Если у нее не хватало денег, она могла бы написать ему.— А римский аббат, — продолжал Джон, — возможно, все равно искал случая сжечь еврейку… если я правильно припоминаю то время, в Риме вспыхивали тогда голодные бунты? Обвинить в недороде евреев — приемлемый способ успокоить толпу. Но он должен был с большей осторожностью отнестись женщине из знатной бургундской семьи, родственники которой, по-видимому, были еще живы. Независимо от того, в чем она обвинялась.Глядя на епископа, который словно разрывался между желанием протянуть к Флоре руки и попятиться подальше от нее, Аш поняла: мужчина, который гоняется за женщинами. Но за Флорой гоняться нечего — она мужчинами не интересуется. Похоже, его милость епископ де Камбре волнует вовсе не взгляд церкви на это дело.Словно подтверждая ее догадку, Джон де Камбре послал ей заговорщицкий взгляд. Мгновенный взгляд, в котором ясно сквозила самая что ни на есть гетеросексуальная фривольность и приглашение к пониманию: «Мы-то не такие, как эта женщина. Мы — нормальные!»Аш с отвращением отвела взгляд.Годфри никогда бы так не сказал. Сутана еще не делает священника.Она высвободила руку из складок плаща и обняла плечи Флориан.— Ну, наговорила эта ядовитая старая корова гадостей, и что из этого? Я сама видела, как Флориан загнала Оленя. Она герцогиня. Если Джин Шалон это не нравится, она может пойти и повеситься.— Она разболтает… — начала Флориан.— Ну и пусть болтает.— Прошлым летом в отряде… — Там были солдаты! И те уже принимают тебя как должное, — Аш выпутала из плаща и вторую руку, за плечи развернула Флориан к себе лицом, и заговорила, вбивая ей в голову каждое слово:— Пойми, Оливер де Ла Марш сделает все, что ты прикажешь. И его капитаны тоже. За стенами Дижона армия. В такое время допустить внутренние волнения — самоубийство! Скорее всего, ничего и не случится, людям не до того. А если найдутся такие, кто станет мутить воду — можешь кинуть их в тюрьму или повесить на крепостной стене. Быть герцогиней — это не значит добиваться одобрения народа. Это значит — держать всех в строю и равнять в одну сторону. Поняла?То ли Аш удалось ее убедить, то ли Флора заметила растерянную физиономию епископа, только она неуверенно улыбнулась.— В бургундской армии есть провосты, — добавила Аш, — а у вице-мэра — констебли. Их ведь не ради забавы кормят. Используй их. Если на то пошло, этот епископ может «удалиться» под домашний арест в монастырь северо-восточных кварталах.Епископ Джон подался к ним:— Поймите меня правильно.Аш, заподозрив, что его порыв продиктован упоминания о военных властях, отступила.Епископ тронул Флориан за руку.— Мадам дорогая герцогиня, я понимаю ваши… духовные проблемы, но я и сам не безгрешен. Чем бы вы ни были, я ваш отец в вере… и слуга герцогини в миру.Яркие цвета мозаики вспыхнули в отблеске свечи. Только теперь, увидев их рядом, Аш заметила, что епископ на пару дюймов ниже Флоры.— В первую очередь вы наша герцогиня, — он сжал обе ее руки и встряхнул, подчеркивая свою мысль. — Спаси нас Бог, Флора дель Гиз, вы — преемница моего брата. Если Господь позволил вам принять герцогскую корону, нам ли его судить?— Корону? Дело не в короне. Что значит этот кусок резного рога, — Флориан отняла руки и отступила назад. — Я знаю, что я такое, но не понимаю, почему и каким образом? Может быть, вы мне скажете? Вы ждете, что я вернусь в город, которого не видела с детства? Ждете, что я сделаю что-то ради чужих мне людей? Что? Объясните мне, что происходит!Ее задыхающийся крик заглох, не отразившись от покрытых мозаикой стен. Тихий отзвук взлетел вверх, вырвавшись на волю через почерневшую решетку. Епископ Камбре молчал, и в голосе Флориан зазвенел лед.