Особенно среди тех, кто наверх выбился. Бывают и очень сильные характером. Тем более он японец, а у них наука — это тот же бизнес, там слабаков не держат. Так что не будем заранее подгонять все наблюдения под заданную схему. Он вполне может быть и тем, за кого себя выдает».
Дискуссия о русском специалисте тем временем подошла к концу. Яманиси согласился — ничего другого ему, впрочем, и не оставалось, решение было принято на более высоком уровне. Поспорить он хотел только затем, чтобы прощупать почву — насколько русским важно, чтобы их человек участвовал в экспедиции? Не захотят ли они освободить его от этой обязанности, написав во всех бумагах, что он присутствовал на борту японского судна. Именно эту возможность Яманиси весьма деликатно и предложил старшему из русских. И то, как он решительно это предложение отверг, утвердило японца во всех его подозрениях — русский приставлен к ним, чтобы шпионить.
— Ну а теперь мы приглашаем вас на банкет в честь вашего прибытия, — сказал Берегов, решив, что с расшаркиваниями можно покончить. — Думаю, что вы не будете разочарованы.
— Да! Узнаете, что такое русское гостеприимство, — подтвердил каплей Селезнев, тоже входивший в состав встречавшей японцев делегации.
— Нет-нет, — через переводчика ответил Яманиси. — Мы хотим сами пригласить вас к себе на корабль. Кок получил задание постараться — где вы еще попробуете настоящей японской кухни?
— Нет, ну как же! Мы же хозяева здесь! Нам и угощать вас положено! — возмутился Селезнев раньше, чем Берегов успел открыть рот. — Знаете, как в наших русских сказках — накормить, напоить, в баню сводить и спать уложить. У нас уже все готово к вашему прибытию — и щи русские, и красная рыба, и грибы соленые — с материка везли, — и много чего еще. Да и водка русская — вы у себя такого тоже не попробуете.
Однако японец настаивал на своем — вежливо, но твердо. У них тоже все готово — только сакэ подогреть осталось. Японская кухня ничем не уступит русской. Да и не зря же повар старался, в конце концов?!
Попрепиравшись с Яманиси минуты три, Берегов мысленно махнул рукой, — в конце концов, почему бы и не принять приглашение, раз японец так настаивает? Приказав замолчать Селезневу, который все еще пытался покрасочнее расписать русское гостеприимство, Берегов сказал:
— Хорошо. Мы рады принять ваше приглашение, господин Яманиси.
Японец поблагодарил, отдал своим людям какие-то распоряжения и повел всех русских на корабль.
Поднимаясь по трапу, Яманиси между делом спросил у начальника русской делегации:
— Скажите, господин Берегов, а можно ли у вас в случае необходимости пополнить запас медикаментов? — На этот раз Яманиси не стал пользоваться услугами переводчика, он говорил по-английски. Берегов этот язык понимал, здесь английский был постоянно нужен — кто его знал, тот не забывал, а кто не знал, тот быстро выучивал.
— Чего-то дорогого и редкого — не обещаю, — ответил Берегов. — А наиболее распространенные, конечно, есть. Можно взять в госпитале.
— А где он у вас?
— Там, — глава администрации показал на стоящий немного на отшибе модульный домик.
— Понятно. И как, господин Берегов, часто у вас тут люди болеют? — спросил японец. — Климат тут не очень благоприятный.
— Болеют не часто, — ответил Берегов. — А если что-то серьезное случается — мы отправляем больного вертолетом в Петропавловск. В госпитале сей час пусто, кажется. Хотя нет. Не пусто. Один человек точно есть — как раз вчера привезли, он во время шторма пострадал.
Японец вежливо кивнул и больше не возвращался к этой теме. Он и так прекрасно понял, о ком идет речь.
Глава 10
Джейк Меллинг обессиленно откинулся на подушку. Исписанный лист бумаги выскользнул у него из рук и соскользнул на пол.
— Эй, старик! — Гаранин поднял с пола лист и тряхнул Меллинга за плечо. — Что с тобой?! Ты не умираешь?! — английский давался фээсбэшнику с трудом, он еле-еле подбирал нужные слова.
— Нет, я в порядке, — с трудом ответил Меллинг. — Просто я очень устал.
— От чего ты устал-то? — непонимающе приподнял брови чекист. — Ты же ничего не делал, только писал.
