В истоке луча – а он, конечно, вырывался из отверстия в шаре – показались две человеческие фигурки: одна светлая, какая-то вся серебристая,, другая поменьше и тёмная.
– Люди, Николай Фёдорович, люди! – заорал Юра не своим голосом и так резко повернулся, что чуть не свалился с утёса.
– Какие люди?! Сколько?! Что они делают?! – закричал снизу Плавунов, не скрывая своего волнения.
– Людей двое, – заговорил Лапин, не отрываясь от бинокля. – Один в светлой одежде, другой в тёмной. Оба роста небольшого, тонкие. Тот, что в тёмной, совсем небольшого роста. Постойте, постойте… Это же наш Расульчик!
– Может, и другой из наших? – крикнула снизу Наташа.
– Другой не из наших, – спокойно ответил Лапин. – Другой совсем не из наших. Одежда на нём светится, а. сам он как-то весь шатается и придерживается за Расульчика. Он упал! Расульчик мечется возле него!
– Нужно туда! Нужно помочь, Николай Фёдорович! – закричал Юра и, не дожидаясь приказа, стал поспешно спускаться со скалы.
– По коням! – громким командирским голосом скомандовал Плавунов.
Через минуту кавалькада во весь опор мчалась к лагерю.
МИЭЛЬ
Серебристая фигурка оказалась девушкой необыкновенной красоты. Она лежала на камнях, словно сорванный цветок, и глаза, её были закрыты. Расульчик сидел возле неё на корточках и плакал. Спешившиеся всадники стояли вокруг и не знали, что делать. Все смотрели на девушку, потрясенные её красотой, и совсем в эту минуту позабыли о Расульчике, о его странном исчезновении и совсем уж невероятном возвращении.

Первой опомнилась Наташа:
– Расульчик, кто это? Что с ней?
Мальчик поднял на Наташу залитые слезами глаза и беспомощно пожал плечами:
– В чёрный шар пришел. Она кароши, добрый Миэль… Тут говорит… – с последними словами он показал себе на грудь.
Поняв, что от Расульчика сейчас никакого толку не добьёшься, Наташа обратилась к Плавунову:
Её надо перенеси в палатку, папа.
Да, да – словно вдруг очнувшись, взволнованно заговорил Плавунов. – Что же мы стоим, товарищи!
И он первый осторожно взял девушку за плечи. Юра просился ему помогать, но Плавунов, сразу поняв, что девушка легка, как ребёнок, отстранил его:
– Не мешай, Юра, я один справлюсь!
Девушку перенесли в палатку и положили на тюфяк Наташи.
– Ты побудь с ней, сказал Плавунов дочери.– Помоги ей как-нибудь. А ты, Расул, пойдём с мной. Нам с тобой надо поговорить. Как мужчина с мужчиной.
Но Расул наотрез отказался покидать серебристую девушку.
– Мили, кароши Миэль совсем болной. Расул, началник, тут надо. Миэль проснулся, Миэль позвал: где кароши Расул, где мой малчик.
– Ладно, дружок, оставайся, только скажи мне, почему ты её называешь Миэль? Она так назвала себя или ты сам придумал?
– Как придумал? Миэль сказал, она Миэль.
– Ну хорошо, оставайся и помогай Наташе. А ты, Наташа, в случае чем, сразу меня зови.
Плавунов вышел. Искра, Лапин и Юра тотчас же засыпали его вопросами, но он замахал на них руками, зашикал:
– Тише, тише! Не надо здесь шуметь! Идёмте!
Расположились в палатке у Искры, зажгли свечу. Плавунов со вздохом сказал:
– Ни о чём пока не спрашивайте. Я сам ничего не знаю. Девушку из шара зовут Миэль. Так, по крайней мере, Расульчик утверждает. Как он оказался с Миэль, почему этот обморок, объяснять не берусь. Вот очнётся Миэль, тогда всё и узнаем…
– Миэль, Миэль. Ми-и-э-эль… – тихо проговорил Юра, вслушиваясь в звуки странного имени. – Красивое имя…
– А я, товарищи, честно говоря, Ожидал совсем другое, – слегка охрипшим голосом проговорил Лапин. – Такой шар, и вдруг просто девушка. Да ещё красивая. Да ещё в обморок падает…
– Чего ж ты ожидал, Пётр? – спросил Искра.
– Мало ли чего… Из такого шара вполне могли вылезти какие-нибудь чудовища, ни на что не похожие…
– Нет, Пётр Иванович, не надо чудовищ. Пусть лучше девушка…
Завязалась беседа, посыпались догадки и предположения. Красота и беспомощность космической путешественницы у всех почему то вызывали мысль, что она беглянка, что её преследуют, что ей придется помогать и всячески опекать. Время в этих разговорах летело незаметно, ночь близилась к концу.
