Пропуск был тем не менее выдан, а шутка раскрыта лишь спустя несколько недель.Затем однажды ночью исчезла книга посетителей посольства, в которую были занесены имена лиц всех национальностей, получавших пропуска. Сотрудники посольства не сомневались, что она была украдена кем-то, работающим на немецкое посольство, расположенное рядом, на этой же улице. Лондон сделал попытку проверить штат своего посольства в Москве, опасаясь, что не один только Кинг был завербован КГБ. Посол сэр Арчибальд Кларк-Керр получил пакет с анкетами и инструкции по их заполнению. Ему следовало дать заключение, характеризующее поведение своих сотрудников. Кларк же роздал вопросники служащим посольства и предложил, чтобы они сами себе составляли характеристики(9).Проблема заключалась в том, что никто не мог оценить истинного характера угрозы. Уайтхолл не доверял Советскому Союзу. Британская служба безопасности составляла досье «Список иностранных коммунистов, представляющих, по мнению МИ-5, опасность». В список входил 21 человек. Но официальная позиция состояла в следующем: «…за исключением немногих неисправимых доктринеров и профессиональных сотрудников Коминтерна, рядовые коммунисты ведут себя нормально и не вызывают политических осложнений»(10). Мысль о том, что опасность может грозить изнутри, никому не приходила в голову вплоть до дела Кинга. Но даже измена Кинга рассматривалась как из ряда вон выходящее событие и не привела к пересмотру оценок. Кинг был всего лишь одиноким, малооплачиваемым чиновником, который не устоял перед соблазном материальных благ. Мысль о том, что помогать КГБ могут заставить кого-то идейные побуждения, просто не рассматривалась.А один такой человек – Дональд Маклин – уже работал в Форин офис; к нему вскоре присоединился Гай Берджесс – агент Коминтерна. Затем Энтони Блант, еще один неофит коммунистической идеологии, поступил на службу в МИ-5. Ким Филби, корреспондент «Таймс» во Франции, ожидал за кулисами. Через несколько месяцев он поступит в СИС и, таким образом, превратится в самого ценного британского агента КГБ. Множество страниц было исписано в попытках проанализировать мотивы, которые привели этих людей к измене своей стране и своему классу. Когда «Санди таймс» в серии статей впервые разоблачила Филби как агента КГБ, мы обратились к знаменитому психиатру в надежде, что он сможет указать на причину, толкающую людей типа Кима Филби на столь необычный путь.Его ответ нас разочаровал. Психиатр сказал, что «любая идеология – католицизм, коммунизм или нечто иное – порождает в человеке как чувство личного участия в общем деле, так и указывает цель, достойную мужчины. Приобщенность к тайне – чрезвычайно важное психологическое состояние. Это может быть продолжением юношеского или даже детского стремления к созданию секретных, чисто мальчишеских групп как форм борьбы против давления со стороны родителей. Люди, не уверенные в своей способности добиться успеха, склонны фантазировать о жизни, в которой они творят великие дела. Людей такого типа всегда привлекает участие в тайных группах или обществах»(11). Все остальные многочисленные попытки найти удовлетворительный ответ оказались также бесплодными.Ошибка, очевидно, состояла в том, что все исследователи копались в глубинах, игнорируя очевидное. Как писал мой коллега Брюс Пейдж, «удивительнее всего в этом лишь то, что так много людей изумлены, потрясены и оскорблены тем фактом, что представители верхушки среднего класса способны предать интересы тех, кому они призваны служить. Весьма странно, когда изумляются тому, что кот ловит мышей»(12). Несмотря на свою принадлежность к правящему классу, ни один из четырех англичан, служивших КГБ, не считал свои действия предательством Отец Бланта – викарий в церкви Св. Джона (Паддингтон) направил своего сына учиться в Малборо. Отец Берджесса служил во флоте, а Берджесс учился в Итоне. Отец Маклина – юрист и видный член парламента от либеральной партии; Дональд учился в Грехем-колледж. И наконец, отец Филби – чиновник в Индии – послал сына учиться в Вестминстер
