответы! А в тепле сидеть да вопросики большому человеку задавать — чего проще?.. Я верно говорю, дядя Салман?
Фархадов тяжело поднялся, подняв тем остальных:
— Да. Хочешь посмотреть, езжай. Я организую вертолет. — Так я сам и покажу, — вызвался было Мамедов. Но под недовольным взглядом Фархадова отступил, как бы извиняясь за неуместную инициативу.
— Ты мне здесь нужен, — объявил Фархадов. И Мамедов приятно заалел. — Резуненко найдите. Пусть он провезет. Может, тогда поймешь, чего нефть стоит.
— Может быть, — принял вызов Коломнин. — Раз нужно для дела, поеду. Но при условии.
Фархадов поморщился от новой дерзости.
— Банковским экономистам за это время должны быть представлены необходимые документы. Главное — вся кредиторская и дебиторская задолженность. Поймите же — мы обязаны разобраться в ситуации. Такая задача поставлена президентом банка.
Фархадов поколебался, будто определяясь, не нанесена ли ему новая обида — на этот раз недоверием Дашевского. — Ладно. Разрешаю. Это все с ним, — он ткнул в Мясоедова и неприязненным кивком распрощался с гостями.
Хачатрян и Коломнин, оставив Богаченкова разбираться с улыбчивым, но удивительно обтекаемым финдиректором компании, в неприязненном молчании вышли из офиса на мороз. Здесь Коломнин круто развернулся.
— Так что происходит, Симан?
— Может, в банке поговорим? Там чай, кофе.
— Впору водки выпить. Я спрашиваю, что за головоломки?! Всему есть мера. Наши должники вместо того, чтоб обсуждать возврат долга, требуют еще. И при этом впадают в истерику, когда им начинают задавать самые простые вопросы — куда дели то, что взяли. Так что сие значит?
— Это значит, что… — Симан поколебался. — Э! Чего уж там? Они сейчас в тяжелейшей финансовой яме, и если мы им не поможем выкарабкаться, то и денег своих не вернем.
— Что значит не вернем? — сощурился Коломнин. — По документам одного имущества в залоге на восемь миллионов. Продадим и покроем убытки. Или?..
Симан кивнул.
— Залоги липовые, — уныло признался он. — Там цены раз в пять завышены. Если б я их не кредитовал, другие бы перехватили. На них тогда спрос был. Можно сказать, финишную ленту грудью рвали. Казалось, еще годик и — в трубу врежутся. А без залогов разве Центральный офис разрешил бы такой кредит выдать?
Он тряхнул большой своей головой с такой силой, что она замоталась на тонкой шее, будто крупная родинка, едва держащаяся на тонком стебельке.
— Там же все четко просчитывалось! Как только врезались в трубу, сразу шел возврат и — бешеные прибыли. Ведь разумный был риск! Кто ж мог подумать, что Тимура убьют? После его смерти компания перестала быть для нас прозрачной. — А Мясоедов? Мамедов?
— Мясоедов, он еще при Тимуре появился. Тот его на контракты с поставщиками и покупателями посадил. Где чего скомбинировать — это он силен. Не отнимешь. А вот тащить на себе после смерти Тимура компанию, — слабак оказался. Но признать не хочет. Амбиций-то вагон! Тем более что и Фархадов за него держится. Для него — раз сын привел, стало быть, навечно. А финансовые потоки меж тем резко иссякли. — Но Мамедов! Этот-то из своих! Должен видеть!
— А что Мамедов? Цепной пес при Фархадове! Что Салман сказал, то ему и истина. И всякого, кто против, сметает. Я пытался выяснить, куда деньги идут. Но…Мясоедов чуть что слюной брызжет. А Фархадов… Вы ж с ним виделись. Знаете, каково общаться.
— Почему тогда не поставил в известность нас?
— Да потому!.. Надеялся, что образуется. Я ведь как рассуждал? Фархадову труба нужна позарез. Мужик он сильный, в авторитете. Значит, своего все равно добьется. Кто ж мог думать, что смерть сына его так подкосит?
