– Да, что-то тут не так, это верно. Пойдем теперь дальше.Тяжелая дверь отворялась в столовую. Чистая кремового цвета скатерть накрывала стол красного дерева. Желтые розы в высокой вазе давно увяли, их лепестки бессильно осыпались на скатерть. Сбоку стоял буфет из того же гарнитура, а точно посредине, будто кто-то специально вымерял расстояние с помощью точных приборов, красовалось серебряное блюдо. Прекрасный фарфоровый сервиз, очевидно, никогда не использовался обитателями этого дома. Здесь было несколько старинных тарелок ручной работы, каждая из них была повернута так, чтобы как можно лучше предъявить свой узор. В столовой, как и в кухне, царил идеальный порядок. Если бы не увядшие цветы, можно было подумать, что находишься в музее.И только пройдя через холл, отделявший столовую от гостиной, Линли и Барбара сумели кое-что узнать об обитателях этого дома. Гостиную Тейсы превратили в своего рода святилище.Хейверс шла первой, но, заглянув в эту комнату, она невольно вскрикнула и отступила, выставив перед собой руку, будто защищаясь от удара.– Что случилось, сержант? – Линли быстро осматривал гостиную, пытаясь понять, что напугало его напарницу. Вроде бы ничего особенного, обычная мебель да ряд фотографий в углу.– Извините. Мне показалось… – Барбара сверхъестественным усилием воли выдавила из себя улыбку. – Простите, сэр. Наверное, я проголодалась. Голова немного закружилась. Уже все в порядке. – Она прошла в угол, где висели фотографии. В этом же углу когда-то горели свечи, под фотографиями умирали цветы.– Это – мать семейства, – пробормотала она, – Они хранили память о ней.Линли тоже подошел к трехногому столику.– Красивая девушка, – тихонько заметил он, всматриваясь в фотографии. – Девочка даже. Поглядите на свадебные фотографии. Ей на вид десять лет. Совсем малютка.Как же ей удалось произвести на свет эту коровищу – Роберту? Ни один из полицейских не произнес этого вслух.– Вам не кажется, что это малость… – Хейверс запнулась. Линли вопросительно поглядел на нее, заметив, как ее руки непроизвольно сжались кулаки. – Если он думал жениться на Оливии…Линли взял в руки последнюю фотографию. Запечатленной на ней женщине было года двадцать четыре. Юное, улыбчивое личико, золотистые веснушки на носу, длинные, струящиеся светлые волосы, завивающиеся на концах. Очарование. Он сделал шаг назад.– Похоже, в этом углу Тейс устроил алтарь своего собственного божества, – проворчал Линли. – И впрямь жутковато.– Да, сэр, – тихо ответила Барбара, с трудом отводя глаза от фотографий.Линли оглядел гостиную. В этой комнате шла недавно обычная повседневная жизнь, здесь стояли удобный потертый диван, столик с кипой журналов, телевизор, небольшой женский секретер. Линли раскрыл секретер и обнаружил стопку конвертов, коробочку с марками, три еще не оплаченных счета – от аптекаря за снотворное, которое принимал Тейс, за электричество и за телефон. Ничего интересного. Междугородных переговоров не отмечено. И тут тоже порядок и чистота.К гостиной примыкал маленький кабинет. Отворив дверь, напарники вновь удивленно переглянулись. По трем стенам до потолка тянулись полки, вплотную уставленные книгами. И на столе, и на полу, повсюду стопками лежали книги.– А Стефа Оделл сказала…– …что в деревне нет библиотеки и поэтому Роберта приходила к ним за газетой, – подхватил Линли. – Она-де прочла все свои книги – кто этому поверит? – и все книги Марши Фицалан. Кстати, Марша Фицалан – это кто?– Учительница, – ответила Хейверс. – Она живет на Сент-Чэд-лейн. Рядом с Гибсонами.– Спасибо, – пробормотал Линли, инспектируя полки. И заметил, поправляя очки: – Всего понемногу. Но сестры Бронте, похоже, на первом месте, а?Хейверс подошла поближе.– Остен, – прочла она вслух. – Диккенс, немного Лоренса. Любители классики. – Она сняла с полки «Гордость и предубеждение», раскрыла книгу. «Тесса» – намарала детская рука на титульном листе. Та же надпись оказалась на томах Диккенса и Шекспира, на обеих оксфордских антологиях и на всех романах Бронте.