— Потому-то он мне и понадобился. Она уезжает на три дня, а потом мне придется перевозить Кассима и Скейлза в другое место.
— Куда на этот раз?
— Скорее всего, на запад, но куда именно, не знаю.
— Ванда была с тобой при нападении Гитнера и Крагштейна?
— Нет. Она уехала, как только получила новости.
— Какие новости?
— О брате Кассима.
— А что с ним?
— Он умер шесть часов тому назад. Этот парень теперь король.
— Поздравь его от меня.
— Обязательно, — в трубке раздались гудки отбоя.
Позвонил Падильо в ночь с четверга на пятницу, а последний раз я видел его двумя днями раньше, когда оставил в номере Ванды Готар. Указанный промежуток времени я посвятил текущим делам, с которыми повседневно сталкивается владелец салуна. Будь это тяжелая работа, я обязательно нашел бы себе что-нибудь полегче. Но едва ли можно перетрудиться, подписывая заказы на покупку тех или иных продуктов или напитков, нанимая на работу нового повара, отказываясь от заманчивых предложений коммивояжеров, представляющих фирмы, о которых я никогда не слышал. Кроме того, я одобрил предложения герра Хорста о покупке новой униформы для официантов да дружески побеседовал с представителем окружной организации профсоюза работников ресторанов и отелей, полагавшим, что мне следует увеличить жалованье наемному персоналу. Я расценил его мысль как дельную, но со своей стороны отметил, что работают они не так усердно, как хотелось бы. На том обсуждение взаимоотношений труда и капитала закончилось, мы пропустили по стопочке и поговорили о ресторане, который он собирался открыть, выйдя, по его словам, «из профсоюзной игры».
После звонка Падильо я договорился о ленче с Уильямом Пломондоном и, поджидая его, коротал время за стойкой бара. Подошел Карл и начал перетирать идеально чистые бокалы.
— Что новенького? — поинтересовался я.
— Герцогиня опять набралась.
— Не в первый раз.
— Вы же должны знать об этом.
Мы прозвали ее герцогиней, хотя она была лишь женой одного из министров нынешней администрации, с которым мне пришлось-таки переговорить лично. Миссис дважды в неделю приходила на ленч в наш салун и напивалась так, что без посторонней помощи не могла добраться до двери. Мы без труда пришли к соглашению. Если миссис появляется в салуне, герр Хорст звонит по определенному номеру в канцелярию министра, и за ней присылают министерский лимузин, который отвозит ее домой или куда-либо еще. Пила она только водку, двойными порциями, и Падильо предрек, что через три месяца ее отправят лечиться от алкоголизма в закрытую клинику. Я дал ей шесть, а Карл, отличающийся более реалистическим подходом, заявил, что нам осталось мучиться с ней лишь несколько недель.
— Что у нее за компания? — спросил я.
— Еще пять женщин. Шишек среди них нет. Вечером герцогиню ждут на приеме в испанском посольстве, но едва ли она сумеет туда добраться. А если ей это удастся, она, наверное, опять полезет купаться в аквариум с золотыми рыбками.
Карл работал у нас еще в боннском салуне и уже тогда был в курсе всех событий светской жизни. Перебравшись в Вашингтон, он не изменил своим привычкам, причем конгресс просто завораживал его. Он был на «ты» с пятью десятками конгрессменов и дюжиной сенаторов, знал, кто и как проголосует по любому вопросу повестки дня, половина репортеров светской хроники приходила к нему за различного рода информацией, а иной раз с ним консультировались и ведущие ежедневных колонок солидных газет. А кроме того, он был лучшим в городе барменом. Падильо об этом позаботился.
— Когда вернется Майк? — спросил он.
— Через пару дней.
— Где он?
— Уехал по делам.
— А мне как раз хотелось кое-что обсудить с вами.
Я вздохнул и с надеждой повернулся к двери. Пломондон, войдя, сразу увидел бы меня. Но он опаздывал, а потому мне предстояло найти решение более важной проблемы. Мой бармен хотел занять у меня денег.
— Какую колымагу нашел ты на этот раз?
— Вы не поверите.
— Что ж, будет легче отказать тебе.
— Послушайте, — Карл поправил длинную прядь волос, упавшую на лоб. — Это «дюз».
— Ты не можешь позволить себе «дюзенберг». Никто не может.
— Модель 1934 года, с кузовом «роллстон».
— И в каком он состоянии? — поневоле заинтересовался я.
— Даже на ходу.
