– Сейчас на берегу, – продолжал он, – выпьют и за нас с вами. За тех, кто в море, всегда пьют, это уж точно. Выпьем и мы. За победу нашу, за то, что рыбу взяли!
И рыбаки в торжественном молчании поднесли жестяные кружки к своим обветренным, потрескавшимся губам.
Они встречали Новый год раньше всей Советской страны, первыми слышали его уверенную, победную поступь.
ГЛАВА XVIII
На Южном Сахалине наступала весна.
В Татарском проливе по-прежнему громоздились льды, глубокий снег ещё лежал на сопках и в лощинах, дикие ветры ещё завывали над островом, но весна всё-таки приближалась.
Равнины кое-где уже отливали желтоватым цветом иссохшей травы. Постепенно очищались ото льда стремительные, узкие речки.
Солнце стало светить ярче, и под его тёплыми лучами лёд синел и распадался на длинные, тонкие кристаллы.
В лесу было ещё тихо, но в кустах все чаще раздавался настойчивый стук дятла и писк болотной синицы. В повеселевшее небо взлетали жаворонки.
Казалось, что солнце зажгло на деревьях чуть заметные зеленоватые огоньки.
По утрам остров ещё окутывала туманная мгла. Но когда солнечные лучи разгоняли туман и согревали уже появившуюся кое-где из-под снега землю, в воздухе сразу ощущался пьянящий запах близкой весны. По вечерам небо на западе розовело, а облака становились похожими на расплавленный металл…
Сейнер, которым командовал Дмитрий Весельчаков, вышел в море рано утром.
Море волновалось, хотя ярко светило солнце и погода казалась безветренной. На борту сейнера лежал траловый невод.
Отойдя миль на десять от берега, Дмитрий дал команду приступить к определению течения. Это было необходимо потому, что невод обычно волочат по течению.
Сейнер шёл полным ходом. Один из рыбаков широко размахнулся и выбросил в море буй – бочонок с прикреплённым к нему флажком. Буй скрылся в волнах, но через секунду снова появился на поверхности. Дмитрий резко повернул сейнер против течения. Подручный рыбак выпустил первые три бухты трёхдюймового троса. Как только начался более толстый канат, Дмитрий круто, почти под прямым углом, повернул сейнер и полным ходом пошёл поперёк течения.
Потом он скомандовал остановить машину. Сейнер ещё некоторое время двигался по инерции, и именно в это время рыбаки вымётывали невод в море.
Когда траление было закончено и рыбаки подняли сеть на борт, Дмитрий вышел из рулевой рубки, чтобы посмотреть улов. Среди большеголовых туш трески в сети бились камбалы, плоские, похожие на сковородки.
И вдруг Дмитрий резко шагнул вперёд и наклонился над сетью. Погрузив в неё руки, он стал искать что-то в месиве трепещущих, извивающихся рыб.
– Золотую рыбку увидел, что ли, – рассмеялся кто-то из рыбаков.
Но Дмитрий выпрямился, и все увидели, что в руках у него трепещет небольшая рыбка с тёмно-синей спинкой и отсвечивающими боками.
Тогда все рыбаки, точно по команде, ничего не спрашивая, наклонились над сетью. Несколько таких же сине-чёрных рыбок извивалось среди тяжёлых тел камбалы и трески.
Через секунду Дмитрий был уже в рулевой рубке. А через несколько минут сейнер на полном ходу шёл к берегу. Никто ни о чём не спрашивал. Всё было ясно. Произошло событие, которого ждали с таким волнением: впервые в новом году была поймана сельдь. Это значило, что весенняя путина может начаться со дня на день.
Дмитрий спешил к берегу. Так спешит в расположение своей части разведчик, захватив «языка» или важные документы.
Доронину не хватало суток. Надвигалась путина. Чем шире развёртывалась подготовка к ней, тем больше выявлялось всяческих недоделок и упущений.
Иногда Доронину казалось, что он наконец предусмотрел все, до самых последних мелочей. Тогда он благодушно говорил Вологдиной:
– Интересно получается, Нина Васильевна: мы пересчитываем рыбу задолго до того, как она к нам попадёт. Селёдка ещё гуляет где-то в море и не подозревает, что она уже бесповоротно вошла в план нашей добычи, что для неё приготовлены уже и чаны и бочки…
– По этому поводу есть даже сказка, – в тон ему отвечала Вологдина.
– Какая же?
– О том, как делили шкуру неубитого медведя…
Доронин хмурился и снова спешил на рыбозавод, в засольный цех или на холодильник.