Линли перешел к конторке, стоявшей у единственного окна. Обычно на таких подставках раскладывают большие словари, но здесь красовалась огромная иллюстрированная Библия. Линли провел пальцем по строке, на которой было раскрыто Писание:– «Я Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет. Но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда; потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни. Ибо теперь два года голода на земле: еще пять лет, в которые ни орать, ни жать не будут. Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением». – Прочитав, Линли обернулся к Хейверс.– Я не понимаю, как он мог простить своих братьев, – откликнулась она. – Они заслужили смерть за то, что сделали с ним.Голос ее был полон горечи. Линли осторожно закрыл книгу, отметив место закладкой.У него было нечто, в чем они нуждались.– Еда! – презрительно фыркнула она.– Не думаю, что тут дело в еде. – Линли аккуратно снял очки. – Что на втором этаже?Второй этаж дома был устроен достаточно просто: четыре спальни, ванная и туалет. Все двери выходили на квадратную лестничную площадку, куда дневной свет проникал сквозь застекленный, как в оранжерее, потолок. Довольно мило, но для фермерского дома весьма необычно.Комната справа предназначалась для гостей. У стены стояла кровать с розовым изголовьем, сравнительно маленькая, если учесть габариты обитателей этого дома. Под ногами старенький коврик, вытканный розами, яркая зелень листьев и алый цвет лепестков давно пожухли, краски слились. По обоям веселая россыпь крошечных цветочков – маргариток и ромашек. Лампа на тумбочке у кровати накрыта кружевной салфеткой. Ни в платяном шкафу, ни в тумбочке ничего нет.– Прямо как в гостинице, – заметил Линли. Барбара выглянула из окна: скучный вид, стена хлева и примыкающий к нему участок двора.– Похоже, этой комнатой не пользуются. Линли присмотрелся к покрывалу на кровати, отдернул его и обнаружил грязный матрас и пожелтевшую подушку.– Да, гостей не ждали. Странно, что кровать не застелили, а?– Ничего странного. Зачем зря переводить простыни?– И правда, ни к чему.– Может, я пока осмотрю следующую комнату инспектор? – нетерпеливо спросила Барбара. Дом действовал на нее угнетающе.Линли почувствовал ее интонацию. Он аккуратно натянул покрывало, чтобы оно лежало в точности как прежде, и присел на край кровати.– В чем дело, Барбара? – спросил он.– Ни в чем! – отрезала она, но сама заметила, как испуганно дрожит ее голос. – Просто хочется поскорее с этим покончить. Видно, что сюда сто лет не ступала нога человека. Какой смысл совать нос во все углы и строить из себя Шерлока Холмса, точно убийца прячется тут под половицей?Линли помедлил с ответом. Отзвуки ее срывающегося голоса еще звенели в комнате, хотя Барбара уже умолкла.– В чем дело? – повторил он. – Чем вам помочь? – В его внимательных темных глазах светились доброта и забота. Если б можно было ему рассказать…– Все в порядке! – резко ответила она. – Просто мне надоело бегать за вами, как собачонке. Я не понимаю, что я должна делать, и чувствую себя идиоткой. У меня тоже есть мозги, черт побери! Дайте мне поручение!Линли поднялся на ноги, не отводя глаз от Барбары.– Вы могли бы перейти в соседнюю комнату – предложил он.Барбара приоткрыла рот, готовясь выпалить что-то еще, но тут же передумала и направилась к двери. На пороге она помедлила под бледно-зеленым светом лампы, прислушалась к собственному неровному шумному дыханию и поняла, что Линли тоже его слышит.Чертово святилище! Эта безжизненная ферма сама по себе чудовищна, но святилище доконало ее. Под фотографии отвели лучшую часть гостиной, с видом на сад. Так и есть, горестно размышляла Барбара. Дома Тони все еще смотрит телевизор, а эта женщина глядит в свой сад.Что сказал Линли? Алтарь? Да, Господи Боже, да! Она устроила такой же алтарь для Тони. Усилием воли Барбара постаралась сдержать свое дыхание. Пройдя по лестничной площадке, она перешла в соседнюю комнату.«Что же ты, Барб? – укоряла она себя. – Ты же собиралась быть послушной, вежливой, готовой к сотрудничеству. Тебе же не хочется снова угодить в патрульные?»Она яростно обернулась, губы презрительно скривились. А, не все ли равно! С самого начала она была обречена на поражение. Неужто она хоть на миг понадеялась на благополучный исход?