. Как сказал сам Филби однажды, «чтобы изменить им, вы прежде всего должны входить в их число»(13). События 30-х годов выбили почву у них из-под ног. Крах на Уолл-стрит, безработица и голодные марши в Англии, политика Болдуина – Чемберлена, которую Филби характеризовал следующим образом: «Это больше, чем политика безумных ошибок, это политика сознательного зла», – все выпало на их долю. С точки зрения этих людей, ни одна идеология, кроме марксизма, не боролась с фашизмом и варварством, которое он нес с собой. (В Германии в это время была вновь введена казнь на гильотине за политические преступления.)Эти юноши в своем стремлении очиститься от упадочнической идеологии того времени отвергли либеральное и христианское наследие своего класса. Но полностью оторваться от собственных корней было невозможно, и поэтому их отвращение к системе приняло личностный характер. Именно это помогло молодым людям преодолеть сомнения, которые вернули многих представителей их поколения, первоначально исповедовавших те же взгляды, к комфорту привычной жизни. Поэтому остается удивляться не тому, что так много сторонников идеологии коммунизма помогало Советскому Союзу, а тому, что их было слишком мало.Первоначально они исповедовали марксизм вполне открыто. Филби в Тринити-колледж, в Кембридже, был известен своим однокашникам как «попутчик». Дональд Маклин широко распространялся о своей приверженности коммунизму. Он говорил направо и налево, что, закончив Кембридж, немедленно отправится в Россию, чтобы помочь революции, возможно, в качестве учителя. Он опубликовал в журнале «Левый Кембридж» статью, где убежденно заявлял, что «нарастающий прилив общественного возмущения смоет всю безумную, преступную грязь»(14). Гай Берджесс активно участвовал в марксистских политических группах университета и во время каникул посетил Советский Союз. К 1937 году он уже утверждал, что является агентом Коминтерна. Марксистские взгляды Бланта были настолько известны, что его как политически неблагонадежного не приняли в 1939 году в военную разведку.Кроме Бланта, который, по его словам, начал испытывать сомнения в конце 40-х годов и к 1951 году встал на враждебные позиции по отношению к Советскому Союзу, ни один из них не чувствовал никаких колебаний. Филби писал, что даже во времена крайностей Сталина ему не изменяла «вера в то, что принципы революции переживут извращения отдельных личностей, сколь бы чудовищными эти извращения ни были»(15). Берджесс писал из Москвы: «Я верен Советскому Союзу, и эта верность основывается… на убеждении в мудрости, проницательности и сдержанности его политики – тех качествах, для которых имеется так мало места в нашем Форин офис»(16). Маклин написал книгу «Британская политика со времен Суэца. 1956 – 1968», в которой провел марксистский анализ внешнеполитической позиции Великобритании и ее действий. Он воспитал своих детей в русском духе, ведя тихую жизнь в своей московской квартире. Дональд тщательно избегал всех представителей западного мира и не испытывал ни малейших сомнений в правильности своих деяний.После нападения Германии на Советский Союз все четверо могли утверждать, что нет никаких противоречий между их работой на КГБ и содействием военным усилиям Великобритании. Ведь русские были нашими союзниками. Черчилль во всеуслышание клялся, что он окажет советскому правительству «любое техническое и экономическое содействие» и что главная цель теперь общая – поражение держав «оси». Филби так комментировал свою работу на КГБ: «Считал и продолжаю считать, что этим я служил и английскому народу»(17).Общим для всех четверых было то, что во время вербовки их просили не губить попусту свои таланты, умирая на полях сражений, а продолжать учиться и делать карьеру до тою момента, когда они с наибольшей пользой смогут оказать помощь Советскому Союзу. Такой подход весьма характерен для КГБ. Как говорит Филби, «мы следовали традициям предусмотрительности, предвидения и терпения, заложенным блестящим человеком – Феликсом Дзержинским»(18).Первым, для кого открылась возможность приносить пользу, был Дональд Маклин. В 1936 году, по завершении 11-месячного испытательного срока в Министерстве иностранных дел, он был направлен в качестве третьего секретаря в посольство Великобритании в Париже. Примерно в то же время Берджесс сумел преуспеть в политических, финансовых и светских кругах Лондона. Он советовал миссис Ротшильд (матери его университетского приятеля Виктора – ныне лорда Ротшильда), как лучше инвестировать ее капиталы в свете текущих политических событий. Это был прекрасный повод задавать друзьям, работающим в сфере политики, вопросы, которые при других обстоятельствах могли бы выглядеть довольно подозрительными. Он являлся также личным помощником депутата парламента от Челмсфорда капитана «Джека» Макнамары – влиятельного участника Англо-германского товарищества – прогерманской организации, активно поддерживавшей политику умиротворения. У Берджесса был широкий круг влиятельных знакомых правого толка, а в результате своих гомосексуальных связей он получил ценнейший источник информации во Франции. Им оказался Эдуард Пфейфер – шеф кабинета самого премьер-министра Даладье. Филби находился в Испании в качестве корреспондента газеты «Таймс» при Франко, но на самом деле выполнял задание КГБ «из первых рук собирать сведения обо всех сторонах военной деятельности фашистов». Лишь Блант, оставаясь в Кембридже или перейдя в 1937 году в Варбургский институт, не мог в те мрачные времена помогать КГБ чем-то большим, нежели «поисками молодых талантов».