Помимо светских сплетен, Карл обожал старинные автомобили. Его коллекция началась с «линколь-континенталя» выпуска 1939 года, который он отыскал в Копенгагене. Я не одобрял его хобби, но, в конце концов, у каждого свои причуды.
— Сколько? — спросил я.
Карл вновь занялся бокалами.
— Двадцать пять, — едва слышно выдохнул он.
— О Господи, — вырвалось у меня.
— Послушайте, я знаю место, где мне хоть завтра выложат пятнадцать тысяч за «испано-суизу», — ситуация начала проясняться. — Пять тысяч я сниму со счета, так что недостает только пяти.
— Не понимаю я этого, — я покачал головой. — Выкладывать двадцать пять тысяч долларов за машину, которой чуть ли не полвека.
— Еще через пять лет она будет стоить на десять тысяч больше.
— Так она в хорошем состоянии? — я начал сдавать позиции.
— В превосходном.
— Я поговорю с Падильо, как только он вернется.
— Этот парень не может ждать долго.
— Пока Майка нет, говорить не о чем.
— Я позвоню этому парню и скажу, что беру машину.
— Послушай, мы еще ни о чем...
— А вот и ваш гость, — оборвал меня Карл.
Я обернулся. Пломондон прямиком шел к бару. Невысокого роста, плотный, лет сорока, с пружинистой походкой.
Подойдя вплотную, он кивнул мне и протянул руку.
— Я — Билл Пломондон.
Мы обменялись крепким рукопожатием и я сказал, что рад его видеть, и поинтересовался, не желает ли он откушать в отдельном кабинете?
— Я предпочитаю общий зал, — последовал ответ. Я кивнул и оглядел салун. К счастью, Пломондон пришел, как мы и договаривались, в третьем часу, когда волна желающих перекусить спала и появились свободные столики. Я поймал взгляд герра Хорста и тот поспешил к нам.
— Думаю, номер восемнадцать, герр Хорст.
— Разумеется, герр Маккоркл, — несмотря на то, что он работал у нас почти пятнадцать лет, отношения наши оставались подчеркнуто формальными, как на людях, так и без оных.
Мы могли бы поставить в зале еще с десяток столов, и никто не пожаловался бы на тесноту, но многие клиенты предпочитали наш салун именно потому, что им не приходилось, описывая свои последние триумфы и поражения, понижать голос до шепота из боязни, что их услышит не только собеседник.
Меня Пломондон раскрывать не стал.
— Мне бифштекс и салат. И «мартини».
Я поддержал компанию, остановившись на том же. Когда принесли запотевшие бокалы, он отпил из своего, поставил его на стол, наклонился вперед и взгляд его карих глаз уперся в мою физиономию.
— Как Майк?
— Нормально.
Пломондон покачал головой.
— Если в все было нормально, он бы не попросил вас пригласить меня на ленч.
— Он сказал, что вы нужны ему на три дня в Нью-Йорке. Вознаграждение гарантируется.
Пломондон ни кивнул, ни нахмурился. Лицо его осталось бесстрастным.
— Нет. Так ему и скажите. Нет.
— Он ждет вас сегодня. К семи вечера.
— Все равно нет.
— Хорошо.
Пломондон посмотрел налево, направо, за спину. Убедившись, что никто нас не подслушивает, вновь наклонился ко мне.
— Вы об этом не распространяетесь, не так ли?
— О чем?
— О Падильо и его делах.
— Он — владелец салуна.
— А у меня сантехническая компания. И довольно-таки крупная.
— Я видел на улицах ваши грузовики.
— Я также подрабатываю на стороне. Не часто. То одно, то другое. Не высовываюсь.
С тем он и замолчал. И пока нам не принесли бифштексы, не произнес ни слова, отдавая должное «мартини».
Свой бифштекс Пломондон сразу же разрезал на кусочки размером с квадратный дюйм. Ел он не спеша, тщательно пережевывая мясо. Покончив с бифштексом, принялся за салат.
Герр Хорст приглядывал за нами, и, как только наши тарелки опустели, на столе появились чашечки с дымящимся кофе. «У Мака» — единственный ресторан в городе, где меня обслуживают так, как мне этого хочется. В остальных я словно становлюсь невидимым для официантов. Но Пломондон, похоже, не придавал ни малейшего значения ни уровню обслуживания, ни качеству блюд. Я чувствовал, что он с тем же аппетитом слупил бы и жареную кошатину, при условии, что ее подадут кусочками в квадратный дюйм.
Допив кофе, он наклонился ко мне, показывая тем самым, что желает продолжить разговор. Для начала он дважды кивнул.