— Я не принимала причастия со времен Пустого Трона. Не собираюсь и теперь. Мессы сегодня не будет, и вы можете отослать прислужников по домам, пусть хоть они выспятся, — Флора дернула плечом: — Если вам так нужно это бдение, объясните мне, почему герцоги Бургундии есть то, что они есть. Объясните, во что я влипла. Не то я просто свернусь в уголке и посплю. Мне случалось спать и в худших местах.— Но только спьяну, — вырвалось у Аш, прежде чем она успела подумать, что говорит.— Мадам герцогиня! — опешил возмущенный епископ. Флора что-то сказала ему, но Аш уже не слушала. Ее взгляд привлек отблеск света на раке, стоявшей под барельефом на стене, и глаза, привыкшие к зыбкому полумраку, наконец увидели, что изображала раскрашенная резьба.Аш отвернулась от Флоры и епископа, напрямик шагнула мимо алтаря к дальней стене. Раскрашенная и позолоченная мраморная рака сияла под огнями толстых восковых свечей.— Зеленый Христос! — вырвалось у нее. И, увидев устремленные на нее две пары глаз, Аш указала пальцем: — Это же пророк Гундобад!— Да, — в неверном свете не разобрать было, дрогнуло ли что-то в серьезном взгляде епископа. — Это он.— Вы храните мощи еретика? — поразилась Флора.— Это не мощи Гундобада, — ответил епископ, шагнув вперед и указывая на одну из меньших фигур. — Это мощи Хейто. Сир Хейто — один из предков герцога Карла. И, как теперь очевидно, ваш предок, ваша милость.— Не ожидала увидеть его здесь, — Аш привстала на цыпочки, чтобы коснуться пальцами мраморных сандалий Гундобада. — Флориан, герцог собирался сказать мне перед смертью. Пусть теперь скажет епископ… «Почему Бургундия?»Обернувшись, она успела заметить волнение, почти восторг, мелькнувшее на изношенном страстями лице епископа. Но начал он сдержанно:— Герцогиня взяла вас с собой, мадам, но она сама решит, как провести ночь Бдения. Не забывайте об этом, и проявляйте должное уважение.— О, я очень уважаю Флориан, — Аш уперла в бока сжатые кулаки, привычно изготовившись к обороне. — Я видела, как ее выворачивало наизнанку за стеной госпитальной палатки, а через минуту она вернулась, и извлекла стрелу длинного лука, пробившую солдату легкое… — «Конечно, лучше бы ей вообще не напиваться…» — И не каким-то там бургундцам рассказывать мне о Флориан!— Тише, — в глазах Флоры тот же холодный огонь, который горел на ее перемазанном кровью лице после Охоты. — Епископ, вы рассказали нам, с чем пришел сюда Карл Валуа. Рассказали, с чем приходил Филип. Но не спросили, с чем пришла я!— С вопросами, — пробормотал епископ Джон. — Вы пришли с вопросами.— И я тоже, — вставила Аш и, когда взгляд побочного сына Филипа Доброго обратился на нее, ткнула пальцем в раку: — Вы знаете, что там у вас?— Это изображение карфагенского пророка Гундобада в момент его смерти.— Гундобад был чудотворец, — ровным голосом заговорила Аш. — Я про него знаю. Я на юге много чего узнала о Гундобаде. От Леофрика, и от Диких Машин… я знаю, что на самом деле произошло семьсот лет назад. Гундобад превратил земли вокруг Карфагена в пустыню! Он высушил реки… Какого же дьявола… — Аш раздельно повторила: — Какого дьявола он позволил солдатам папы сжечь себя заживо?Она не обернулась, почувствовав, как вздрогнула Флориан; может, просто озябла.— В самую точку, — спокойно заметила та.— Он был чудотворец, — повторила Аш. — Если он сумел устроить такое с Карфагеном и Дикими Машинами — не мог он умереть просто потому, что так приказал какой-то священник.Покосившись на Флору дель Гиз, епископ напомнил:— Он проклял папу Лео, note 84 Note84
Если это ссылка на Папу Леона Третьего, то смерть Гундобада относится к 816 году.
