— В приницпе, ясно и понятно… Кроме двух пунктов… Первое, почему мы должны навещать ваш офис не реже одного раза в неделю? И — второе — зачем информировать вас о благосостоянии семей, квартиры которых мы должны ремонтировать?
Наивный дурачек, с нежностью подумала женщина, как же ты не понимаешь простой истины. Мне нужно, как можно чаще, видеть твои наивные, упрямые глаза и мощную мужскую фигуру. Что касается «благосостояния» заказчиков — это необходимо для моих «добытчиков», разбойничков-грабителей. И не только богатства заказчиков — доступ в их квартиры и офисы, в их кладовки и подвалы.
Вслух сказала совершенно другое. Сухо и деловито.
— Информация, дорогой компаньон, нужна всем. Мне — в том числе. Поэтому — еженедельная исповедь. А благосостояние заказчиков определяет цену за ремонтные услуги, следовательно, ваши взносы в мою «копилку».
Поверил, милый идиотик, крутится на крючке, не зная, как освободиться, нырнуть в спасительный омут. Никуда ты от меня не денешься, сазанчик, никому тебя не отдам, не надейся на освобождение. Мои об"ятия покрепче ментовских браслетов, камерных запоров…
Преодолев сомнения, Федоров размашисто подписал договор. Он не был настолько наивен, чтобы не разглядеть за внешне обоснованными доводами хозяйки грязно-серого облачка. Но получить у Сотовой деньги и купить фирму — единственной спасение от нищеты.
Надежда Савельевна в свою очередь поставила подпись. Старательно, не торопясь, мелким почерком, без крючков и загогулин. Поднялась, глубоко вздохнула и прошла к массивному сейфу. Шла медленно, повернув голову к Михаилу, не спуская с него вопрошающего взгляда. Неужели этот сухарь не оценит точенной фигуры женщины? Неужели не загорятся глаза, не зашевелятся пальцы?
Компаньон, не подозревая о мучающих женщину сомнениях. задумчиво смотрел на статуэтку Психеи, украшающую книжную полку. Думал о своем. Сама по себе подпись на договоре ничего не значит, ни один суд не примет ее во внимание без нотариального штампа и заверительных закорючек. А вот расписка, которую Сотова сейчас от него потребует — более серьезная бумаженция. Что же делать, как избавиться от проклятой зависимости, не лишившись обещанных миллионов? Они, эти миллионы, не столько острый, загнутый крючок, сколько грузило, придавившее их с Савчуком.
Хозяйка возвратилась с небольшой черной сумочкой. Небрежно, не без театральности, вытряхнула на стол доллары. Много, очень много долларов, зеленых, красивых.
— Расписку? — безнадежно спросил Федоров, завороженно глядя на лежащее перед ним богатство.
— Зачем? — равнодушно отпарировала бизнесменша. — Мне и договора, честно говоря, не нужно — пустая бумажка. Просто, так принято. У меня и без судов достаточно способов держать вас на коротком поводке. Да вы и сами не захотите рисковать своими жизнями и жизнями близких людей.
Открытая угроза сдобрена доверительной улыбочкой, будто полита кетчупом. Без дополнительных пояснений понятно, какие «способы» имеются в виду. В голове возник образ жены — нежный, расплывчатый, будто над ней уже поработали красулинские костоломы.
В комнате прохладно, но по спине подполковника побежали струйки пота.
— Пожалуйста, соберите деньги, мои шестерки плохо реагируют на них. Знаете, голова кружится, воздуха не хватает. Мало ли что может влезть в их прогнившие души.
Михаил дрожащими руками собрал банкноты, рассовал их по карманам. Вопросительно поглядел на хозяйку. Формальности завершены, деньги получены. Захотелось поскорей покинуть бандитское логово.
— Можно идти?
Надежда Савельевна тихо и нежно рассмеялась. Будто проворковала голубка, вокруг которой кружится, встопорщив крылья, желанный голубок.
— У деловых людей — свои традиции. Придется вам потерпеть… Петенька! — негромко позвала она.
В приотворенной двери появилась рыжая голова. Парень оглядел хозяйку, посетителя и вдруг расплылся в понимающей улыбке.
— По первому разряду, хозяйка?
— По первому, — улыбнулась Сотова.
Слуга-водитель мигом накрыл угловой столик: выставил фрукты, бутылку шампанского, коньяк. И незаметно исчез.