Вдруг полог палатки откинулся, и вошла Наташа. Лицо её было серьёзно и торжественно. Она сказала:
– Миэль очнулась и. просит всех к себе.
Мужчины торопливо поднялись.
В палатку к Миэль входили осторожно, как в комнату тяжелобольного, рассаживались тут же у входа, прямо на кошме.
Миэль сидела на раскладном стульчике, в её больших зеленоватых глазах отражалось колеблющееся пламя свечи. Бледное лицо было печально, маленький рот с розовыми губами чуть приоткрыт. Дышала она медленно, глубоко, и было видно, что каждый вдох ей стоит немалых усилий. Расульчик расположился у её ног и смотрел ей в лицо с детским восторгом.
Когда все уселись, Миэль заговорила заговорила по-русски чистым, мелодичным голосом без малейшего акцента, и люди сразу поняли, что это говорит не она, так как губы её оставались неподвижными, а какой-то прибор, скрытый у нее на груди. Миэль сказала:
– “Дрион” воспринял сигнал о помощи. Мне пришлось выйти раньше, чем предписывается правилами. Скажите, какая у вас беда, я постараюсь помочь вам.
Плавунов ответил так:
– Мы не просили о помощи. Это какое-то недоразумение. Беда у нас, правда, есть. Но мы ни о чём не просили, потому что даже не подозревали, что можно просить.
– Просил ваш ребёнок, – сказала Миэль, и её тонкая рука легко коснулась черноволосой головы мальчика.
– Беда у нас только одна. Девять наших товарищей, имевших неосторожность прикоснуться к вашему шару, уснули и спят до сих пор. Мы никак не можем их разбудить.
– Излучение “Дриона” не опасно для жизни, – спокойно сказала Миэль. – Они проснутся в назначенный срок.
– Вы рассеяли наши опасения. Спасибо, Миэль! Не нужна ли вам наша помощь? – спросил Плавунов.
– Вы уже помогли мне. Дали приют в своём доме. Я знаю всех вас. Не удивляйтесь, “Дрион” быстро собирает информацию. Я прибыла на очень короткое время. Через три ночи “Дрион” ляжет на обратный курс. И я должна успеть всё сделать. Нам необходимо познакомиться ближе. Прошу всех через шесть часов подняться ко мне в “Дрион”.
Она поднялась. Мужчины вскочили и дали ей дорогу. Она вышла и направилась к шару. Люди провожали её в отдалении.
Уже совсем почти рассвело, но свет из шара всё ещё разливался по лагерю. Когда Миэль подошла к шару, из отверстия его показалось что-то белое и накрыло её. В то же мгновение всё исчезло.
ГУОЛЛА – ЦВЕТОК ЯДОВИТЫЙ
– Ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания! Мне эта Миэль определённо не нравится! – заявил Пётр Лапин, когда все вернулись в палатку Плавунова и расселись, где придётся.
– Да, встреча получилась скомканной, –.вздохнул Николаи Фёдорович.
– А может, так лучше? – осторожно спросил Искра. – Простые, добрососедские отношения…
– Ещё не известно, что это за соседка,– продолжал ворчать Лапин.
– Она красивая, – сказал Юра.
– Она умная, – добавила Наташа.
– Она добрый-добрый! – звонко крикнул Расульчик.
– Ну ладно, довольно излияний! – остановил их Плавунов. – Пусть Расул нам расскажет, как он попал к этой красивой, умной и доброй Миэль. Рассказывай, Расул, мы слушаем!
Коверкая от волнения слова больше обычного, мальчик рассказал про договор с Юрой и про то, как он вечером побежал просить чёрный шар, чтобы тот открылся. Добравшись до того момента, когда шар в самом деле открылся и взял его к себе, Расульчик смущённо умолк. На вопрос, что же было дальше, он пожал плечами и сказал, что спал и видел сны, а когда проснулся, то увидел, что перед ним стоит Миэль. Она поговорила с ним, потом взяла за руку и вывела из шара. Вот и всё.
А что он видел внутри шара?
Расульчик потупился и, ни на кого не глядя, развел руками:
– Миэль видел, и болше всё. Болше не видел.
Его отпустили, и он. убежал на улицу.
Плавунов сказал:
– Через шесть часов мы отправимся с визитом к нашей космической гостье, товарищи. Я дал согласие, что ты придём все. Но думаю, это было опрометчиво с моей стороны. Умная, добрая, это всё хорошо. но осторожность прежде всего. Считаю. что идти должны двое. Чтобы не было по этому вопросу никаких прений, делегацию из двух человек я назначу в приказном порядке. Итак, с визитом к Миэль пойдут двое: Юра Карцев и я.
