Люди в башмаках орали, курили, пили вино и снова кричали.
Я приложил к глазам мягкую резиновую оправу бинокля, настроенного на дверь соседнего кафе. Железный переплет делил окно на прямоугольники. Передо мной открылась ясно и хорошо освещенная сцена. «Шевроле» не случайно припарковался так осторожно. Линз, прожекторов, противотуманных фонарей, в общем различных оптических приспособлений у автомобиля, было больше, чем в глазу у мухи.
Я понял, что одна из фар излучала инфракрасные лучи и продолжала оставаться включенной. С помощью инфракрасного бинокля я мог наблюдать, как два человека извлекали из багажника рядом стоящей машины у кафе какие-то научные приборы. Голос сказал мне на ухо:
– Они почти закончили. Занимаются этим уже целый час. – Это говорил Стюарт, один из офицеров морской разведки.
– Но они не устанавливают оборудование, – заметил я.
Комната не подходила для хорошей лаборатории. Я подвинулся, чтобы другой человек мог продолжать наблюдение.
– Что же нам следует делать, сэр? – спросил Стюарт.
– Кому принадлежит этот дом? – спросил я.
– Мы поселили здесь одного из шоферов посольства, с тех пор как... – Он кивком указал на дом, где сейчас находилась лаборатория да Куньи.
– Может быть, у него есть жена, которая сварила бы нам кофе? – спросил я.
– Конечно, – ответил Стюарт.
– Ты, пожалуй, организуй это, – попросил я, – мне кажется, что нам придется ждать довольно долго.
Человек, часто путешествующий, готов к временным неудобствам. Хороший костюм ему случается использовать в качестве одеяла, его постель складывается до размеров зонтика, а для хранения пары мягких шлепанцев вполне достаточно кармана пальто. У меня все это тоже имелось, но в багаже в отеле.
Стюарт и я по очереди наблюдали в бинокль, а шофер посольства объезжал дом вокруг, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Я не знаю, что он стал бы делать, если бы они вышли с черного хода, но факт тот, что он был там.
В три тридцать утра или, как я говорю, ночи Стюарт разбудил меня.
– Теперь снаружи припарковался маленький грузовичок, – сообщил он.
Когда я подошел к биноклю, они вытаскивали флюориметр.
– У тебя есть винтовка? – спросил я у Стюарта.
– Нет, сэр, – ответил он.
Я не ожидал, что да Кунья переправит свое лабораторное оборудование еще куда-то. Теперь я надеялся, что он появится.
Грузовичок заметно осел под погруженной в него тяжестью, трое мужчин заперли двери офиса на висячий замок. Грузовичок двинулся вперед, мы поехали следом. До аэропорта было недалеко.
* * *
Когда заря окрасила усталое чело ночи, маленький самолет «Цессна» повернул свой нос на юго-запад и спокойно зажужжал, направляясь к горизонту.
«Цессна» – я вспомнил карточки Смита в его досье; это наверняка «Цессна».
Мы наблюдали с шоссе, поскольку ни в одном из чартерных самолетов не оказалось пилота. Стюарт колотил по запертой на висячий замок двери офиса и проклинал их, но это не приблизило нас к оборудованию да Куньи, которое находилось теперь на высоте в три тысячи футов и продолжало набирать высоту. Было семь двадцать две утра пятнадцатого декабря.
Глава 52С этим я вижу лучше
– Знаешь, который час?
Толстый лысеющий человек загородил мне дорогу.
– Отойди, папаша, – громко произнес я, – мне некогда любезничать.
Стюарт последовал за мной в пустой гулкий холл.
– Буди посла, – приказал я, – у меня специальные полномочия от правительства, и я хочу видеть его немедленно, а это значит не через полчаса.
– Как мне сказать, кто его спрашивает, сэр? – спросил человек в халате агрессивно, но неуверенно.
На клочке от конверта я написал: «ВООС(П)» и слова «Дорога каждая минута». Когда он понес это наверх, я крикнул ему вслед:
– И стащите одеяло с вашего офицера радиосвязи. Он тоже должен быть у радиопередатчика через три минуты.
Мое обращение с сотрудниками посольства в Мадриде причиняло Стюарту просто физические страдания. Вид его превосходительства в халате также доставил ему слишком большие переживания.
Гибралтар ответил на наш радиовызов с похвальной быстротой. Я быстро заговорил в микрофон.
Гибралтар находился явно под впечатлением всей моей истории «плаща и кинжала».
– Я направлю офицера к радарной установке, – предложил старший офицер.