и сделал пустым Пустой Трон. На боковой мозаике часовни как раз изображалась смерть Лео — ослепленного, загнанного, с изодранным в клочья телом — но Аш слишком хорошо знала эту историю, ей не было нужды смотреть на картину.— Человек, который сумел превратить в пустыню половину Африки, — настойчиво твердила она, — не должен был умереть от руки римского епископа. Разве что мы не все знаем о папе Лео… Нет, — поправилась она. — Дело не в Лео. Кто был этот Хейто?Воцарилось молчание, нарушаемое только стуком капель измороси с потолка.Первой заговорила Флориан.— Я собиралась сегодня молиться. Девочкой я молилась. Я была… благочестива. А если и ожидала получить ответы, то думала, что мне расскажут о Бургундии, о том, что произошло со мной тогда, на Охоте.Флора вздохнула.— Я думала, что выбравшись из Карфагена, мы оставили демонов пустыни позади. Но вот они здесь, — она указала на резьбу задней стенки раки: еретик Гундобад проповедует со скалы над зеленым южным ландшафтом, а на заднем плане видны крошечные силуэты пирамид.— Флориан…— Я думала, здесь им до нас не добраться, — глаза Флоры казались темными провалами в тенях свечного пламени. — Я видела, как ты пошла к ним, помнишь? Видела, как они заставили тебя!— Два дня назад, когда я говорила с ними, им это не удалось, — отозвалась Аш. — Речь не обо мне. Не я загнала оленя, а ты. И вот я хочу понять, почему Бургундия? И ответ связан историей Гундобада, верно?Епископ Джон повернулся к ней, но смотрел на Флориан. Повинуясь ее короткому кивку, заговорил: — Это площадь святого Петра, — он коснулся центральной картины на раскрашенном мраморе. — Здесь, у дверей собора, короновался великий Шарлемань. Через год после его смерти его сыновья и папа Лео обвинили пророка Гундобада в арианской ереси и отдали под суд. Вот сам Гундобад в камере папской тюрьмы, с женой Галюциндой и дочерью Ингундис.— Он был женат? — вырвалось у Аш. — Зараза, вот уж не думала. Что с ними сталось?— С Галюциндой и Ингундис? Они были обращены в рабство. Их отправили на корабле обратно в Карфаген еще до суда — думаю, папа Лео хотел таким образом дать знать королю-калифу, — епископ прищелкнул пальцами. — Хотя думаю, к тому времени калиф был только рад избавиться от подобного пророка: за один год его земли превратились в лишенную солнца пустыню.— Да нет! Не в один год! — в сознании Аш звучал холодный бесстрастный голос machina rei militaris, сохранившей в памяти действительную историю. — Тьма опустилась после «проклятия Рабби», четыре века спустя. Именно тогда Дикие Машины начали впивать силу солнца, чтобы с ее помощью говорить через каменного голема. Гундобад жил задолго до того!— Вот как? — епископ Джон кивнул. — У нас рассказывают по-другому. С веками история искажается. Людская память коротка.«А у Диких Машин память долгая. И чертовски более точная».— Как бы то и было, — добавил священник, — именно в тот год сады, окружавшие Карфаген, стали пустыней, а Гундобад бежал на север, чтобы проповедовать свою ересь в городах Италии.— Сколько в этом правды? — недоверчиво спросила Флориан. — Сколько записей в старых хрониках, а сколько догадок?— Мы знаем, что Лео не прожил и года после проклятия. Знаем, что с тех пор ни один папа не прожил больше трех дней, заняв кресло святого Петра. А великая империя Шарлеманя была разорвана на куски его сыновьями за год или чуть больше того. note 85 Note85
Это устанавливает дату! Если сведения точны, дело происходит в течение двух лет после смерти Шарлеманя (Карла Великого) в 816 году. Хотя процесс распада начался в год смерти Лео, некоторые историки относят гибель империи к Верденскому договору 846 года.