Наташа резко отвернулась и прикусила губу. Она была уверена, что окажется в числе этих двоих. Но спорить не стала.
Плавунов продолжал:
– Мы с Юрой будем готовиться к визиту. Остальные спать. Подъём через пять часов. Тебе, Наташа, поручаю Расула. Чтобы не было мне больше этой его самодеятельности.
Искра и Лапин ушли молча. Наташа отправилась искать Расульчика, но, откинув полог, повернулась к отцу:
– Это неправильно, товарищ начальник, неправильно!.. – Губы у неё задрожали, и, ничего больше не сказав, она убежала.
– Обиделась… Все обиделись… Ничего, потом поймут… – пробормотал Плавунов.
– Как же мы будем готовиться, Николай Фёдорович? – бодро спросил Юра. – Чиститься, пуговицы пришивать, как солдаты перед смотром?
– Нет, Юра. В порядок мы себя, конечно, приведём. Но не это главное. Самое главное в другом. Мы должны заранее наметить, о чём будем спрашивать. Кто такая Миэль? Откуда она прилетела? Какую цивилизацию представляет? В чём цель её прибытия на Землю? По какому; принципу действует летательный аппарат? Вопросов много, с них мы и начнем.
Шесть часов пролетели незаметно. Снова разгорелся жаркий солнечный день. Неподалёку от шара уже стояли все шесть бодрствующих членов экспедиции. Плавунов, с расчёсанной бородой и в свежей рубашке, давал последние указания остающимся на случай, если он и Юра не смогут почему-либо вернуться из шара. Наставление было кратким и заканчивалось словами:
– Паники не устраивать, ничего не предпринимать. Ждать, наблюдать, записывать. Всё! Прощаться не будем… Юра, пора!
– Ни пуха вам, ни пера! – громко крикнул Лапин, но они даже не обернулись.
Подойдя вплотную к шару, Плавунов и Юра встали рядом на том же месте, где накануне стояла Миэль. Они ждали, что вот-вот на них упадёт что-то белое и мгновенно утащит в шар. Им было очень не по себе, но они стояли твердо и неподвижно, как солдаты в почётном карауле. Минуты бежали, а белое не появлялось. Они уже хотели отойти, как вдруг увидели, что из отверстия к ним спускается широкая красная лестница. Они посторонились, дали ей упереться в землю.
– Трап подан, Николай Фёдорович, пойдёмте, – тихо сказал Юра.
И они пошли наверх. В самом люке им пришлось согнуться, но зато сразу за ним оказалось высокое просторное помещение, залитое ярким светом. На гладком зеркальном полу розового цвета стояла Миэль в прежней серебристой одежде. Выглядела она гораздо лучше и даже улыбалась. Полились мелодичные слова:

– Жаль, что вы мне не поверили, пришли не все. Этим вы несколько усложнили мою задачу. Но я понимаю вашу осторожность. Следуйте за мной и ничего не бойтесь.
Не дожидаясь ответа, Миэль повернулась и заскользила по зеркальному полу. Смущённые, они пошли за ней. Перед ними в розовых стенах непрерывно возникали овальные проёмы, и они шли через них всё дальше и дальше, не глядя по сторонам и лишь мысленно удивляясь, откуда в небольшом сравнительно шаре могли взяться эти просторные залы и коридоры. Так они достигли высокой голубой комнаты, и здесь Миэль остановилась.
– Садитесь в кресла и сосредоточьтесь, – сказала она.
Плавунов и Юра увидели два голубых кресла. Пока они садились, хозяйка успела куда-то исчезнуть. Теперь они были одни в совершенно пустой комнате. Противоположная стена, до которой было метров десять, по цвету напоминала небо над горами в яркий солнечный полдень и казалась такой же бездонной.
Несколько минут стояла тишина. Но вот зазвучал голос невидимой Миэль:
– Слушайте, друзья мои, и смотрите! Будьте внимательны, будьте вдумчивы! То, что я сообщу вам, важно и для вас, и для всех людей вашей планеты… Я прибыла к вам из центра Галактики и говорю с вами от имени Союза Тысячи Планет. На одной из наших планет растет удивительное дерево. Оно называется гуолла. Запомните, друзья мои, это слово: ГУОЛЛА! Быстро растёт это дерево, быстро достигает зрелости и покрывается невиданной красоты цветами…
Голубая стена перед Плавуновым и Юрой превратилась вдруг в огромный экран. Но не такой, как в кино, а прозрачный, глубокий, словно широкое окно, распахнутое в неведомый мир. И сразу появилось дерево с длинными мечеподобными листьями, с мощным стволом и с красиво и привольно раскинутыми во вес стороны мускулистыми ветвями. И вот оно стало покрываться цветами, прекрасными большими цветами, похожими на розы, но сверкающими, как драгоценные камни. Цветы покрыли дерево так густо, что не стало видно ни ветвей, ни листьев.
