— Нет, сегодня вечером я не могу. Да, я понимаю, я знаю, что ты не всегда можешь сказать заранее... Дело не в этом. Просто я... Завтра вечером? Полагаю, да. Хорошо. Да.
Положив трубку, она пошла в гостиную и так стремительно распахнула дверь, что успела заметить, как Черил сунула в стопку бумаг один лист.
— К чему все это?
— Я подумала, что уединение...
— Не надо! — сказала Карен. Глаза Черил широко раскрылись, а Карен продолжала: — Ты знала, куда он собирается меня пригласить. Это ты подбила его на это, не так ли? Бедняжка Карен, она не была на стоящем свидании уже лет десять, почему бы тебе не порадовать девчонку? Мне ты не нужен, так что...
— Черт возьми, минуточку! — воскликнула Черил, вскакивая с кресла. У нее вспыхнули щеки, глаза сверкнули. — Какие гадости ты говоришь!
— Но это же правда, не так ли? Тебя он не интересует, поэтому ты любезно отдаешь...
— Отдаю? Тони Кардосу? Ты думаешь, я могу отдать Тони, словно... словно устрицу? Тони?
Ее голос, поднявшийся на невообразимую высоту, перешел в колоратурный писк. Александр, вскочив с места, безумно залаял. Рот Черил скривился.
— Эй, — выдохнула она. — Посмотрите-ка на нас. Вот у нас и произошла первая стычка. Из-за Тони Кардосы.
Карен почувствовала, что не может больше возмущаться. Сотрясаясь от смеха, они бросились друг другу в объятия.
— Прости, — через некоторое время сказала Карен. — Не знаю, что это вселилось в меня.
— Суть скорее в том, что из тебя вышло наружу, — назидательно сказала Черил. — Все тот же комплекс неполноценности... Я хочу сказать, ты только посмотри на нас двоих. Какой мужчина предпочтет коротышку с куриными мозгами и толстыми ляжками тебе?
— Я подозреваю, Тони Кардоса поступил именно так, — серьезно ответила Карен. — Черил...
— Слушай, не дави, ладно? Я рада, что мы поссорились, а то мы так чертовски любезничали друг с другом, как не бывает; но одной ссоры в день достаточно.
— Более чем достаточно. Давай вернемся к работе. Что это за бумагу ты хотела спрятать?
Поскольку один угол листа торчал из стопки, Карен без труда нашла его, несмотря на шутливые попытки Черил помешать ей. Как она и думала, это оказался проспект дома в Лисбурге.
— Я только хотела посмотреть, — стала объяснять Черил. — Ведь в этом нет ничего плохого?
— Как и в том, чтобы помечтать. Мне он тоже понравился. Если бы мы могли...
— Возможно, хозяин все же надумает сдать дом. Надо ему предложить.
— Почему бы и нет?
На этот раз их прервал не телефон, а звонок в дверь. Карен выругалась — несдержанный язык Черил определенно оказывал на нее влияние, — а Черил сказала:
— Если это Джули, не впускай ее.
— Я никого не впущу, — сказала Карен, направляясь к двери.
Помимо всего прочего памятуя об Александре, она оставила дверь на цепочке. Сначала ей показалось, что у нее галлюцинации. Но в следующее мгновение она поняла, что глаза ее не обманывают. Волнистые, серебряные с сединой волосы, аристократические черты лица, даже слегка нахмуренное выражение, с которым он обычно смотрел на нее...
— Джек? — прошептала Карен.
— Карен? Это ты? Черт возьми, что ты делаешь? Открой дверь.
— Я не открываю дверь, предварительно не посмотрев, — сказала Карен. — Недавно на меня напали, если помнишь.
— Ах, да. Что ж, я не собираюсь ни на кого нападать. Впусти меня.
— Когда ты прибыл в Вашингтон?
— Сегодня днем. Я сохранил билет, чтобы иметь возможность доказать это, так что не пытайся меня в чем-либо обвинить. Я приехал, чтобы поговорить с тобой, в надежде, что мы сможем урезать часть юридической волокиты... Ради Бога, Карен, ты впустишь меня или же тебе хочется, чтобы вся округа узнала о наших личных отношениях?
— Ты действительно хочешь войти?
— Нет, я предпочитаю оставаться здесь и кричать через щель, — неуклюже сострил ее муж.
— Хорошо, — сказала Карен. Открыв дверь, она отступила в сторону.
После того как Черил, поймав Александра, унесла его на кухню, Карен провела Джека в гостиную. Усевшись, он посмотрел на жену тем ледяным взглядом, который так часто ввергал ее в болезненное молчание.
