Другой стражник привязывал красными тесемками мечи к ножнам, и меч Керина в том числе.
Наконец начальник отступил немного назад и произнес речь:
— Добро пожаловать в Виндию, дамы и господа! Желаю вам приятного пребывания в нашем славном городе. У нас много исторических памятников и библиотек, есть и зоопарк. У нас даются театральные представления на любой вкус — от тех, что подходят для детей, до постановок, которые удовлетворят даже самых... гм... изощренных ценителей. Постановка пьесы Пизона «Фальшивая Корона» возобновлена в Императорском Театре; поэт Эдредус продекламирует во Дворце Культуры свою эпическую поэму «Море Крови» в восьмидесяти четырех песнях, а во Дворце Удовольствий выступает мадам Зиска, которая выбирает из публики добровольцев и... но вы лучше сами увидите, что она с ними делает.
— У нас есть стадион, на котором команды любителей игры в мяч упражняются на открытом воздухе, в этих занятиях могут принимать участие и иностранные гости. У нас есть плац, на котором ежедневно проходят учения подразделений нашей армии и гражданских блюстителей порядка. Через два дня, если позволит погода, армейский оркестр даст на плацу концерт. Если вы пройдете полмили на север, то окажетесь на великолепном пляже.
— А сегодня вам лучше оставаться в гостинице. Днем наша команда игры в шлепомяч одержала победу над командой Оттомани, и не исключено, что некоторые граждане предадутся чересчур безудержному ликованию. Кроме того, через шесть дней состоятся выборы в палату бургомистров, и сейчас кандидаты проводят свои предвыборные кампании. Когда сталкиваются приверженцы враждующих партий, возможны уличные стычки.
Пассажиры снова забрались в дилижанс, который медленно двинулся дальше по городу. По сравнению со спокойной аккуратной Кортолией Виндия казалась более оживленным и красочным городом. Кое-кто уже начал отмечать спортивную победу: болельщики с криками бегали по улицам, крича и размахивая большими кружками.
Там и сям на фасадах домов, выходивших на улицу, были прикреплены плакаты. Они гласили: «Фритугиса выбирает народ!», или «Голосуйте за Беоннуса, друга угнетенных!», или «Виктрон — значит опыт и честность!», или «За Итмара, врага системы!»
Дилижанс проехал мимо какого-то человека, которому два представителя гражданской стражи помешали дописать на стене подобный лозунг. Отставив свое ведро с краской и кисть, он яростно спорил с ними. Когда Керин вытянул шею, чтобы рассмотреть сцену получше, расписыватель стен схватил ведро и, швырнув его в одного из стражников, залил беднягу светло-желтой краской. Все трое бросились бежать, стражники, размахивая дубинками и выкрикивая угрозы, пытались поймать нарушителя.
Когда прощальные лучи заходящего солнца начали золотить шпили и купола города, дилижанс остановился на главной площади, окруженной общественными зданиями — сенатом, магистратурой и другими. В их архитектуре суровая простота классического новарского стиля была разбавлена фантастическим мальванским орнаментом. От площади к воде плавно спускался проспект Республики — вдалеке Керин разглядел густой лес мачт и парусов. С деревянной трибуны на площади какой-то человек в чем-то горячо убеждал толпу.
Керин с детства был наслышан о коррупции и правительственных скандалах в Виндии. Один виндиец-путешественник как-то поведал ему, в чем тут дело:
— Заблуждение, что вы, кортольцы, отличаетесь особой добродетелью, — суть в том, что при нашей реформе правления нарушения легче становятся достоянием гласности. Я сказал бы даже, что преступлений хлыщи из вашего королевского дома и члены королевского совета совершают не меньше, чем наши политики. Но поскольку вашим правителям нет нужды бороться со свободой слова и печати, то им легче удается скрывать подобные вещи.
* * *
Керин сидел за кружкой пива в общей зале постоялого двора, который рекомендовал ему Джориан. Его первая задача в Виндии, сказал ему брат, — расспросить смотрителя порта, куда и когда отплывают стоящие там корабли. Но когда Керин оказался на главной площади, солнце уже скрылось за домами. Контора смотрителя порта наверняка закрыта в такой час, решил Керин и отправился прямиком на постоялый двор.