Меллинг не ответил. Попробуй объясни этому идиоту, что для него сейчас ручку в пальцах удержать — уже подвиг. Ему ведь восемьдесят лет, и он сюда, в больницу, не просто так попал. Врач сказал, что у него сотрясение мозга и переохлаждение организма. Правда, переохлаждение уже осталось в прошлом, но оно еще может напомнить о себе каким-нибудь осложнением. Воспалением легких, например.
А в его возрасте это не шутки, помереть можно в два счета.
Меллинг вдруг неожиданно остро почувствовал, что, несмотря на долгие прожитые годы, несмотря на то, что старое тело уже с трудом его слушается, он все еще очень хочет жить и боится смерти. Пожалуй, он не боялся ее так даже в молодости, когда воевал и каждый день рисковал жизнью. Да, правду, оказывается, говорят, что чем дольше живешь, тем сильнее хочется.
— Что ты документ-то бросил? — снова тронул его за плечо русский. — Писать дальше будешь или все?
— Буду, — выговорил Меллинг. — Сейчас, отдохну.
На старика волной накатила тошнота. Если бы не совершенно пустой желудок, Джейка, наверное, вырвало бы. Снова заболела голова. Недавно врач давал ему обезболивающее, но, видимо, его действие уже закончилось. Нужно попросить еще одну таблетку…
Меллинг выронил ручку. Гаранин, видящий, что его подследственному на глазах становится все хуже, наконец-то решился принять меры. Он встал, вышел в коридор и громко крикнул:
— Эй, там! Доктора! Идите сюда скорей, тут америкашка вот-вот загнется!
Из ординаторской, находившейся в конце коридора, появился Кравцов.
— Ему снова хуже? — озабоченно спросил он, подходя к оперативнику.
— Да! Иди сделай что-нибудь!
— Ну да, конечно, — язвительно бросил через плечо врач. — А то умрет ненароком, и некого будет тогда на Колыме сгноить. Начальство не похвалит, медали не даст, — Заткнись! Что-то ты разговорчивый очень стал!
Или неприятностей захотелось?
Кравцов не стал отвечать — его ждал больной, на перебранку с чекистом не было времени.
Быстро осмотрев старика, который уже был в полубреду, Кравцов моментально принял нужное решение. Сделав Меллингу два укола, он удалился, предварительно сказав Гаранину, чтобы тот не трогал старика до тех пор, пока сам не очнется. Гаранин что-то рявкнул в ответ, но ослушаться не посмел — происшедшее убедило его, что с американцем надо быть поосторожнее. А то потом еще отвечать за него придется.
Он почти час ждал, пока старик откроет глаза. Но когда дождался, то сразу же сунул ему в руки листок бумаги и ручку:
— Пиши!
— Что писать? — Меллинг еще не успел полностью осознать, где он и что с ним.
— Не вилять!! — рявкнул чекист. — Сам захотел показания в письменной форме дать, так и давай!
Меллинг встряхнул головой. Какие показания? Ах да, он же попал в госпиталь к русским, к нему приперся какой-то их контрразведчик и задает дурацкие вопросы. А ему нужно передать через него всю необходимую информацию о японцах.
Преодолев слабость, Меллинг взял лист, пробежал глазами уже написанное. Нет, так никуда не годится. Неубедительно. Ни один серьезный человек не поверит — то, что он понаписал, похоже на бред сумасшедшего. Нужно писать более коротко, сжато и конкретно, без лишних подробностей, но в то же время не упуская ничего важного. Меллинг решительно разорвал лист.
— Что делаешь?! — взвыл Гаранин, вскакивая со стула. — Сгною!! — это было одно из его любимых слов.
— Не годится, — спокойно объяснил Меллинг. — Нужно писать заново.
— Опять?! Сколько раз ты будешь переписывать, гад?! Мне что, с тобой здесь до ночи сидеть?!
— Если хотите, можете уйти, — предложил Меллинг, которому этот скандальный человек с мордочкой хорька уже изрядно надоел. — Завтра придете и заберете показания.
— Ну уж нет, — решительно заявил Гаранин. — Чтобы ты сбежал, пока меня не будет?! Шиш! Подожду, пока закончишь.
Ждать чекисту пришлось долго. Меллинг никак не мог толком собраться с мыслями. Сотрясение мозга давало о себе знать — четко формулировать фразы было неимоверно трудно, а переносить их на бумагу еще труднее, — правда, уже по другой причине — руки его плохо слушались. Еще два раза Джейк начинал писать сначала, решив, что выходящие у него показания выглядят неубедительно. Каждый раз Гаранин начинал на него орать, но без толку — упрямый американец все равно делал все так, как сам считал нужным, а надавить на него по-настоящему не было никакой возможности.