С тех пор христианский мир превратился в арену войн между герцогами и графами, над которыми нет императора.— А этот Хейто?— Мой «предок»? — сухо сказала Флора почти в один голос с Аш. — Если он жил во времена папы Лео, то теперь половина Бургундии может считать себя его потомками!— Именно.Джон Валуа смотрел на них так, словно в этом простом признании крылась вся суть дела.— Вот почему каждый может участвовать в Охоте, — догадалась Аш, чувствуя, как факты с холодной неизбежностью укладываются на места. — Каждый, в ком есть кровь Бургундии! Флориан, это еще одна наследственная линия! Только не от детей Гундобада, а от потомков Хейто! Дети Хейто! — она резко обернулась к епископу: — Я права?— Последние четыре поколения они оказывались среди законных потомков рода Валуа, — признал епископ, — но те, кто выводят породы быков и лошадей, знают, как те или иные признаки могут передаваться через поколение или проявляться в боковых линиях. Когда наше царство называлось Арле, никому не казалось чудом, если простой землепашец, загнав оленя, становился королем. С той поры в наши души проникла гордыня. Господь напомнил нам о смирении, ваша милость.— Не так уж велико ваше драное смирение, — Аш фыркнула, но возмущенная Флора ее не услышала. — Мои родители оба принадлежали к знатным родам!— Приношу извинения вашей милости.— Засуньте их себе куда-нибудь! — в голосе Флориан прозвучали нотки, которые, доносясь из-за стены госпитальной палатки, предвещали ускоренное наведение порядка.— Мне нужно знать, что происходит! Говорите. — Хейто, — Джон провел пальцем по одетой в кольчугу ноге резной фигуры, — был мелким рыцарем в войске Шарлеманя; после смерти императора один из его сыновей принял рыцаря к себе на службу.После суда ему выпало охранять Гундобада. Хейто слышал, как пророк проклинал святого отца. И он был рядом, когда Гундобад пытался чудесным образом погасить огонь своего костра.Епископ метнул взгляд на Аш.— До него доходили вести из Северной Африки, — продолжал он уже более обыденно. — Нетрудно было догадаться, что Гундобад не удовлетворится чудесным спасением — но пожелает превратить христианский мир в пустыню. И Гундобад исполнил бы свой замысел, если бы не Хейто Благословенный .— Что он сделал? — спросила Флориан.— Он молился.Аш, уставившись на барельеф, соображала, точно ли лицо Хейто выражает истовое вдохновение. «Или он просто наложил в штаны и взмолился со страху? Все равно это сработало… что-то сработало, раз Гундобад умер».— Хейто молился, — продолжал епископ. — Каждому человеку дарована доля Благодати. Мы, священники, одарены ею лишь немногим больше других — совсем совсем немного, довольно только, чтобы, с дозволения Господа, совершать малые чудеса.Аш поморщилась как от боли. Перед глазами встало лицо Годфри. Она не сумела заставить себя обратиться к machina rei militaris, спросить, как ей вдруг захотелось: «Что ты теперь думаешь о милости Господа?»— Хейто был одарен щедро, хотя смиренному рыцарю неоткуда было узнать о том, пока он не предстал перед Испытанием.Они постояли в молчании, глядя на барельеф.— Хейто рассказывал своим сыновьям, что когда подожгли костер, он услышал, как еретик молит об избавлении и о мести тем, кого он называл «еретиками петристами» во всей Европе. Говорят, что с молитвой Гундобада пламя в самом деле опало. И тогда начал свою молитву Хейто. Он молил господа не допустить опустошения христианского мира и помочь снова возжечь костер. Он рассказывал потом сыновьям, что ощутил, как проходит сквозь него Благодать Божья.Ладонь Флориан накрыла губы. В золотистом свете трудно судить, но лицо ее казалось очень бледным.