Она быстро подошла к окну, дернула шпингалет. Что сказал Линли? «В чем дело? Чем помочь?» Просто безумие, но на миг ей и впрямь захотелось поговорить с ним, рассказать ему все. Немыслимо! Никто тут не поможет, и уж конечно, не Линли.Отодвинув шпингалет, Барбара широко распахнула окно, жадно глотая свежий воздух. Ладно хватит. Пора заняться делом.Комната Роберты была столь же аккуратной, как и предыдущая, но выглядела более живой. Большая кровать на четырех ножках накрыта лоскутным покрывалом. Веселенький рисунок – солнце, тучи, радуга на фоне ярко-голубого неба. В шкафу висели платья. Грубые рабочие ботинки, обувь для прогулок, тапочки, Туалетный столик с большим раздвижным зеркалом, рядом комод. На комоде лицом вниз лежала фотография. Барбара подняла ее: мать, отец, новорожденная Роберта на руках у отца. Фотография загнута, с усилием втиснута в не подходящую для нее рамочку – Барбара повертела ее в руках, вынула из рамки.Она угадала: фотография действительно была слишком велика для этой рамки. Отогнув заложенный край, Барбара увидела снимок целиком: слева от отца, сложив за спиной руки, стояла маленькая копия матери – старшая дочь Тессы Тейс.Барбара хотела позвать Линли, но тут инспектор сам вошел в комнату с альбомом для фотографий в руках. Приостановившись, он, казалось, соображал, как дальше вести себя с ней.– Я нашел очень странную вещь, сержант, – сообщил он.– Я тоже, – откликнулась она, стараясь замять неловкость. Они обменялись находками.– Полагаю, ваше открытие объясняет мое, – шутливо заметил Линли.Барбара всмотрелась в открытые страницы альбома – типичный семейный альбом со свадьбами, рождениями детей, семейными праздниками, Рождеством и Пасхой. Но от каждой фотографии отрезали ту часть, где прежде был второй ребенок, на одних портретах не хватало уголка, на других – середины. На всех фотографиях семья недосчитывалась одного своего члена. Это походило на страшный сон.– Наверное, сестра Тессы, – предположил Линли.– Скорее, старшая дочь, – возразила Барбара.– Слишком большая. Разве что Тесса сама была сущим ребенком, когда произвела ее на свет.Отложив рамку, Линли спрятал фотографию в карман и занялся ящиками комода.– Ага, – сказал он. – Теперь мы видим, что Роберта и впрямь интересовалась «Гардиан». Здесь сохранились газеты. И еще – взгляните-ка, Хейверс! – Из нижнего ящика, из-под стопки старых водолазок он вытянул хранившуюся втайне, лицом вниз, фотографию. – Снова эта таинственная девочка.Барбара присмотрелась: да, та же девочка, но уже постарше, подросток. Вместе с Робертой они стояли на снегу во дворе церкви Святой Екатерины, ухмылялись в камеру. Старшая обнимала Роберту за плечи, притягивала ее к себе, слегка склонившись к младшей, которая уже почти сравнялась с ней ростом, и прижималась щекой к ее щеке. Золотистые волосы смешались с темными кудряшками Роберты. У их ног сидел колли. Роберта запустила руку ему в шерсть, и пес, казалось, тоже ухмылялся. Усищки.– Роберта неплохо тут выглядит, – произнесла Барбара, возвращая фотографию, высокая, но не толстая.– Значит, фотография сделана до того, как уехал Гибсон. Помните, что сказала Стефа? Роберта тогда не была толстой, она растолстела уже после отъезда Ричарда. – Линли спрятал в карман и эту фотографию и оглядел комнату. – Что-нибудь еще?– Одежда в шкафу. Ничего интересного. – Барбара откинула с кровати покрывало, как это сделал Линли в комнате для гостей. Эта кровать была застелена, свежее, отглаженное белье пахло жасмином. Но сквозь этот аромат, словно предназначенный для сокрытия какого-то подозрительного запаха, пробивалось тяжелое зловоние. Барбара обернулась:– Надо ли?..– Непременно, – подтвердил он. – Помогите мне снять матрас.Барбара повиновалась. Ей пришлось быстро прикрыть нос и рот рукой, потому что зловоние распространилось по всей комнате, и они увидели, что лежало под старым матрасом: в изножье кровати обивка, скрывавшая пружины, была прорезана, и там скопились запасы еды – сгнившие Фрукты, хлеб, покрывшийся серой плесенью, печенье и сладости, надкушенные пирожки, пакетики чипсов.