— Прошу, — манерно повела ручкой хозяйка. — Любую сделку положено отметить и закрепить. Нашу с вами — тем более. Наполнить фужеры, дорогой компаньон, — чисто мужская обязанность.
Михаил повиновался. Хотел открыть бутылку беззвучно — не получилось: пробка выстрелила так громко, что оба вздрогнули.
— В застолье вы далеко не мастер. Открывать бутылки пушечными салютами даже на прогнившем Западе считается неудобным. Одни обалдевшие от победы спортсмены еще балуются…
— За что выпьем? — стараясь быть развязным, вымолвил Федоров. — Насколько мне известно, в таких случаях пьют за взаимовыгодное сотрудничество.
— А мы с вами отойдем от формальностей… Давайте выпьем за любовь? — безулыбчиво предложила Надежда Савельевна. Губы приоткрылись, будто ожидают поцелуя, глаза помутнели. — На любви держится все, в том числе, и бизнес.
Выпили. Мужчина — залпом, женщина пригубила.
— Терпеть не могу шампанское, кислит, журчит, а толку никакого. Обычная дань осточертевшим традициям. Перейдем на коньяк?
Какой мужик откажется от такого приглашения? Не отказался и Михаил. Поспешно отвинтил пробку, наполнил рюмки.
— Снова — за любовь?
— Снова! — бесшабашно взмахнула ручкой Сотова. — Единственный тост, который я уважаю… Вам не жарко? Может быть, включить кондиционер?
Она вызывающе поглядела в лицо гостя. Поднялась и небрежно сбросила пиджачок. Расстегнула еще на одну пуговицу гипюровую блузку. Федоров последовал ее примеру — повесил пиджак на спинку кресла, ослабил узел галстука.
Голова приятно кружилась, захотелось петь. Дурацкое желание — петь во время делового свидания! Как там не крути, а свидание, действительно, деловое.
Выпили еще и еще. В женских глазах замелькали волнующие огоньки, губы снова приоткрылись, из-под них блеснули ровные белоснежные зубки, щеки порозовели. Сейчас этот Аполон подхватит ее на руки и перенесет в спальню… На пол полетят скомканные, перепутанные мужские и женские одежды и она, наконец, прильнет всем телом к мускулистому телу любовника.
Ни о чем подобном Федоров не думал — его мучил заключенный договор. Особенно, два непонятных пункта. Волна опьянения схлынула, обнажив реальные подводные рифы.
— Почему мы не пьем, — кокетливо спросила женшина, положив на его руку теплую мягкую ладошку. И медленно, многозначительно сжала пальчики. — Сидеть за столом с дамой думать о чем-нибудь другом — невежливо. Давайте отрешимся от нынешней мерзкой жизни и, как любят выражаться поэты, воспарим в облака?
От ладошки — возбуждающие токи, пальчики то сжимаются, то ослабевают.
Кажется, женщина собирается использовать его не только в криминальном плане, и не только в финансовых выкруктасах, насторожился отставник. Нужно быть повнимательней и поосторожней. В голову пришли предупреждения Савчука. Все же Фимка не только талантливый юрист, но и не менее талантливый психолог.
— У вас — усталый вид, — совершенно трезвым голосом ответил Федоров, отводя взгляд от затуманенных глаз женщины. — Какие-нибудь неприятности?
— Ерунда, — отмахнулась женщина, глянув в зеркало. — Обычное недомогание… Впрочем, небольшие осложнения тоже имеются… Дочь пропала…
— Та самая «ведущая» возле метро?… Не хотел говорить, но… Видел я ее…
И он рассказал о неприятном мужике за рулем иномарки и сжавшейся в комок заплаканной Вике. Тут же связал это с беседой двух женщин. Сотова внимательно слушала. Конечно, ничего нового Федоров ей не открыл, после короткого разговора с Жетоном его информация — капля воды по сравнению с морской волной.
Представила себе Вику во власти жестокого, мерзкого бандита и сердце сжалось, из головы, будто вымело все остальное, в том числе, любовное тяготение к новому компаньону. Постарела она, что ли? Мечется на подобии птицы, из гнезда которой похитили птенца. Ведь решение уже принято, не к чему травмировать голову, и без того перегруженную проблемами…
Расстались «высокие договаривающеся стороны» предельно сухо. Михаил поцеловал бизнесменше ручку, она чмокнула его в голову. Ни следа недавней взволнованности.