— Хейто возжег огонь. Гундобад умер и христианский мир был спасен… Вскоре после того Хейто стал свидетелем гибели святого отца и смерти его преемника. Он молился о снятии проклятия с Пустого Трона, но, как пишет его сын Карлобад в своей «Истории», чувствовал, что ему недостает силы; Самому Карлобаду эта благодать не была дарована, как и его сыну, хотя Хейто женил своего сына на женщине высочайшего благочестия.— И что дальше? — непочтительно поторопила Аш. Она грела руки Флориан в ладонях и почувствовала, что женщина чуть покачнулась. — Хотя я и сама догадываюсь. Они все женились на святых женщинах, верно? Все сыновья Хейто…— Первым, кто загнал оленя был внук Хейто, Айрманарекис. Не следует забывать, что в то время Бургундия была так же полна чудес и явлений геральдических зверей, как и все христианские земли. Позже… говорят, господь возлагает самую тяжкую ношу на преданнейших слуг своих. Нам дарована была милость получить ответ на наши молитвы. Не будь этой ноши, мы могли бы забыть свой долг перед Ним.— Ноша, как же, — бесцеремонно перебила Аш. — Тут уж либо то, либо другое. Если вы прекращаете чудеса, так чудеса прекращаются и конец истории. Теперь понятно, почему отец Пастон и отец Фавершэм в растерянности и отчаянии с тех пор, как пересекли границу! И у тебя ведь и в прошлый раз, после Базеля, здесь были проблемы с ранеными, Флориан?Флора рассеянно кивнула:— Я думала, причина в лихорадке от заболоченных лугов…— Мы надеялись, что рано или поздно у нас хватит сил снять проклятие и увидеть нового папу в кресле святого Петра. Но не дано. Однако мы исполнили завет Хейто. Ни Бургундия, ни другие христианские земли не обратились в пустыню, — говорил епископ Джон. — Нами правили и франки, и германцы, и герцоги нашей крови, но всегда мы избирали невест из святых женщин, и всегда герцогом Бургундии становился тот, кто загнал оленя. Христианский мир был спасен. Нам пришлось расплатиться за его спасение.Аш больше не слушала его, она за руки развернула Флору к себе и выдохнула ей в лицо:— Вот оно! Вот оно! — она перевела дыхание. — Хейто знал, что сделал Гундобад с Карфагеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Если это ссылка на Папу Леона Третьего, то смерть Гундобада относится к 816 году.
и сделал пустым Пустой Трон. На боковой мозаике часовни как раз изображалась смерть Лео — ослепленного, загнанного, с изодранным в клочья телом — но Аш слишком хорошо знала эту историю, ей не было нужды смотреть на картину.— Человек, который сумел превратить в пустыню половину Африки, — настойчиво твердила она, — не должен был умереть от руки римского епископа. Разве что мы не все знаем о папе Лео… Нет, — поправилась она. — Дело не в Лео. Кто был этот Хейто?Воцарилось молчание, нарушаемое только стуком капель измороси с потолка.Первой заговорила Флориан.— Я собиралась сегодня молиться. Девочкой я молилась. Я была… благочестива. А если и ожидала получить ответы, то думала, что мне расскажут о Бургундии, о том, что произошло со мной тогда, на Охоте.Флора вздохнула.— Я думала, что выбравшись из Карфагена, мы оставили демонов пустыни позади. Но вот они здесь, — она указала на резьбу задней стенки раки: еретик Гундобад проповедует со скалы над зеленым южным ландшафтом, а на заднем плане видны крошечные силуэты пирамид.— Флориан…— Я думала, здесь им до нас не добраться, — глаза Флоры казались темными провалами в тенях свечного пламени. — Я видела, как ты пошла к ним, помнишь? Видела, как они заставили тебя!— Два дня назад, когда я говорила с ними, им это не удалось, — отозвалась Аш. — Речь не обо мне. Не я загнала оленя, а ты. И вот я хочу понять, почему Бургундия? И ответ связан историей Гундобада, верно?Епископ Джон повернулся к ней, но смотрел на Флориан. Повинуясь ее короткому кивку, заговорил: — Это площадь святого Петра, — он коснулся центральной картины на раскрашенном мраморе. — Здесь, у дверей собора, короновался великий Шарлемань. Через год после его смерти его сыновья и папа Лео обвинили пророка Гундобада в арианской ереси и отдали под суд. Вот сам Гундобад в камере папской тюрьмы, с женой Галюциндой и дочерью Ингундис.