– Нет, – возразил я, – нельзя позволить сейчас замену. Направьте всегдашнего оператора.
Они несколько обиделись, но связали меня с капралом, который работал на радарной установке.
Я дал некоторое время, чтобы мысль эта улеглась у них в голове, и затем сказал:
– Я направлю радарный луч с самолета и пошлю реактивные истребители на каждый аэродром Иберийского полуострова, пока не найду его.
Посол вытер кофе со своих усов и взволнованно произнес:
– Это, однако, придется, знаете ли, как-то объяснить.
– Я уверен, что вы сумеете это прекрасно сделать, – вежливо ответил я.
– Поймал! Поймал! – вырвался голос из громкоговорителя. Оператор радара выделил одну голубую точку из созвездия других.
– Откуда ты знаешь, что это именно он? – спросил я.
– Я готов поспорить, сэр. Это один из больших одномоторных самолетов. С размахом крыла немного менее сорока футов (я, конечно, так и предполагал). Это не коммерческий и не чартерный рейс.
– Ты хочешь сказать, что он на прямом пути между двумя аэропортами?
– Определенно, сэр. Он, как мы говорим, занимается каботажем. Он привязан к курсу...
– Ты считаешь, что там автопилот? А эта твоя точка не большой самолет?
– Нет, сэр. Сейчас даже маленькие одноместные самолеты бывают снабжены автопилотом.
– Что, по-твоему, он собирается делать?
– Ну, как я говорил, он, вероятно, «каботирует». И будет продолжать делать это, пока не достигнет побережья и пока не увидит Малагу. Потом пилот выберет новый курс, используя направление ветра и скорость в зависимости от того, насколько он отойдет от первоначального курса. У него, по-видимому, нет навигационных приборов.
– Он пересечет побережье у Малаги?
– Немного восточнее.
– Может, вы подключите к линии капитана авиаполка, капрал?
В голосе капрала прозвучала нотка удовлетворения, когда он ответил:
– Да, сэр. – Похоже, ему было приятно передавать распоряжение капитану полка.
– Следите, пожалуйста, за этим самолетом внимательно, капитан. – Я произнес это как можно более хладнокровно, но при этом даже сквозь эфир почувствовал в его голосе некоторое сомнение, когда он сказал:
– Мы будем над территориальными водами Испании. Если сэр Хьюберт считает, что это возможно...
– Он считает, – заверил я. – Пусть это будут скоростные истребители с радарными перехватами. Сможете?
– Ну, я не знаю. Видите ли, мой регламент запрещает...
– Я хочу, чтобы эти самолеты были над побережьем к тому времени, когда туда прилетит «Цессна». Организуйте радиосвязь так, чтобы я мог разговаривать с самолетами и одновременно поддерживать контакт с радарной установкой.
Посол слегка улыбнулся мне и поднял брови в молчаливом одобрении и как бы предлагая поддержку. Я покачал головой.
Я и посол стояли, глядя друг на друга, и ждали, выполнит ли мое распоряжение капитан полка, пока я не повел бровью.
Наконец я услышал гудение голосов. Затем снова наступила тишина.
«Задача 58 – установить цель. Настоящее положение Джулиет пять ноль ноль два, на уровне полета 120, головной – 190, предполагаемая скорость точка три ноль. Поднимитесь к вектору 040 и придерживайтесь уровня полета 150; перехват 100 миль...»
Мы слушали, как реактивные истребители опережали «Цессну». Затем поступил сигнал: «контакт».
«Роджер, держи его в поле зрения», – раздался голос контролера.
Пилот прочел мне регистрационный номер, и он совпал с номером самолета, который взлетел с мадридского аэропорта: самолет Смита.
Было девять ноль пять утра.
Как только самолет идентифицировали, истребитель вернулся на аэродром северного фронта. Радар продолжал «вести» «Цессну». Я велел капитану авиаполка направить скоростной самолет в Мадрид, чтобы захватить меня и отвезти туда, где приземлится «Цессна». Тем временем посол предложил мне позавтракать.
Глава 53Длинная рука
Подобно кобре на смятом одеяле Марракеш лежит свернувшейся спиралью в тени Атласских гор.