Предстояла нешуточная битва. Весенняя путина должна была дать более трёх четвертей всей сахалинской сельди.
Ответственность, лежавшая на Доронине, возрастала ещё и потому, что весенняя нерестовая сельдь шла только к западному берегу, где помещался комбинат. Японцы столь хищнически ловили сельдь на восточном побережье, что она уже много лет назад перестала туда заходить. Это суживало фронт путины, составлявший теперь немногим более сотни километров.
К весне в распоряжении Доронина оказалось много рыболовецкой техники. Ни один пароход не приходил с материка без грузов для доронинского комбината. Точно кто-то заботливый и бесконечно богатый всё время держал в поле своего зрения и этот небольшой комбинат на западном берегу Сахалина. Поступали рыбонасосы и моторы. Беспрерывным потоком шли тарные материалы и дель для сетей. Огромную помощь оказывали рыбокомбинаты Северного Сахалина. Главк перебрасывал флот, невода и людей с восточного побережья. Наконец, по приказу министра, к западному берегу направился из Приморья огромный рефрижератор.
Когда это стало известно, Нырков созвал митинг. Теперь уже не горсточка людей слушала его, как когда-то. Несколько сот человек собралось у «русского дома», как по привычке называли рыбаки первую построенную ими избу. За последнее время вокруг неё вырос уже целый рыбачий посёлок.
– Что мы есть, товарищи, – начал Нырков, – если рассматривать нас, так сказать, отдельно, самих по себе? Островитяне! Кругом вода… Край света! А вместе со всей страной мы – могучая сила. То, что мы сахалинцы, – это частность. А вот то, что мы Советский Союз, – это главное!
Доронин стоял на крыльце дома, откуда по традиции всегда выступали ораторы, и смотрел на море. Несколько десятков судов покачивалось в ковше, и это был далеко не весь флот, имевшийся теперь на комбинате, – много судов ещё ранним утром ушло в море.
Доронин вспомнил, как несколько, месяцев тому назад, убедив людей в том, что часть новых судов необходимо передать колхозам, он нетерпеливо и даже с некоторой тревогой ждал подкрепления.
Теперь колхозы уже получили флот и вернули рыбокомбинату суда, которые были им в своё время переданы. В руках Доронина оказалась техника, о которой он не мог и мечтать. А в кармане лежала телеграмма о том, что из Владивостока выходит флотилия новых судов.
Митинг окончился. Возвращаясь в контору, Доронин размышлял о том, что путина потребует от него уменья оперативно маневрировать людьми и материальными средствами. Как только на одном из участков побережья покажется рыба, надо будет немедленно бросить туда людей, суда, машины, невода, спецодежду, соль, тару. И в то же время нельзя будет забывать и о других участках, где также может появиться сельдь.
Доронин обычно возвращался домой очень поздно. Он жил теперь в рыбачьем посёлке, в том же доме, где Вологдина. Их комнаты были расположены по соседству.
Как бы поздно Доронин ни приходил, он всегда брал книгу и часа два проводил за чтением. Книги по технике рыбного лова, привезённые им из Средне-Сахалинска, были уже давно прочитаны. Теперь его снабжал литературой Венцов, у которого имелась неплохая библиотека по рыбному делу. Кое-что нашлось и у Вологдиной. Это было тем более кстати, что давало Доронину повод лишний раз заглянуть к своей соседке.
Сегодня в доме было особенно тихо. Большинство рыбаков ушло в море. Остальные рано легли спать: им предстояло подняться в пять часов утра.
Доронин уже собрался по привычке прилечь с книгой в руках, как вдруг из комнаты Вологдиной до него донёсся приглушённый голос. «Кто это у неё в такой поздний час?» – с любопытством подумал он.
Но за стенкой слышался только один голос. Вологдина не то разговаривала сама с собой, не то читала вслух. Прислушавшись, Доронин различил обрывки слов: «Ни живой души… ни птицы… ни мухи…»
Ему захотелось увидеть Вологдину. Что она читает в такой поздний час? Ведь ей тоже вставать в пять часов утра. А сейчас уже два…
Доронин вышел в коридор и тихонько постучал в соседнюю дверь.
Вологдина сидела на кровати, поджав под себя ноги. На ней был пёстрый халат. В руках она держала книгу.
– Простите, что так поздно, – извиняющимся тоном сказал Доронин. – Но я услышал ваш голос… Вы не заняты?