— Хороший ленч.
— Благодарю.
— Я ем тут довольно часто.
— Я знаю.
— Чтобы приходить сюда регулярно, надо иметь или много денег, или неограниченный расходный счет.
— Именно по таким критериям мы подбираем клиентуру.
— Понятно. Когда я начинал заниматься сантехникой, как раз после войны в Корее, я не мог позволить себе такой ленч. Иногда я не мог зайти на ленч даже в «Белый замок».
— В начале пути многим приходится довольствоваться малым.
— А вот вам не пришлось, — заметил он и, прежде чем я успел спросить, откуда ему это известно, продолжил: — Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, приходилось ли человеку сталкиваться с трудностями. Думаете, шучу? По вас сразу видно, что вы сразу бросили бы то дело, которым занимались, если в вырученной прибыли хватало только на ленчи в «Белых замках», и переключились бы на что-то еще. Наверное, потому вы и остановили свой выбор на ресторанном бизнесе, что не хотели питаться в «Белом замке»?
— Возможно, но есть в этих закусочных мне приходилось.
— Но не из нужды?
— Нет, по собственному выбору.
— Так я и думал. Начав собственное дело, я не хотел работать по мелочам. Мечтал о крупных заказах. Но для этого требовался начальный капитал. Потому пришлось поработать в другой области. Делал я примерно то же, что и Падильо, но выполнял поручения не столько государства, как частных лиц и компаний. Вы меня понимаете?
Я заверил его, что вопросов у меня нет. Пломондон кивнул и продолжил:
— Поручения эти обеспечили меня необходимым капиталом, моя компания крепко стоит на ногах, так что теперь я могу без них обойтись. Но Падильо я отказываю по другой причине.
— Какой же?
— Мы с ним ничего не должны друг другу. Никогда не работали вместе. Но я знаю о нем, а он — обо мне, и я всегда предполагал обратиться именно к нему, если мне понадобится помощь. Наверное, и он видел во мне потенциального союзника.
— По всему видно, что да.
— Так вот, я по-прежнему держу нос по ветру и, кажется, знаю, чем озадачили Падильо и с кем он схлестнулся. Я не хочу в этом участвовать. Надеюсь, он на меня не обидится?
— Думаю, что нет.
— Амос Гитнер, — произнося эти слова, он не отрывал взгляда от моего лица. И, наверное, что-то да углядел, потому что впервые улыбнулся. — Я в этом практически не сомневался. А теперь уверен на все сто.
— В том, что это Гитнер?
Пломондон покачал головой.
— В том, что не хочу в этом участвовать.
Он поднялся, протянул мне руку.
— Передайте Падильо, я сожалею, что не смогу сотрудничать с ним, — я пожал ему руку, он повернулся, чтобы уйти, но опять наклонился над столом. — Пожалуй, лучше сказать ему, в чем причина.
— Хорошо.
— А еще скажите ему, что я уже не так хорош, как не в столь давние времена, — он помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить следующую фразу, и решил, что таки стоит. — И я надеюсь, что он по-прежнему мастер своего дела.
— Я ему скажу.
Он дружески мне кивнул и направился к двери, за которой начинался мир, испытывавший столь насущную потребность в сантехническом оборудовании, что Пломондон без ущерба для своей компании мог оплатить ленч в более дорогом, по сравнению с «Белым замком», заведении.
Я прошел в кабинет, прежде чем сесть за стол, снял с полки толстый том «Мирового альманаха» двухгодичной давности, посмотрел, что написано про Ллакуа. Протекторат Великобритании до 1959 года, потом независимое государство, владеющее едва ли не третью запасов нефти свободного мира, абсолютная монархия. Потенциально одна из богатейших стран мира. Имелась там и армия численностью в две тысячи человек.
Я поставил альманах на полку, занял прежнее место, уставился в окно, любуясь видом на проулок. Сидел и думал о Ллакуа, о том, как ее граждане собираются потратить эти бессчетные нефтедоллары. Хотелось также знать, кто задушил Уолтера Готара и почему это произошло в моей квартире. А потом в голову полезли совсем уж странные мысли. Как случилось, что я стал ресторатором? Какой налог придется платить, если Фредль получит прибавку к жалованью, которую она намеревалась потребовать у издателя? И, наконец, так ли нуждался Падильо в услугах Пломондона Сантехника, который, по его собственным словам, уже не мог конкурировать с Амосом Гитнером. Размышлял я долго, ибо часы, когда я вновь взглянул на них, показывали четыре.