Наконец Меллингу стало трудно писать уже не от слабости в руках и путаницы в голове, а от обыкновенной усталости.
— Мне надо поспать, — сказал он, откладывая недописанный листок с показаниями. — Я допишу завтра.
Гаранин оскалился. Теперь он стал особенно похож на мелкого хищника, от которого вот-вот улизнет его законная добыча. Он уже хотел было снова заорать, рвануть старика за ворот, но вовремя понял — бесполезно. Американец то ли действительно очень устал, то ли притворяется, но писать сейчас его не заставишь. Что ж, можно подождать и до утра. Но одного его оставлять и правда нельзя. Мало ли, вдруг он только притворяется таким ослабевшим, а на самом деле собирается сбежать? Что же делать? Прямых подчиненных у него на Медном нет, а военным он не командир. Значит, охранять старика придется самому.
Гаранину очень не хотелось оставаться в больнице на ночь, но он быстро с собой справился. Чего только не сделаешь ради успешной карьеры в «органах».
— Ну, завтра так завтра, — сказал Гаранин вслух. Только имей в виду, старик, на ночь я здесь останусь.
Так что никуда ты не убежишь.
Меллинг даже отвечать не стал на такую глупость.
Ну да, конечно, побежит он. Бегун из него сейчас — хоть куда.
Гаранин снова позвал врача и сообщил ему, что останется в палате на ночь. Кравцов был недоволен, но перечить не стал, — в конце концов, от госпиталя не убудет.
Когда врач ушел, Гаранин, чуть поколебавшись, достал из своей папки бутылку водки. Папка у него была как раз такая по толщине, чтобы там умещалась поллитровка. Чекист сноровисто скрутил колпачок, приложился к горлышку. Уж если сидеть здесь всю ночь, так хоть не скучать. Выпив, Гаранин почти мгновенно подобрел.
— Эй, старик, не хочешь? — он протянул американцу бутылку.
— Нет, — отрицательно покачал головой Меллинг.
— Ну и зря, — Гаранин сделал еще один глоток. — Пей, пока дают! Там, куда я тебя закатаю, тебе водки не предложат, так что пользуйся случаем.
Американец снова покачал головой. От этого движения перед глазами у него все поплыло, и Меллинг наконец перестал сопротивляться наползающей на него дреме. Через минуту он уже спал.
Покосившись на спящего старика, оскорбленный в лучших чувствах чекист снова отхлебнул из бутылки и устроился на соседней койке. Спать без простыни и прочего белья было неприятно, однако звать врача или медсестру было уже лень — от выпитой водки Гаранина тоже стало неудержимо клонить ко сну.
Глава 11
Кают-компания на японском корабле Полундру слегка разочаровала. Не знал бы, что корабль японский, — в жизни бы не догадался. Никакой восточной экзотики — ни самурайских мечей на специальной подставке, ни японских картин, ни циновок на полу.
Все вполне по-европейски. Да и сами хозяева в кимоно переодеваться и обувь снимать, войдя в помещение, особенно не спешили.
«Ну вот, даже рассказать дома нечего будет», — огорченно подумал Полундра.
Переводчик, с которым Полундра тихо поделился своим разочарованием, пока народ рассаживался по своим местам за длинным столом, тоже вполголоса объяснил спецназовцу, что современные японцы и у себя на родине-то не очень соблюдают старинные обычаи, что уж говорить о случаях, когда они уезжают за границу.
— Странно, — тихо сказал Полундра. — Я как-то видел японский учебный фильм про карате, так там все как положено. Циновки, кимоно, поклоны… Или это липа?
— Не липа, — покачал головой переводчик. — Просто спортзал и занятия карате — это совсем другое дело. Традиционное боевое искусство — вот они и ведут себя как положено по традиции. А работа на научно-исследовательском судне или в офисе каком-нибудь в Токио — дело совершенно нетрадиционное.
Кимоно там будут смотреться глупо. Вообще, японцы в этом смысле молодцы. Они и своего не забывают, и чужое, когда нужно, перенимать не боятся.
На этом разговор оборвался — один из японцев вежливо коснулся плеча Полундры и указал ему на место по соседству с Савадой Яманиси.