– Господи! – пробормотала Барбара. Это прозвучало как настоящая молитва. В качестве полицейского сержанта она повидала немало отвратительных сцен, и все же сейчас к ее горлу подкатил тошнотворный комок. – Извините, – пробормотала она, отшатываясь. – Не ожидала такого.Линли уронил матрас на место. Его лицо не дрогнуло.– Обманщица. – Казалось, он обращается к самому себе.– Что?– Стефа говорила, что девушка сидела на диете.Линли побрел к окну. Приближался вечер. Инспектор вынул из кармана пальто фотографии и пристально вгляделся в них, напрягая глаза при сумеречном вечернем свете, словно искал у девочек ответа, кто и зачем убил Уильяма Тейса и какое отношение к этой истории имеет груда протухших продуктов под матрасом. Барбара следила за ним, дивясь тому, как помолодело лицо инспектора, освещенное мягким лучом предзакатного солнца. Но ни сумрак, ни вечерние тени не могли скрыть ум, горевший в его глазах. В комнате раздавался лишь один звук – мерное, спокойное, уверенное дыхание Линли. Он обернулся, понял, что Барбара наблюдает за ним, и попытался что-то сказать.– Так! – резко произнесла Барбара, пресекая эту попытку и воинственным жестом отбрасывая волосы за уши. – Что нашлось в других комнатах?– Связка старых ключей в шкафу и настоящий музей Тессы, – ответил он. – Одежда, фотография, локоны волос. Разумеется, в комнате самого Тейса. Хотел бы я знать, понимала ли Оливия Оделл, что ее ждет.
От деревни до фермы Тейсов было всего три четверти мили по Гемблер-роуд, однако на обратном пути Линли пожалел, что они не поехали на машине. Его не столько угнетала наступившая темнота, сколько отсутствие музыки: она бы отвлекала его от мыслей о шедшей бок о бок с ним женщине. Теперь же он поневоле вспоминал все, что говорили о ней в его присутствии.– Озлобленная девственница, – ворчал Макферсон. – Ее бы повалять в сене! – И здоровенный медведище расхохотался, заливая в пасть очередную пинту пива. – Только пусть уж кто-нибудь другой этим займется, мальчики, я для этих игр уже староват.Но теперь Линли догадывался, что Макферсон ошибся, беда Барбары не в том, что она засиделась в девках.Тут что-то еще.Хейверс не в первый раз участвовала в расследовании убийства. Что же так поразило ее на ферме? Почему она боялась войти в хлев, почему так странно вела себя в гостиной, отчего сорвалась с катушек в той комнате на втором этаже?И вновь Линли призадумался: на что все-таки рассчитывал Уэбберли, сделав напарниками столь несхожих людей? Однако он слишком вымотался, чтобы ломать себе голову еще и над этой проблемой.Последний поворот – и вот уже видны огни «Голубя и свистка».– Зайдем, перекусим, – предложил Линли.– Жареный цыпленок, – приветствовал их хозяин заведения. – Всегда подаем по воскресеньям. Заходите побыстрее, занимайте места в зале.Вечером в «Голубе и свистке» было полно народу. Когда полицейские вошли в бар, где, словно мрачная туча, висел сигаретный дым, там на миг воцарилась тишина. Фермеры собрались потолковать в уголке, пристроив ноги в заляпанных грязью ботинках на подставки обитых кожей кресел, молодые парни азартно играли в дротики неподалеку от туалета, женщины – юных среди них не было – щеголяли прическами, сделанными накануне в парикмахерской Синджи. Вокруг стойки толпились завсегдатаи, шутившие с девушкой, которая удивительно бойко нацеживала пиво в их кружки. В грязноватом деревенском пабе девушка производила фантастическое впечатление: угольно-черные волосы торчат острыми иглами, глаза обведены ярко-лиловыми кругами, костюм был бы гораздо уместнее в Сохо: короткая черная кожаная юбка, белая блузка, черные чулки и черные старушечьи ботинки на шнуровке. По четыре дырки в каждом ухе, в них воткнуты дешевые серьги, а из правой мочки вдобавок кокетливо свисает перышко.– Вообразила себя рок-звездой, – пояснил хозяин, проводя полицейских в гостиную. – Моя дочь, можете себе представить, но ей палец в рот не клади. – Он поставил перед Линли кружку эля, стакан тоника перед Барбарой и лукаво подмигнул. – Ханна! – заорал он, оборачиваясь к бару. – Хватит выставляться! Ты тут всех и так с ума свела! – И он вновь плутовски подмигнул гостям.– Ах, папочка! – расхохоталась девчонка, и все вокруг заулыбались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35