Тони в роли шафера был на высоте. Его всегда отличал хорошо подвешенный язык, и он развлекал присутствующих забавными историями из биографии жениха и разглагольствованиями о том, как все изменилось с появлением очаровательной невесты.
Таким образом, у Алекса появилось время, чтобы обдумать, как же изменилась его собственная жизнь с появлением в ней Мишель. Вывод его был неутешителен: он стал уделять гораздо меньше времени плантациям, зато подробно знакомился со спецификой индустрии моды; иначе и быть не могло, ведь Мишель увлечена исключительно своей работой. Она живет в своем ярком, эффектном мире, и остальное ее мало интересует. Вокруг нее колоритные люди, увлеченные творческим процессом, имена многих из них известны всему миру. Неудивительно, что Мишель вскружила ему голову.
Но вот торжественные речи подошли к концу, и молодожены приступили к церемонии разрезания свадебного пирога.
– Совсем немного осталось подождать, и уже вам с Мишель придется заниматься этим трудоемким делом. Учитесь, пока не поздно, – поддразнил Алекса Мэтт.
Мишель рассмеялась.
– Я хочу, по меньшей мере, трехслойный.
«Я хочу…» – отметил про себя Алекс.
Во время памятной ссоры на прошлой неделе Мишель завила, что в ближайшие годы не собирается заводить детей, ведь это помешает ее карьере. И если уж называть вещи своими именами, Алекс не уверен, а думает ли она о них вообще.
А вот лично он хочет детей! И чтоб был такой мальчик, как Марко Терлицци…
Началась очередная песня – «Ведь ты любил меня». Та самая песня, с которой Джина начала предварительное прослушивание. Алекс не мог не повернуться к эстраде.
Что за безумие с ним творится? Откуда это влечение, заставляющее его усомниться в чувствах, которые привязывают его к Мишель? Он знаком с Джиной всего-то ничего. Как же могло случиться, что эта женщина притягивает его к себе с такой неодолимой силой? Надо раз и навсегда покончить с этим! Он не желает подвергать сомнениям уже принятое решение. И должен сохранять контроль над ситуацией.
Песня завершилась шквалом аплодисментов. Питер Оуэн пригласил всех присутствующих присоединиться к танцевавшей паре молодоженов. Алекс немедленно поднялся на ноги; сейчас он притянет Мишель к себе, почувствует близость ее тела и забудет обо всех и вся, кроме нее.
Не удалось!
Мишель предпочла двигаться в танце на расстоянии от него, чтобы находиться в центре всеобщего внимания. Опять придирается к ней! – выругал себя Алекс. Все это пустяки, ведь она его невеста. Пусть все прочие завидуют ему. А Мишель наслаждается производимым эффектом. Разве Джина Терлицци не была только что магнитом для всех мужских взглядов?
И вдруг он понял, что ищет ее, сам того не сознавая. На эстраде ее уже не было, как и Питера Оуэна. А, вот они оба! За столом возле миссис Кинг. Джина радостно улыбается, а Питер, как обычно, треплет языком. Понятно, напрашивается на похвалу!
Алекс сбился с ритма, настолько сильным был его иррациональный порыв оставить Мишель ее поклонникам, вырвать Джину Терлицци из лап ее сомнительного партнера и увести с собой в круг танцующих.
– Алекс, внимательнее! – скомандовала Мишель, не забывая соблазнительно изгибать тело.
Он замер на месте, ему вдруг стало неприятно повторять ее движения.
– Что-то я сейчас в неподходящем настроении.
Мишель с вызовом взглянула на него.
– Ладно, иди! Я найду себе другого партнера. В настроении.
Он не поддался на провокацию.
– Правильно. А я перекинусь парой слов с бабушкой.
Ох, он явно напрашивается на неприятности.
Мишель невозмутимо подошла к группе мужчин и тут же выбрала себе партнера. О да, Алекса ждут большие неприятности. Но ничто уже не могло перевесить потребность оказаться рядом с Джиной Терлицци.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Джина неожиданно для себя почувствовала полную опустошенность. Казалось бы, наоборот, можно было ожидать душевного подъема после несомненного успеха, который выпал на ее долю. Питер Оуэн немедленно заговорил о том, что надо будет заняться подготовкой новой совместной программы. Изабелла Кинг и другие, сидевшие за ее столиком гости засыпали Джину комплиментами. Но ей хотелось лишь одного: поскорее выбраться отсюда и остаться одной.