С улицы донесся шум буйного веселья. Керин снова и снова напоминал себе наставления Джориана: глаза и уши должны быть раскрыты, а рот закрыт. Он подавил легкое чувство досады оттого, что его брат выглядел гораздо внушительнее. Если кто-то осмеливался обмануть или задеть Джориана, тому было достаточно выпрямиться перед обидчиком во весь могучий рост, выставить вперед ощетинившуюся бороду и спокойным голосом потребовать поправить дело. Керин, моложе и слабее, не мог чувствовать себя столь же уверенным в себе.
Он попытался прислушаться внимательнее к доносившимся до него обрывкам разговора между виндийцами. Но те немногие слова, что ему удалось уловить, никакой важной информации не содержали: болтовня про погоду и про дела, денежные и семейные, да про разные болезни. Вдобавок его ухо еще не вполне привыкло к виндийскому диалекту новарского.
Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалились трое гуляк. Это были крепкие, грубые с виду мужчины — их предводитель казался таким же огромным и сильным, как Джориан. Они размахивали флажками Виндийской Республики — золотой факел на лазоревом поле, а силач даже воткнул свой флажок себе в шляпу.
— Эй, Чундо, — проревел он, — твоего лучшего пива, чтобы отпраздновать славную победу! А не той лошадиной мочи, что ты обычным посетителям наливаешь!
Керин, опешив, уставился на него: он слишком поздно узнал Гарика, своего зловонного соседа в первую ночь. В свою очередь и Гарик узнал его и теперь не сводил с него глаз. Не говоря Керину ни слова, он снова закричал на трактирщика.
— Иду, иду, — ворчливо отозвался тот. — Я же не волшебник, чтоб из воздуха пива нацедить.
— Мы тут расположимся, — произнес Гарик, указывая на скамью, на которой сидел Керин. Его спутники обошли стол, так что тот, что уселся первым, толкнул плечом Керина.
Скамья была слишком коротка для четверых. Гарик окинул взглядом сидевших — Керину снова ударил в нос источаемый Гариком смрад. Забияка, полуприсев на скамью, скомандовал:
— Эй, спихните-ка этого тощего щенка! Это он так мне досаждал по дороге из Кортолии.
Он навалился плечом на соседа и сильно толкнул его, так что тот в свою очередь прижал третьего гуляку вплотную к Керину. Поняв, что сейчас его скинут на пол, Керин встал, прихватив свою кружку. На другом конце скамьи силач злорадно ухмылялся.
Керин был в бешенстве, но меч был в комнате наверху, а врукопашную сражаться с такими ребятами было бесполезно. Он читал, конечно, романы, в которых доблестный юный герой одерживал верх над нахальным задирой, однако и повидал достаточно, чтобы понимать, что в жизни так не бывает, если только юный герой не прибегнет к помощи магии. Единственной магической защитой Керина было заклятие, наложенное на него чародеем-врачевателем Уллером, а оно лишь отводило зловредные чары, но не спасло бы от кулаков и сапог Гарика.
Стараясь сдержать негодование, Керин сел за другой свободный стол. На некоторое время его оставили в покое, и он мог мирно попивать пиво, прислушиваясь к разговорам своих обидчиков. Они без конца превозносили силу и ловкость виндийской команды игры в шлепомяч. Во время матча произошла драка: два игрока поколотили друг друга битами, в потасовку вмешались зрители, и стражникам пришлось разогнать драчунов при помощи пик. Поведав об этом, Гарик с ухмылкой обернулся к Керину и прорычал:
— Эй ты, ходячий скелет! — А когда Керин поднял глаза, задира продолжил: — Ты согласен, что виндийская команда самая ловкая, смелая и сильная в Двенадцати Городах?
Керин понимал, что ему следует согласиться, однако кипевший в груди гнев и какой-то чертенок-извращенец подстрекнули его вызывающе уставиться в глаза Гарику и ответить:
— Не знаю. Я этим видом спорта не интересуюсь.
— Ой-ой-ой, вот оно как, а? А интересовался бы, так знал бы, что мы, виндийцы, ваших кортольских сопляков по грязи размажем! Мы их в порошок сотрем — вот как я тебя сейчас!
Хулиган вскочил и двинулся на Керина. Один из спутников попытался его удержать:
— Гарик, не начинай...
Не обращая внимания на добрый совет, великан решительно шел вперед, поигрывая кулаками. Керин, насмерть перепуганный, преисполнился решимости дорого продать свою жизнь и тоже поднялся с места. Но тут Гарик вдруг остановился и воскликнул:
— Ох, какой-то паук меня укусил!