Главной заботой советского правительства в те годы было не ошибиться в выборе страны, с которой следует вступить в союз. Только публикация всех документов о ходе переговоров, приведших 23 августа 1939 года к заключению советско-германского пакта, даст возможность прийти к однозначному выводу, почему Москва решила подписать договор с Гитлером, а не с западными державами, предлагавшими антинацистский союз. Однако мы можем сказать, какого рода информация оказала мощное влияние на это решение и как удачно были размещены Маклин, Берджесс, Филби и другие, чтобы раздобыть ее.КГБ, очевидно, задавались следующие вопросы. Насколько искренне заинтересованы Англия и Франция в союзе с Москвой? Если мы подпишемся под союзом и начнется война, выступят ли Франция и Англия против Германии? С другой стороны, насколько возможен союз между Британией, Францией, Германией и Италией, направленный против нас? Каковы намерения Японии? Присоединится ли она к такому союзу? Насколько мощна военная машина Германии?В силу своих обязанностей Маклин мог видеть практически всю переписку посольства в Париже. Посол сэр Эрик Фиппс был раньше послом в Берлине и занимал там твердую антинацистскую позицию. В Париже он пришел к выводу (в отличие от точки зрения СИС), что французы драться не будут. Обеспокоенный возможностью того, что Великобритании придется в одиночку противостоять Германии, сэр Фиппс видел в умиротворении наилучший выход(19). Эти оценки воли Франции к борьбе и факт обращения столь крупного дипломата к политике умиротворения Гитлера чрезвычайно заинтересовали КГБ. Интерес подогревался и тем, что сообщения Берджесса из Лондона подтверждали позицию Франции и рисовали мрачную картину широкого распространения прогерманских настроений в самой Великобритании.КГБ получал сообщения от советского посольства в Риме. Источником информации был агент, работающий в английском посольстве. Этот человек регулярно переснимал содержимое посольского сейфа и передавал один экземпляр фотокопий документов итальянской секретной службе, а второй – русским. Таким образом, телеграмма министра иностранных дел лорда Галифакса послу в Берлине Невиллу Гендерсону, направленная последним в Рим, нашла дорогу в Москву. Вне всякого сомнения, из нее КГБ узнал, что Лондон, ведя переговоры о союзе с СССР, на самом деле предпочел бы альянс с Германией. Доктор М. Тоскано, как историк, комментирует: «Находясь перед труднейшим выбором из предложений, поступивших одновременно из Берлина, Лондона и Парижа, зная цели нацистской политики, Москва рассматривала информацию о том, что Англия на самом деле не горит энтузиазмом вступить в союз, как фактор первостепенного значения»(20).Журналисты, коллеги Филби в Испании, припоминают, что тот не удовлетворялся общими сведениями о передвижении войск. Он всегда стремился узнать их численность, номера дивизий и полков, состав вооружений – сведения, которые совершенно не интересовали читателей «Таймс» и никогда не появлялись в публикациях. Филби передавал такого рода информацию, а также собственные оценки военных действий фашистов, когда вместе с другими журналистами отправлялся через французскую границу повеселиться.«По счастью, кроме обстриженных цензурой материалов для «Таймс», – писал он, – я мог сообщать новости и тем лицам, которых не интересовала радостная картина, подмалеванная Генеральным штабом; лицам, которые хотели знать лишь ясные факты войны: численность частей и соединений, калибр орудий, технические характеристики танков и т. д. С этой точки зрения мое пребывание в Аррасе (место расположения английского штаба) было просто потерей времени»(21).Маклин также, вплоть до того момента, пока нацисты не появились у ворот Парижа и посольство не было вынуждено эвакуироваться, располагал информацией, представлявшей для русских большой интерес. В частности, он информировал их об англо-французских планах поддержки Финляндии в ее зимней войне с Советским Союзом и намерении бомбардировать бакинские нефтепромыслы с целью нарушить снабжение немцев нефтью(22).