Ох, не стоило ей смотреть, как Алекс Кинг выводит свою невесту на танцевальную площадку. Мишель в своем сногсшибательном красном платье буквально источала сексуальность, и внимание Алекса целиком отдано ей. А впрочем, как иначе? Чего Джина могла еще ожидать?
– Питер, принесите, пожалуйста, стул для Джины, – попросила Изабелла. – Хочу, чтобы она посидела рядом со мной.
– Нет-нет, мне пора домой, – поспешно запротестовала Джина.
– Домой? – Изабелла насупила брови. – Я предполагала, что вы останетесь, повеселитесь. С Марко в детской ничего не случится. Розита присматривает за ним.
В пригласительном билете Изабелла подчеркнула, что Джина проведет в замке всю ночь после окончания торжества. И Джина почувствовала соблазн принять приглашение, хотя и не осмеливалась признаться себе, что главный источник этого соблазна – возможность пообщаться с Алексом Кингом. Но сейчас взволновавший ее мужчина представился ей неуловимым фантомом, а потому лучше исчезнуть как можно скорее.
– Все-таки незнакомая обстановка, миссис Кинг. Если он проснется…
– Никаких проблем.
Неожиданно Джина увидела Алекса. Он направлялся прямо к ней, и танцующие пары расступались перед ним, подобно водам Чермного моря, покорным воле Моисея. А о том, что он идет именно к ней, говорили его глаза.
У Джины возникло чрезвычайно странное ощущение, как будто в ее тело одновременно вонзились тысячи игл. Неужели он, в самом деле, хочет побыть с ней? Хочет… Она не осмелилась додумать свою мысль до конца.
Когда он подошел, окружавшие Джину люди скрылись за серой пеленой; она уже не помнила об их существовании. Ярко-синие глаза Алекса захватили ее, и она поняла, что готова исполнить все, что бы он у нее ни попросил.
– Пойдемте, – скорее приказал, чем попросил Алекс.
С губ Джины сорвалось безропотное «да».
Он взял ее за руку. А может быть, она сама подняла руку, отвечая на его приглашение?
Алекс обнял ее и положил свободную руку ей на плечо. Здравый смысл подсказывал ей вести себя осторожнее, ведь Мишель тоже здесь. И, скорее всего, наблюдает за ними.
Но Алекс как будто и не вспоминал о своей невесте. Может быть, он так нежно обнимает всех женщин, с которыми танцует?
Алекс молчал. Язык Джины безнадежно прилип к нёбу. А в молчании все внимание к себе притягивали ощущения, порожденные ритмичными движениями танца, и возникшим жаром между бедрами, и покалыванием в сосках, и этой рукой, что лежала на ее спине…
Неожиданно она ощутила не относящееся к танцу движение Алекса и – возликовала: он пытался скрыть результат ее сексуального воздействия на него. Только бы это свидетельство желания не было лишь физиологической реакцией! Безумие… Запретное наслаждение… Опасный соблазн… И самое страшное – она была не в силах запретить себе надеяться на то, что влечение взаимно.
Заиграла быстрая музыка, но Алекс, в отличие от других танцующих, не отреагировал на изменение ритма. Джина заставила себя поднять голову и прочла на лице Алекса мрачную решимость. Он впился в нее взглядом, словно требуя ответов, необходимых ему не меньше, чем ей.
– Выйдем на воздух, – произнес Алекс первые слова за все время их танца и сразу потянул ее к двери, ведущей на террасу.
Сердце Джины лихорадочно забилось. Алекс уводит ее из зала, прочь от посторонних глаз, и ей, наверное, нужно остановить его. Но как сейчас прислушаться к голосу благоразумия?
Остается узнать, куда и зачем ведет ее Алекс. Пути назад нет. Если его не волнует, что подумают другие, почему это должно беспокоить ее? А если ему всего лишь захотелось глотнуть прохладного воздуха?
Никто из гостей, вышедших освежиться, не отходил далеко от дверей зала, поэтому у фонтана не было ни души. Хотя на газоне горели светильники, эта часть террасы оставалась в тени. Не приходилось сомневаться, что Алекс искал уединения. А, найдя его, внезапно заколебался, шумно вздохнул и предложил:
– Давайте лучше присядем.
Джина присела на скамейку, но сам Алекс остался стоять примерно а метре от нее. Атмосфера между ними сгустилась до такой степени, что расслабиться было невозможно. Каждый нерв Джины натянулся в ожидании того, что произойдет дальше. Она чувствовала, что находится на пороге крайне важного этапа своей жизни, но была не в состоянии осознанно сделать шаг.