Он застыл на месте, молотя по воздуху мускулистыми руками. Керин заметил неясные очертания Белинки, порхавшей вокруг головы Гарика. И тут Керин сказал внушительным тоном:
— Уважаемый Гарик, знай, что этот паук — мой верный дух-хранитель. Ты хочешь меня заставить прибегнуть ко всей моей чародейской мощи?
— Что? Ты колдун?
Керин издевательски ухмыльнулся и поклонился:
— Всего лишь ученик Уллера из Кортолии. Хочешь, я произнесу над тобой заклятие полового бессилия? Разумеется, у меня нет пока диплома волшебника, так что я могу немного ошибиться — и мы все превратимся в головастиков или нас просто в порошок разнесет... — Он направил на хулигана указательные пальцы, закрыл глаза и начал нараспев: — Нитрэ раду сунандам ноктар...
— Эй, — оскалился Гарик, — это не по-честному! Я с тобой на кулаках или на дубинах готов помериться — а чертовы заклинания не по мне!
Но Керин продолжал свои заклинания, и Гарик, бормоча про себя ругательства, вернулся к своему столу:
— Пошли, ребята, все равно ведь нам уже надоело это дрянное пиво, которое Чундо наливает!
Все трое встали и вывалились за дверь, оставив на столе недопитые кружки. Колени у Керина подкашивались, он опустился на скамью, мысленно благословляя Джориана за его уроки лжи.
— Спасибо, Белинка! — пробормотал он.
— Хи-хи! — прозвенела эльфица и опустилась на плечо юноши. — Теперь-то ты понял, что я при случае могу для тебя сделать. И ты не раскаиваешься, что обходился со мной с таким убийственным презрением?
Не успел Керин ответить, как увидел перед собой раздосадованного трактирщика.
— Мастер Керин, как же так — из-за тебя мои клиенты ушли, не заплатив! Я не позволю наносить убытки моему делу.
— Если бы я их не выдворил, произошла бы драка, а это тебе дороже бы обошлось. Я выпью пиво, которое они заказали…
— И заплатишь за него, надеюсь?
— Конечно, — вздохнул Керин.
* * *
Керин проснулся от головной боли. Он застонал и сел на край кровати, обхватив голову руками.
— Я тебя предупреждала! — прозвенела Белинка. — Я все пыталась тебе втолковать, что четыре кружки для тебя чересчур, но ты притворялся, что не слышишь, пьянчужка несчастный!
Керин пробормотал:
— Разве я мог расслышать твой голос среди всех этих воплей и песен о виндийской команде игры в шлепомяч? Так что хватит мораль читать, ясно? — Он потянулся к одежде.
— Нет, мастер Керин, так легко ты не отделаешься! За то, что я победила этого увальня Гарика, ты должен мне услужить.
— Что? Как это? — спросил Керин, натягивая узкие штаны.
— Да, услужить. Ты должен купить мне одежду, такую, как носят дамы в этой Реальности.
Керин таращил глаза от изумления:
— На кой черт тебе платье? Мерзнешь ты, что ли?
— Нет, температура в вашей Реальности — некоторые называют его Уровнем — меня устраивает. В нашей Реальности мы обходимся одними нашими телами, но здесь, как я вижу, люди нагишом не ходят, даже если погода позволяет. Поэтому я непременно желаю выглядеть как положено особе моего пола в этой Реальности.
— Но зачем же? Ты мне и так нравишься. Если бы ты была раз в десять побольше, я начал бы тебе делать неприличные предложения, — улыбнулся Керин и подмигнул.
— Ха-ха-ха! Ты лжешь, что я тебе нравлюсь, — не меня ли ты обливал презрением? Как бы то ни было, в нашей Реальности мы любим на лету — а как бы ты с этим справился? Тем не менее я не желаю выглядеть немодно в вашей варварском Реальности!
— Но где — ради всех морозов семи преисподних! — найду платье для крылатой женщины ростом с ладонь?
— Разве у вас не водятся люди, которые продают кукол, чтобы ублажать своих отпрысков? Отыщи такого торговца и купи кукольное платье подходящего размера.
— А если я не хочу? — с вызовом спросил Керин.
— Увидишь, что будет! — И светящееся существо исчезло.
— Ой! — завопил Керин, почувствовав сильный укол в шею наподобие укуса слепня. Он хлопнул ладонью по заболевшему месту, но тут же почувствовал другой укол — в руку и тут же еще один — в бедро. — Белинка, перестань! — завопил он. — Это так-то ты меня оберегаешь?!
— Я жажду вза-взаимности! — пропищала эльфица. — Ну что, будешь себя хорошо вести?