В конце декабря курортный сезон в полном разгаре. Печени разрушаются в барах больших белых отелей, а конечности ломаются на лыжных склонах Среднего Атласа. Призыв к молитвам рикошетом отдается вниз по извилистым аллеям, дрожит, пробиваясь сквозь апельсиновые и лимонные деревья, и вырывается наружу через плотные пальмовые плантации, разросшиеся вокруг пыльного огражденного стенами города. Переплетенная как рогожа листва над головой пропускает солнечные лучи, которые падают на землю крапинами не больше апельсиновых косточек и превращают сухую грязь в поразительно ослепительные рисунки. Жирные почки потрескивают в ароматном кедровом дыму костров. Светлокожие берберы, красновато-коричневые люди из Феца, отливающие в синеву, и черно-эмалевые – из Тимбукту и еще пяти далеких южных племен толпятся на узких оживленных улицах.
Раздвигая текущую толпу, белый «лендровер» с надписью на дверце «Полиция» остановился под окнами отеля.
Не успел слуга объявить: «К вам джентльмен», – как, бесцеремонно оттолкнув его короткой арабской фразой, трое вошли в комнату. Двое в хаки, белых остроконечных шлемах и крагах с офицерскими поясными ремнями и портупеями, третий – в белом штатском костюме. Красная мягкая феска, сдвинутая набок, оттеняла его худое коричневое лицо с резкими чертами и висящими ухоженными усами. Длинный нос втиснулся клином между маленькими глазками.
Он постукивал себя по носу тростью с серебряным набалдашником и напоминал некий выдуманный персонаж с центрального телевидения.
– Бей из национальной безопасности, – произнес он, – позвольте мне приветствовать вас в нашей прекрасной стране. Апельсины на деревьях созрели, финики мягки, а снег на горных склонах хрустящий и крепкий. Мы надеемся, что вы пробудете здесь достаточно долго, чтобы оценить прелести нашей природы.
– Да, – кивнул я, наблюдая за двумя полицейскими. Один отодвинул сетку, закрывавшую окно от мух, и плюнул на улицу. Другой перелистал мои бумаги, лежавшие на столе.
– Вы ведете расследование. Следовательно, вы гость моего департамента. Все, что пожелаете, мы устроим. Я надеюсь, что ваше пребывание у нас будет длительным и приятным.
– Я знаю, что такое капитализм, – сказал я. – Работать, работать и работать!
– Капиталистическая система – это то, ради сохранения чего мы работаем, – отчеканил Бей.
Один из полицейских осматривал платяной шкаф, а другой начищал свой сапог носовым платком. Над нами прожужжал самолет «МИГ-17» марокканского воздушного флота.
– Да, – сказал я.
– Мы очень заинтересованы в задержании преступника, если расследование касается наркотиков.
– Я вас понимаю.
– Вы намерены произвести аресты здесь, в Марракеше?
– Не думаю, но здесь есть люди, которые могут мне помочь в моем расследовании.
– Ах, эти знаменитые слова сотрудников Скотланд-Ярда: «смогут содействовать при допросах», – выговорил на ломаном английском Бей. Он снова повторил эту фразу для практики, а затем, перестав крутить свою трость, придвинулся ко мне и, понизив голос, предупредил:
– Прежде чем вы произведете арест, что, я надеюсь, не произойдет, вы сообщите мне. Возможно, это не будет разрешено.
– Обязательно скажу вам, – кивнул я, – но я на службе у Всемирной организации здравоохранения при ООН. Там очень огорчатся, если вы не дадите разрешения.
Бей выглядел расстроенным.
– Так, – протянул он. – Мы проконсультируемся еще раз.
– О'кей, – не стал возражать я.
– Я привез вашего коллегу с железнодорожной станции, – заявил Бей. – Вашего коллегу – Остина Баттерворта.
Бей крикнул что-то по-арабски, и один из полицейских вынул пистолет. Тогда Бей заорал еще громче, применив пару весьма смачных англосаксонских ругательств. С виноватым выражением лица полицейский спрятал пистолет и пошел вниз, чтобы привести из «лендровера» Осси.
– Ваш друг – специалист про расследованию дел, связанных с наркотиками?
– Да.
– Мне кажется знакомым его лицо, лицо вашего друга.
Осси появился на пороге в гигантской, сохранившейся со времен войны партизанской куртке, панаме и штанах с отворотами в тридцать дюймов.
– Ну, тогда я оставлю вас ради встречи. – Маленькие глазки Бея сверлили то меня, то Осси.
– Аллах да будет с вами! – вежливо раскланялся я.
– Прощайте, молодой человек. – Бей выдавил улыбку из-под своих печальных усов.
«Лендровер» мягко покатил прочь вверх по узкой улице.