Плавунов и Юра смотрели как зачарованные, а голос невидимой Миэль всё лился и лился… И вдруг голос оборвался, дерево на экране всё сверкало, всё пламенело тысячами ярких красок, и уже казалось, что не цветы его покрывают, а какие-то огромные разноцветные насекомые, прожорливые и беспощадные. И дерево не выдержало натиска собственных цветов. Сначала отвалились длинные пожелтевшие листья, потом стали отламываться ветки, потом целые ветви. Наконец остался один чёрным, словно обуглившийся ствол. Дерево умерло, и у ног его лежали опавшие цветы: они гнили и были похожи на грязь.
Медленно и торжествен голос Миэль произнёс:
– Прекрасны и обильны цветы гуоллы, но, увы, ядовиты: быстро расцветая в огромном множестве, они убивают породившее их дерево и гибнут вместе с ним. Запомните, друзья моя, это слово, страшнее которого ничего не может быть:
ГУОЛЛА!
Экран погас, мёртвое дерево исчезло. Голос Миэль стал спокойнее, она заговорила о своей родине и о цели своего прибытия на Землю…
СОЮЗ ТЫСЯЧИ ПЛАНЕТ
Гигантский космический комплекс населённых миров, выросший в центральной области Галактики, не поддавался точному определению на земном языке. Миэль употребила слово “государство”, но Союз Тысячи Планет не был государством в нашем обычном понимании.
Прежде всего поражали его масштабы. Освоенный и организованный космос простирался здесь на сто световых лет. Трудно представить себе размеры такого пространства. Для нас наше солнце – далёкое, недосягаемое светило. А ведь солнечный луч долетает до Земли всего лишь за восемь минут. Восемь минут – и сто лет? Да, чтобы пересечь весь Союз Тысячи Планет от одной границы до другой, солнечному лучу понадобилось бы целых сто лет…
Числом “тысяча” определялось в этом Союзе лишь количество самостоятельно развившихся планет с собственной цивилизацией, собственным разумом. На самом же деле этот космический Союз охватывал тысячи солнечных систем и многие десятки тысяч планет. Это много, это грандиозно, и всё же по сравнению со всей нашей Галактикой, состоящей из сотен миллиардов солнцеподобных звёзд, это капля в море.
Союз Тысячи Планет достиг такого высокого уровня развития, что Миэль затруднялась рассказывать о нём землянам что-либо конкретное. Не было в богатейшем русском языке землян ни соответствующих понятий, ни чего-либо похожего для обратных сравнений.
Миэль попыталась, например, рассказать, как у неё на родине строятся города. Употребила при этом выражения “самопрограммирующаяся материя”. Ни Плавунов, ни Юра не поняли этого. Тогда она показала им процесс стройки на экране. Получилось, что грандиозные великолепные здания удивительных форм и расцветок вырастают сами из небольшого, особым образом запрограммированного блока, словно гигантские деревья из семян. Зрелище было потрясающим, но сущность этого процесса так и осталась непонятной. А это всего лишь строительство. Что же говорить о самих людях – о их быте. науке, искусстве? Объединившийся разум, подчинив себе огромные пространства Вселенной, творил такие чудеса, что они просто не укладывались в сознании землян.
Когда Плавунов спросил, на каком принципе действует космический аппарат “Дрион”, Миэль ответила, что не знает. И тут же добавила, что ни один из учёных Союза Тысячи Планет не знает этого. Об этом знают четыреста миллионов учёных, вместе взятых, а каждый в отдельности знает лишь ничтожную крупицу этого общего необъятного знания. Эти крупицы объединились в блоках Великого Координатора и породили непостижимую для отдельного человеческого разума идею “Дриона”.
Плавунов и Юра, подавленные сложностью чужого, неведомого мира, молча слушали рассказ Миэль, молча смотрели яркие объёмные картины на экране.
Долго продолжался рассказ о Союзе Тысячи Планет. Но вот Миэль перешла к главному – к цели своего прибытия на Землю. Картины на экране исчезли, голос Миэль звучал на фоне спокойной голой пустоты:
– Велико население нашего космического государства. Оно исчисляется не миллиардами, а десятками триллионов. Все взрослые обязаны мыслить…

– Великий Координатор тоже умеет мыслить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17