Но, видимо, самую большую службу Советскому Союзу в это время сослужили Рихард Зорге и его токийская группа. Зорге, наполовину немец по национальности, родился в России в 1895 году и получил образование в Берлине. Он обратился к коммунизму, когда был солдатом во время первой мировой войны. Коммунизм – единственный путь предотвращения новых империалистических войн, считал он (здесь невозможно избежать сравнения с Кимом Филби!). Высокий, привлекательный, слегка прихрамывающий, любитель женщин и выпивки, он, казалось бы, совсем не подходил на роль «надежного» офицера КГБ высокого ранга. Однажды в Токио, будучи пьяным, он на большой скорости врезался на мотоцикле в стену, и одному из его агентов пришлось мчаться в госпиталь, чтобы изъять из карманов пострадавшего компрометирующие документы раньше, чем это сделает полиция. Но КГБ остро нуждался в надежной политической информации из Китая и Японии. И Зорге был завербован разведывательной секцией Коминтерна в 1925 году. После командировок в Великобританию и Скандинавию в 1928 – 1929 годах он был переведен в военную разведку и направлен в Шанхай. Москву в то время интересовало влияние китайской революции на мировое коммунистическое движение.В 1933 году Зорге опять в Москве. Он получает новые инструкции, которые, вероятно, были сформулированы лично Сталиным. Маньчжурский инцидент Японская Квантунская армия совершила диверсию на Южно-Маньчжурской железной дороге. Япония обвинила в этом инциденте китайцев и воспользовалась им как предлогом для изгнания из Маньчжурии китайских войск
вызвал глубокую озабоченность Москвы экспансионистской политикой Японии и ее отношением к Советскому Союзу. Успех миссии Зорге в Китае делал его идеальным агентом в Японии. Действуя тщательно и терпеливо (стиль, вообще характерный для его группы), Зорге потратил два года на подготовительную работу. Агент разведывательной службы Коминтерна Бранко Вукелич направляется в Токио в качестве корреспондента французского журнала «Вю» и белградской газеты «Политика». Он должен был стать помощником Зорге. Мияги Етоку – японский художник, получивший образование в Америке, член компартии США, возвращается в Японию для выполнения специального задания. Его. работой станет перевод материалов с японского на язык, который может быть закодирован для радиопередачи. Радист, немецкий коммунист, известный лишь по псевдониму «Бернгард», получил подготовку в Москве и уже находился в Токио. (Позднее он был заменен другим немцем, Максом Клаузеном.)Зорге направился в Германию, чтобы создать себе хорошую «крышу». Он вступает в нацистскую партию и добивается назначения в Токио специальным корреспондентом самой влиятельной газеты страны – «Франкфуртер цайтунг», а также корреспондентом «Теглихе рундшау» и «Берлинер берзенцайтунг». Рихард вооружился рекомендательными письмами как в посольство, так и к отдельным влиятельным немцам в Японии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
. Как сказал сам Филби однажды, «чтобы изменить им, вы прежде всего должны входить в их число»(13). События 30-х годов выбили почву у них из-под ног. Крах на Уолл-стрит, безработица и голодные марши в Англии, политика Болдуина – Чемберлена, которую Филби характеризовал следующим образом: «Это больше, чем политика безумных ошибок, это политика сознательного зла», – все выпало на их долю. С точки зрения этих людей, ни одна идеология, кроме марксизма, не боролась с фашизмом и варварством, которое он нес с собой. (В Германии в это время была вновь введена казнь на гильотине за политические преступления.)Эти юноши в своем стремлении очиститься от упадочнической идеологии того времени отвергли либеральное и христианское наследие своего класса. Но полностью оторваться от собственных корней было невозможно, и поэтому их отвращение к системе приняло личностный характер. Именно это помогло молодым людям преодолеть сомнения, которые вернули многих представителей их поколения, первоначально исповедовавших те же взгляды, к комфорту привычной жизни. Поэтому остается удивляться не тому, что так много сторонников идеологии коммунизма помогало Советскому Союзу, а тому, что их было слишком мало.