— Надеюсь, это детское представление улучшило твое настроение?
— Да, улучшило, — призналась Карен. — Что тебе нужно, Джек?
Открыв чемоданчик, Джек достал пачку бумаг. Разложив их на журнальном столике, он с любопытством оглядел Карен.
— Ты выглядишь как-то по-другому. Не могу понять, что именно изменилось... Ты сбавила в весе?
— Да. Я очень занята, так что, пожалуйста, давай прямо к делу.
— Я хочу, чтобы ты подписала бумаги, которые я принес. Раз уж ты решила не отвечать на письма моего адвоката... — он умолк, выразительно взглянув на дверь, и Карен, обернувшись, увидела Черил, стоящую в нерешительности, не зная, нужно ли ее присутствие.
— Заходи, — сказала она.
— Знаешь, Карен, это все же касается только нас двоих, — возразил Джек.
— Я хочу, чтобы она была здесь, — сказала Карен. — Это мой... э-э... бухгалтер.
Она намеревалась сказать «адвокат», но решила, что это будет слишком большим бременем для способности Черил к перевоплощению. Когда Джек взглянул на ситцевое платье Черил и ее босые ноги, его брови поднялись вверх, придав лицу хорошо знакомое и такое ненавистное выражение. Растянув рот в улыбке, Черил закинула ногу на ногу так, что стала видна ее грязная ступня.
— Привет, — сказала Черил. — Смелее, не обращайте на меня внимания.
— Бухгалтер, — повторил Джек. Обдумав возможные подходы, он выбрал обаяние. В конце концов считалось, что он для женщин неотразим. — Я рад, что Карен нашла человека, способного дать ей совет в деловых вопросах, — доверительно сказал он. — Вы сможете подтвердить, какой ошибкой было бы позволить личной обиде ослепить ее, заставив позабыть о собственных интересах. Чем скорее мы решим этот неприятный, но совершенно необходимый вопрос о деньгах, тем будет лучше для нас обоих. Адвокаты в делах о разводе лишь усугубляют взаимные страдания. Чем дольше они тянут процесс, тем больше денег зарабатывают и тем меньше остается самим сторонам.
— Думаю, это правда, — сказала Черил, широко раскрывая глаза.
— Так что тебе лучше просто подписать вот здесь и здесь, — Джек предложил Карен свою ручку.
Та взяла ее. Легкая тень озабоченности промелькнула на лице Черил, но она не шелохнулась и не сказала ни слова.
Карен не знала, что делать. Противоборствующие чувства нахлынули на нее с такой стремительностью, что она не могла сконцентрироваться ни на одном из них.
Разжав пальцы, она уронила ручку на пол.
— Должно быть, ты лишился разума, — сказала она. — Неужели ты действительно считал, что сможешь одурачить меня, заставив совершить подобную глупость?
— Но послушай... — сердито начал Джек.
— Извини, — Карен поднялась. — Кто-то звонит в дверь.
Уходя из комнаты, она услышала, как Черил совершенно серьезным голосом сказала:
— Сами видите, как обстоят дела, мистер. Я ничего не смогу заставить ее сделать. Вам нет смысла торчать здесь, не правда ли? Эй, Карен, наверное, это твой друг, тот милый полицейский.
Карен тоже хотелось, чтобы это был он. Она не стала утруждать себя накидыванием цепочки; услышав за спиной шаги Джека, быстрые и тяжелые от ярости, она широко распахнула дверь.
Карен непроизвольно отступила в сторону, и мужчины столкнулись лицом к лицу. Марк заговорил первым:
— Уже уходишь, да? Не стану тебя задерживать.
Какое-то мгновение Карен казалось, что Джек собирается с яростным отчаянием ударить Марка своим чемоданчиком, но все же он сдержался. Марк был без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, и сухожилия на его руках вздулись.
Не сказав ни слова, Джек прошел мимо Марка. Очутившись в безопасности на тротуаре, он обернулся, но до того, как он успел что-либо сказать, Марк затолкал Карен внутрь и закрыл дверь.
— Я не уверен, что смог бы сдержаться, если бы он начал высказываться, — извиняющимся тоном сказал он. — Моим избирателям не понравилось бы, если бы меня задержали за рукоприкладство и показали бы в вечернем выпуске новостей...
— Не уверена, что сама смогла бы сдержаться, — сказала Карен, сплетая руки. — Что ты здесь делал?
— Просто случайно проходил мимо... Ладно, наверное, на это ты не попадешься. Итак, я сидел в машине напротив твоего дома. Я увидел, как он вошел, и, когда он не вышел, я начал беспокоиться.
