9 мая Дягилева была на даче, где вместе с родственниками отмечала День Победы. В середине дня Яна ушла из дома, сказав, что погуляет в лесу. Однако домой так и не вернулась ни в тот день, ни на другой. Родственники заявили в милицию. Спустя почти неделю Дягилеву нашли – мертвую. Ее тело прибилось к берегу реки Ины (приток Оби). Признаков насильственной смерти на теле обнаружено не было. «Это или несчастный случай, или самоубийство», – решили в милиции.
Друзья погибшей обвиняли в ее смерти лидера группы «Гражданская оборона» Егора Летова. Но сам он от этих обвинений категорически открестился. Егор заявил следующее: «Ну это глупости все. Мы с ней вообще долго не виделись, несколько лет. Редко переписывались. Она жила совершенно своей жизнью – у нее была своя команда, она писала свои песни, стихи. У нее была своя семья. Она совсем даже не собиралась… и никаких у нее суицидальных не было намерений. Человек-то веселейший был, ужасно любящий жизнь. А все эти разговоры о ее стремлении к смерти… Некоторым людям очень хочется создать определенный миф. Что же произошло на самом деле, я не знаю, и комментировать не буду».
ЕВДОКИМЕНКО АНАТОЛИЙ
ЕВДОКИМЕНКО АНАТОЛИЙ (создатель и бессменный руководитель ВИА «Червона рута», муж Софии Ротару; скончался 23 октября 2002 года на 61-м году жизни).
Нелады со здоровьем у Евдокименко начались в 1998 году. Именно тогда у него случился первый инсульт. Украинские врачи подняли Анатолия на ноги, но его речь оставалась затрудненной, мучили частые головные боли. Музыканта снова положили в больницу, где начались новые обследования. И тут врачи (сразу три киевских профессора) ставят еще более страшный диагноз – рак мозга. Узнав об этом, супруга музыканта София Ротару буквально почернела. Но затем, взяв себя в руки, бросилась спасать мужа. Услышав, что лучшие в мире нейрохирурги-онкологи работают в Германии, она организовала себе гастроли в этой стране и все свободное от концертов время проводила с мужем в клиниках. Местные врачи ее успокоили: никакого рака нет, а затрудненная речь и боли – следствие перенесенного инсульта. С этим диагнозом супруги вернулись на родину. Но там их подстерегла новая беда – от рака умер отец Анатолия. А еще через полгода от этой же болезни умерла и лучшая подруга Ротару.
30 мая 2001 года у «звездной» четы Ротару и Евдокименко родилась внучка, которую в честь бабушки назвали Соней. И тут же в репертуаре Ротару появилась песня в честь внучки – «Девчонка с гитарой». Однако радость от этого события вскоре была омрачена новой бедой. В начале 2002 года у Евдокименко снова повторился инсульт, но на этот раз самый тяжелый – он поразил оба полушария мозга и лишил больного дара речи и возможности двигаться. Ротару немедленно отправилась в одно из самых известных в СНГ лечебных заведений, которое занимается послеинсультовой реабилитацией, – Киевский институт геронтологии. Она заявила, что готова оплатить все необходимые процедуры и консультации лучших специалистов. Врачи, осмотрев больного, гарантий полного выздоровления не дали, сославшись и на предыдущие инсульты.
Какое-то время Ротару находилась рядом с мужем, но потом вынуждена была покинуть его – она отправилась в Москву, на гастроли, зарабатывать деньги на дорогостоящие лекарства. Как утверждают очевидцы – медсестры клиники, ее прощание с мужем было нежным и трогательным. Гладя Анатолия по руке, она сказала: «Руслан и Света будут навещать тебя каждый день, а я буду звонить им утром и вечером». Когда Ротару поднялась и пошла к двери, Анатолий… заплакал.
Ради любви к любимому человеку Ротару пошла на беспрецедентный поступок: она впервые согласилась выступать в ночном клубе, в «Метелице», потому что там ей посулили приличные деньги. Публика приняла ее на «ура», надарила гору цветов, несколько раз вызывала на бис. Ротару улыбалась, но в ее глазах стояли слезы. И тут из Киева пришло печальное известие: состояние Евдокименко стало критическим и его перевели в отделение реабилитации неврологических больных. Ротару немедленно вылетела к мужу.