И, избегая дальнейших неуютных расспросов, быстро засеменил к «Вольво».
Коломнин, стремясь сбить вспыхнувший едва контролируемый гнев, перевел дыхание.
Тут входная дверь распахнулась, и в проеме, едва не черканув плечами по косякам, появился Резуненко. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта. А огромную косматую шапку вертел за ухо, так что она крутилась пропеллером возле его ноги, будто разыгравшийся коккер — спаниель.
— Шофер, поросенок, куда-то пропал, — объявил он с порога. — А то бы хрен меня перехватили. Наверное, опять «левый» калым нашел. Уволить бы к черту! Хотя — если так пойдет, всех придется на выход! И самому — туда же. Резуненко скрежетнул зубами. Пригляделся наспешливо:
— Стало быть, на экскурсию собрался?
— Что значит на экскурсию? Предложили ознакомиться со спецификой работы месторождения. Понюхать, так сказать, как нефть пахнет.
— Так нюхай! — Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. — Ишь, нюхач выискался.
Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.
— Похоже, времени у тебя до хрена, — определил Резуненко. — Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.
— После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? — догадался с усмешкой Коломнин. — Этого ведь добиваешься?
— С чего взял?
— Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, — присоединишься. Глядишь, и вернешь, — Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. — Потом, как понял, обидели тебя.
— Да ты чего? Опешил, бедный мой Степан? — Резуненко собрался выругаться. Но что-то удержало. — Чтоб я Салман Курбадычу подлянку за спиной подложил? И потом, ты видел, сколько народу вчера было?..Видел, да? И за каждым минимум еще по сотне. Плюс семьи.
— И что?
— Ты муравейник когда-нибудь разорял? В детстве, в пионерлагере разорял?.. «Нафта» для нас всех — тот же муравейник. Он жив, мы живы. Не разорять ее, спасать надо.
Было очевидно, что возмущение Резуненко вполне искреннее.
— И все-таки я должен сам посмотреть, — объявил Коломнин, интонацией как бы извиняясь за допущенную невольно бестактность.
— Да на хрена?! Не терпится побыть лохом! Неделю за здорово живешь потеряешь, пока тебя в тайге «разводить» будут.
— Что значит «разводить»?
— Да как всех лохов. Ну, привезу я тебя. Покажу буровую. Увидишь ее снаружи. Что поймешь? На парадах вон перед всем миром ракетные установки возят. Тоже все видят. А много понимают?
— Не вовсе же я лох. В чем-то разбираюсь. И убедиться, как налажена система учета, надеюсь, сумею.
— Ни черта не сумееешь. Я тебе без всякой поездки скажу: воруют. А только внешне — все тип-топ.
— Так не бывает. Существуют же журналы, компьютерный контроль.
Резуненко помотал головой:
— Ты и впрямь как дитя малое. Чего там контроль? Ты приехал, — шайбу поменяли. Сечение изменилось. Смотришь по показателям — душа радуется. Уехал: ту шайбу вывернули, старую ввернули, — пошел опять «левый» конденсат. Да и с компьютером — натренировались. На что другое, а на это русских мозог с запасом хватает.
— Но существуют же датчики на количество оборотов!
— Ишь ты, натаскался чуток, — удивился Резуненко. — А если неучтенное извлечение? Скважина, к примеру, в фонтанном режиме. Как учтешь? А газовые, они всегда фонтанируют.
С удовольствием профессионала убедился, что окончательно смутил собеседника.