В молчании прошли секунды… минуты… Его опущенный взгляд скользил по ее округлым плечам и по груди, над отороченным кружевной тесьмой вырезом платья. Джина почувствовала, что краснеет, хотя вырез отнюдь не был вызывающе глубоким.
– Джина, сколько вам лет? – отрывисто спросил Алекс.
Во рту у нее пересохло, и ей едва удалось шепнуть шершавыми губами:
– Двадцать шесть.
– А мне тридцать четыре. Тридцать четыре, – повторил он, словно вынося себе обвинительный приговор за свое поведение с Джиной.
Чувство нисколько не зависит от возраста, подумала Джина. И она не понимала, какие скрытые в нем силы вступили в борьбу, когда он отошел от скамейки, остановился между двумя колоннами и повернулся к ней в профиль.
– Расскажите мне о своей жизни.
Снова приказ. А какого ответа ожидает от нее Алекс – она может только догадываться. А значит, нужно рассказывать правду и надеяться, что его эта правда удовлетворит.
– Я выросла на тростниковой плантации. Она и сейчас принадлежит моим родителям.
– Где?
– Недалеко от Эдмонтона, за Кэрнсом.
– Как их фамилия?
– Сальватори. Фрэнк и Елена.
Алекс кивнул.
– Я слышал про вашего отца.
– Там же, на ферме, живет и мой старший брат Джон с семьей. А Дэнни, младший брат, работает в туристическом бизнесе.
– А сестер нет?
Она покачала головой.
– Нас у родителей только трое.
– Где вы учились?
– Начальная школа в Эдмонтоне, а потом – колледж Святого Иосифа в Кэрнсе.
Губы Алекса тронула ироническая улыбка.
– Монастырская воспитанница.
Джина не знала, как ей следует воспринимать это замечание, и потому ничего не ответила. Допрос продолжался:
– Вы до замужества работали?
– В цветочном магазине. Я с детства люблю цветы.
Не бог весть, какая карьера, но Джина до сих пор была довольна работой, так что оправдываться не приходится.
– Сколько вам было, когда вы вышли замуж за Анджело Терлицци?
– Двадцать два года.
Она тоже могла бы задавать ему вопросы. Но что бы она о нем ни узнала – какая разница? Почему же он задает вопросы ей? Может быть, он желает разобраться в природе собственных ощущений, которые находит неподобающими? Наверное, хочет убедиться, что Мишель подходит ему гораздо лучше.
Джина испытала прилив оскорбленной гордости. Она ни о чем его не просила. Она не охотится за ним. Все шаги навстречу до сих пор делал он.
– А после свадьбы вы продолжали работать?
– Да, но уже не в цветочном магазине. Я занялась приготовлением обедов для рыболовных туристических поездок, которые организовывал Анджело.
И была ему хорошим товарищем, каким Мишель Бэнкс для тебя никогда не будет, подумала она, но вслух, конечно, не произнесла.
– То есть вы обслуживали его клиентов на борту?
– Да. И мне это тоже нравилось, – с некоторым вызовом ответила Джина. – Но потом, во время беременности, я стала страдать от морской болезни и уже готовила обеды дома, а Анджело забирал их на судно.
Ну и что? Очень многие занятия связаны с обслуживанием. Даже модельер зависит от капризов заказчиков. Так что ее работа заслуживает не большего пренебрежения, чем работа его невесты.
Не такие высокие доходы – и ладно. Ей нечего стыдиться.
– Значит, затем вы были просто матерью и домохозяйкой?
– Не совсем так.
Ей не хотелось вспоминать тоску, горе, тупую боль – все, что наполнило ее жизнь после гибели Анджело. Все былые мечты о большой семье рухнули в одночасье, и только Марко напоминал ей о том, чего судьба лишила ее. Она не решалась заглядывать в будущее, возможно, из страха перед искушением. И просто плыла по течению. Изабелла Кинг открыла перед ней новые возможности, а Питер Оуэн предложил конкретный путь к их осуществлению. Но все это почему-то представлялось ей сейчас совершенно незначительным. Огни рампы осветили для нее Алекса Кинга, и она уже не думает ни о ком другом, хотя и не знает, какая роль уготована ей в этой игре. А жар в крови – наверное, признак охватившего ее безумия.
Не дождавшись пояснений, Алекс задал следующий вопрос:
– То есть были и концертные заказы?
– Я еще занята неполный день в цветочном магазине. Марко мне можно приводить с собой.
– А сегодня с кем он остался?