Я встал, подошел к одному из трех бюро, выдвинул ящик, маркированный надписью «Разное». Его содержимое состояло из транзистора с севшими батарейками, бинокля, который забыл кто-то из посетителей салуна, да так и не затребовал назад, бутылки шотландского и револьвера «смит-вессон» 38-го калибра с укороченным, в один дюйм, стволом. Его-то я и достал, чтобы положить в «дипломат», рядом с двумя рубашками, трусами, носками, галстуком, который никогда мне не нравился, и туалетными принадлежностями. Захлопнул крышку «дипломата» и по телефону попросил передать герру Хорсту, что жду его в кабинете.
Когда он вошел, я обратился к нему по-немецки:
— Я уезжаю на несколько дней в Нью-Йорк, к герру Падильо.
— Очень хорошо, сэр.
— Салун оставляю на вас.
— Разумеется, сэр.
— Приглядывайте за новым поваром.
— Всенепременно, сэр.
— В кассе наберется пятьсот долларов наличными?
— Думаю, что да.
— Принесите их мне, а я напишу расписку.
Герр Хррст вернулся с деньгами, и я протянул ему расписку. Он проводил меня к выходу, с поклоном открыл дверь.
— Счастливого пути, герр Маккоркл.
Я пристально посмотрел на него, но не заметил ничего, кроме сдержанной вежливости. Если б я сказал, что хочу сжечь ресторан, он тут же протянул бы мне спички.
Я поблагодарил его и, выйдя на улицу, остановил такси. Водитель оживился, когда я спросил, не отвезет ли он меня в аэропорт: дальние поездки у таксистов в чести.
Машина уже набрала скорость, когда я вспомнил, что, спеша на помощь Падильо, я упустил из виду одну мелочь: забыл взять патроны. Впрочем, в этот день все складывалось крайне неудачно.
Глава 10
Я подумал, что оторвался от них. Поначалу мне показалось, что они плохо знают свое дело, но потом я понял, что причина не в этом. Просто они и не пытались скрыть свое присутствие. Наоборот, выделялись одинаковыми синими блейзерами, брюками в клетку и розовыми рубашками. Галстуки, правда, разнились. Высокий, мускулистый мужчина с узким смуглым лицом и большими усами предпочитал однотонный бордо. Второй, чуть пониже, белокожий блондин остановил свой выбор на лилово-красных полосах, гармонирующих с цветом рубашки.
Вероятно, они следили за мной от ресторана, но заметил я их лишь в очереди на посадку в самолет «Истерн эйрлайнс», следующий рейсом Вашингтон — Нью-Йорк. Я попытался оказаться в очереди последним. Я всегда так делаю, потому что «Истерн», по крайней мере, по слухам, гарантирует, что отправит человека в Нью-Йорк на отдельном самолете, если окажется, что ему не хватило места в указанном в расписании рейсе. Мне очень хотелось лететь в одиночку. Поэтому я всегда стараюсь встать в хвост очереди. Но недостатка в свободных местах не ощущалось, так что я протянул стюардессе желтый пропуск и вошел в просторный салон, как мне показалось, ДС-9. Новые самолеты, как и автомобили, я друг от друга не отличаю.
Я прошел в самый хвост, надеясь, что синие блейзеры сядут передо мной. Так оно и вышло. Они уселись по разные стороны прохода, так что до посадки в «Ла Гардия» я мог любоваться их профилями.
Смуглолицего отличали густые черные брови и крючковатый нос. Скорее всего, он или его родители родились в Мексике или на Кубе. Блондин постоянно жевал, то ли резинку, то ли свой язык. По щекам и носу природа щедро рассыпала веснушки. Глаза он скрывал за черными очками и иногда ковырял в носу. На вид им обоим было лет по двадцать семь. Волосы их закрывали уши и падали на воротник блейзеров. За весь полет они ни разу не оглянулись.
Спустившись с трапа, я первым делом направился в мужской туалет и заплатил семьдесят пять центов за чистку обуви. Оба они были в замшевых ботинках, а потому им пришлось болтаться неподалеку и делать вид, что я их нисколько не интересую. Затем я подошел к стойке «Ависа» и взял напрокат машину. Мои действия не укладывались в рамки полученных ими инструкций, а потому они провели экстренное совещание, решив, что один пойдет ловить такси, а второй в это время будет приглядывать за мной.
Девушка за стойкой предложила мне «плимут». Я не отказался, сел за руль, завел мотор и нырнул в транспортный поток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17