А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 




Андрей Михайлович Марченко
Люди, дружившие со смертью

Андрей Марченко
Люди, дружившие со смертью

Драка на кладбище

Он сидел на ограде, воткнув свой эсток в землю. Руки он сложил на рукояти меча, положив сверху подбородок. Перед ним была братская могила. Под камнем лежало триста мужчин. Единые в жизни – единые в смерти. Женщины, что остановили их, лежали недалеко, но каждая в своей могиле – некоторые получили место авансом. Я узнал его, еще не видя его лица. Узнал, хотя мы с ним никогда не встречались – это было неважно – ведь когда то я был им. Я понял: сын все же пришел к отцу. На могилу. На муниципальном кладбище в Тебро сидел…
– Ади Реннер!
Он ударил мгновенно, даже не глядя – просто распрямился на звук, и в меня полетела земля, захваченная лезвием. Я ушел кувырком, в движении освобождая саблю. Следующий удар я сбил стоя на коленях, затем поднялся и ударил сам. Мы кружили меж могил – я попытался навязать ему ближний бой, но он держал расстояние. Он дрался спокойно и с легкостью необычной для такого оружия. Реннер фехтовал одной рукой, лишь в ударе добавляя вторую. Причем совершенно невозможно было предсказать, в какой руке окажется меч после очередного удара. Я пытался творить бой, но все мои попытки разбивались о его железный прагматизм. Его дыхание оставалось ровным, хотя дрались мы довольно долго. Особых ошибок никто не делал – он раскрошил гипсовый шар на ограде, я срезал ветку над его головой. Я не пытался вывести его из себя разговором – такие бойцы, как правило, были молчаливыми. И я очень удивился, когда он вдруг не закончил атаку и заговорил:
– Может, не будем пугать ребенка? Какой ребенок? – не понял я, но шагнул назад и вправо. И я увидел ее: меж двух могил стояла девчушка, лет восьми, в простой рубахе, волосами цвета спелой пшеницы и васильковыми глазами. Она смотрела на нас удивленно, но совсем без испуга. Я сделал еще полушаг назад и кивнул:
– Согласен.
Реннер положил меч на плечо, я тоже убрал саблю. Потом Ади наклонился и сорвал с могилы цветок, такой же голубой, как и глаза девчушки:
– Держи, – сказал он, протягивая ей цветок, – это тебе. И мы пошли аллеями кладбища, плечо к плечу, как друзья, которые давно знают друг друга. В определенном смысле оно так и было.
В харчевне
В тот год своей резиденцией я выбрал постоялый двор, достаточно большой, чтобы вместить всю мою свиту. Дела я предпочитал обсуждать в харчевне напротив. Харчевня, равно как и постоялый двор, обслуживала только моих людей
– впрочем в гости к нам никто и не набивался. За мной там всегда был стол. Когда мы переступили порог, разговоры понемногу затихли – Ади узнали многие. В ином бы месте его появление вызвало бы переполох, если не панику. Здесь же живая пружина напряглась – и на мгновение мне самому стало страшно. Но я сделал знак – все нормально, продолжаем отдыхать… Пока слуги накрывали на стол, я ломал голову, что мне сказать. Я не понимал, зачем я усадил его за свой стол – мы легко могли бы разойтись на первом перекрестке. Право слово – нашел себе товарища…
– Где ты пропадал?… – наконец спросил я.
– Раны зализывал… Ну да – мог бы и не спрашивать. Мне было бы интересно, кто его приютил, но вместо этого он рассказал о той переправе. Как оказалось, попало в него семь стрел, но серьезными ранениями было только два – в плечо и чуть выше пояса. Еще одна вошла в руку, дальше он пригнулся к крупу лошади, и еще четыре достало его по касательной – довольно кроваво, но, в общем, не смертельно. Он свалился с лошади – к его счастью течение было быстрым и к тому времени, как он сбросил тяжелую куртку, его сильно оттащило вниз.
– Ну что, за встречу? – спросил я, разливая самогон.
– За нее… Он выпил, смахнул стакан с губ и со стуком, поставив его на стол, накрыл рукой. Его рука дрожала. С миски он подцепил вареник и бросил его в рот, прожевал и выплюнул косточки.
– Что мне не нравится в варениках с вишнями, так это косточки, – попытался пошутить я. Ади кивнул и пододвинул миску поближе. Он не столько пил, сколько закусывал – было видно, что он просто голоден. Я позвал слугу и попросил добавки – Ади кивнул в знак благодарности. Где бы он не скрывался, что-то выгнало его в путь, и я сомневался, что это была его первая дорога – просто он проделывал ее в одиночестве не попадаясь никому на глаза, обходя города и деревни… Из дальнего угла донеслось:
– Знаешь, почему кобыла легче берут барьер, чем конь? Ей ничего не мешает… Кавалерийский юмор – ответом был кавалерийский же хохот, более похожий на лошадиное ржание.
– Твои люди, – сказал Ади, даже не спрашивая а утверждая и немного осуждая.
– Что делать… Они хорошие бойцы, – я разозлился на себя, что оправдываюсь. Но я сделал им пару знаков ручным кодом, они молча поднялись и вышли. Я пристально смотрел на него, пытаясь убедить себя, что мы с ним разные – но это было не так. Он был моих лет, моя одежда, пожалуй была бы ему в пору. Даже если считать правдой треть от слухов, получалось, что он убил за сотню людей. Я попытался прикинуть, сколько раз приходилось убивать мне – но я сбился со счета. Значит где-то рядом…
– Ты так и не сказал, что заставило тебя воскреснуть.
– Веришь ли – был бы рад остаться мертвым, но кто-то вечно претендует на мое место в мавзолее… Он осмотрелся вокруг и бросил:
– Меня не любят в этом городе… В этой стране, в этом мире, – добавил я мысленно. Но вслух сказал:
– Не волнуйся, сегодня ты мой гость.
– А что будет завтра.
– Завтра будет завтра…. Но когда наступает завтра – оно умирает, перерождается. Оно перестает быть «завтра».