Федоров покинул квартиру Сотовой далеко не в радужном настроении. Да и о какой радости можно говорить, когда их с Фимкой просто-напросто завербовали, вынудили работать на преступную группировку, купили большими деньгами. Впору не радоваться — плакать. Но вот плакать подполковника не обучили, он привык принимать происшедшие события спокойно, выжимать из них полезные для себя соки, отбрасывая в сторону выжимки.
Размышляя о происшедшей беседе с хозяйкой, Федоров не заметил, что за ним следят. Два парня, облизывая шоколадные батончики мороженного идут следом, посмеиваясь и заигрывая с проходящими мимо девчонками. Обычная уличная сценка, если бы не настороженные взгляды, которыми они то и дело оглядывают отставника…
Глава 4
Через час после того, как Федоров покинул квартиру Красули, Жетон узнал о непонятном на первый взгляд визите. Один из двух любителей шоколадного мороженного предстал перед ним, пристроив на физиономии угодливую гримасу.
— Босс, у Красули об"явился хахаль…
Жетон сидел за обеденным столом, сыто рыгая и поглаживая огромный живот. Он обожал комфорт и еду, всегда был голоден и жаден. При неожиданном известии едва не подавился. Выпучил на парня, приставленного к дому, в котором жила Красуля, бесцветные, водянистые глаза.
— Еще один?
Под номером первым значился подполковник милиции, частые посещения которого красулиной квартиры не особенно беспокоили «жениха». Он уверен — общение чисто деловое, закупленный мент информирует Красулю о сыскарях, сидящих на ее хвосте. Ну и пусть себе трудится, наступит время, когда и Жетон воспользуется крохами ментовской информации. Возможно, не только крохами, но и солидными кусищами.
— Здоровенный мужик, — захлебнулся от удовольствия топтун, предчувствуя солидную подачку. — Целых полтора часа ошивался у мадамочки.
— Чем занимались?
Парень обидчиво вздернул голову, увенчаную сложной прической, давно не мытой и не стриженной.
— А я, босс, глядеть сквозь стены не обучен…
— Захочешь заработать капусту — научишься… Что за мужик?
— Чистый фрайер. Проводили его до самой хаты. У бабки во дворе узнали — офицерик, отставник. Федоров Мишка. Вахлачка все протренкала, даже домашний номер телефона. Так что, можешь сам позвонить, пообниматься…
Отлично изучив характер босса, парень сделал шаг назад, но огромный, размером в голову младенца, кулак Жетона все же догнал его. Удачливый топтун рухнул на пол, сел, помотал одуревшей башкой и не четвереньках выбрался из комнаты. С такой скоростью — чемпион в беге на короткие дистанции позавидует.
Остаток ярости Жетон израсходовал на напольной вазе, недавно купленной за несколько тысяч баксов. От удара ногой она врезалась в буфет, распалась на атомы и молекулы. Точно так он расправится с любым человеком, который рискнет встать между ним и красулиным богатством.
Жетон опустился на застонавший под ео тяжестью стул и задумался.
Ревности он не испытал. По одной причине — к Красуле относился не как к обаятельной женщине, а как к конкурентше, которую нужно либо уничтожить, либо подмять под себя. То-есть, сделать своей любовницей или женой. Превратиться в сопостельницу Надежда не согласится — не тот характер. Значит — женитьба?
Ради Бога, Жетон уже был неисчислимое количество раз женат, если бы каждая свадьба и развод оставляли следы в его настоящем паспорте — пришлось бы вклеивать в него не один десяток чистых страничек.
Сокровенная мечта главаря банды — присоединить к своей «территории» красулинскую, завладеть всеми «отраслями» подпольного бизнеса, из которых бизнесменша откачивает солидные прибыли. Не чета скромным достаткам Жетона. По разведданным у Красули три доходных борделя, у Жетона — один, да и тот дышит на ладан. «Невеста» обладает разветвленной сетью по изготовлению и сбыту фальшивых купюр, «жених» только мечтает организовать прибыльное производство. В обширном подвале одной многоэтажки, ранее предназначенном под бомбоубежище, трудятся изготовители поддельной водки и коньяков, а у него — шиш с маслом или даже без масла.
Неоднократные попытки силой присвоить красулинское богатство ничего не дали. У бизнесменши — многочисленная «гвардия», вооруженная не хуже ОМОН, а. Поговаривают — даже ракеты имеются, не говоря уже о такой мелочи, как гранатометы.