— Он был женат? — вырвалось у Аш. — Зараза, вот уж не думала. Что с ними сталось?— С Галюциндой и Ингундис? Они были обращены в рабство. Их отправили на корабле обратно в Карфаген еще до суда — думаю, папа Лео хотел таким образом дать знать королю-калифу, — епископ прищелкнул пальцами. — Хотя думаю, к тому времени калиф был только рад избавиться от подобного пророка: за один год его земли превратились в лишенную солнца пустыню.— Да нет! Не в один год! — в сознании Аш звучал холодный бесстрастный голос machina rei militaris, сохранившей в памяти действительную историю. — Тьма опустилась после «проклятия Рабби», четыре века спустя. Именно тогда Дикие Машины начали впивать силу солнца, чтобы с ее помощью говорить через каменного голема. Гундобад жил задолго до того!— Вот как? — епископ Джон кивнул. — У нас рассказывают по-другому. С веками история искажается. Людская память коротка.«А у Диких Машин память долгая. И чертовски более точная».— Как бы то и было, — добавил священник, — именно в тот год сады, окружавшие Карфаген, стали пустыней, а Гундобад бежал на север, чтобы проповедовать свою ересь в городах Италии.— Сколько в этом правды? — недоверчиво спросила Флориан. — Сколько записей в старых хрониках, а сколько догадок?— Мы знаем, что Лео не прожил и года после проклятия. Знаем, что с тех пор ни один папа не прожил больше трех дней, заняв кресло святого Петра. А великая империя Шарлеманя была разорвана на куски его сыновьями за год или чуть больше того. note 85 Note85
Это устанавливает дату! Если сведения точны, дело происходит в течение двух лет после смерти Шарлеманя (Карла Великого) в 816 году. Хотя процесс распада начался в год смерти Лео, некоторые историки относят гибель империи к Верденскому договору 846 года.
С тех пор христианский мир превратился в арену войн между герцогами и графами, над которыми нет императора.— А этот Хейто?— Мой «предок»? — сухо сказала Флора почти в один голос с Аш. — Если он жил во времена папы Лео, то теперь половина Бургундии может считать себя его потомками!— Именно.Джон Валуа смотрел на них так, словно в этом простом признании крылась вся суть дела.— Вот почему каждый может участвовать в Охоте, — догадалась Аш, чувствуя, как факты с холодной неизбежностью укладываются на места. — Каждый, в ком есть кровь Бургундии! Флориан, это еще одна наследственная линия! Только не от детей Гундобада, а от потомков Хейто! Дети Хейто! — она резко обернулась к епископу: — Я права?— Последние четыре поколения они оказывались среди законных потомков рода Валуа, — признал епископ, — но те, кто выводят породы быков и лошадей, знают, как те или иные признаки могут передаваться через поколение или проявляться в боковых линиях. Когда наше царство называлось Арле, никому не казалось чудом, если простой землепашец, загнав оленя, становился королем. С той поры в наши души проникла гордыня. Господь напомнил нам о смирении, ваша милость.— Не так уж велико ваше драное смирение, — Аш фыркнула, но возмущенная Флора ее не услышала. — Мои родители оба принадлежали к знатным родам!— Приношу извинения вашей милости.— Засуньте их себе куда-нибудь! — в голосе Флориан прозвучали нотки, которые, доносясь из-за стены госпитальной палатки, предвещали ускоренное наведение порядка.— Мне нужно знать, что происходит! Говорите. — Хейто, — Джон провел пальцем по одетой в кольчугу ноге резной фигуры, — был мелким рыцарем в войске Шарлеманя; после смерти императора один из его сыновей принял рыцаря к себе на службу.После суда ему выпало охранять Гундобада. Хейто слышал, как пророк проклинал святого отца. И он был рядом, когда Гундобад пытался чудесным образом погасить огонь своего костра.Епископ метнул взгляд на Аш.