Юноша вздохнул:
— Я спрошу у трактирщика, не знает ли он подходящую лавку, но обещать ничего не могу.
* * *
— Нет, — отвечал смотритель порта, — этих экзотических куромонских парусников с тупой кормой в порту Виндии не видывали уже год. Они довольствовались тем, что возили грузы в Салимор и обратно. Они говорят, что на пути от нас до Салимора пиратство стало обычным делом. Так что, сдается мне, желтые люди попросту решили, что игра не стоит свеч. Придется тебе плыть в Салимор, а там на другое судно перебираться.
— А что за корабль отплывает в Салимор?
Смотритель порта, смуглый мужчина, происходивший, судя по цвету кожи, из мальванцев, пролистнул стопку бумаг:
— Вот оно — «Яркая Рыбка» из Эккандера, капитан по имени Гуврака.
— Мальванец?
— Ну да. Судно примерно на шестом причале отсюда, если к северу идти. Говорит, вот-вот отплывет. Клянусь костяными сосцами Астис, тебе повезло, парень! Оно отправится в путь сегодня вечером, если ветер будет подходящий. По крайней мере так шкипер сказал, но с этими мальванцами никогда не знаешь...
Керин поблагодарил смотрителя порта и отправился на поиски «Яркой Рыбки». Он отыскал судно по его реям под латинский парус, остроконечной корме и двум черно-красным глазам, нарисованным на бортах.
На причале, к которому пришвартовалась «Яркая Рыбка», стоял подъемный кран — высокое скелетообразное сооружение из брусьев, веревок и блоков. Шестеро каторжников в лохмотьях, переступая внутри огромного колеса у основания крана, служили двигателем устройства. Такелажник обмотал веревкой объемистый тюк и прицепил к веревке крюк, свешивавшийся со стрелы.
Бригадир дал команду, и шестеро каторжников начали переступать с планки на внутреннем обозе колеса, словно по ступенькам. Груз с громким скрежетом пополз вверх. Бригадир снова закричал. Каторжники остановились, а двое рабочих принялись крутить лебедку. Кран стал медленно поворачиваться, перенося груз на палубу «Яркой Рыбки». Раздались новые команды — и каторжники двинулись в обратную сторону, а тюк стал постепенно опускаться на палубу. Еще пара рабочих нажала на тормоз, не давая грузу ускользнуть. Двое матросов капитана Гувраки, поблескивая потной коричневой кожей, направляли груз в трюм.
Гувраку Керин опознал по тюрбану. Начальник корабля был приземистый, мускулистый мужчина с темно-коричневой кожей и щетинистой черной бородой, в которой начинала проглядывать седина. Кроме тюрбана его костюм состоял лишь из просторных шаровар, стянутых у щиколоток, и шлепанцев с загнутыми носами, так что обнаженный торс капитана обдувал теплый вечерний ветерок поздней осени.
Керин стал подниматься по трапу. Заметив это, капитан подбежал к другому концу доски.
— Чего тебе нужно? — спросил он по-новарски с заметным акцентом. — Ты что, не видишь, что я гружусь?
— Я хотел заплатить за мое место, — сказал Керин.
— Ну, в таком случае... — И Гуврака крикнул что-то по-мальвански одному из членов команды. Тот немедленно принялся отдавать приказания палубным матросам. — Так, — произнес Гуврака, снова повернувшись к Керину, — и куда же ты направляешься?
— В Салимор, а оттуда в Куромон. Смотритель порта сказал, что ты идешь в Салимор.
— Да, и причаливаю по пути в Янарете, Галджире и Эккандере. Ты один путешествуешь? Ни жены, ни подружки?
— Один.
— Тогда заплатишь двадцать шесть мальвакских крон.
— У меня все деньги в кортольских марках, — сказал Керин. Он посчитал в уме и добавил: — Это получается примерно сорок марок.
На лице Гувраки появилось выражение сомнения.
— Это по местному рыночному курсу, наверное, но я могу марки брать только по официальному курсу — таков закон. Так что с тебя шестьдесят марок.
Керина предупреждали, что при уговоре нужно торговаться. Он этого терпеть не мог и ужасно смущался, однако понимал, что нужно набираться опыта. Поэтому он сказал:
— Такая сумма мне не по карману, капитан. А другие пассажиры у тебя есть? Я хочу узнать, с кем мне придется каюту делить.
— Нет, только ты один, — отвечал Гуврака. — У тебя будет отдельная каюта.
