Факт, как говорится, налицо. Но сегодня трудно найти банкира, который бы помнил, что давал ссуды строительным компаниям в 1972-1974 годах. Похоже, таких банкиров просто не существует.
Поскольку западные страны экономически очень тесно связаны между собой, кризис недвижимости, разразившийся в Англии, не мог ограничиться только Англией. Его влияние затронуло и другие страны.
Наиболее драматично развивались события во Франции, где имели место крупные инвестиции английского капитала в капитальное и жилищное строительство. По сути дела, там произошло в точности то же самое, что и в Англии. В 1974 году спрос на недвижимость упал практически до нуля. Соответственно резко снизилась ее стоимость, которая достигла своего нормального уровня только спустя два или три года, после того как стали подпитаться английские цены на недвижимость.
В Америке, и в первую очередь в Нью-Йорке, тысячи владельцев жилых зданий не смогли выкупить их из залога под ссуды. Вся эта недвижимость повисла на балансах ссудо-сберегательных ассоциаций по той же самой причине, по какой, собственно, и разразился кризис недвижимости — из-за энергетического кризиса. Ситуация усугублялась еще и тем, 1то сам город Нью-Йорк оказался на грани банкротства.
Помимо собственности в Англии, Стерн также имел вложения во Франции, Бельгии, Дании и Израиле.
«Но это были очень небольшие вложения, и даже если бы в Дании в то время начался бум недвижимости, это не спасло бы моих английских компаний».
Но именно в Англии кризис нанес ему самый страшный удар, оказавшийся столь разрушительным главным образом в силу своей внезапности.
«Другие отрасли экономики, производящие обычные товары, тоже в результате различных причин клонились к упадку. Но это происходило более или менее постепенно — во всяком случае, они не разорялись в одночасье, Мгновенный крах потерпели только два тесно связанных друг с другом сектора британской экономики — недвижимость и финансирование. Но если банки искусственно поддерживались на плаву с помощью вливании из „Бэнк оф Ингленд“, то торговля недвижимостью не получила никакой поддержки, за исключением одной или двух компаний, о которых я уже упоминал. Крах был всеобщим».
По его словам, это можно было сравнить с тем, как ветер внезапно захлопывает ставни на окнах.
«Никто не мог этого предвидеть. Никого заранее не оповестили. Я много раз говорил об этом и раньше, но я готов назвать лжецом любого, кто скажет, что до 1 декабря 1973 года он слышал хоть от одного банкира, управляющего инвестициями, председателя страховой компании или финансового обозревателя предупреждения типа рынок перенапряжен, внимательно следите за динамикой цен, не расширяйте без надобности своих операций в так далее. Никто ничего подобного не говорил, лишним доказательством чему служило уже упомянутое высказывание Хита. Было грубейшей ошибкой считать, что английская экономика и промышленность находились в то время на подъеме, и эта иллюзия развеялась всего за какие-то три-четыре месяца. Без какого бы то ни было предупреждения… И ни один умник не смог этого предусмотреть».
В мае 1974 года компания «Корк Галли» была призвана в качестве ликвидаторов.
«Как только я понял, что из-за полного отсутствия спроса мы в июне не сможем выплатить проценты по нашим ссудам, я встретился с руководством банка „Нэшнл Вестминстер“, который являлся нашим главным кредитором. Они прислали к нам своих бухгалтеров, а те представили подробный и, обстоятельный отчет, сводившийся в основном к двум вещам. Первой из них было то, что стоимость имущества нашей компании превышала сумку нашей задолженности на тридцать миллионов фунтов. Но мы вели строительство одновременно на нескольких объектах, и, чтобы продержаться следующие двенадцать месяцев, нам понадобились бы огромные суммы, которые примерно и составили бы эти тридцать миллионов. Руководство банка взвесило ситуацию, и в врио прекрасное утро в четверг 9 мая 1974 года они позволили мне и сказали, что, к сожалению, не смогут Больше оказывать нам финансовую поддержку и предложили мне посоветоваться с моими юрисконсультами. Что я и сделал в тот же вечер. Мой юрисконсульт порекомендовал мпе обратиться к Кеннету Корку из „Корк Галди“ с просьбой дать заключение по положению дел нашей компании. На следующий день я связался с одним вз его партнеров, и тот предложил мпе устроить встречу главных кредиторов нашей компании в понедельник 13 мая».
