Мимо с воем промчался грязно-серый «МиГ-3», пилот подавал Карелу какие-то сигналы. Рация почему-то не работала: видимо, немцы глушили радиопространство.
Майор понял сигнализацию товарища лишь тогда, когда вражеские пули пробили сбоку бронированный фонарь кабины. На хвосте «Яка» сидел давешний черный «Хортен».
Сбросить реактивную бестию было непросто. Ночной истребитель — опасный противник.
Карел включил реактивные ускорители на максимум, стремительно сжигая драгоценное топливо.
Место ожесточенного боя постепенно удалялось.
Картина казалась совершенно нереальной.
Внизу пылал огонь, словно разом зажглись все жаровни ада. Небо лихорадило от огрызающихся горячим железом смертоносных воздушных машин, а посреди всего этого инфернального хаоса жадно шарила черная гигантская рука, будто сам враг рода человеческого пытался выбраться из разверзшейся земли.
Настырный немец продолжал преследование. Он не стрелял, желая максимально приблизиться к «Яку» и разорвать его одним точным залпом.
Пушки в крыльях «Хортена» что надо, и спастись при подобном раскладе будет непросто. Трехсантиметровая броня кабины русского самолета не выдержит прямого попадания и иссечет Карела острыми, как бритва, осколками.
Что ж, придется этого самонадеянного идиота немножко остудить.
Рычаг перехода в «искривленку» располагался, как обычно, справа от сиденья. Тихо выругавшись, майор рванул заветную ручку вверх.
Пространство за бортом истребителя мгновенно изменилось. Да что там пространство, даже сам самолет и тот стал совершенно неузнаваем. Теперь с немцем они могли биться на равных.
В подобном режиме воздушного боя Карел летал лишь второй раз в жизни.
Пилот «Хортена» также перескочил в «искривленку». К удивлению майора, самолет врага не сильно изменился: та же форма, та же нарисованная под кабиной оскаленная акулья пасть, но, возможно, это только с виду.
Приборная доска в «искривленке» оставалась прежней. Некоторые приборы, как правило, сходили с ума. В первую очередь часы и компас.
Стремительно набирая скорость, Карел любовался своим преобразившимся истребителем.
У него изменились крылья, тонкие, стреловидные, они были чуть отведены назад. Кожаная обшивка трепетала, кое-где отчетливо были видны пульсирующие кровеносные сосуды. Самолет ожил.
Не теряя времени, майор выпустил шасси, зная, что вместо железных стоек с колесами из фюзеляжа машины выдвинутся мощные ястребиные когти. «Хортен» стал значительно отставать. Палить из огнестрельного оружия в «искривленке» было нельзя, оно здесь попросту не действовало. Биться можно лишь при близком контакте, и немец сейчас проигрывал.
Стараясь разглядеть фантастический пейзаж внизу, Карел направил воздушную машину к месту недавнего сражения.
Оно и здесь продолжалось с той же отчаянной яростью.
Небо было залито кровавым багрянцем. Внизу на земле колыхалось безбрежное море похожей на коричневые водоросли живой травы.
Английские бомбардировщики превратились в тяжелых неуклюжих птиц, исторгающих из себя потоки клубящегося огня.
«Длань Вотана» в этом перевернутом мире выглядела как огромная черная змея, выскакивающая из круглой, постоянно затягивающейся норы. Огромная голова с мощными челюстями то и дело стремительно кидалась вверх, пожирая не успевших увернуться птиц. Хищная тварь перемалывала им кости и, судорожно сокращаясь, заглатывала добычу, извиваясь всем своим исполинским телом.
В «искривленке» было отчетливо видно то место, откуда работала подземная установка. Можно рискнуть, вернуться в нормальную реальность и попробовать разбомбить бункер, но на истребителе сделать подобное конечно же невозможно.
Засмотревшись, Карел едва не пропустил атаку немецкого истребителя.
Подкравшийся сзади «Хортен» резко рванул вперед и, неожиданно раскрыв красную зубастую пасть, вцепился в хвост советскому самолету.
Майор швырнул машину к земле, сбрасывая немца. Это ему удалось, однако тот успел вырвать кусок оперения.
На правое бронестекло кабины брызнула кровь. «Як» стал хуже слушаться.
Несясь почти у самой земли, Карел сделал рискованный маневр, перевернув истребитель брюхом кверху, и упавший с неба «Хортен» угодил своей оскалившейся мордой прямо в мощные когти.