— Это я к тому, чтоб самомнение сбить. На самом деле по жизни воруют на месторождении, кто ни попадя. В полном соответствии с штатным расписанием: прорабы цистернами, бригадиры машинами, рабочие ведрами. Могли б в подолах, в подолах бы уносили. Кто во что горазд. Потому и ущучить трудно, что все. Но можно, если знаючи. Только сейчас здесь вы нужны. Не там! Здесь надобно перекрывать. Там — ручейки. Здесь — поток. Я б на твоем месте, пока документы не предъявили бы, никуда не сдвинулся. Резуненко вгляделся в насупившегося собеседника. Что-то определил. — Ох, и твердолобый ты, как погляжу, — бесцеремонно определил он. — Прям как я. Хотя такие иногда как раз стены и прошибают. Ладно, раз уж Салман приказал, — завтра с утра взлетаем. За недельку, глядишь, и научишься скважину от «вертушки» отличать.
Но пробыть в тайге целую неделю Коломнину в этот раз оказалось не суждено. На четвертый день по мобильному телефону ему дозвонились из секретариата банка и передали указание немедленно явиться к Дашевскому.
— Так он же мне сам две недели дал, — удивился Коломнин. — Сказал хоть, для чего?
— Нам президент не докладывает. Но велено — немедленно, — неприязненно ответили ему. Самая попытка обсуждать указания руководства в секретариате воспринималась как плохой тон.
Через три часа Коломнин — небритый, закопченый, в выглядывающей из-под полушубка тельняшке ввалился в кабинет управляющего банковским филиалом.
— Вас бы в таком виде к Фархадову, — вмиг бы общий язык нашли, — констатировал Хачатрян, с невольной брезгливостью наблюдая за мокрыми пятнами, оставленными на персидском ковре огромными, подшитыми валенками. И, будто торопясь загладить неприветливость, поспешно спросил. — Как съездили?
Коломнин откинулся в кресле. — Хорошо, но мало. Какие люди, просторы! Дело масштабное. Но и воруют масштабно, — строго оборвал он себя, заметив, как разом воодушевился Хачатрян.
Намек Симан понял. И потому сокрушенно вздохнул:
— Будете сообщать Дашевскому?
— Само собой.
— Тогда меня, должно быть, под горячую руку выгонят. Только денег таким путем все равно не вернем.
— А каким вернем?
— Все тем же. Надо дать еще — на завершение строительства.
— Чего-о?!
— Надо дать! — повторил Хачатрян. — Конечно, сначала разобраться.
— Да как же за две недели разобраться в том, в чем ты за два года не сумел?..
— У вас совсем другая ситуация! — Хачатрян придвинулся. — Меня Фархадов привык за мальчика держать. А с вами-то так не получится. И деньги ему позарез нужны. Так что — покочевряжется да все и покажет. А сообщать ли Дашевскому и что именно, через две недели и определимся. Две недели теперь ведь ничего не изменят, а?
— Пожалуй, — вынужден был согласиться Коломнин. Конечно, ни о каких новых деньгах и речи быть не могло. Но нависла угроза невозврата уже выданных. Заигравшийся Хачатрян в одном прав: Дашевский в гневе был склонен к импульсивным, непросчитанным решениям. А потому, прежде чем бить тревогу, требовалось до конца все выяснить самому.
— Так и быть! Я пока не буду ни о чем докладывать. Но твоя задача добиться, чтобы Богаченкову были представлены все документы. Все! — жестко уточнил Коломнин, ничуть не сомневаясь, что у Хачатряна есть свои, тайные методы воздействия на Мясоедова. — Тогда по возвращении будем разговаривать. В противном случае… Это как на пожаре. Можно тушить пожар, а можно, не обращая внимания на горящее здание, вытаскивать из огня все, что подвернется под руку. Понятно, да?
Хачатрян хмуро кивнул.
В тот же день, последним рейсом, не найдя даже способа попрощаться с Ларисой, Коломнин вылетел в Москву.
Москва— Женева. Женевский межсобойчик
В Домодедово прилетел он среди ночи. Коротко поразмыслив, решил домой не ехать, а прикорнуть в одном из кресел среди бесчисленных, задержанных непогодой пассажиров. («Домой», — с сарказмом передразнил он самого себя: как раз дома у него больше не было). Прикорнуть, втиснувшись меж двумя похрапывающими женщинами, он сумел, заснуть — нет.