Глава 54Окно на патио в интерьере с Осси
В этой стране чудес, как заметил Бей, дни просто летели, пока я занимался приготовлениями, наблюдал и рассчитывал.
На рынке мы ели жареные почки, обертывая их в мягкий хлеб и глотая дым, ходили в кафе пить сладкий чай и прятались в задних комнатах, чтобы выпить пива «Сторк», не оскорбляя чувства правоверных. Осси набрасывал план дома местного стиля, а я делился с ним своими скудными познаниями относительно простейшего радио.
На третий день я нанес визит господину Кнобелю.
Он был не таким веселым хулиганом, как Гэрри Кондит, или мрачным фанатиком, как Ферни Томас. Здесь мы имели дело с умом особого склада, когда невозможно предугадать, какой сюрприз тебя ожидает.
Кнобель (настоящее имя да Куньи) жил в старом городе на улице шириной в пять футов. В белой стене темнела вырубленная дверь. Внутри двора литые железные ворота бросали тени, рисуя картины на горячих плитах. Маленькая желтая птичка где-то высоко на дереве пела коротенькие песенки о том, как бы хорошо улететь из золотой клетки. «Золотая клетка, – подумал я. – Западня для узника, у которого все есть».
Да Кунья сидел на красивом старинном ковре и читал мадридскую газету «Гойя де Лунес». Другие ковры завешивали стены, а за ними сверкали сложными арабскими письменами яркие изразцы. Тут и там лежали кожаные подушки, и через темный дверной проем виднелось в конце коридора едва различимое зеленое патио; изящные листья, когда бриз играл ими под лучами горячего солнца, сверкали как серебряные мечи.
Да Кунья сидел посреди комнаты. Он выглядел иначе – несколько полнее, что ли. Нет, он вовсе не поправился, просто стал другим.
Когда я встречался с ним раньше, он старался выглядеть как стройный аскетичный португальский аристократ. Теперь же перестал притворяться.
– "Расследование" – говорится в вашем письме. – Его голос был громким и уверенным. – Расследование чего?
– Дела о производстве наркотиков в Албуфейре, – спокойно уточнил я.
Он хрипло рассмеялся, продемонстрировав множество золотых зубов.
– Вот оно что! – Его глаза двигались за толстыми стеклами как пузырьки в шампанском.
– Я собираюсь привлечь вас к ответственности за это.
– Ты не посмеешь.
Наступила моя очередь рассмеяться.
– Это звучит как громкое последнее слово.
Он пожал плечами.
– Я знаю, что меня невозможно с этим связать.
Через плечо да Куньи я смотрел за окно в патио. Желтая птичка пела. Над краем плоской крыши появилась нога. Она медленно раскачивалась из стороны в сторону в поисках опоры.
– Я же помогал вам. Сказал ВНВ, чтобы они связались с вами. Дал вам штемпель для изготовления соверенов. Я же дал его вам!
– По совету Смита? – спросил я.
Да Кунья поежился.
– Этот дурак только все испортил. Он никогда не давал мне действовать самостоятельно, вечно вмешивался.
– Вы правы, – согласился я. – Не сочтете за дерзость, если я попрошу у вас чашку кофе?
Я просто очень люблю кофе.
Да Кунья немедленно распорядился подать кофе.
– У меня здесь очень могущественные друзья, – предупредил он.
– Вы имеет в виду Бея? – спросил я.
Мальчик-слуга внес большую медную чашу и украшенный орнаментом кувшин. Он поставил чашу у моих ног и стал поливать воду мне на руки – мусульманский обычай омовения перед трапезой. Чтобы слуга не обернулся слишком быстро к да Кунье, я медленно и тщательно вымыл руки. Фигура, которую я видел на крыше, теперь повисла на карнизе, держась за него обеими руками.
– Бей приходил ко мне несколько дней тому назад. – Я старался не глядеть в окно. Ноги приблизились на несколько дюймов. – Но я сообщил ему, что работаю по поручению Всемирной организации здравоохранения. Очень немногие правительства будут препятствовать деятельности этой организации.
Ноги поискали и наконец нашли решетку окна.
– Да? – Да Кунья поднял на меня глаза.
Огромная, сохранившаяся со времени войны куртка трепыхалась на ветру.
– Да, – повторил я. Как они могли не увидеть Осси?
– Здоровье – это очень важно. – Да Кунья улыбнулся.
Я закончил мытье рук в тот момент, когда Осси исчез. Мальчик перешел с медной чашей к хозяину.