Между тем 17 августа 2002 года, аккурат перед ялтинским выступлением Ротару с новой сольной программой «Я тебя по-прежнему люблю», которую певица посвятила своему горячо любимому супругу, у Анатолия Евдокименко снова повторился инсульт. Еще более тяжелый, чем предыдущие. Можете себе представить состояние певицы, которая вынуждена была после этого выходить на сцену и проводить свои концерты. Более того: сразу после этих концертов она отправилась на гастроли в Германию, поскольку лечение мужа по-прежнему требовало больших денег. И вот там, буквально за несколько дней до конца тура, ее настигло трагическое известие: в киевской клинике у ее супруга произошел очередной инсульт. Ротару немедленно вылетела на родину и успела застать Анатолия живым, но, к сожалению, в критическом состоянии. 23 октября в 17.40 по киевскому времени Евдокименко скончался. Ему шел 61-й год. На следующий день из Франкфурта на машине приехали сын покойного Руслан с женой Светланой.
25 октября состоялись похороны Анатолия Евдокименко. Панихида проходила в здании киевской филармонии. Как писала в газете «Жизнь» О. Алексеева: «С самого утра к зданию филармонии начали приходить киевляне. София Михайловна с сыном и невесткой (внуков оставили дома с няней) приехали в филармонию в одиннадцать часов утра. Певица незаметно присела рядом с гробом. В хрупкой плачущей женщине, одетой во все черное и темных очках, трудно было узнать великую звезду эстрады. Певица плакала почти беззвучно, шепотом разговаривала с сыном, который ни на минуту не отходил от матери. Все фойе филармонии было уставлено венками. Когда панихида подошла к концу, Ротару подошла к гробу. Погладила мужа по руке, поцеловала его в лоб, а потом обняла мужа и, плача, заговорила с ним. Сын пытался поднять мать, но она не слушалась его, умоляла оставить ее и разрешить подольше поговорить с мужем.
На кладбище Ротару привезли на джипе друзей. Похоронную процессию сопровождали автомобили Государственной автоинспекции.
Когда София Михайловна прощалась с мужем на Байковом кладбище, внезапно поднялся сильный ветер. Крышка гроба упала и сильно ударила певицу по голове. Но она как будто ничего не почувствовала и продолжала целовать мужа. Казалось, она никого не слышит. Когда гроб стали опускать в землю, София Михайловна громко закричала и без сознания упала на руки сына».
ЕВСТИГНЕЕВ ЕВГЕНИЙ
ЕВСТИГНЕЕВ ЕВГЕНИЙ (актер театра, кино: «Поединок» (1957), «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» (1964), «Берегись автомобиля» (1966), «Золотой теленок» (1968), «Зигзаг удачи» (1969), «Бег», «Старики-разбойники» (оба – 1971), «Достояние республики» (1972), «Семнадцать мгновений весны» (1973), «Мы из джаза» (1983), «Зимний вечер в Гаграх» (1987), «Ермак» (1992) и др.; скончался 4 марта 1992 года на 66-м году жизни).
У Евстигнеева было больное сердце. Как-то в одном из разговоров он признался: «У меня столько сил и энергии, я столько еще могу сделать, а сердце, как двигатель в старой машине, не тянет. Надо только двигатель отремонтировать, и все будет в порядке». Один из его знакомых – композитор Микаэл Таривердиев – незадолго до этого сделал в Лондоне, у знаменитого врача Тэрри Льюиса, операцию на сердце. «Ты знаешь, Жень, я на четвертый день после операции бегал по лестнице и пил коньяк». От многих людей Евстигнеев знал, что эта операция почти безопасна и что она необходима для его хорошего состояния. Он хотел привести себя в форму и решился ехать в Лондон. Николай Губенко, тогда министр культуры Союза, дал деньги. Евстигнеев нашел паузу в своем расписании. 5 марта 1992 года должна была пройти операция, актеру обещали, что к 10-му числу он будет в порядке, на 17 марта был назначен «Вишневый сад», на 21-е – «Игроки», потом досъемки «Ивана Грозного» (два последних эпизода с его участием). Евстигнеев относился к операции легко и, казалось, не беспокоился за ее исход».
Перед отлетом он навестил своих близких. В частности, свою первую жену Галину Волчек. Держался непринужденно, уверял, что операции совершенно не боится, дескать, точно такую же недавно сделали Таривердиеву, и он уже бегает. Но Волчек все же уловила в его голосе потаенный страх. Позвонила знакомой женщине-астрологу. И та буквально ошарашила ее своим ответом: мол, никакой операции не будет. Волчек подумала, что операцию отложат по причине ее ненадобности. А вышло по-другому.