В тот день в зале заседаний совета директоров компании Стерна собрался десяток представителей банков, предоставивших компании более двух третей всех ссуд. Выступление Стерна можно было свести к одной фразе: «Мы не имеем ликвидных средств».
Тогда представители банков обратились к Кеннету Корку с просьбой осуществлять контроль за финансовой деятельностью компании. Теперь Стерн не мог ничего предпринять без одобрения Корка.
«Было ужасно неприятно постоянно помнить, что из за размеров нашей компании каждый наш шаг вызывает немедленный комментарий в прессе. Не было дня, чтобы моя жена или кто-то из членов семьи не находил в центральных газетах каких-нибудь материалов о наших делах».
Поначалу все усилия Корка сводились к тому, чтобы помочь компании Стерна удержаться на плаву как можно дольше. Изучив состояние ее финансов, встретившись с кредиторами и с самим Стерном, Корк пришел к выводу, что компания переживает временный кризис ликвидности. Он сообщил руководству банков, что стоимость имущества компании превышает ее долги не на тридцать миллионов фунтов, как было определено его же сотрудниками шесть месяцев назад, а только на восемнадцать Но это означало, что компания пока держалась на плаву и просто испытывала временные затруднения с ликвидностью из-за падения спроса на ее продукцию. Корк все уставал повторять, что его задача состоит в том, чтобы я дальше контролировать деятельность компании и отслеживать все ее контракты на продажу до тех пор, пока у него не появится свободная наличность.
«Спустя год, когда стало ясно, что на рынке не происходит никаких изменений к лучшему, что помощи ждать неоткуда, тогда как проценты на наши займы продолжили накапливаться, было уже глупо продолжать обманывать себя. Мы оперировали стоимостью нашей собственности, которая была определена 15 месяцев назад, но никто не хотел покупать ее и на 30% дешевле. А потом наступил момент, когда недвижимость вообще потеряяя всякую цену».
В качестве примера он приводит одно из своих зданий возле Оксфорд-стрит, в фешенебельном лондонском Вест-Энде.
«Мы получили разрешение на застройку и без колебаний и проволочек взялись за дело. Все, что нам требовалось, это найти подрядчика, который построил бы здание общей площадью в четырнадцать тысяч квадратных футов. Обратите внимание: четырнадцать тысяч квадратных футов. Если бы я сказал: 140 тысяч квадратных футов, вы могли бы говорить, что это слишком большое здание, что могут возникнуть проблемы с дорожным движением, что не будет хватать места для парковки я прочее. Но это было совсем небольшое здание в четырнадцать тысяч квадратных футов в самом сердце Вест Энда. В 1973 году мы заплатили за этот участок земли 1,25 миллиона фунтов. Чтобы вы не подумали, что я сдуру заплатил за него слишком дорого, скажу вам, что по оценкам банков стоимость этого участка составляла 1,3 миллиона фунтов. Под эту землю банки, как водится, выдали нам кредиты, равные 75% стоимости участки, что составило не то девятьсот, не то 950 тысяч фунтов. А в 1976 году они смогли продать его не то за 150, не то за 175 тысяч. Но я точно помню, что цена была не выше двухсот тысяч. То есть за полтора года стоимость снизилась в шесть раз. Сейчас это прелестное здание, в котором расположен офис какой-то компании. Человек, который купил его тогда, заработал на этой сделке целое совке. Но в то время никто не верил ни в какие перспективы. Банки не могли даже представить, что это здание найдет покупателя».
Но Стерна беспокоили не только вопросы общего веса рынка недвижимости — ему вполне хватало и собственных проблем.
«То, что неприятности были не у меня одного, а у всех вокруг, служило слабым утешением. Вдобавок мне очень мешала публичность всего происходящего. У нас есть очень широкий круг друзей, с которыми я встречался почти каждое утро, и они не спускали с меня глаз и были в курсе всех моих дел».