– Вы очень умный человек, – польстил я да Кунье, – и не могли не знать, что происходит в Албуфейре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Я приложил к глазам мягкую резиновую оправу бинокля, настроенного на дверь соседнего кафе. Железный переплет делил окно на прямоугольники. Передо мной открылась ясно и хорошо освещенная сцена. «Шевроле» не случайно припарковался так осторожно. Линз, прожекторов, противотуманных фонарей, в общем различных оптических приспособлений у автомобиля, было больше, чем в глазу у мухи.
Я понял, что одна из фар излучала инфракрасные лучи и продолжала оставаться включенной. С помощью инфракрасного бинокля я мог наблюдать, как два человека извлекали из багажника рядом стоящей машины у кафе какие-то научные приборы. Голос сказал мне на ухо:
– Они почти закончили. Занимаются этим уже целый час. – Это говорил Стюарт, один из офицеров морской разведки.
– Но они не устанавливают оборудование, – заметил я.
Комната не подходила для хорошей лаборатории. Я подвинулся, чтобы другой человек мог продолжать наблюдение.
– Что же нам следует делать, сэр? – спросил Стюарт.
– Кому принадлежит этот дом? – спросил я.
– Мы поселили здесь одного из шоферов посольства, с тех пор как... – Он кивком указал на дом, где сейчас находилась лаборатория да Куньи.
– Может быть, у него есть жена, которая сварила бы нам кофе? – спросил я.
– Конечно, – ответил Стюарт.
– Ты, пожалуй, организуй это, – попросил я, – мне кажется, что нам придется ждать довольно долго.
Человек, часто путешествующий, готов к временным неудобствам. Хороший костюм ему случается использовать в качестве одеяла, его постель складывается до размеров зонтика, а для хранения пары мягких шлепанцев вполне достаточно кармана пальто. У меня все это тоже имелось, но в багаже в отеле.
Стюарт и я по очереди наблюдали в бинокль, а шофер посольства объезжал дом вокруг, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Я не знаю, что он стал бы делать, если бы они вышли с черного хода, но факт тот, что он был там.
В три тридцать утра или, как я говорю, ночи Стюарт разбудил меня.
– Теперь снаружи припарковался маленький грузовичок, – сообщил он.
Когда я подошел к биноклю, они вытаскивали флюориметр.
– У тебя есть винтовка? – спросил я у Стюарта.
– Нет, сэр, – ответил он.
Я не ожидал, что да Кунья переправит свое лабораторное оборудование еще куда-то. Теперь я надеялся, что он появится.
Грузовичок заметно осел под погруженной в него тяжестью, трое мужчин заперли двери офиса на висячий замок. Грузовичок двинулся вперед, мы поехали следом. До аэропорта было недалеко.
* * *
Когда заря окрасила усталое чело ночи, маленький самолет «Цессна» повернул свой нос на юго-запад и спокойно зажужжал, направляясь к горизонту.
«Цессна» – я вспомнил карточки Смита в его досье; это наверняка «Цессна».
Мы наблюдали с шоссе, поскольку ни в одном из чартерных самолетов не оказалось пилота. Стюарт колотил по запертой на висячий замок двери офиса и проклинал их, но это не приблизило нас к оборудованию да Куньи, которое находилось теперь на высоте в три тысячи футов и продолжало набирать высоту. Было семь двадцать две утра пятнадцатого декабря.
Глава 52С этим я вижу лучше
– Знаешь, который час?
Толстый лысеющий человек загородил мне дорогу.
– Отойди, папаша, – громко произнес я, – мне некогда любезничать.
Стюарт последовал за мной в пустой гулкий холл.
– Буди посла, – приказал я, – у меня специальные полномочия от правительства, и я хочу видеть его немедленно, а это значит не через полчаса.
– Как мне сказать, кто его спрашивает, сэр? – спросил человек в халате агрессивно, но неуверенно.
На клочке от конверта я написал: «ВООС(П)» и слова «Дорога каждая минута». Когда он понес это наверх, я крикнул ему вслед:
– И стащите одеяло с вашего офицера радиосвязи. Он тоже должен быть у радиопередатчика через три минуты.
Мое обращение с сотрудниками посольства в Мадриде причиняло Стюарту просто физические страдания. Вид его превосходительства в халате также доставил ему слишком большие переживания.
Гибралтар ответил на наш радиовызов с похвальной быстротой. Я быстро заговорил в микрофон.
Гибралтар находился явно под впечатлением всей моей истории «плаща и кинжала».
– Я направлю офицера к радарной установке, – предложил старший офицер.