— А кто уполномочил тебя беспокоиться за меня?
— Гм, Карен... — сказала появившаяся в дверях гостиной Черил.
— Не вмешивайся, — сказала Карен. — Я не виню тебя, Марк, за то, что ты заботишься о Черил. Это ваше дело. Но если ты думаешь, что можешь захаживать сюда всякий раз, как только решишь, что я не могу справиться со сложившимся положением... Я вовсе не нуждалась в тебе. Ситуация была в моих руках.
— Это правда, Марк, — сказала Черил. — Тебе следовало бы видеть ее. Она...
— Не вмешивайся, — сказал Марк. Подняв руки вверх, Черил скрылась. — Хорошо, ты не нуждалась во мне. Чудесно. Великолепно. Скромно приношу извинения.
— Разве ты не видишь, что стало только хуже! Он и так уже вел себя грубо и оскорбительно, а теперь подумает...
— Я понял, — прервал ее Марк. — Не беспокойся, отныне я буду держаться от него подальше. Не хочу осложнять твое положение, Карен. Всего хорошего.
Хлопнула дверь, а Карен осталась стоять с раскрытым ртом и протянутой рукой — в запоздалом порыве остановить его.
Марк все неправильно понял. Неудивительно: Карен не дала понять, что в первую очередь была озабочена теми словесными помоями, которые мог бы выплеснуть на него Джек. Его избирателям не очень-то понравилось бы услышать в вечерних новостях, что их представитель в конгрессе задержан за рукоприкладство? Не слишком они обрадовались бы и тем грязным сплетням, которые мог бы наговорить прессе Джек. Он способен превосходно изобразить ранимого преданного мужа. Живущие «внутри кольца», как нередко называли Вашингтон, снисходительно-цинично относились к внебрачным связям, маленький городок на Среднем Западе воспринимал все иначе.
Карен взялась за ручку двери. Она не хотела, чтобы Марк или кто бы то ни было постоянно бросался к ней на помощь. Участливая забота так же разрушительна для независимости, как и давящая презрительность Джека. Карен должна научиться сама решать свои проблемы. Но ей следовало бы изложить это поучтивее, выразив признательность за намерения, если не за сами действия. Безрассудный романтический поступок как раз в духе Марка — не хладнокровного расчетливого политика, которым он стал, а донкихотствующего мальчишки, которого помнила Карен. Не может же он постоянно стоять на страже, должен же он хоть когда-нибудь спать! Наверное, сейчас он на улице, сидит в машине, изнемогает от жары и духоты. Он не уедет, как бы плохо с ним ни обошлись. Карен знала, что будет ворочаться полночи, осыпая себя упреками, если сейчас же все не уладит.
На улице было очень темно. Карен остановилась в нерешительности у калитки, разглядывая вереницу припаркованных машин. Наконец на противоположной стороне она увидела его — шевельнувшуюся тень, но пятно светлой рубашки и характерность движения не оставили никаких сомнений. Окликнув его, Карен шагнула на проезжую часть. Пройти между припаркованными машинами было очень трудно. Многие из них стояли буквально бампер к бамперу. Быстрым шагом Карен вышла из тени в полосу желтого света от фонаря и снова скрылась в тень и только тут нашла место, где можно было перейти улицу.
Машину она в общем-то и не видела. С выключенными огнями та показалась лишь пятном более густой темноты, которое внезапно начало увеличиваться в размерах. Однако она ее услышала — визг покрышек, рев резко набиравшего обороты двигателя. Посредине улицы, которая в этом месте оказалась суженной до ширины одной полосы, Карен потеряла несколько жизненно важных секунд, решая, отступить или идти вперед. Раздался крик; затем, когда автомобиль уже навис над ней скалой, она оказалась сбита с ног и отброшена в сторону. Карен почувствовала боль от рук Марка, стиснувших ее; боль пронзила ее бедра, втиснутые в слишком маленькое пространство между стоящими вплотную машинами. Порыв жаркого воздуха ударил ей в лицо, взъерошив волосы.
Затем не осталось ничего, кроме быстро затихающего звука двигателя и скорченного тела у ее ног. Карен потребовалось какое-то время на то, чтобы выбраться из узкого промежутка, где она была зажата между металлом и твердым пластиком. Склонившись над телом и ощупывая его непослушными онемевшими пальцами, она почувствовала липкую влагу крови и услышала кричавшую Черил, зовущую ее по имени.
* * *
— Отстань от меня, — Марк не слишком вежливо отстранил свою сестру. — Я не собираюсь идти завтра на Капиталийский холм весь в бинтах. Это пустяковые царапины.