Так что в восемь пятнадцать утра Коломнин вошел в приемную президента банка, тщательно потирая уши, чтобы снять невольную сонливость. Приехав пораньше, он рассчитывал до приезда Дашевского выяснить причину вызова у всезнающей секретарши. Само собой, несмотря на ранний час, она оказалась на месте. Но при виде Коломнина повела себя самым неожиданным образом. — Господи! Да где вы ходите? — возмутилась она вместо приветствия. — И телефон отключен. Лев Борисович дважды спрашивал.
— Так он уже подъехал?
— С восьми ждет. Я же передавала секретарше Хачатряна. Вот подлинно — если руководитель бестолковый, то и сотрудники такие же! Заходите немедленно.
Из страстного ее монолога Коломнин уловил две вещи: что акции Хачатряна в глазах Дашевского резко упали и что экстренный вызов не связан с «Нафтой».
— А! Пожаловал! Заставляешь ждать, — нависший над документами Дашевский пружинисто подскочил, заботливо заглянул в глаза вошедшему. — Что «Нафта»?
— Вы хотите, чтоб я за несколько дней?…
— Да нет, конечно. Чтоб Хачатряново дерьмо разгрести, и месяца мало. Но это после, — Дашевский быстро потер руки, словно прикидывая, с чего начать. Звонко хлопнул себя по покатому лбу. — Да, я тебе тут поспособствовал — нового зама приискал. Теперь хоть будет, кому подстраховать, когда в командировки уезжаешь.
— Зама?!
— Помнишь, ты мне все парнишку нахваливал?
— Маковей?
— И впрямь толковый малый оказался. Были они у меня вчера с Ознобихиным. Без году неделя в твоей службе, а уже разрулил ситуацию по проблемному кредиту. Не поленился, нашел встречную задолженность перед другим нашим клиентом, а у того земельный участок в Питере. Через него все и разойдемся. Вот что такое нестандартный подход. Это тебе не замшелый Лавренцов. — Да ему едва двадцать пять, Лев Борисович. И опыта — чуть!
— Так оно и к лучшему. Меньше опыта, больше импровизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— А докладную написать не надо? — неприязненно съехидничал Мамедов. — Может, лично Салман Курбадовичу на ваше имя?
— Здесь нет поводов для обид, — Коломнин, даже не приступивший еще к расспросам, чувствовал себя несколько обескураженным от совершенно непонятного отпора. От более резкого ответа его удерживала даже не рука Симана, умоляюще сжавшая под столом ладонь, а более — нежелание преждевременно испортить отношения с Фархадовым. — Уважаемый Салман Курбадович, я никак не хотел и не хочу обидеть вас лично. Но согласитесь: мы ждем отчета об использовании своих денег. Это нормально для кредитора. С этим я послан. А вместо этого вы требуете выдать еще. Разве нам не о чем поговорить? Ведь если бы я, предположим, попросил лично у вас взаймы крупную сумму, вы бы наверняка поинтересовались, смогу ли отдать. И разве имел бы я после этого право обижаться?..
Это был неудачный пример. Надо все-таки соображать, когда имеешь дело с кавказцем.
— Возьми, сколько надо! — прежде чем Коломнин закончил фразу, бумажник Фархадова лег перед ним. Следом шлепнулось портмоне Мамедова. Едва заметно поколебавшись, придвинул свою барсетку и Мясоедов. Впрочем, таким образом, чтоб можно было незаметно утянуть ее назад.
С благодарным поклоном Коломнин отодвинул все это к центру стола:
— Спасибо. Буду знать, к кому в трудную минуту обратиться. Предлагаю все-таки поговорить о цифрах. Вчера, пока мы отдыхали, Юрий Богаченков изучил кредитное дело. Доложи, Юра!
— Да, собственно, информации чересчур мало. Совсем никакой. Видно, что компания сильно перегружена долгами. И не только перед нашим банком. Но разобраться в представленных балансах без расшифровки совершенно невозможно. Я тут подготовил список необходимых документов…
— Кто это? — ледяным тоном поинтересовался Фархадов.