– Нет, – возразил я, – нельзя позволить сейчас замену. Направьте всегдашнего оператора.
Они несколько обиделись, но связали меня с капралом, который работал на радарной установке.
Я дал некоторое время, чтобы мысль эта улеглась у них в голове, и затем сказал:
– Я направлю радарный луч с самолета и пошлю реактивные истребители на каждый аэродром Иберийского полуострова, пока не найду его.
Посол вытер кофе со своих усов и взволнованно произнес:
– Это, однако, придется, знаете ли, как-то объяснить.
– Я уверен, что вы сумеете это прекрасно сделать, – вежливо ответил я.
– Поймал! Поймал! – вырвался голос из громкоговорителя. Оператор радара выделил одну голубую точку из созвездия других.
– Откуда ты знаешь, что это именно он? – спросил я.
– Я готов поспорить, сэр. Это один из больших одномоторных самолетов. С размахом крыла немного менее сорока футов (я, конечно, так и предполагал). Это не коммерческий и не чартерный рейс.
– Ты хочешь сказать, что он на прямом пути между двумя аэропортами?
– Определенно, сэр. Он, как мы говорим, занимается каботажем. Он привязан к курсу...
– Ты считаешь, что там автопилот? А эта твоя точка не большой самолет?
– Нет, сэр. Сейчас даже маленькие одноместные самолеты бывают снабжены автопилотом.
– Что, по-твоему, он собирается делать?
– Ну, как я говорил, он, вероятно, «каботирует». И будет продолжать делать это, пока не достигнет побережья и пока не увидит Малагу. Потом пилот выберет новый курс, используя направление ветра и скорость в зависимости от того, насколько он отойдет от первоначального курса. У него, по-видимому, нет навигационных приборов.
– Он пересечет побережье у Малаги?
– Немного восточнее.
– Может, вы подключите к линии капитана авиаполка, капрал?
В голосе капрала прозвучала нотка удовлетворения, когда он ответил:
– Да, сэр. – Похоже, ему было приятно передавать распоряжение капитану полка.
– Следите, пожалуйста, за этим самолетом внимательно, капитан. – Я произнес это как можно более хладнокровно, но при этом даже сквозь эфир почувствовал в его голосе некоторое сомнение, когда он сказал:
– Мы будем над территориальными водами Испании. Если сэр Хьюберт считает, что это возможно...
– Он считает, – заверил я. – Пусть это будут скоростные истребители с радарными перехватами. Сможете?
– Ну, я не знаю. Видите ли, мой регламент запрещает...
– Я хочу, чтобы эти самолеты были над побережьем к тому времени, когда туда прилетит «Цессна». Организуйте радиосвязь так, чтобы я мог разговаривать с самолетами и одновременно поддерживать контакт с радарной установкой.
Посол слегка улыбнулся мне и поднял брови в молчаливом одобрении и как бы предлагая поддержку. Я покачал головой.
Я и посол стояли, глядя друг на друга, и ждали, выполнит ли мое распоряжение капитан полка, пока я не повел бровью.
Наконец я услышал гудение голосов. Затем снова наступила тишина.
«Задача 58 – установить цель. Настоящее положение Джулиет пять ноль ноль два, на уровне полета 120, головной – 190, предполагаемая скорость точка три ноль. Поднимитесь к вектору 040 и придерживайтесь уровня полета 150; перехват 100 миль...»
Мы слушали, как реактивные истребители опережали «Цессну». Затем поступил сигнал: «контакт».
«Роджер, держи его в поле зрения», – раздался голос контролера.
Пилот прочел мне регистрационный номер, и он совпал с номером самолета, который взлетел с мадридского аэропорта: самолет Смита.
Было девять ноль пять утра.
Как только самолет идентифицировали, истребитель вернулся на аэродром северного фронта. Радар продолжал «вести» «Цессну». Я велел капитану авиаполка направить скоростной самолет в Мадрид, чтобы захватить меня и отвезти туда, где приземлится «Цессна». Тем временем посол предложил мне позавтракать.
Глава 53Длинная рука
Подобно кобре на смятом одеяле Марракеш лежит свернувшейся спиралью в тени Атласских гор.