Острые ножи сомкнулись мертвой хваткой, насквозь пробивая пластинчатую кожу вражеского истребителя.
Сцепившиеся самолеты рухнули на землю. К счастью, в «искривленке» машина не могла взорваться. Мягкий живой фюзеляж смягчил удар. Самолет умер, спасая находящегося внутри человека.
Разбив пистолетом покрывшийся сеткой трещин фонарь, Карел выбрался на горячее крыло.
Вражеский «Хортен» лежал всего лишь в нескольких метрах, зарывшись носом в землю. Фюзеляж и одно из крыльев были распороты когтями советского «Яка».
По колено увязая в шевелящейся коричневой траве, майор подошел к немецкому истребителю, но его кабина оказалась пуста. Видимо, летчик переместился обратно, не забыв сломать заветный рычаг.
Карел вернулся к своему самолету и, осмотрев повреждения, понял, что ему не так-то просто будет теперь вернуться.
Сиденье пилота основательно перекосило. Кабина сильно деформировалась после удара о землю, и ручка перехода стала совершенно недоступна.
— Ну и что теперь делать? — вслух спросил себя майор, вглядываясь в кровавое зарево на незнакомом горизонте.
Прожорливая змея исчезла. Воздушный бой подходил к концу.
Бомбардировщики ушли, сбросив на землю весь свой смертоносный груз. В небе по-прежнему кружили лишь истребители.
Майор удивленно отметил, что некоторые воздушные машины исторгали из себя огонь, словно мифические драконы.
«Искривленка» играла с человеческим воображением по своим неведомым правилам. Оставаться здесь дольше тридцати минут вне кабины самолета было опасно.
Карел искал выход.
Терять донора в искривленном пространстве нельзя, ибо можно вообще никуда не вернуться. Здесь действовали совсем иные законы.
Самолет вздрогнул и стал медленно погружаться в землю. Майор спрыгнул с накренившегося крыла, отойдя как можно дальше от уходящего истребителя.
Шевелящаяся у ног трава цеплялась за сапоги, мешая идти.
Разбившийся «Хортен» также стал уходить в ставшую внезапно мягкой почву чужого мира.
Преодолевая сопротивление агрессивной растительности, Карел двинулся прочь от исчезнувших в земле боевых машин.
Он оступился, лишь чудом не упав в глубокую круглую яму, раскрывшуюся прямо у самых ног.
Яма оказалась заполненной отвратительной черной жижей.
Майор осторожно обошел ловушку. В нормальном мире на этом месте вполне могла лежать противотанковая мина. Куда же идти?
В Шестнадцатом отделе мало что знали об «искривленке». Изучать это странное пространство было невозможно. Человек существовал здесь от силы пару часов, иначе он уже не мог вернуться назад. «Искривленкой» пользовались исключительно летчики и моряки, особенно когда попадали в безвыходные ситуации. В странном мире возможности сражающихся всегда уравнивались. Это был нерушимый закон искривленного мира. Тут каждый имел свой шанс.
Особенно захватывающе выглядели бои на море. Когда бывалые моряки рассказывали, во что превращается немецкая субмарина и атакуемый ею корабль, многие просто отказывались верить. Два невиданных полуживых-полумеханических монстра яростно рвали друг друга на куски, а внутри них боролись за жизнь обыкновенные люди.
Странно, но человек в «искривленке» никогда не менялся. Мистики утверждали, будто зло внутри людей настолько велико, что законы странного мира попросту отторгают их, оставляя прежний облик нетронутым...
Расстегнув летную куртку, Карел осмотрел многочисленные карманы, коря себя за то, что не сделал этого с самого начала.
В правом верхнем он обнаружил «ключ» и свернутый вдвое маленький листок бумаги.
Майор развернул его.
Твое тело не погибло. Об этом не беспокойся. Иди по цепочке. Пока она есть, ты будешь жить. Ее длина неизвестна даже в отделе, так что в самое ближайшее время я попробую к тебе пробиться. В Москву пока не суйся, все объясню при встрече. Не делай лишних телодвижений и запасись терпением.
Чуть ниже стояла подпись: Ворон.
Карел несколько раз перечитал короткое послание.
Что это? Как вообще такое было возможно? Как Ворон узнал, что он окажется именно в этом доноре? Как подбросил свернутый вдвое листок? Кто он такой, в конце концов, на чьей стороне?
Спрятав записку, майор открыл «ключом» «Лестницу Иакова».
В «коридоре» все было, как обычно. Тусклый свет и многочисленные двери. Ну, почти как обычно.