— Как тебе угодно, — сказала Черил. — Это твое лицо. Точнее, то, что от него осталось.
Ее бледность извиняла ее резкий тон. Неожиданно она тяжело опустилась, сев и подобрав под себя ноги.
— Боже мой, я в жизни так не пугалась. Услышала визг покрышек, спустилась вниз, а дверь открыта и вас обоих нет... — Она закрыла лицо руками.
Карен захотелось подойти к ней, постараться утешить, но она не могла шелохнуться. Казалось, воздух в комнате стал неестественно холодным; ей приходилось стискивать зубы, чтобы они не стучали.
— Успокойся, — сказал Марк. — Никто не пострадал. Упав, я на секунду отключился и слегка ободрал лицо. Только и всего, могло бы быть хуже.
«Могло бы быть хуже, если бы ты не бросился под машину». Эти слова уже сформировались в голове у Карен, но что-то забивало ей горло, мешая произнести их вслух. Черил отняла руки от лица. Она все еще была бледна, но уже овладела собой.
— Пьяный водитель? — предположила она.
— Возможно. — Марк хотел было пожать плечами, но вместо этого вздрогнул, пытаясь воссоздать картину пережитого. Упал он тяжело; завтра все тело должно быть в синяках и с болящими мышцами.
— У него не горело освещение, — сказала Карен.
Черил и Марк удивленно уставились на нее, словно это заговорил камень или стол. Она не произнесла ни слова с того момента, как Черил обнаружила их — Карен, сидящую в тупом оцепенении на мостовой, и Марка, пытающегося поднять ее на ноги.
— Это мог быть Джек, — сказала Карен.
— Это мог быть кто угодно. Мне не удалось хорошенько рассмотреть автомобиль. Я только могу сказать, что он был светлым — белым, бежевым или голубым — и внушительных размеров. Хотя, возможно, он показался мне больше, чем был на самом деле, — слабо улыбнувшись, добавил Марк.
— Это мог быть Роб, — сказала Карен. Даже ей самой казалось, что она скрипит как попугай.
— Я думал об этом, — сказал Марк. Сбросив ноги с кушетки, он выпрямился и снова стал казаться самим собой, если не считать глубоких свежих ссадин на лбу и щеке. — Хотя на этот раз нападение было открытым и наглым, совсем не похожим на другие происшествия. Словно... — осекшись, он пристально посмотрел на Карен. — Если бы я не опасался получить затрещину за то, что лезу не в свои дела, я бы предложил вам отправиться спать. Поскольку я опасаюсь ее получить, я говорю, что я сам отправляюсь спать.
Он осторожно поднялся на ноги. Сидя по-прежнему со сложенными на коленях руками, Карен сказала:
— Ты снова будешь торчать на улице в своем автомобиле?
Марк сделал движение, словно пытаясь опровергнуть это неявное обвинение, но, прежде чем он успел заговорить, Карен продолжила:
— Потому что если ты собираешься заняться именно этим, то тебе лучше просто остаться спать здесь. Черил, оставляю его на тебя, постарайся его убедить. Я пойду приготовить постель в комнате для гостей.
Выходя из комнаты, она услышала, как Марк сказал:
— Я останусь только при одном условии. Если ты позвонишь Тони Кардосе и скажешь, чтобы он поспешил сюда, так как твоему миленькому братику сделали больно, то я разорву тебя на мелкие кусочки.
Ответа Черил она не услышала. Она успела подняться по лестнице, прежде чем с ней случился приступ. В нем не было ничего серьезного, просто нахлынувшая дрожь и несколько крупных, горячих слезинок. Затем, услышав, что брат с сестрой вышли в коридор, Карен поспешила за простынями.
Позднее, когда дом погрузился в тишину, а она лежала, уставившись в темноту, стало легче понять ту правду, от которой она так долго бежала. Она по-прежнему любит Марка; она никогда и не прекращала его любить. Если причиной, по которой Джек предложил ей выйти за него замуж, была злоба, мотив ее согласия на брак вызывал не меньше презрения. Марк ни разу не сказал, что любит ее, ни разу не попытался выяснить ее чувства. Возможно, он никогда бы и не сделал этого. Но это не было причиной бросаться в объятия первого же мужчины, предложившего пристойную безопасность замужества, который ни много ни мало просто потребовал ее согласия так, словно уже имел на него право.
Марк спас ей жизнь, рискуя своею собственной. Он сделал бы то же самое ради бродячей кошки или собаки, но это не умаляло ценности его поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37