— Ну, раз я единственный пассажир, значит, ты или меня возьмешь, или никого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Наконец начальник отступил немного назад и произнес речь:
— Добро пожаловать в Виндию, дамы и господа! Желаю вам приятного пребывания в нашем славном городе. У нас много исторических памятников и библиотек, есть и зоопарк. У нас даются театральные представления на любой вкус — от тех, что подходят для детей, до постановок, которые удовлетворят даже самых... гм... изощренных ценителей. Постановка пьесы Пизона «Фальшивая Корона» возобновлена в Императорском Театре; поэт Эдредус продекламирует во Дворце Культуры свою эпическую поэму «Море Крови» в восьмидесяти четырех песнях, а во Дворце Удовольствий выступает мадам Зиска, которая выбирает из публики добровольцев и... но вы лучше сами увидите, что она с ними делает.
— У нас есть стадион, на котором команды любителей игры в мяч упражняются на открытом воздухе, в этих занятиях могут принимать участие и иностранные гости. У нас есть плац, на котором ежедневно проходят учения подразделений нашей армии и гражданских блюстителей порядка. Через два дня, если позволит погода, армейский оркестр даст на плацу концерт. Если вы пройдете полмили на север, то окажетесь на великолепном пляже.
— А сегодня вам лучше оставаться в гостинице. Днем наша команда игры в шлепомяч одержала победу над командой Оттомани, и не исключено, что некоторые граждане предадутся чересчур безудержному ликованию. Кроме того, через шесть дней состоятся выборы в палату бургомистров, и сейчас кандидаты проводят свои предвыборные кампании. Когда сталкиваются приверженцы враждующих партий, возможны уличные стычки.
Пассажиры снова забрались в дилижанс, который медленно двинулся дальше по городу. По сравнению со спокойной аккуратной Кортолией Виндия казалась более оживленным и красочным городом. Кое-кто уже начал отмечать спортивную победу: болельщики с криками бегали по улицам, крича и размахивая большими кружками.
Там и сям на фасадах домов, выходивших на улицу, были прикреплены плакаты. Они гласили: «Фритугиса выбирает народ!», или «Голосуйте за Беоннуса, друга угнетенных!», или «Виктрон — значит опыт и честность!», или «За Итмара, врага системы!»
Дилижанс проехал мимо какого-то человека, которому два представителя гражданской стражи помешали дописать на стене подобный лозунг. Отставив свое ведро с краской и кисть, он яростно спорил с ними. Когда Керин вытянул шею, чтобы рассмотреть сцену получше, расписыватель стен схватил ведро и, швырнув его в одного из стражников, залил беднягу светло-желтой краской. Все трое бросились бежать, стражники, размахивая дубинками и выкрикивая угрозы, пытались поймать нарушителя.
Когда прощальные лучи заходящего солнца начали золотить шпили и купола города, дилижанс остановился на главной площади, окруженной общественными зданиями — сенатом, магистратурой и другими. В их архитектуре суровая простота классического новарского стиля была разбавлена фантастическим мальванским орнаментом. От площади к воде плавно спускался проспект Республики — вдалеке Керин разглядел густой лес мачт и парусов. С деревянной трибуны на площади какой-то человек в чем-то горячо убеждал толпу.
Керин с детства был наслышан о коррупции и правительственных скандалах в Виндии. Один виндиец-путешественник как-то поведал ему, в чем тут дело:
— Заблуждение, что вы, кортольцы, отличаетесь особой добродетелью, — суть в том, что при нашей реформе правления нарушения легче становятся достоянием гласности. Я сказал бы даже, что преступлений хлыщи из вашего королевского дома и члены королевского совета совершают не меньше, чем наши политики. Но поскольку вашим правителям нет нужды бороться со свободой слова и печати, то им легче удается скрывать подобные вещи.
* * *
Керин сидел за кружкой пива в общей зале постоялого двора, который рекомендовал ему Джориан. Его первая задача в Виндии, сказал ему брат, — расспросить смотрителя порта, куда и когда отплывают стоящие там корабли. Но когда Керин оказался на главной площади, солнце уже скрылось за домами. Контора смотрителя порта наверняка закрыта в такой час, решил Керин и отправился прямиком на постоялый двор.
С улицы донесся шум буйного веселья. Керин снова и снова напоминал себе наставления Джориана: глаза и уши должны быть раскрыты, а рот закрыт. Он подавил легкое чувство досады оттого, что его брат выглядел гораздо внушительнее. Если кто-то осмеливался обмануть или задеть Джориана, тому было достаточно выпрямиться перед обидчиком во весь могучий рост, выставить вперед ощетинившуюся бороду и спокойным голосом потребовать поправить дело. Керин, моложе и слабее, не мог чувствовать себя столь же уверенным в себе.