Первоначально они исповедовали марксизм вполне открыто. Филби в Тринити-колледж, в Кембридже, был известен своим однокашникам как «попутчик». Дональд Маклин широко распространялся о своей приверженности коммунизму. Он говорил направо и налево, что, закончив Кембридж, немедленно отправится в Россию, чтобы помочь революции, возможно, в качестве учителя. Он опубликовал в журнале «Левый Кембридж» статью, где убежденно заявлял, что «нарастающий прилив общественного возмущения смоет всю безумную, преступную грязь»(14). Гай Берджесс активно участвовал в марксистских политических группах университета и во время каникул посетил Советский Союз. К 1937 году он уже утверждал, что является агентом Коминтерна. Марксистские взгляды Бланта были настолько известны, что его как политически неблагонадежного не приняли в 1939 году в военную разведку.Кроме Бланта, который, по его словам, начал испытывать сомнения в конце 40-х годов и к 1951 году встал на враждебные позиции по отношению к Советскому Союзу, ни один из них не чувствовал никаких колебаний. Филби писал, что даже во времена крайностей Сталина ему не изменяла «вера в то, что принципы революции переживут извращения отдельных личностей, сколь бы чудовищными эти извращения ни были»(15). Берджесс писал из Москвы: «Я верен Советскому Союзу, и эта верность основывается… на убеждении в мудрости, проницательности и сдержанности его политики – тех качествах, для которых имеется так мало места в нашем Форин офис»(16). Маклин написал книгу «Британская политика со времен Суэца. 1956 – 1968», в которой провел марксистский анализ внешнеполитической позиции Великобритании и ее действий. Он воспитал своих детей в русском духе, ведя тихую жизнь в своей московской квартире. Дональд тщательно избегал всех представителей западного мира и не испытывал ни малейших сомнений в правильности своих деяний.После нападения Германии на Советский Союз все четверо могли утверждать, что нет никаких противоречий между их работой на КГБ и содействием военным усилиям Великобритании. Ведь русские были нашими союзниками. Черчилль во всеуслышание клялся, что он окажет советскому правительству «любое техническое и экономическое содействие» и что главная цель теперь общая – поражение держав «оси». Филби так комментировал свою работу на КГБ: «Считал и продолжаю считать, что этим я служил и английскому народу»(17).Общим для всех четверых было то, что во время вербовки их просили не губить попусту свои таланты, умирая на полях сражений, а продолжать учиться и делать карьеру до тою момента, когда они с наибольшей пользой смогут оказать помощь Советскому Союзу. Такой подход весьма характерен для КГБ. Как говорит Филби, «мы следовали традициям предусмотрительности, предвидения и терпения, заложенным блестящим человеком – Феликсом Дзержинским»(18).Первым, для кого открылась возможность приносить пользу, был Дональд Маклин. В 1936 году, по завершении 11-месячного испытательного срока в Министерстве иностранных дел, он был направлен в качестве третьего секретаря в посольство Великобритании в Париже. Примерно в то же время Берджесс сумел преуспеть в политических, финансовых и светских кругах Лондона. Он советовал миссис Ротшильд (матери его университетского приятеля Виктора – ныне лорда Ротшильда), как лучше инвестировать ее капиталы в свете текущих политических событий. Это был прекрасный повод задавать друзьям, работающим в сфере политики, вопросы, которые при других обстоятельствах могли бы выглядеть довольно подозрительными. Он являлся также личным помощником депутата парламента от Челмсфорда капитана «Джека» Макнамары – влиятельного участника Англо-германского товарищества – прогерманской организации, активно поддерживавшей политику умиротворения. У Берджесса был широкий круг влиятельных знакомых правого толка, а в результате своих гомосексуальных связей он получил ценнейший источник информации во Франции. Им оказался Эдуард Пфейфер – шеф кабинета самого премьер-министра Даладье. Филби находился в Испании в качестве корреспондента газеты «Таймс» при Франко, но на самом деле выполнял задание КГБ «из первых рук собирать сведения обо всех сторонах военной деятельности фашистов». Лишь Блант, оставаясь в Кембридже или перейдя в 1937 году в Варбургский институт, не мог в те мрачные времена помогать КГБ чем-то большим, нежели «поисками молодых талантов».