— Богаченков. Наш экономист, — вторично представил Коломнин.
— Не знаю такого. Пусть ступает к экономистам и с ними общается. Кто сюда пустил? Я — Фархадов! Понимаете ли вы? Я дело для страны делаю. А вы мне тут…
— Салман Курбадович, вам нельзя волноваться, — напомнил Мясоедов.
— Да и стоит ли нервничать из-за всяких… — Мамедов значительно не договорил.
Коломнин помрачнел.
— Проверять они меня, понимаешь, приехали! — Фархадов возбужденно отодвинул поглаживающую ладошку Ларисы. — Да что такое ваши жалкие пять миллионов? Тьфу! У меня капитализация компании под сто миллионов! А завтра, когда в трубу врежусь, возрастет десятикратно. Да я прямо сейчас трубку сниму, кого хошь. Хошь того же Аликперова, хошь Вяхирева. И — получу сколько надо кредит. Надо — десять? Будет десять. Надо больше, дадут больше. Потому что я Фархадов!
— Наверное, дадут, — поверил Коломнин. — Любопытно только, что они за это запросят.
И по смутившимся лицам увидел: попал в точку. Уже просили. Уже и условия выставлены. Судя по всему, — неприемлемые.
— Особенно если узнают, что над «Нафтой» завис банковский долг. Ведь скоро три месяца как компания не выплачивает проценты. Если б Симан Ашотович вас не покрывал, мы бы приехали сюда гораздо раньше. И вместо того, чтоб помочь разобраться в причине задержки, вы с милой непосредственностью требуете еще столько же и обижаетесь, что мы позволяем себе задавать неудобные вопросы. Помогите разобраться и — попробуем вместе найти решение.
— Разобраться?! — подскочил Мамедов. — Тогда езжайте в тайгу. Посмотрите буровые. Там работа! Там результат! Там все ответы! А в тепле сидеть да вопросики большому человеку задавать — чего проще?.. Я верно говорю, дядя Салман?
Фархадов тяжело поднялся, подняв тем остальных:
— Да. Хочешь посмотреть, езжай. Я организую вертолет. — Так я сам и покажу, — вызвался было Мамедов. Но под недовольным взглядом Фархадова отступил, как бы извиняясь за неуместную инициативу.
— Ты мне здесь нужен, — объявил Фархадов. И Мамедов приятно заалел. — Резуненко найдите. Пусть он провезет. Может, тогда поймешь, чего нефть стоит.
— Может быть, — принял вызов Коломнин. — Раз нужно для дела, поеду. Но при условии.
Фархадов поморщился от новой дерзости.
— Банковским экономистам за это время должны быть представлены необходимые документы. Главное — вся кредиторская и дебиторская задолженность. Поймите же — мы обязаны разобраться в ситуации. Такая задача поставлена президентом банка.
Фархадов поколебался, будто определяясь, не нанесена ли ему новая обида — на этот раз недоверием Дашевского. — Ладно. Разрешаю. Это все с ним, — он ткнул в Мясоедова и неприязненным кивком распрощался с гостями.
Хачатрян и Коломнин, оставив Богаченкова разбираться с улыбчивым, но удивительно обтекаемым финдиректором компании, в неприязненном молчании вышли из офиса на мороз. Здесь Коломнин круто развернулся.
— Так что происходит, Симан?
— Может, в банке поговорим? Там чай, кофе.
— Впору водки выпить. Я спрашиваю, что за головоломки?! Всему есть мера. Наши должники вместо того, чтоб обсуждать возврат долга, требуют еще. И при этом впадают в истерику, когда им начинают задавать самые простые вопросы — куда дели то, что взяли. Так что сие значит?
— Это значит, что… — Симан поколебался. — Э! Чего уж там? Они сейчас в тяжелейшей финансовой яме, и если мы им не поможем выкарабкаться, то и денег своих не вернем.