Он говорит, что большую часть 1974 года — самый еяый период кризиса — он держался только на транквилизаторах, потому что напряжение было невыносимым.
«Они помогали мне сохранять равновесие. Но мне отчасти повезло, потому что многим другим, оказавшимся в такой же ситуации, пришлось просто отойти в сторону и допустить посторонних людей к своим делам и документам. А я полтора года работал вместе с Кеннетом Корком, помогая ему разобраться в делах нашей компании, поставляя ему информацию об имуществе, принадлежащем нашей группе. В каком-то смысле это мне очень помогло. Всегда лучше заниматься делом, вместо того чтобы болтаться по улицам и растравлять душу мыслями о своей печальной судьбе».
Главной его заботой было по возможности оградить от неприятностей свою семью.
«В какой-то момент оказалось, что на моем личном счету осталось не больше каких-нибудь пяти тысяч фунтов. Когда все закончилось, моим единственным желанием стало сохранить нормальную атмосферу в доме. А это было непросто. Ведь нельзя помешать тому, что дети слышат в школе всякие сплетни об отце, которые их приятели приносят из дома. В конце концов, человека в этой жизни могут поддержать только семья и вера».
Тем временем Корк прилагал все усилия, чтобы предотвратить личное банкротство Стерна. Он полагал, что без его личных капиталов можно и обойтись. Тем более что кредиторы не смогли бы без помощи Стерна разобраться в запутанных делах его компаний. Все они хотели избежать обвальной распродажи имущества «Стерн груп», и Стерну было поручено исполнять обязанности директора группы компаний под непосредственным руководством Корка. Этого не могло произойти, если бы его довели до личного банкротства. Стерну даже платили жалование.
«Я не уверен, смог ли бы я прожить на эти деньги, но мне все-таки что-то платили».
Сначала это было пятнадцать тысяч фунтов в год (что по тем временам было немалой суммой), но постепенно, по мере того как процесс ликвидации шел к концу, это сумма уменьшалась. Последние несколько месяцев ему платили как консультанту из расчета тысяча фунтов в год. А когда в декабре 1975 года они с Корком окончили совместную работу, выплаты прекратились совсем.
В начале 1977 года Корк позвонил Стерну и сказал, что больше пе может откладывать решение вопроса о его личном банкротстве.
«Это было для меня большим ударом. Пока я был нужен нашим кредиторам, я мог не опасаться, что они поставят вопрос о моем личном банкротстве. Но как только я выполнил свою миссию, неизбежное должно было произойти».
Официально вести дело о его личном банкротстве был назначен «Кайзер Ульмап бэнк». Он потребовал ко взысканию со Стерна двадцать миллионов фунтов.
«Это был странный выбор, потому что „Кайзер Ульмап“ являлся коммерческим банком, который и сам бы потерпел крах и, прекратил свое существование без „спасательной шлюпки“ от „Бэнк оф Ингленд“.
Поскольку намечалось судебное следствие по вопросу его личных поручительств, Стерн предложил передать все принадлежащее ему имущество и согласился подвергнуться какой угодно форме разбирательства, но только если это будет осуществлено частным порядком и сохранится хоть какая-то возможность избежать официального объявления его банкротом. Но ему было отказана Кредиторы полагали, что поскольку его компания задолжала такую огромную сумму сразу нескольким банкам и поскольку в деле были замешаны национальные интересы, то все разбирательство следовало проводить совершенно открыто и публично. Кредиторы также сочли, что любой, кто захочет подвергнуть Стерна перекрестному вопросу, должен иметь возможность сделать эсо.
В это время кто-то посоветовал Стерну самому заявить о своем банкротстве. Это бы вывело из игры «Кайзер Ульман бэнк» и позволило бы Стерну избежать длительной и выматывающей битвы с кредиторами. Этот вариант показался Стерну наиболее безболезненным, но он решил все-таки поинтересоваться мнением своего адвоката, который сказал, что этого не следует делать до тех пор, пока существует хоть какая-нибудь надежда, что банкротства удастся избежать.
«И тогда я начал защищаться».
Он построил свою защиту на процессуальных тонкостях, но это ему не помогло.