— До него доходили вести из Северной Африки, — продолжал он уже более обыденно. — Нетрудно было догадаться, что Гундобад не удовлетворится чудесным спасением — но пожелает превратить христианский мир в пустыню. И Гундобад исполнил бы свой замысел, если бы не Хейто Благословенный .— Что он сделал? — спросила Флориан.— Он молился.Аш, уставившись на барельеф, соображала, точно ли лицо Хейто выражает истовое вдохновение. «Или он просто наложил в штаны и взмолился со страху? Все равно это сработало… что-то сработало, раз Гундобад умер».— Хейто молился, — продолжал епископ. — Каждому человеку дарована доля Благодати. Мы, священники, одарены ею лишь немногим больше других — совсем совсем немного, довольно только, чтобы, с дозволения Господа, совершать малые чудеса.Аш поморщилась как от боли. Перед глазами встало лицо Годфри. Она не сумела заставить себя обратиться к machina rei militaris, спросить, как ей вдруг захотелось: «Что ты теперь думаешь о милости Господа?»— Хейто был одарен щедро, хотя смиренному рыцарю неоткуда было узнать о том, пока он не предстал перед Испытанием.Они постояли в молчании, глядя на барельеф.— Хейто рассказывал своим сыновьям, что когда подожгли костер, он услышал, как еретик молит об избавлении и о мести тем, кого он называл «еретиками петристами» во всей Европе. Говорят, что с молитвой Гундобада пламя в самом деле опало. И тогда начал свою молитву Хейто. Он молил господа не допустить опустошения христианского мира и помочь снова возжечь костер. Он рассказывал потом сыновьям, что ощутил, как проходит сквозь него Благодать Божья.Ладонь Флориан накрыла губы. В золотистом свете трудно судить, но лицо ее казалось очень бледным.— Хейто возжег огонь. Гундобад умер и христианский мир был спасен… Вскоре после того Хейто стал свидетелем гибели святого отца и смерти его преемника. Он молился о снятии проклятия с Пустого Трона, но, как пишет его сын Карлобад в своей «Истории», чувствовал, что ему недостает силы; Самому Карлобаду эта благодать не была дарована, как и его сыну, хотя Хейто женил своего сына на женщине высочайшего благочестия.— И что дальше? — непочтительно поторопила Аш. Она грела руки Флориан в ладонях и почувствовала, что женщина чуть покачнулась. — Хотя я и сама догадываюсь. Они все женились на святых женщинах, верно? Все сыновья Хейто…— Первым, кто загнал оленя был внук Хейто, Айрманарекис. Не следует забывать, что в то время Бургундия была так же полна чудес и явлений геральдических зверей, как и все христианские земли. Позже… говорят, господь возлагает самую тяжкую ношу на преданнейших слуг своих. Нам дарована была милость получить ответ на наши молитвы. Не будь этой ноши, мы могли бы забыть свой долг перед Ним.— Ноша, как же, — бесцеремонно перебила Аш. — Тут уж либо то, либо другое. Если вы прекращаете чудеса, так чудеса прекращаются и конец истории. Теперь понятно, почему отец Пастон и отец Фавершэм в растерянности и отчаянии с тех пор, как пересекли границу! И у тебя ведь и в прошлый раз, после Базеля, здесь были проблемы с ранеными, Флориан?Флора рассеянно кивнула:— Я думала, причина в лихорадке от заболоченных лугов…— Мы надеялись, что рано или поздно у нас хватит сил снять проклятие и увидеть нового папу в кресле святого Петра. Но не дано. Однако мы исполнили завет Хейто. Ни Бургундия, ни другие христианские земли не обратились в пустыню, — говорил епископ Джон. — Нами правили и франки, и германцы, и герцоги нашей крови, но всегда мы избирали невест из святых женщин, и всегда герцогом Бургундии становился тот, кто загнал оленя. Христианский мир был спасен. Нам пришлось расплатиться за его спасение.Аш больше не слушала его, она за руки развернула Флору к себе и выдохнула ей в лицо:— Вот оно! Вот оно! — она перевела дыхание. — Хейто знал, что сделал Гундобад с Карфагеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85