— Что значит не вернем? — сощурился Коломнин. — По документам одного имущества в залоге на восемь миллионов. Продадим и покроем убытки. Или?..
Симан кивнул.
— Залоги липовые, — уныло признался он. — Там цены раз в пять завышены. Если б я их не кредитовал, другие бы перехватили. На них тогда спрос был. Можно сказать, финишную ленту грудью рвали. Казалось, еще годик и — в трубу врежутся. А без залогов разве Центральный офис разрешил бы такой кредит выдать?
Он тряхнул большой своей головой с такой силой, что она замоталась на тонкой шее, будто крупная родинка, едва держащаяся на тонком стебельке.
— Там же все четко просчитывалось! Как только врезались в трубу, сразу шел возврат и — бешеные прибыли. Ведь разумный был риск! Кто ж мог подумать, что Тимура убьют? После его смерти компания перестала быть для нас прозрачной. — А Мясоедов? Мамедов?
— Мясоедов, он еще при Тимуре появился. Тот его на контракты с поставщиками и покупателями посадил. Где чего скомбинировать — это он силен. Не отнимешь. А вот тащить на себе после смерти Тимура компанию, — слабак оказался. Но признать не хочет. Амбиций-то вагон! Тем более что и Фархадов за него держится. Для него — раз сын привел, стало быть, навечно. А финансовые потоки меж тем резко иссякли. — Но Мамедов! Этот-то из своих! Должен видеть!
— А что Мамедов? Цепной пес при Фархадове! Что Салман сказал, то ему и истина. И всякого, кто против, сметает. Я пытался выяснить, куда деньги идут. Но…Мясоедов чуть что слюной брызжет. А Фархадов… Вы ж с ним виделись. Знаете, каково общаться.
— Почему тогда не поставил в известность нас?
— Да потому!.. Надеялся, что образуется. Я ведь как рассуждал? Фархадову труба нужна позарез. Мужик он сильный, в авторитете. Значит, своего все равно добьется. Кто ж мог думать, что смерть сына его так подкосит?
И, избегая дальнейших неуютных расспросов, быстро засеменил к «Вольво».
Коломнин, стремясь сбить вспыхнувший едва контролируемый гнев, перевел дыхание.
Тут входная дверь распахнулась, и в проеме, едва не черканув плечами по косякам, появился Резуненко. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта. А огромную косматую шапку вертел за ухо, так что она крутилась пропеллером возле его ноги, будто разыгравшийся коккер — спаниель.
— Шофер, поросенок, куда-то пропал, — объявил он с порога. — А то бы хрен меня перехватили. Наверное, опять «левый» калым нашел. Уволить бы к черту! Хотя — если так пойдет, всех придется на выход! И самому — туда же. Резуненко скрежетнул зубами. Пригляделся наспешливо:
— Стало быть, на экскурсию собрался?
— Что значит на экскурсию? Предложили ознакомиться со спецификой работы месторождения. Понюхать, так сказать, как нефть пахнет.
— Так нюхай! — Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. — Ишь, нюхач выискался.
Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.
— Похоже, времени у тебя до хрена, — определил Резуненко. — Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.
— После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? — догадался с усмешкой Коломнин. — Этого ведь добиваешься?
— С чего взял?
— Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, — присоединишься. Глядишь, и вернешь, — Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. — Потом, как понял, обидели тебя.
— Да ты чего? Опешил, бедный мой Степан? — Резуненко собрался выругаться. Но что-то удержало. — Чтоб я Салман Курбадычу подлянку за спиной подложил? И потом, ты видел, сколько народу вчера было?..Видел, да? И за каждым минимум еще по сотне. Плюс семьи.
— И что?
— Ты муравейник когда-нибудь разорял? В детстве, в пионерлагере разорял?.. «Нафта» для нас всех — тот же муравейник. Он жив, мы живы. Не разорять ее, спасать надо.
Было очевидно, что возмущение Резуненко вполне искреннее.
— И все-таки я должен сам посмотреть, — объявил Коломнин, интонацией как бы извиняясь за допущенную невольно бестактность.