– Нет, – улыбнулась Вологдина. – Сижу и читаю.
– Вслух?
– То есть как вслух?
– Очень просто. Я потому и зашёл. Могу даже повторить слова: «Ни птицы, ни мухи…»
– Да, действительно… – пробормотала Вологдина. – Значит, в самом деле… Ужасно нелепо.
– Что же вы читаете?
Вологдина показала ему обложку. Доронин прочёл: «А. Чехов. Остров Сахалин».
– Хотите, прочту то самое место? – спросила Вологдина.
Доронин кивнул головой.
– «На этом берегу Найбучи, – начала Вологдина, – слышно, как на постройке стучат топорами каторжные, а на другом берегу, далёком, воображаемом, Америка. Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы… а кругом ни одной живой души, ни птицы, ни мухи, и кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам, что им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда я уйду…»
Вологдина положила раскрытую книгу на кровать. Несколько секунд длилось молчание.
– А знаете, Нина Васильевна, – неожиданно сказал Доронин, – я, пожалуй, не уйду… я останусь…
– Где? – растерянно спросила Вологдина.
– Ну… на острове, – вспыхнув, пробормотал Доронин.
– Почему вы это говорите мне? – чуть прищурив глаза, спросила Вологдина.
– А… кому же? – совсем уже растерялся Доронин.
– Ну, Костюкову, предположим, – ответила Вологдина.
Доронин стоял, опустив голову.
– Вы… – глухо начал он, – вы… конечно, не так поняли. У нас был разговор, помните, тогда зимой… вы сказали…
Он говорил сбивчиво, не глядя на Вологдину и думая про себя: «Ну конечно, она смеётся надо мной. И как это меня угораздило!…»
Заставив себя поднять голову, он взглянул ей прямо в глаза и окончательно смутился.
На лице Вологдиной не было и тени насмешки. Глаза её смотрели внимательно и мягко. Она улыбалась доброй улыбкой.
Доронин торопливо заговорил:
– Работы здесь не на один год. Мы ведь только начало положили. Надо создавать мощную рыбную индустрию…
Он замолчал, почувствовав, что все эти слова ни к чему. Вологдина прекрасно поняла, что именно он хотел сказать.
Пробормотав: «Спокойной ночи!», Доронин почти выбежал из комнаты.
Вернувшись к себе, он почему-то на цыпочках подошёл к кровати и сел. «Что же произошло? – думал он. – Ведь кажется, ничего не случилось, только я сказал совсем не то, что нужно, и теперь она будет смеяться надо мной, – ведь я вёл себя как мальчишка…»
Но, говоря себе все это, Доронин чувствовал, что произошло нечто очень хорошее…
Он долго сидел на кровати и наконец понял, что не сможет сейчас уснуть, что ему нужно делать что-то, двигаться, говорить.
Доронин приложил ухо к стене. Оттуда не доносилось ни звука. Но он почему-то почувствовал, что и Вологдина но спит. От этого на душе у него стало ещё радостнее. По-прежнему на цыпочках он вышел из комнаты и направился к конторе.
Ещё подымаясь по лестнице, Доронин услышал длинные телефонные звонки. Телефон был его гордостью. Связь установили месяц назад, и теперь директор комбината в любую минуту мог переговорить с любым заводам или участком.
Быстро, перескакивая через несколько ступенек, Доронин вбежал в кабинет и схватил трубку. Говорил директор рыбозавода.
– Сельдь взяли, сельдь! – кричал он.
Доронин почувствовал дрожь в коленях.
А директор, задыхаясь, кричал, что пятнадцать минут назад вернулся Дмитрий Весельчаков и привёз селёдку, которую только что взял в море.
– А… ты не путаешь? – с трудом сдерживая волнение, спросил Доронин.
– Да что вы, Андрей Семёнович! – рокотала трубка. – Селёдку от камбалы не отличу, что ли?
– Немедленно сюда! – крикнул Доронин и бросил трубку. Слух о том, что Дмитрий Весельчаков, вышедший на лов камбалы и трески, взял сельдь, мигом распространился по всему комбинату.
Доронина, который от нетерпения вышел из конторы, чтобы встретить директора рыбозавода и Весельчакова, забросали вопросами. К нему подбежали Вологдина, Черемных, девушки-отцепщицы, рыбаки, плотники, мотористы.
«Верно, что взяли сельдь? Каких размеров? Какого возраста? Далеко ли от берега? На какой глубине? Нет ли здесь ошибки? Когда можно ждать сельдь у берега?»