«Я решил, что если я проиграю, то так тому и быть. И я проиграл».
По решению суда «Кайзер Ульман бэнк» была присуждена компенсация в размере всей суммы выданного крецита — двадцать с половиной миллионов фунтов.
Тут налетели остальные кредиторы, и Уильям Стерн начал вплотную приближаться к Книге рекордов Гиннесса.
Во время слушания дела о банкротстве выявился один примечательный факт: банки принимали его личные поручительства, не задавая при этом практически никаких вопросов и йе интересуясь даже его финансовым положением.
«По крайней мере два вопроса они должны были бы мне задать: сколько я стою и кому еще предоставляю свои гарантии. Если бы они их задали, то услышали бы в ответ, что я стою не меньше четверти миллиона фунтов стерлингов, включая сюда стоимость моего дома и личного имущества, но не считая принадлежащих мне акций компании. И что я без всякого колебания предоставлял свои гарантии всем нашим кредиторам, потому что наша компания — частная, а любая сделка с частной компанией предполагает предоставление гарантий, в то время как банки или компании открьггого типа не обязаны их предоставлять».
Он считает, что если спросить любого банкира, предоставлявшего ему кредиты в 1971-1973 годах, рассчитывал ли он при этом на его личное имущество или на имущество компании, то все они выберут второе.
«Они никогда об этом даже не задумывались. Если бы у них были какие-нибудь сомнения относительно того имущества, под которое они выдавали кредиты, они бы ни за что не дали эти кредиты. Но по закону личные гарантии под займы как раз и служат для того, чтобы кредиторы могли в случае неожиданного развала дела, служившего формальным основанием для выдачи кредита, обобрать того, кто брал ссуду, до последнего пенса. И именно это они сделали. Так что я не мог пожаловаться, что они поступили со мной нечестно. Я сам, необдуманно раздавая личные гарантии, игнорировал ограниченную способность нашей компании к выплате долга».
Вспоминая об этом, Кеннет Корк соглашается:
«Ситуация на рынке спроса складывалась против него. Но персонально он разорился только тогда, когда взял ссуду в двести миллионов фунтов, что по теперешним ценам составило бы миллиард. Вы же знаете, что банквры всегда отличались некоторой туповатостью. И кого они стали спрашивать его, какое обеспечение он может предоставить под этот заем, он ответил, что обеспечением являются принадлежащие ему акции компании плюс его личное состояние. И идиоты банкиры соглашаются на это, не понимая, что если компания не сможет вскрыть превышение своего кредита или выплатить свои займы, то ее акции при этом вообще ничего не будут стоить. И Вилли отдал им под обеспечение свои акции в личное состояние. Он не прятался за спину компании».
Стерн продолжает: «Я вам кое-что расскажу про то, как работают банки. Там есть те, кто выдает ссуды, и те, кто принимает деньги в счет их оплаты. В случае, если ссуда не может быть выплачена или какая-то компания разоряется, то, несмотря на то что вы проработали с этим банком бог знает сколько времени, все важные вопросы по ликвидации обанкротившейся компании принимают не те, кто предоставлял вам заем, а совершенно другие люди. Каждый банк, большой или маленький, имеет отдел по возвращению выданных ссуд, сотрудники которого занимаются только невозвращенными ссудами. Для этих людей вы всего лишь еще один должник, который должен банку деньги под личные гарантии. Поэтому, когда имущество компании уже распродано, они будут, невзирая на лица, добиваться, чтобы вы покрыли разницу из собственного кармана».
Хотя большинство банкиров признает, что пали жертвой его обаяния, некоторая отчужденность Стерна всегда держала их на определенном расстоянии. Он не стремился к тому, чтобы деловые отношения перерастали в личные. Может быть, по этой причине, он не может тепереть говорить, что, мол, тот-то и тот-то сначала были такими хорошими друзьями, а потом бросили меня в беде.
«Люди, которых я знал, не могли мне помочь. Я не мог рассчитывать, что главный управляющий какого-нибудь крупного банка не будет принимать мер к тому, чтобы востребовать у меня свою ссуду, только потому что я такой хороший парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42