У одной из дверей лежал на спине человек. Он был мертв. По ковру растеклась лужа блестящей, еще не успевшей свернуться крови.
Карел подошел ближе.
На полу лежал эсэсовец. Чья-то пуля разворотила ему грудь. Человек пытался спастись. Сил ему хватило лишь на то, чтобы выползти из одной двери и подползти к другой, тут его и настигла смерть.
«Значит, немцы тоже», — с тоскою подумал майор, понимая, что нейроразведка потеряла самое главное свое преимущество.
Но чем больше он вглядывался в мертвеца, тем отчетливей понимал: что-то тут не так. Черты лица, цвет кожи, форма.
Да-да, именно форма, такую в «Анненэрбе» никогда не носили. Карелу была знакома эмблема «Наследия предков», остальные отличительные знаки вызывали лишь недоумение.
И лицо... Как же он сразу не заметил? Ведь перед ним лежал смуглолицый индус. Не тибетец, а именно индус.
Заинтересовавшись, Карел быстро обыскал покойника, найдя у него обычный для членов СС «Анненпасс» — «Паспорт предков», удостоверяющий абсолютную чистоту арийского происхождения.
Солдата звали Радж Сингх, остальное майор не понял, текст был написан на странном восточном наречии. Затем он обратил внимание на оружие эсэсовца, такой пистолет Карел видел впервые. Массивный, блестящий, со странным утолщением на дуле. Да и само дуло было необычным, выходное отверстие закрывала железная сетка.
Откуда взялся этот нелепый человек, из-за какой двери?
Но кровавый след уже исчез. «Коридор» аккуратно подбирал оставленные людьми следы. Вскоре исчезнет и мертвое тело. Майору повезло, что он успел его увидеть.
Ясно было одно: этот человек выбрался из совершенно иного мира, в чем-то похожего на родную реальность Карела, но во многом сильно отличавшегося от нее.
Значит, ночной гость был абсолютно прав. Война шла во многих мирах, и ее финал конечно же был разным. Чаша весов постоянно колебалась.
Куда же бежал смертельно раненный солдат?
Майор приоткрыл ту самую дверь, у которой умер эсэсовец. За дверью вовсю бушевала зимняя вьюга. Морозный воздух ворвался в коридор, окутав Карела вихрем колких снежинок. Майор смог разглядеть занесенный снегом лес и вдалеке одинокие дома с горящими окнами.
Захлопнув дверь, Карел увидел, что тело эсэсовца уже начало истончаться, становясь прозрачным. «Коридор» забирал его, медленно очищаясь.
Где находится нужная дверь, как всегда, подсказал внутренний голос. Майор никогда не допускал мысли, что может ошибиться и выйти не там.
За дверью его ждал ночной Берлин. Шел дождь, улицы были немноголюдны.
Спрятав «ключ», Карел быстро двинулся вдоль зданий, стараясь держаться менее освещенных мест.
Летная куртка, к счастью, не имела военных знаков отличия, а шлем остался в самолете. Внешний вид майор, конечно, имел странный, но в темноте вряд ли кто-то станет к нему присматриваться.
Однако отличную услугу оказал он приютившему его донору, забросив парня в самое нацистское логово.
Карел наизусть знал адреса нескольких конспиративных квартир. Он выбрал ту, которая реже всего использовалась, в заводском районе Берлина.
Ему здорово везло, за все время короткой ночной прогулки он ни разу не наткнулся на регулярный немецкий патруль. Однако феноменальное везение длиться слишком долго не могло...
Дверь отворила сухонькая старушка. Майор назвал нужное слово, и та молча пропустила его внутрь.
— Вам нельзя в таком виде появляться в городе, — сказала она, идя следом. — Переоденьтесь, а эту одежду отдайте мне, я о ней позабочусь.
— Спасибо, — поблагодарил Карел, проходя в специальную, предназначенную для отдыха комнату.
В большом деревянном сундуке он обнаружил несколько комплектов немецкой формы, гражданскую одежду и даже парадный мундир офицера-подводника.
Вещи лежали в строгом порядке, значит, конспиративной точкой давно не пользовались.
Майор переоделся в гражданское, из вещей русского летчика оставив только пистолет и «ключ» от «Лестницы».
Записку Ворона перечитал несколько раз, после чего сжег.
Нестерпимо хотелось курить: донор попался курящий.
Интересно, что ему скажут, если парень все-таки выкарабкается? Мол, подбили в небе над Берлином, вот сюда и попал. Понятно, что в подобную сказку никто не поверит, но губить очередного донора Карел не желал. Все, довольно, цепочка для него на этом летчике закончилась, во всяком случае, так майор твердо решил для себя.