Вспоминает сын актера Д. Евстигнеев: «Последний раз я видел отца вечером 1 марта у меня дома. Сидели после спектакля „Игроки“, он пришел вместе с Хазановым. Когда я привез его домой, он, выходя из машины, на мои слова: „Ты хоть позвони оттуда, или Ира пусть позвонит, как там все…“ ответил: „Да ладно, приеду – позвоню, все нормально…“
Вспоминает жена Евстигнеева И. Цивина: «Мы прилетели в Лондон вечером 2 марта. Нас поселили в роскошной посольской квартире. 3 марта был свободный день. У Евгения Александровича была привычка отдыхать дома, он не любил никуда ездить, гулять по улицам. Он очень много был за границей, но почти не выходил из гостиничного номера. Бродить по городу ему было неинтересно, его хватало только на первые полдня…
В Лондоне он уже был два раза, на съемках и на гастролях, тоже, конечно, просидел свободное время в номере, но ему этого было довольно. Мы сидели дома. Он немного волновался, но к вечеру и это прошло. Мы поехали на машине смотреть вечерний Лондон, зашли в какую-то таверну, выпили пива. У него было роскошное настроение – никакого страха, никаких дурных предчувствий. Он, казалось, сгорал от любопытства – как ему будут делать операцию, – рассказывал, как он себе все это представляет. Ночью я проснулась от того, что увидела во сне, как он курит. Я включила свет: он сидел и курил. Такого никогда прежде не бывало. Я рассердилась, заставила его выбросить сигарету и лечь спать, и только мельком подумала, что, должно быть, он все же очень волнуется. Через некоторое время он опять проснулся и включил свет. Он был в холодном поту и дрожал, как маленький ребенок. «Я сейчас умру». Я стала успокаивать его: «Ты вспомни свою маму. Ведь могла же она продлить свою жизнь ради тебя, потому что очень этого захотела. Зачем ты себя раньше времени хоронишь?»
Он уснул. Утром 4 марта мы поехали в клинику. Ему должны были сделать обследование, маленькую предварительную операцию – коронарографию – и оставить в клинике до утра, чтобы оперировать. Ночные страхи были забыты, он шутил и снова был в прекрасном настроении. Пока ему делали анализы, я пошла погулять, а часа через два вернулась к нему в палату и села около его кровати. Евгений Александрович сказал: «Езжай-ка ты домой. Что здесь сидеть? Приедешь завтра утром, перед операцией, а чтобы тебе не было скучно, я тебе позвоню сегодня вечером». Я решила дождаться Тэрри Льюиса и врача из нашего посольства, который должен был переводить. Полчаса мы сидели вместе, шутили, разговаривали. Евгений Александрович с утра ничего не ел перед обследованием и послал меня сказать медсестре, что он голоден. Я сходила, вернулась к нему: «Через пять минут они тебя покормят».
За эти пять минут он умер…
Все происходило так быстро, что теперь эти события прокручиваются в моем мозгу, как ускоренная съемка в кино. Только я это сказала, вошли Тэрри Льюис и посольский врач. У Льюиса в руках был лист бумаги, он стал говорить и рисовать, а посольский врач переводил, очень быстро, без пауз: «Я ознакомился с вашей историей болезни, завтра мы будем вас оперировать, но у нас принято предупреждать пациента о возможных последствиях операции. Вот ваше сердце – он нарисовал, – в нем четыре сосуда. Три из них забиты, а четвертый забит на девяносто процентов. Ваше сердце работает только потому, что в одном сосуде есть десять процентов отверстия. Вы умрете в любом случае, сделаете операцию или нет!» В переводе слова звучали буквально так.
Евгений Александрович весь похолодел. Я держала его за руку. Я увидела, как он покрылся испариной и стал тяжело дышать носом. Когда ему становилось плохо, я всегда заставляла его дышать носом, по Бутейко. Я поняла, что с ним что-то случилось. Что-то стало происходить в его сознании, он испугался этого нарисованного сердца. Я заговорила с ним, стала его утешать, и в это время какие-то люди, которых я не успела рассмотреть, оторвали меня от его руки и быстро куда-то повели. Я успела заметить на экране, где шла кардиограмма, прямую линию, но ничего еще не понимала и испугалась по-настоящему только тогда, когда меня стала утешать медсестра.