Короткое слово «сельдь» действовало на людей так же, как на солдат короткое слово «атака».
Доронин старался отвечать спокойно, но это ему плохо удавалось. Он едва удерживался, чтобы не побежать навстречу Весельчакову.
Наконец на дороге показалась полуторка. Шофёр на полном ходу подкатил к группе людей, окружавших Доронина. Из кабины выскочил директор рыбозавода, а из кузова Дмитрий Весельчаков. В руках у него была корзина, в ней лежало несколько десятков сине-чёрных рыбок. Люди точно разом вздохнули. Это был вздох не то восхищения, не то облегчения. В корзине действительно была сельдь.
Доронин схватил Весельчакова за рукав и потащил его к конторе.
Люди устремились за ними и тотчас заполнили директорский кабинет.
Слушая торопливый, сбивчивый рассказ Дмитрия, Доронин думал: «Начинается бой, атака, ради которой мы прожили эту трудную зиму, атака, ради которой нас прислали сюда… Выдержим ли, пробьёмся ли? Нам так много дано, неужели не справимся?»
Схватив корзину с рыбой, Вологдина умчалась в лабораторию. Доронин тем временем стал звонить в райком и в главк. Люди не расходились. Затаив дыхание, они слушали, как Доронин докладывал по телефону, что появилась сельдь, и угадывали то волнение, которое сразу возникало там, на другом конце провода.
Как только Доронин повесил трубку, позвонила Вологдина. Она сообщила, что возраст пойманной сельди определён в девять лет. Доронин повторил «девять лет», чтобы все услышали это сообщение. Длина сельди – тридцать два сантиметра, а без хвоста двадцать восемь, вес – двести восемьдесят пять граммов. Потом Вологдина взволнованно перечислила вес мяса, костей, кожи, молоки, печени, желудка, кишок, чешуи, головы, плавников и добавила, что стадия зрелости молок и икры четвёртая.
Доронин вслух повторял все эти цифры, потому что знал, как они интересуют рыбаков. Сейчас всё было очень важно: и удаление рыбы от берега, и глубина, на которой она была поймана, и вес, и длина… Из этих данных складывался прогноз путины.
Сразу начались споры. Теперь уже люди не обращали внимания на Доронина, точно он перестал существовать. Кто-то доказывал, что, поскольку рыбу взяли донным тралом, – значит, она находится ещё на глубине, а в верхних слоях воды для неё ещё слишком холодно. Ему возражали, что сельдь могла попасться, когда трал уже вытаскивали. Весельчаков сообщил, что один из его рыбаков распорол брюхо пойманной трески и обнаружил в желудке заглотанную сельдь. Треска, как известно, глубоководная рыба, – значит, и сельдь идёт пока ещё глубоко. Но в это время кто-то вспомнил сообщение Вологдиной о том, что стадия зрелости молок и икры четвёртая. Всего таких стадий шесть; следовательно, сельдь уже близка к нересту. А так как сельдь нерестует на прибрежные камни и водоросли, то можно рассчитать, когда она окажется у берега.
Кабинет Доронина стал походить на командный пункт воинского соединения. Такие же командные пункты мгновенно образовались на рыбозаводах.
Рыбаки по-прежнему ловили в море только камбалу и треску, но весь комбинат жил уже предстоящей путиной.
Температура морской воды всё время измерялась в верхних и нижних слоях. На берегу были установлены гидронасосы. На неводах круглые сутки дежурили лодки. Велась систематическая глубоководная разведка.
На четвёртые сутки после того, как Дмитрий Весельчаков случайно обнаружил сельдь, героем дня стал Антонов. Его сейнер под вечер вышел в море. На глубине шести метров, милях в двенадцати от берега, рыбаки выбросили сети и всю ночь дрейфовали по течению. Сети, поддерживаемые стеклянными наплавами, шли в толще воды. Грузила топили нижние края сети и держали её в вертикальном положении. Сетчатая стена перегораживала море.
Утром, когда сеть выбрали, чуть ли не в каждой ячейке оказалось по крупной сельди!
Антонов поспешил к берегу.
Пока девушки отцепляли и сортировали запутавшуюся в сетях сельдь, весть о первом улове молниеносно облетела комбинат. Немедленно были выставлены контрольные сети и невода. Стало окончательно ясно, что путина начнётся не сегодня-завтра.
В тот же день, когда Антонов привёз сельдь, Доронин распорядился отправить несколько судов на поиски косяков рыбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34