Он попытался прислушаться внимательнее к доносившимся до него обрывкам разговора между виндийцами. Но те немногие слова, что ему удалось уловить, никакой важной информации не содержали: болтовня про погоду и про дела, денежные и семейные, да про разные болезни. Вдобавок его ухо еще не вполне привыкло к виндийскому диалекту новарского.
Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалились трое гуляк. Это были крепкие, грубые с виду мужчины — их предводитель казался таким же огромным и сильным, как Джориан. Они размахивали флажками Виндийской Республики — золотой факел на лазоревом поле, а силач даже воткнул свой флажок себе в шляпу.
— Эй, Чундо, — проревел он, — твоего лучшего пива, чтобы отпраздновать славную победу! А не той лошадиной мочи, что ты обычным посетителям наливаешь!
Керин, опешив, уставился на него: он слишком поздно узнал Гарика, своего зловонного соседа в первую ночь. В свою очередь и Гарик узнал его и теперь не сводил с него глаз. Не говоря Керину ни слова, он снова закричал на трактирщика.
— Иду, иду, — ворчливо отозвался тот. — Я же не волшебник, чтоб из воздуха пива нацедить.
— Мы тут расположимся, — произнес Гарик, указывая на скамью, на которой сидел Керин. Его спутники обошли стол, так что тот, что уселся первым, толкнул плечом Керина.
Скамья была слишком коротка для четверых. Гарик окинул взглядом сидевших — Керину снова ударил в нос источаемый Гариком смрад. Забияка, полуприсев на скамью, скомандовал:
— Эй, спихните-ка этого тощего щенка! Это он так мне досаждал по дороге из Кортолии.
Он навалился плечом на соседа и сильно толкнул его, так что тот в свою очередь прижал третьего гуляку вплотную к Керину. Поняв, что сейчас его скинут на пол, Керин встал, прихватив свою кружку. На другом конце скамьи силач злорадно ухмылялся.
Керин был в бешенстве, но меч был в комнате наверху, а врукопашную сражаться с такими ребятами было бесполезно. Он читал, конечно, романы, в которых доблестный юный герой одерживал верх над нахальным задирой, однако и повидал достаточно, чтобы понимать, что в жизни так не бывает, если только юный герой не прибегнет к помощи магии. Единственной магической защитой Керина было заклятие, наложенное на него чародеем-врачевателем Уллером, а оно лишь отводило зловредные чары, но не спасло бы от кулаков и сапог Гарика.
Стараясь сдержать негодование, Керин сел за другой свободный стол. На некоторое время его оставили в покое, и он мог мирно попивать пиво, прислушиваясь к разговорам своих обидчиков. Они без конца превозносили силу и ловкость виндийской команды игры в шлепомяч. Во время матча произошла драка: два игрока поколотили друг друга битами, в потасовку вмешались зрители, и стражникам пришлось разогнать драчунов при помощи пик. Поведав об этом, Гарик с ухмылкой обернулся к Керину и прорычал:
— Эй ты, ходячий скелет! — А когда Керин поднял глаза, задира продолжил: — Ты согласен, что виндийская команда самая ловкая, смелая и сильная в Двенадцати Городах?
Керин понимал, что ему следует согласиться, однако кипевший в груди гнев и какой-то чертенок-извращенец подстрекнули его вызывающе уставиться в глаза Гарику и ответить:
— Не знаю. Я этим видом спорта не интересуюсь.
— Ой-ой-ой, вот оно как, а? А интересовался бы, так знал бы, что мы, виндийцы, ваших кортольских сопляков по грязи размажем! Мы их в порошок сотрем — вот как я тебя сейчас!
Хулиган вскочил и двинулся на Керина. Один из спутников попытался его удержать:
— Гарик, не начинай...
Не обращая внимания на добрый совет, великан решительно шел вперед, поигрывая кулаками. Керин, насмерть перепуганный, преисполнился решимости дорого продать свою жизнь и тоже поднялся с места. Но тут Гарик вдруг остановился и воскликнул:
— Ох, какой-то паук меня укусил!
Он застыл на месте, молотя по воздуху мускулистыми руками. Керин заметил неясные очертания Белинки, порхавшей вокруг головы Гарика. И тут Керин сказал внушительным тоном:
— Уважаемый Гарик, знай, что этот паук — мой верный дух-хранитель. Ты хочешь меня заставить прибегнуть ко всей моей чародейской мощи?