В конце декабря курортный сезон в полном разгаре. Печени разрушаются в барах больших белых отелей, а конечности ломаются на лыжных склонах Среднего Атласа. Призыв к молитвам рикошетом отдается вниз по извилистым аллеям, дрожит, пробиваясь сквозь апельсиновые и лимонные деревья, и вырывается наружу через плотные пальмовые плантации, разросшиеся вокруг пыльного огражденного стенами города. Переплетенная как рогожа листва над головой пропускает солнечные лучи, которые падают на землю крапинами не больше апельсиновых косточек и превращают сухую грязь в поразительно ослепительные рисунки. Жирные почки потрескивают в ароматном кедровом дыму костров. Светлокожие берберы, красновато-коричневые люди из Феца, отливающие в синеву, и черно-эмалевые – из Тимбукту и еще пяти далеких южных племен толпятся на узких оживленных улицах.
Раздвигая текущую толпу, белый «лендровер» с надписью на дверце «Полиция» остановился под окнами отеля.
Не успел слуга объявить: «К вам джентльмен», – как, бесцеремонно оттолкнув его короткой арабской фразой, трое вошли в комнату. Двое в хаки, белых остроконечных шлемах и крагах с офицерскими поясными ремнями и портупеями, третий – в белом штатском костюме. Красная мягкая феска, сдвинутая набок, оттеняла его худое коричневое лицо с резкими чертами и висящими ухоженными усами. Длинный нос втиснулся клином между маленькими глазками.
Он постукивал себя по носу тростью с серебряным набалдашником и напоминал некий выдуманный персонаж с центрального телевидения.
– Бей из национальной безопасности, – произнес он, – позвольте мне приветствовать вас в нашей прекрасной стране. Апельсины на деревьях созрели, финики мягки, а снег на горных склонах хрустящий и крепкий. Мы надеемся, что вы пробудете здесь достаточно долго, чтобы оценить прелести нашей природы.
– Да, – кивнул я, наблюдая за двумя полицейскими. Один отодвинул сетку, закрывавшую окно от мух, и плюнул на улицу. Другой перелистал мои бумаги, лежавшие на столе.
– Вы ведете расследование. Следовательно, вы гость моего департамента. Все, что пожелаете, мы устроим. Я надеюсь, что ваше пребывание у нас будет длительным и приятным.
– Я знаю, что такое капитализм, – сказал я. – Работать, работать и работать!
– Капиталистическая система – это то, ради сохранения чего мы работаем, – отчеканил Бей.
Один из полицейских осматривал платяной шкаф, а другой начищал свой сапог носовым платком. Над нами прожужжал самолет «МИГ-17» марокканского воздушного флота.
– Да, – сказал я.
– Мы очень заинтересованы в задержании преступника, если расследование касается наркотиков.
– Я вас понимаю.
– Вы намерены произвести аресты здесь, в Марракеше?
– Не думаю, но здесь есть люди, которые могут мне помочь в моем расследовании.
– Ах, эти знаменитые слова сотрудников Скотланд-Ярда: «смогут содействовать при допросах», – выговорил на ломаном английском Бей. Он снова повторил эту фразу для практики, а затем, перестав крутить свою трость, придвинулся ко мне и, понизив голос, предупредил:
– Прежде чем вы произведете арест, что, я надеюсь, не произойдет, вы сообщите мне. Возможно, это не будет разрешено.
– Обязательно скажу вам, – кивнул я, – но я на службе у Всемирной организации здравоохранения при ООН. Там очень огорчатся, если вы не дадите разрешения.
Бей выглядел расстроенным.
– Так, – протянул он. – Мы проконсультируемся еще раз.
– О'кей, – не стал возражать я.
– Я привез вашего коллегу с железнодорожной станции, – заявил Бей. – Вашего коллегу – Остина Баттерворта.
Бей крикнул что-то по-арабски, и один из полицейских вынул пистолет. Тогда Бей заорал еще громче, применив пару весьма смачных англосаксонских ругательств. С виноватым выражением лица полицейский спрятал пистолет и пошел вниз, чтобы привести из «лендровера» Осси.
– Ваш друг – специалист про расследованию дел, связанных с наркотиками?
– Да.
– Мне кажется знакомым его лицо, лицо вашего друга.
Осси появился на пороге в гигантской, сохранившейся со времен войны партизанской куртке, панаме и штанах с отворотами в тридцать дюймов.
– Ну, тогда я оставлю вас ради встречи. – Маленькие глазки Бея сверлили то меня, то Осси.
– Аллах да будет с вами! – вежливо раскланялся я.
– Прощайте, молодой человек. – Бей выдавил улыбку из-под своих печальных усов.
«Лендровер» мягко покатил прочь вверх по узкой улице.
Глава 54Окно на патио в интерьере с Осси
В этой стране чудес, как заметил Бей, дни просто летели, пока я занимался приготовлениями, наблюдал и рассчитывал.