Главной заботой советского правительства в те годы было не ошибиться в выборе страны, с которой следует вступить в союз. Только публикация всех документов о ходе переговоров, приведших 23 августа 1939 года к заключению советско-германского пакта, даст возможность прийти к однозначному выводу, почему Москва решила подписать договор с Гитлером, а не с западными державами, предлагавшими антинацистский союз. Однако мы можем сказать, какого рода информация оказала мощное влияние на это решение и как удачно были размещены Маклин, Берджесс, Филби и другие, чтобы раздобыть ее.КГБ, очевидно, задавались следующие вопросы. Насколько искренне заинтересованы Англия и Франция в союзе с Москвой? Если мы подпишемся под союзом и начнется война, выступят ли Франция и Англия против Германии? С другой стороны, насколько возможен союз между Британией, Францией, Германией и Италией, направленный против нас? Каковы намерения Японии? Присоединится ли она к такому союзу? Насколько мощна военная машина Германии?В силу своих обязанностей Маклин мог видеть практически всю переписку посольства в Париже. Посол сэр Эрик Фиппс был раньше послом в Берлине и занимал там твердую антинацистскую позицию. В Париже он пришел к выводу (в отличие от точки зрения СИС), что французы драться не будут. Обеспокоенный возможностью того, что Великобритании придется в одиночку противостоять Германии, сэр Фиппс видел в умиротворении наилучший выход(19). Эти оценки воли Франции к борьбе и факт обращения столь крупного дипломата к политике умиротворения Гитлера чрезвычайно заинтересовали КГБ. Интерес подогревался и тем, что сообщения Берджесса из Лондона подтверждали позицию Франции и рисовали мрачную картину широкого распространения прогерманских настроений в самой Великобритании.КГБ получал сообщения от советского посольства в Риме. Источником информации был агент, работающий в английском посольстве. Этот человек регулярно переснимал содержимое посольского сейфа и передавал один экземпляр фотокопий документов итальянской секретной службе, а второй – русским. Таким образом, телеграмма министра иностранных дел лорда Галифакса послу в Берлине Невиллу Гендерсону, направленная последним в Рим, нашла дорогу в Москву. Вне всякого сомнения, из нее КГБ узнал, что Лондон, ведя переговоры о союзе с СССР, на самом деле предпочел бы альянс с Германией. Доктор М. Тоскано, как историк, комментирует: «Находясь перед труднейшим выбором из предложений, поступивших одновременно из Берлина, Лондона и Парижа, зная цели нацистской политики, Москва рассматривала информацию о том, что Англия на самом деле не горит энтузиазмом вступить в союз, как фактор первостепенного значения»(20).Журналисты, коллеги Филби в Испании, припоминают, что тот не удовлетворялся общими сведениями о передвижении войск. Он всегда стремился узнать их численность, номера дивизий и полков, состав вооружений – сведения, которые совершенно не интересовали читателей «Таймс» и никогда не появлялись в публикациях. Филби передавал такого рода информацию, а также собственные оценки военных действий фашистов, когда вместе с другими журналистами отправлялся через французскую границу повеселиться.«По счастью, кроме обстриженных цензурой материалов для «Таймс», – писал он, – я мог сообщать новости и тем лицам, которых не интересовала радостная картина, подмалеванная Генеральным штабом; лицам, которые хотели знать лишь ясные факты войны: численность частей и соединений, калибр орудий, технические характеристики танков и т. д. С этой точки зрения мое пребывание в Аррасе (место расположения английского штаба) было просто потерей времени»(21).Маклин также, вплоть до того момента, пока нацисты не появились у ворот Парижа и посольство не было вынуждено эвакуироваться, располагал информацией, представлявшей для русских большой интерес. В частности, он информировал их об англо-французских планах поддержки Финляндии в ее зимней войне с Советским Союзом и намерении бомбардировать бакинские нефтепромыслы с целью нарушить снабжение немцев нефтью(22).