— Что? Ты колдун?
Керин издевательски ухмыльнулся и поклонился:
— Всего лишь ученик Уллера из Кортолии. Хочешь, я произнесу над тобой заклятие полового бессилия? Разумеется, у меня нет пока диплома волшебника, так что я могу немного ошибиться — и мы все превратимся в головастиков или нас просто в порошок разнесет... — Он направил на хулигана указательные пальцы, закрыл глаза и начал нараспев: — Нитрэ раду сунандам ноктар...
— Эй, — оскалился Гарик, — это не по-честному! Я с тобой на кулаках или на дубинах готов помериться — а чертовы заклинания не по мне!
Но Керин продолжал свои заклинания, и Гарик, бормоча про себя ругательства, вернулся к своему столу:
— Пошли, ребята, все равно ведь нам уже надоело это дрянное пиво, которое Чундо наливает!
Все трое встали и вывалились за дверь, оставив на столе недопитые кружки. Колени у Керина подкашивались, он опустился на скамью, мысленно благословляя Джориана за его уроки лжи.
— Спасибо, Белинка! — пробормотал он.
— Хи-хи! — прозвенела эльфица и опустилась на плечо юноши. — Теперь-то ты понял, что я при случае могу для тебя сделать. И ты не раскаиваешься, что обходился со мной с таким убийственным презрением?
Не успел Керин ответить, как увидел перед собой раздосадованного трактирщика.
— Мастер Керин, как же так — из-за тебя мои клиенты ушли, не заплатив! Я не позволю наносить убытки моему делу.
— Если бы я их не выдворил, произошла бы драка, а это тебе дороже бы обошлось. Я выпью пиво, которое они заказали…
— И заплатишь за него, надеюсь?
— Конечно, — вздохнул Керин.
* * *
Керин проснулся от головной боли. Он застонал и сел на край кровати, обхватив голову руками.
— Я тебя предупреждала! — прозвенела Белинка. — Я все пыталась тебе втолковать, что четыре кружки для тебя чересчур, но ты притворялся, что не слышишь, пьянчужка несчастный!
Керин пробормотал:
— Разве я мог расслышать твой голос среди всех этих воплей и песен о виндийской команде игры в шлепомяч? Так что хватит мораль читать, ясно? — Он потянулся к одежде.
— Нет, мастер Керин, так легко ты не отделаешься! За то, что я победила этого увальня Гарика, ты должен мне услужить.
— Что? Как это? — спросил Керин, натягивая узкие штаны.
— Да, услужить. Ты должен купить мне одежду, такую, как носят дамы в этой Реальности.
Керин таращил глаза от изумления:
— На кой черт тебе платье? Мерзнешь ты, что ли?
— Нет, температура в вашей Реальности — некоторые называют его Уровнем — меня устраивает. В нашей Реальности мы обходимся одними нашими телами, но здесь, как я вижу, люди нагишом не ходят, даже если погода позволяет. Поэтому я непременно желаю выглядеть как положено особе моего пола в этой Реальности.
— Но зачем же? Ты мне и так нравишься. Если бы ты была раз в десять побольше, я начал бы тебе делать неприличные предложения, — улыбнулся Керин и подмигнул.
— Ха-ха-ха! Ты лжешь, что я тебе нравлюсь, — не меня ли ты обливал презрением? Как бы то ни было, в нашей Реальности мы любим на лету — а как бы ты с этим справился? Тем не менее я не желаю выглядеть немодно в вашей варварском Реальности!
— Но где — ради всех морозов семи преисподних! — найду платье для крылатой женщины ростом с ладонь?
— Разве у вас не водятся люди, которые продают кукол, чтобы ублажать своих отпрысков? Отыщи такого торговца и купи кукольное платье подходящего размера.
— А если я не хочу? — с вызовом спросил Керин.
— Увидишь, что будет! — И светящееся существо исчезло.
— Ой! — завопил Керин, почувствовав сильный укол в шею наподобие укуса слепня. Он хлопнул ладонью по заболевшему месту, но тут же почувствовал другой укол — в руку и тут же еще один — в бедро. — Белинка, перестань! — завопил он. — Это так-то ты меня оберегаешь?!
— Я жажду вза-взаимности! — пропищала эльфица. — Ну что, будешь себя хорошо вести?