Джина вдруг с ужасом вспомнила, что абсолютно забыла о сыне. Алекс полностью подчинил ее себе.
– С ним Розита. Экономка вашей бабушки.
Она вскочила, разозлившись на себя за то, что позволила себе настолько увлечься пустым полетом фантазии, что позабыла о реальной жизни, в которой у нее есть сын.
– Так он здесь? В доме?
Ее сердце опять забилось сильнее. Он что, не одобряет ее поведения? Она, по его мнению, недостойна считаться гостьей его бабушки?
– Миссис Кинг была столь любезна, что предложила нам переночевать здесь, чтобы Марко как следует выспался.
– Значит, вы тоже будете спать здесь.
Исходившие от него силовые потоки опутывали ее, словно сеть; она ощущала себя пленницей.
– Мне отвели комнату няни в детском крыле.
Джина тут же пожалела о сказанном. Из ее фразы получалось, что она недовольна тем, что ее с сыном расположили на ночлег не там, где поместили бы настоящих гостей. Ее гневу требовался какой-то выход, и она взорвалась:
– К чему вам все эти расспросы? Скажите лучше, что у вас на уме? – Она вытянула вперед руки в умоляющем жесте. – Это же нечестно!
– Знаю, – грубо буркнул Алекс. – Я хотел, чтобы ты помогла мне разобраться в одной дилемме, которая стоит передо мной. Но здесь никто не поможет. Я сам должен принять решение.
– Как же вам повезло, если у вас есть выбор. У меня его, кажется, нет. Но это не страшно. Я все равно могу уйти.
– Нет!
Он схватил ее за запястье и рванул к себе с такой силой, что она потеряла равновесие и, испугавшись, заколотила по его груди кулаками.
– Не смейте играть со мной! – воскликнула она.
Ее обожгло темно-синее пламя мужских глаз.
– А это разве похоже на игру? – прохрипел Алекс. – Там, в зале, была игра, по-твоему?
Внезапно сопротивление Джины ослабло. Не существует способа отгородить себя от приступа острого физического желания. Она поняла, что сейчас произойдет нечто прекрасное и одновременно ужасное.
– Прости, но я не могу сдержаться, – прошептал Алекс.
Поцелуй вышел крепким и быстрым, как взрыв страсти. Джина не сознавала, что обвила руками шею мужчины. Ее тело изгибалось, прижимаясь к нему, и изнывало от жажды полной близости. Даже когда он прервал поцелуй и потерся щекой о ее волосы, переводя дыхание, его тело как будто нашептывало ей обещание блаженства.
– Поверь мне… Джина… Это не игра, – задыхаясь, шептал он. – Но нужно прекратить сейчас… потому что ты права. Это нечестно.
Лихорадочный поток слов плыл мимо ее сознания, колотился в закоулки разума, уже переполненные более яркими и убедительными образами. Только когда Алекс отступил назад и опустил ее руки, обнимавшие его, ее разум начал усваивать смысл сказанного им.
Прекратить?
Нечестно?
Джина смотрела на Алекса, не в силах произнести ни слова. Что он видит сейчас в ее глазах: обиду отвергнутой женщины, выжженное сердце, правду, которую он отказывается принять?
Над его переносицей пролегла глубокая складка. Губы растянулись в горькой гримасе.
– Мне жаль, – проговорил он.
«Жаль…»?! Невыносимо!
Укол гордости придал Джине сил, она смогла повернуться и пойти в сторону бального зала.
В ее голове возник образ Марко. Марко – он настоящий. Малыш любит ее без всяких условий. Между любовью и похотью большая, нет, огромная разница. И ей лучше всего с Марко.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мишель охватило ликование, когда Питер Оуэн опустил руку на плечо ее партнера по танцу.
– Мой золотой, прости, но сейчас моя очередь. Старая дружба дороже всего.
Мишель не смогла удержаться от смеха. Скорей уж не старая, а интимная дружба.
– Спасибо за танец, Крис, – обратилась она к парню, которого оставляла.
– Да о чем вы! Это я благодарен вам.
Вот такие слова Алекс, должно быть, нашептывает сейчас своей певичке, с которой только что обжимался под музыку. Ничего, милый Питер вполне заменит тебя! Питер – самый сексуальный танцор из всех, кого она знала – в постели и вне таковой.
– Жених драгоценный забросил, моя сладенькая? – пропел он.
– Ты не перестарался с дуэтом? Девица непонятно откуда! – проворчала Мишель.
– Не скажи, может получиться многообещающий проект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11