Но, видимо, самую большую службу Советскому Союзу в это время сослужили Рихард Зорге и его токийская группа. Зорге, наполовину немец по национальности, родился в России в 1895 году и получил образование в Берлине. Он обратился к коммунизму, когда был солдатом во время первой мировой войны. Коммунизм – единственный путь предотвращения новых империалистических войн, считал он (здесь невозможно избежать сравнения с Кимом Филби!). Высокий, привлекательный, слегка прихрамывающий, любитель женщин и выпивки, он, казалось бы, совсем не подходил на роль «надежного» офицера КГБ высокого ранга. Однажды в Токио, будучи пьяным, он на большой скорости врезался на мотоцикле в стену, и одному из его агентов пришлось мчаться в госпиталь, чтобы изъять из карманов пострадавшего компрометирующие документы раньше, чем это сделает полиция. Но КГБ остро нуждался в надежной политической информации из Китая и Японии. И Зорге был завербован разведывательной секцией Коминтерна в 1925 году. После командировок в Великобританию и Скандинавию в 1928 – 1929 годах он был переведен в военную разведку и направлен в Шанхай. Москву в то время интересовало влияние китайской революции на мировое коммунистическое движение.В 1933 году Зорге опять в Москве. Он получает новые инструкции, которые, вероятно, были сформулированы лично Сталиным. Маньчжурский инцидент Японская Квантунская армия совершила диверсию на Южно-Маньчжурской железной дороге. Япония обвинила в этом инциденте китайцев и воспользовалась им как предлогом для изгнания из Маньчжурии китайских войск
вызвал глубокую озабоченность Москвы экспансионистской политикой Японии и ее отношением к Советскому Союзу. Успех миссии Зорге в Китае делал его идеальным агентом в Японии. Действуя тщательно и терпеливо (стиль, вообще характерный для его группы), Зорге потратил два года на подготовительную работу. Агент разведывательной службы Коминтерна Бранко Вукелич направляется в Токио в качестве корреспондента французского журнала «Вю» и белградской газеты «Политика». Он должен был стать помощником Зорге. Мияги Етоку – японский художник, получивший образование в Америке, член компартии США, возвращается в Японию для выполнения специального задания. Его. работой станет перевод материалов с японского на язык, который может быть закодирован для радиопередачи. Радист, немецкий коммунист, известный лишь по псевдониму «Бернгард», получил подготовку в Москве и уже находился в Токио. (Позднее он был заменен другим немцем, Максом Клаузеном.)Зорге направился в Германию, чтобы создать себе хорошую «крышу». Он вступает в нацистскую партию и добивается назначения в Токио специальным корреспондентом самой влиятельной газеты страны – «Франкфуртер цайтунг», а также корреспондентом «Теглихе рундшау» и «Берлинер берзенцайтунг». Рихард вооружился рекомендательными письмами как в посольство, так и к отдельным влиятельным немцам в Японии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67