— Да на хрена?! Не терпится побыть лохом! Неделю за здорово живешь потеряешь, пока тебя в тайге «разводить» будут.
— Что значит «разводить»?
— Да как всех лохов. Ну, привезу я тебя. Покажу буровую. Увидишь ее снаружи. Что поймешь? На парадах вон перед всем миром ракетные установки возят. Тоже все видят. А много понимают?
— Не вовсе же я лох. В чем-то разбираюсь. И убедиться, как налажена система учета, надеюсь, сумею.
— Ни черта не сумееешь. Я тебе без всякой поездки скажу: воруют. А только внешне — все тип-топ.
— Так не бывает. Существуют же журналы, компьютерный контроль.
Резуненко помотал головой:
— Ты и впрямь как дитя малое. Чего там контроль? Ты приехал, — шайбу поменяли. Сечение изменилось. Смотришь по показателям — душа радуется. Уехал: ту шайбу вывернули, старую ввернули, — пошел опять «левый» конденсат. Да и с компьютером — натренировались. На что другое, а на это русских мозог с запасом хватает.
— Но существуют же датчики на количество оборотов!
— Ишь ты, натаскался чуток, — удивился Резуненко. — А если неучтенное извлечение? Скважина, к примеру, в фонтанном режиме. Как учтешь? А газовые, они всегда фонтанируют.
С удовольствием профессионала убедился, что окончательно смутил собеседника.
— Это я к тому, чтоб самомнение сбить. На самом деле по жизни воруют на месторождении, кто ни попадя. В полном соответствии с штатным расписанием: прорабы цистернами, бригадиры машинами, рабочие ведрами. Могли б в подолах, в подолах бы уносили. Кто во что горазд. Потому и ущучить трудно, что все. Но можно, если знаючи. Только сейчас здесь вы нужны. Не там! Здесь надобно перекрывать. Там — ручейки. Здесь — поток. Я б на твоем месте, пока документы не предъявили бы, никуда не сдвинулся. Резуненко вгляделся в насупившегося собеседника. Что-то определил. — Ох, и твердолобый ты, как погляжу, — бесцеремонно определил он. — Прям как я. Хотя такие иногда как раз стены и прошибают. Ладно, раз уж Салман приказал, — завтра с утра взлетаем. За недельку, глядишь, и научишься скважину от «вертушки» отличать.
Но пробыть в тайге целую неделю Коломнину в этот раз оказалось не суждено. На четвертый день по мобильному телефону ему дозвонились из секретариата банка и передали указание немедленно явиться к Дашевскому.
— Так он же мне сам две недели дал, — удивился Коломнин. — Сказал хоть, для чего?
— Нам президент не докладывает. Но велено — немедленно, — неприязненно ответили ему. Самая попытка обсуждать указания руководства в секретариате воспринималась как плохой тон.
Через три часа Коломнин — небритый, закопченый, в выглядывающей из-под полушубка тельняшке ввалился в кабинет управляющего банковским филиалом.
— Вас бы в таком виде к Фархадову, — вмиг бы общий язык нашли, — констатировал Хачатрян, с невольной брезгливостью наблюдая за мокрыми пятнами, оставленными на персидском ковре огромными, подшитыми валенками. И, будто торопясь загладить неприветливость, поспешно спросил. — Как съездили?
Коломнин откинулся в кресле. — Хорошо, но мало. Какие люди, просторы! Дело масштабное. Но и воруют масштабно, — строго оборвал он себя, заметив, как разом воодушевился Хачатрян.
Намек Симан понял. И потому сокрушенно вздохнул:
— Будете сообщать Дашевскому?
— Само собой.
— Тогда меня, должно быть, под горячую руку выгонят. Только денег таким путем все равно не вернем.
— А каким вернем?
— Все тем же. Надо дать еще — на завершение строительства.
— Чего-о?!
— Надо дать! — повторил Хачатрян. — Конечно, сначала разобраться.