И вот закоренелый преступник, побывавший в СИЗО и на зонах, за которым безрезультатно следят сыскари не только Москвы, но и многих других городов России, принялся обхаживать Красулю.
Неоднократые полуофициальные и вполне официальные предложения «руки и сердца» встретили резкий отказ и откровенные насмешки. Клятая лярва, будто издевалась над поклоником, довела его до роли вертящей задом болонки. Скрипя зубами и про себя обещая после победы сполна рассчитаться с насмешницей, «жених» принялся посылать ей цветы с сентиментальными записочками, которые строчил за мизерную плату оголодавший поэт, член Союза писателей, какой-то там лауреат. Поджав выпирающий живот, целовал ручку чертовой телке, подсовывал ей раскрытые коробочки с брилиантовыми украшениями.
Ответ — прежний: в моей постели ничего тебе не светит, поищи другую дуру. Постепенно подтаивала уверенность в своей неотразимости и всегдашней удаче. То и дело в голову приходила мысль смириться.
И вдруг повезло! У него в руках оказалась дочь Красули. Если умело обыграть ее похищение, Красуля сдастся, не может не сдаться! К тому же, Жетон слышал краем уха — центровая телка неравнодушна к мужчинам, длительное одиночество ей опротивело. Сочетание родительской любви и женского естества — такой заряд, что способен толкнуть Красулю в его об"ятия. Вместе с производством фальшивых купюр, борделями, об"единениями грабителей и мошенников, игровым бизнесом и прочая, и прочая…
Появление на горизонте здоровенного мужика прогостившего в квартире потенциальной «невесты» Жетона целых полтора часа — удар грома, предваряющего грозу.
Нужно немедленно принять меры. В первую очередь — успокоиться. И Жетон постарался настроить себя на подготовку к активным действиям. Вплоть до самых крайних мер. Если они потребуются. Единственное успокоительное «лекарство», которое он применял, — фужер коньяка, вместимостью в лобрую поллитровку. Доза, способная свалить с ног быка, для Жетона — легкая разминка. Поэтому он не ограничился одним фужером, вслед послал второй.
Успокоившись, принялся размышлять.
Прежде всего, кто сказал, что Федоров прыгал на бабе? Разве не могут быть у них другие интересы, связанные с бизнесом? Значит, необходимо разведать, покопаться в нутре отставника. Так просто богатейшую лярву Жетон не отдаст, при необходимости замочит десяток отставников, но перехватить Крачсулю не позволит.
Жетон вообще не верил в святость человеческих отношений, особенно, в дружбу и любовь. Все эти сентиментальности изобретены либо писаками, либо людьми, решившими заработать на слезливых дамочках и наивных пацанах.
Так что именно бросило друг к друга, так называемых, любовников, какая золотая цепочка связала их? Вот это и предстоит выведать, вынюхать, выследить.
«Жених» подобрал живот, затолкал его под ремень брюк.
— Эй, кто там?
В комнату опасливо заглянул, придерживая мокрый носовой платок под недавно ушибленным глазом, проштрафившийся парень.
— Слушаю, босс, — обиженно пробормотал он.
— Свистуна, живо!
Дисциплина в банде отлажена лучше, чем в армии, держится она на кулаке, брани и боязни расправы. Поэтому не прошло и десяти минут, как юркий, с хитрыми глазками парнишка прислонился к стене, молча глядя на хозяина.
Несмотря на мальчишескую внешность, Свистун — самый приближенный к главарю человек. Ему доверяются только ответственные поручения, с которыми рядовая шестерка не справится. По этой причине жестокий главарь не то что не ударил — ни разу не замахнулся на верного подручного.
— Базарить долго нет времени. Захвати с собой хаванины, шлепай вот по этому адресу. Там живет дерьмовый офицерик. Разузнай, кто и что, паси днем и ночью. За столом и на кровати, что хавает, кого трахает, с кем базарит. Я все должен знать.
Видимо, Свистуну не раз приходилось выполнять подобные задания, он не стал уточнять — кивнул и ввинтился в дверь. Так ловко и незаметно, что Жетон испуганно перекрестился — живой человек или нечистый только что стоял перед ним?
Еще одна порция коньяка вдохновила Жетона еще на одну идею. Поговорить с Викой. Может быть, «здоровенный мужик» не впервые встречается с Красулей — выведать у перепуганной девчонки труда не составит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31