Пришел посольский врач: «Наступила клиническая смерть. Но вы не волнуйтесь, его из клинической смерти вывели, он очнулся». Господи, если бы рядом стояла я, кто-нибудь, кого он знал, он бы очнулся навсегда… Я представила: он пришел в себя – кругом все чужое, английского языка он не знает… Я слышала суету в коридоре, это Евгения Александровича срочно повезли на операцию…
Четыре часа я просидела в этой комнате. Посольский врач прибегал с новостями: «Он умирает…», «Он жив». Я уже истерически смеялась над ним: все это походило на дикий розыгрыш. Я сидела у окна и смотрела через внутренний двор на окна реанимационной, куда Евгения Александровича должны были привезти после операции. Сто раз открывалась там дверь, приходили и уходили какие-то люди, но его так и не привезли. Вместо этого опять появился посольский врач:
– Операция закончена, ваш муж умирает. Операцию провели блестяще, но нужна пересадка сердца.
– Ну так сделайте!
Я была потрясена тем, как холодно он говорил:
– Нельзя, это обговаривается заранее. Поэтому мы отключили его от всех аппаратов.
– Кто вам дал право?! Я позвоню нашим друзьям в Австралию, мы найдем донора… Не могли бы вы продержать его хотя бы несколько дней?
– Нет, это надо было обговорить заранее.
Вошел Тэрри Льюис: «Я вынужден вам сообщить, что ваш муж скончался…»
Через полчаса мне разрешили войти к нему…
Он лежал удивительно красивый. Я обняла его и почувствовала, что он теплый… Не может быть человек теплый и мертвый… Я умоляла его не оставлять меня – это длилось, кажется, долго-долго…
Могли ли мы представить, каким окажется наше возвращение из Лондона… Мне вернули оставшиеся от операции деньги, за которые был выбран по каталогу самый красивый гроб ручной работы из красного дерева, одежда-саван, расшитый серебром и золотом. Кто-то из посольских сказал, что гроб слишком тяжелый, что за такой вес можно перевезти пять тел. Я орала на него: он вам не тело, он великий русский артист! Атташе по культуре собирался устроить «светский раут» с гостями и прессой – отпевание Евгения Александровича в лондонской часовне; слава Богу, без этого обошлось…
Когда я садилась в самолет, господа из посольства, перестав называть Евгения Александровича «телом», были ласковы и предупредительны: «Не волнуйтесь, Евгений Александрович с вами, все в порядке, все замечательно…» Мы возвращались в Москву…
Я не перестаю искать объяснений его смерти. Она была абсолютно нелогична, абсурдна. Ведь я видела это своими глазами – спокойный, веселый человек умер сразу после того, как ему нарисовали его сердце и сказали: вот так вы можете умереть.
И я нахожу единственный ответ: его гениальное воображение. Так же, как он мог представить себе любую страну, выйдя на полчаса на улицу, так же он представил себе свою смерть… Он вошел в нее, как в очередную роль…»
Похоронили Е. Евстигнеева на Новодевичьем кладбище.
ЕНГИБАРОВ ЛЕОНИД
ЕНГИБАРОВ ЛЕОНИД (артист цирка – клоун; скончался 25 июля 1972 года на 38-м году жизни)
Последние часы знаменитого клоуна выглядели следующим образом. Вечером 24 июля он вернулся к себе домой в дом №22-б в 19-м проезде Марьиной Рощи с концерта в Зеленом театре ВДНХ (этот дом принадлежал еще деду Енгибарова Адриану Артамоновичу Кудрявцеву; кроме этого, у него была еще кооперативная квартира на Рубановской улице, которую он получил год назад). Настроение у артиста было скверное – вот уже несколько дней как он плохо себя чувствовал из-за ангины, которую переносил на ногах. Мать Антонина Андриановна приготовила сыну ужин, но тот от него отказался и даже не повернулся в сторону матери, когда она вошла к нему в комнату.
– Чем тебе помочь, сынок? – спросила обеспокоенная мать. – Может быть, вызвать врача?
– Ты мне поможешь, если уйдешь куда-нибудь сегодня, – ответил Енгибаров.
Зная характер своего сына, мать быстро собралась и ушла к подруге. Когда утром следующего дня она вернулась назад, Енгибаров лежал на кровати в той же позе, в какой она его оставила вчера, причем еда на кухне так и осталась нетронутой. По тому, как сын вздыхал, Антонина Андриановна поняла, что его настроение так и не улучшилось. Беспокоить его расспросами женщина побоялась.
Ближе к вечеру Енгибарову внезапно стало плохо, и он сам попросил мать вызвать «Скорую».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98