— Да как же за две недели разобраться в том, в чем ты за два года не сумел?..
— У вас совсем другая ситуация! — Хачатрян придвинулся. — Меня Фархадов привык за мальчика держать. А с вами-то так не получится. И деньги ему позарез нужны. Так что — покочевряжется да все и покажет. А сообщать ли Дашевскому и что именно, через две недели и определимся. Две недели теперь ведь ничего не изменят, а?
— Пожалуй, — вынужден был согласиться Коломнин. Конечно, ни о каких новых деньгах и речи быть не могло. Но нависла угроза невозврата уже выданных. Заигравшийся Хачатрян в одном прав: Дашевский в гневе был склонен к импульсивным, непросчитанным решениям. А потому, прежде чем бить тревогу, требовалось до конца все выяснить самому.
— Так и быть! Я пока не буду ни о чем докладывать. Но твоя задача добиться, чтобы Богаченкову были представлены все документы. Все! — жестко уточнил Коломнин, ничуть не сомневаясь, что у Хачатряна есть свои, тайные методы воздействия на Мясоедова. — Тогда по возвращении будем разговаривать. В противном случае… Это как на пожаре. Можно тушить пожар, а можно, не обращая внимания на горящее здание, вытаскивать из огня все, что подвернется под руку. Понятно, да?
Хачатрян хмуро кивнул.
В тот же день, последним рейсом, не найдя даже способа попрощаться с Ларисой, Коломнин вылетел в Москву.
Москва— Женева. Женевский межсобойчик
В Домодедово прилетел он среди ночи. Коротко поразмыслив, решил домой не ехать, а прикорнуть в одном из кресел среди бесчисленных, задержанных непогодой пассажиров. («Домой», — с сарказмом передразнил он самого себя: как раз дома у него больше не было). Прикорнуть, втиснувшись меж двумя похрапывающими женщинами, он сумел, заснуть — нет.
Так что в восемь пятнадцать утра Коломнин вошел в приемную президента банка, тщательно потирая уши, чтобы снять невольную сонливость. Приехав пораньше, он рассчитывал до приезда Дашевского выяснить причину вызова у всезнающей секретарши. Само собой, несмотря на ранний час, она оказалась на месте. Но при виде Коломнина повела себя самым неожиданным образом. — Господи! Да где вы ходите? — возмутилась она вместо приветствия. — И телефон отключен. Лев Борисович дважды спрашивал.
— Так он уже подъехал?
— С восьми ждет. Я же передавала секретарше Хачатряна. Вот подлинно — если руководитель бестолковый, то и сотрудники такие же! Заходите немедленно.
Из страстного ее монолога Коломнин уловил две вещи: что акции Хачатряна в глазах Дашевского резко упали и что экстренный вызов не связан с «Нафтой».
— А! Пожаловал! Заставляешь ждать, — нависший над документами Дашевский пружинисто подскочил, заботливо заглянул в глаза вошедшему. — Что «Нафта»?
— Вы хотите, чтоб я за несколько дней?…
— Да нет, конечно. Чтоб Хачатряново дерьмо разгрести, и месяца мало. Но это после, — Дашевский быстро потер руки, словно прикидывая, с чего начать. Звонко хлопнул себя по покатому лбу. — Да, я тебе тут поспособствовал — нового зама приискал. Теперь хоть будет, кому подстраховать, когда в командировки уезжаешь.
— Зама?!
— Помнишь, ты мне все парнишку нахваливал?
— Маковей?
— И впрямь толковый малый оказался. Были они у меня вчера с Ознобихиным. Без году неделя в твоей службе, а уже разрулил ситуацию по проблемному кредиту. Не поленился, нашел встречную задолженность перед другим нашим клиентом, а у того земельный участок в Питере. Через него все и разойдемся. Вот что такое нестандартный подход. Это тебе не замшелый Лавренцов. — Да ему едва двадцать пять, Лев Борисович. И опыта — чуть!
— Так оно и к лучшему. Меньше опыта, больше импровизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44