Юноша вздохнул:
— Я спрошу у трактирщика, не знает ли он подходящую лавку, но обещать ничего не могу.
* * *
— Нет, — отвечал смотритель порта, — этих экзотических куромонских парусников с тупой кормой в порту Виндии не видывали уже год. Они довольствовались тем, что возили грузы в Салимор и обратно. Они говорят, что на пути от нас до Салимора пиратство стало обычным делом. Так что, сдается мне, желтые люди попросту решили, что игра не стоит свеч. Придется тебе плыть в Салимор, а там на другое судно перебираться.
— А что за корабль отплывает в Салимор?
Смотритель порта, смуглый мужчина, происходивший, судя по цвету кожи, из мальванцев, пролистнул стопку бумаг:
— Вот оно — «Яркая Рыбка» из Эккандера, капитан по имени Гуврака.
— Мальванец?
— Ну да. Судно примерно на шестом причале отсюда, если к северу идти. Говорит, вот-вот отплывет. Клянусь костяными сосцами Астис, тебе повезло, парень! Оно отправится в путь сегодня вечером, если ветер будет подходящий. По крайней мере так шкипер сказал, но с этими мальванцами никогда не знаешь...
Керин поблагодарил смотрителя порта и отправился на поиски «Яркой Рыбки». Он отыскал судно по его реям под латинский парус, остроконечной корме и двум черно-красным глазам, нарисованным на бортах.
На причале, к которому пришвартовалась «Яркая Рыбка», стоял подъемный кран — высокое скелетообразное сооружение из брусьев, веревок и блоков. Шестеро каторжников в лохмотьях, переступая внутри огромного колеса у основания крана, служили двигателем устройства. Такелажник обмотал веревкой объемистый тюк и прицепил к веревке крюк, свешивавшийся со стрелы.
Бригадир дал команду, и шестеро каторжников начали переступать с планки на внутреннем обозе колеса, словно по ступенькам. Груз с громким скрежетом пополз вверх. Бригадир снова закричал. Каторжники остановились, а двое рабочих принялись крутить лебедку. Кран стал медленно поворачиваться, перенося груз на палубу «Яркой Рыбки». Раздались новые команды — и каторжники двинулись в обратную сторону, а тюк стал постепенно опускаться на палубу. Еще пара рабочих нажала на тормоз, не давая грузу ускользнуть. Двое матросов капитана Гувраки, поблескивая потной коричневой кожей, направляли груз в трюм.
Гувраку Керин опознал по тюрбану. Начальник корабля был приземистый, мускулистый мужчина с темно-коричневой кожей и щетинистой черной бородой, в которой начинала проглядывать седина. Кроме тюрбана его костюм состоял лишь из просторных шаровар, стянутых у щиколоток, и шлепанцев с загнутыми носами, так что обнаженный торс капитана обдувал теплый вечерний ветерок поздней осени.
Керин стал подниматься по трапу. Заметив это, капитан подбежал к другому концу доски.
— Чего тебе нужно? — спросил он по-новарски с заметным акцентом. — Ты что, не видишь, что я гружусь?
— Я хотел заплатить за мое место, — сказал Керин.
— Ну, в таком случае... — И Гуврака крикнул что-то по-мальвански одному из членов команды. Тот немедленно принялся отдавать приказания палубным матросам. — Так, — произнес Гуврака, снова повернувшись к Керину, — и куда же ты направляешься?
— В Салимор, а оттуда в Куромон. Смотритель порта сказал, что ты идешь в Салимор.
— Да, и причаливаю по пути в Янарете, Галджире и Эккандере. Ты один путешествуешь? Ни жены, ни подружки?
— Один.
— Тогда заплатишь двадцать шесть мальвакских крон.
— У меня все деньги в кортольских марках, — сказал Керин. Он посчитал в уме и добавил: — Это получается примерно сорок марок.
На лице Гувраки появилось выражение сомнения.
— Это по местному рыночному курсу, наверное, но я могу марки брать только по официальному курсу — таков закон. Так что с тебя шестьдесят марок.
Керина предупреждали, что при уговоре нужно торговаться. Он этого терпеть не мог и ужасно смущался, однако понимал, что нужно набираться опыта. Поэтому он сказал:
— Такая сумма мне не по карману, капитан. А другие пассажиры у тебя есть? Я хочу узнать, с кем мне придется каюту делить.
— Нет, только ты один, — отвечал Гуврака. — У тебя будет отдельная каюта.
— Ну, раз я единственный пассажир, значит, ты или меня возьмешь, или никого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25