На рынке мы ели жареные почки, обертывая их в мягкий хлеб и глотая дым, ходили в кафе пить сладкий чай и прятались в задних комнатах, чтобы выпить пива «Сторк», не оскорбляя чувства правоверных. Осси набрасывал план дома местного стиля, а я делился с ним своими скудными познаниями относительно простейшего радио.
На третий день я нанес визит господину Кнобелю.
Он был не таким веселым хулиганом, как Гэрри Кондит, или мрачным фанатиком, как Ферни Томас. Здесь мы имели дело с умом особого склада, когда невозможно предугадать, какой сюрприз тебя ожидает.
Кнобель (настоящее имя да Куньи) жил в старом городе на улице шириной в пять футов. В белой стене темнела вырубленная дверь. Внутри двора литые железные ворота бросали тени, рисуя картины на горячих плитах. Маленькая желтая птичка где-то высоко на дереве пела коротенькие песенки о том, как бы хорошо улететь из золотой клетки. «Золотая клетка, – подумал я. – Западня для узника, у которого все есть».
Да Кунья сидел на красивом старинном ковре и читал мадридскую газету «Гойя де Лунес». Другие ковры завешивали стены, а за ними сверкали сложными арабскими письменами яркие изразцы. Тут и там лежали кожаные подушки, и через темный дверной проем виднелось в конце коридора едва различимое зеленое патио; изящные листья, когда бриз играл ими под лучами горячего солнца, сверкали как серебряные мечи.
Да Кунья сидел посреди комнаты. Он выглядел иначе – несколько полнее, что ли. Нет, он вовсе не поправился, просто стал другим.
Когда я встречался с ним раньше, он старался выглядеть как стройный аскетичный португальский аристократ. Теперь же перестал притворяться.
– "Расследование" – говорится в вашем письме. – Его голос был громким и уверенным. – Расследование чего?
– Дела о производстве наркотиков в Албуфейре, – спокойно уточнил я.
Он хрипло рассмеялся, продемонстрировав множество золотых зубов.
– Вот оно что! – Его глаза двигались за толстыми стеклами как пузырьки в шампанском.
– Я собираюсь привлечь вас к ответственности за это.
– Ты не посмеешь.
Наступила моя очередь рассмеяться.
– Это звучит как громкое последнее слово.
Он пожал плечами.
– Я знаю, что меня невозможно с этим связать.
Через плечо да Куньи я смотрел за окно в патио. Желтая птичка пела. Над краем плоской крыши появилась нога. Она медленно раскачивалась из стороны в сторону в поисках опоры.
– Я же помогал вам. Сказал ВНВ, чтобы они связались с вами. Дал вам штемпель для изготовления соверенов. Я же дал его вам!
– По совету Смита? – спросил я.
Да Кунья поежился.
– Этот дурак только все испортил. Он никогда не давал мне действовать самостоятельно, вечно вмешивался.
– Вы правы, – согласился я. – Не сочтете за дерзость, если я попрошу у вас чашку кофе?
Я просто очень люблю кофе.
Да Кунья немедленно распорядился подать кофе.
– У меня здесь очень могущественные друзья, – предупредил он.
– Вы имеет в виду Бея? – спросил я.
Мальчик-слуга внес большую медную чашу и украшенный орнаментом кувшин. Он поставил чашу у моих ног и стал поливать воду мне на руки – мусульманский обычай омовения перед трапезой. Чтобы слуга не обернулся слишком быстро к да Кунье, я медленно и тщательно вымыл руки. Фигура, которую я видел на крыше, теперь повисла на карнизе, держась за него обеими руками.
– Бей приходил ко мне несколько дней тому назад. – Я старался не глядеть в окно. Ноги приблизились на несколько дюймов. – Но я сообщил ему, что работаю по поручению Всемирной организации здравоохранения. Очень немногие правительства будут препятствовать деятельности этой организации.
Ноги поискали и наконец нашли решетку окна.
– Да? – Да Кунья поднял на меня глаза.
Огромная, сохранившаяся со времени войны куртка трепыхалась на ветру.
– Да, – повторил я. Как они могли не увидеть Осси?
– Здоровье – это очень важно. – Да Кунья улыбнулся.
Я закончил мытье рук в тот момент, когда Осси исчез. Мальчик перешел с медной чашей к хозяину.
– Вы очень умный человек, – польстил я да Кунье, – и не могли не знать, что происходит в Албуфейре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25