Старушка, как и обещала, забрала старую одежду, и в том, что она ее очень скоро уничтожит, не было никаких сомнений.
То-то в гестапо поломали бы головы, если бы к ним в руки случайно попал советский летчик-истребитель.
В центре Берлина! Умора!
Вот только парня наверняка замордуют до смерти.
Присев на кровать, Карел проверил обойму в пистолете, удовлетворенно отметив, что все пули серебряные. С оружием он всегда чувствовал себя увереннее, хотя во многих ситуациях мог легко обходиться и без него.
Жаль, что он не догадался прихватить с собой необычный пистолет мертвого индуса-эсэсовца, стреляла та штука явно не пулями.
В прихожей послышались возбужденные голоса.
Старушка что-то яростно кому-то втолковывала. Хриплый мужской бас не соглашался. Затем в комнату вошел координатор Берлинского Отделения разведки Кречет, выглядевший мрачнее обычного.
Увидев в руке майора оружие, Кречет удивленно остановился посреди комнаты.
— Эй, коллега, ты чего, никак стрелять вознамерился?.. Или, может, ждешь в гости гестапо?
— Может, и жду, — усмехнувшись, ответил Карел, гадая, узнал его Кречет или нет.
Скорее всего, не узнал.
— Ты кто такой будешь? Донор у тебя явно не из наших, выходит, ты его со стороны привел. Знаешь, что говорится по этому поводу в инструкции?
— Знаю.
— Ну, и зачем ты нарушаешь правила, когда знаешь, что за это тебя по голове не погладят. Мне ж теперь дерьмо и разгребать. Меня первого, если что, к ногтю, за нарушение режима конспирации...
— Леха, не свисти, — улыбнулся майор, лукаво поглядывая на оперативника.
Алексей вздохнул и заговорщицким шепотом добавил:
— Тут к тебе один приятель заглянул. Ну, узнал что ты, здесь, дай-ка, говорит, навещу...
Спрятав пистолет, Карел удивленно посмотрел на загадочно ухмыляющегося коллегу.
Оперативник тихо кашлянул и в комнату вошел...
Ворон.
В собственном теле.

Часть седьмая
РИТА
19
Март — апрель 1944 г.
— Удивлен? — Ворон присел на стоящий у стены стул.
— Может, объяснишь мне наконец, что происходит, а то тут, я вижу, все в курсе, кроме меня, — раздраженно бросил майор, размышляя над тем, с кем же Ворон ведет двойную игру, лично с ним или с Шестнадцатым отделом.
А что, если с обоими?
— Времени мало... — пожаловался оперативник. — Гестапо раскрыло часть нашей агентурной сети. Доноров попалили уйму. Выяснить им, понятно, ничего не удалось, но за нами с завтрашнего дня пойдет настоящая охота...
— Станет горячее, чем обычно?
— Вот именно, привычный расклад, так ведь? — Ворон усмехнулся. — Очень многое нужно тебе объяснить, и не знаю, с чего начать.
— Начни с самого главного, — посоветовал Карел.
— Тогда спрашивай!
— Как ты меня нашел?
— Довольно просто. Мы сделали слепок твоего астрального следа, ну а дальше... справился бы и ребенок.
— «Мы» — это кто? — уточнил майор:
— «Второй Вавилон», — ответил Ворон.
— Прости, не понял, что?
— Это название нашей организации, — с улыбкой пояснил оперативник.
— О подобном подразделении Шестнадцатого отдела я никогда не слышал.
— А здесь нет ничего удивительного. Мы не из Шестнадцатого отдела, мы сами по себе...
В комнате повисла пауза.
Майор медленно осознавал услышанное.
— Объясни.
— С удовольствием. С этого момента все карты для тебя раскрыты. Далай-лама Воталхе был прав, когда говорил тебе, что все мы живем в Проклятом Вавилоне. Так оно и есть. Тьма разъедает наш мир изнутри. «Второй Вавилон» пытается помешать этому. Мы — как раз те силы, которые довольно успешно на протяжении нескольких лет противостоят сталинскому режиму. Сталин и Гитлер — враги, но они — одно и то же зло, части той Тьмы, что поразила Европу. Мы используем против врага его же оккультное оружие. Мы смогли проникнуть в святая святых НКВД. Благодаря нашим усилиям Воины Шамбалы никогда не откроют врата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28