Усевшись за стол, Полундра наконец-то обратил внимание на то, что на нем стояло. Большая часть блюд была ему совершенно незнакома: какие-то странные коричневые кусочки в густом красном соусе — не поймешь даже рыба это, мясо или вообще какой-нибудь овощ экзотический. Длинные белые палочки, пахнущие специями — Яманиси сказал, как они называются, но слово это состояло слогов из восьми, и Полундра, разумеется, забыл его начало раньше, чем услышал конец. Правда, было и кое-что знакомое — рис с какой-то рыбой, знаменитые суши, которые Полундра как-то раз попробовал в японском ресторане во Владивостоке, жареная курица.
Когда все уселись за стол, Яманиси поднялся и минут пять говорил по-японски, делая паузы только для того, чтобы русским гостям все успели перевести. Смысл этой длинной и цветистой речи можно было свести к одному-единственному предложению:
Савада Яманиси искренне рад, что его приглашение приняли такие замечательные люди, каковыми, без сомнения, являются все до единого члены русской делегации, и он желает им всего хорошего.
Полундра, успевший уже как следует проголодаться, с тоской ждал, когда речь наконец закончится. На всякого рода торжествах и официальных обедах он больше всего не любил это словоблудие. Однако приходилось терпеть — этот случай был из тех, когда сделать нельзя совсем ничего.
Японец закончил свою речь пожеланиями в адрес своих гостей. Если бы его пожелания сбылись хотя бы на четверть, то жили бы русские не меньше чем по сто лет, про болезни не вспоминали никогда, а удачливостью прославились бы так, что о них бы еще через сто лет байки рассказывали.
Наконец японец замолчал. Полундра привстал с места с чашкой сакэ в руке, но тут же смущенно сел.
Видимо, чокаться у японцев не принято. Спецназовец успел заметить, что привстать попытались практически все русские. Вот что значит — привычка.
Сакэ оказалось довольно слабым напитком. Полундра, у которого в такого рода делах опыт был весьма солидный, мгновенно определил — градусов двадцать пять. Ну, может, чуть-чуть побольше. Больше Полундра ничего попробовать толком не сумел — не успели голодные гости взяться за еду, как со своего места встал Берегов. По решительному выражению его лица было ясно, что он не собирался оставаться в долгу. И все повторилось сначала — только теперь Полундра понимал речь без перевода.
Однако всему, даже застольным речам, бывает конец. Когда Берегов договорил, обстановка наконец-то стала более-менее неофициальной. Полундра налег на рис с рыбой и суши — незнакомых блюд он опасался — доходили до него слухи, что то ли японцы, то ли китайцы собак едят и даже тараканов. Может, и вранье, конечно, но лучше поостеречься.
— Серега, налить тебе? — Полундра оглянулся на шепот и увидел, что Селезнев, сидевший недалеко от него, показывает ему бутылку водки, не вынимая ее из-под стола.
— Давай, — кивнул Полундра, воровато оглянувшись на занятых разговором Яманиси и Берегова.
Бутылка так же, под столом, перекочевала к спецназовцу, он быстро плеснул себе в чашку граммов сто и вернул емкость товарищу.
Сидевший между моряками японец непонимающе на них покосился.
— Это водка. Рашен водка, — объяснил ему Полундра. — Хочешь, и тебе нальем?
Японец, похоже, понял. Он кивнул и подставил чашку. Селезнев налил ему пальца на три.
— Ну, по-русскому обычаю. За все хорошее! — Полундра чокнулся с Селезневым, а сообразительный японец тоже поднял свою чашку. Все трое выпили.
— Ох, хорошо пошло… — покачал головой Полундра. В этот момент сбоку от него раздался какой-то странный шипящий звук. Полундра повернулся и, мгновенно сообразив, в чем дело, сильно хлопнул японца по спине. Бедняга попытался пить водку так же, как сакэ — потягивая ее маленькими глоточками.
И ясное дело, чем это кончилось.
— Извини, нам нужно было тебя предупредить, что это крепкий напиток, — по-английски сказал Полундра. Японец молча кивнул и водки больше не просил.
Зато стал поглядывать на русских моряков с явным уважением. К счастью, этого маленького инцидента не заметил никто.
За столом уже было шумно и весело — все успели выпить и сейчас оживленно общались — в основном на английском. Русские расспрашивали японцев об их родине и о стеллеровой корове, а японцы интересовались местными достопримечательностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29