Похмелье

А на следующий день было жуткое похмелье. Маленькие стекла, через которые проникал свет в комнату, запотели и, казалось, что на улице стоит жуткий туман. Перегаром разило так, что было противно, хотя за ночь я вроде бы должен был к нему привыкнуть. Хотелось пить – на подоконнике стоял кувшин с букетом. Я выбросил цветы в угол и попытался сделать глоток, но вода была теплой и вонючей и я выплюнул ее обратно в кувшин. Обернувшись, я увидел, что Ади проснулся. Перед тем, как ложиться спать, он развернул свою кровать прямо к двери, так что теперь никто не мог войти, не потревожив его. Теперь он сидел, оценивающие глядя на меня:
– Как дела? – спросил он.
– Да никак. Голова как колокол, – пустая и гудит…
– Тогда зачем надо было так напиваться?
– Ума не приложу, – совершенно честно признался я: А что вчера было? Со стыдом я подумал, что больше пил все-таки я. Ади не выглядел не больным, ни уставшим.
– Мы с тобой разговаривали. Ты предложил мне погоны оберлейтенанта и звал к себе. Я похолодел – меньше всего я хотел иметь такого подчиненного. С таким же успехом я мог нанять ураган или лесной пожар.
– Но ты отказал, – предположил я.
– Верно. У меня уже есть такой патент, в добавок, я сейчас при деле…
– Я спрашивал при каком?
– Спрашивал… Он замолчал, из чего я решил, что рассказывать он это не станет, равно как вряд ли говорил на эту тему вчера вечером. Я подошел к окну и стер пелену – за окном было пасмурно, тучи висели низко и я не мог определить, что за время дня на улице – день утро или вечер.
– Кстати, как думаешь, сейчас утро? В стекле я увидел, что изображение Ади кивнуло:
– Причем довольно ранее…
– Я тебя разбудил? Он кивнул еще раз.
– Прости…
– Ничего страшного… Сегодня столько надо сделать.
– Начнем с завтрака?
– Согласен… Когда я натягивал сапоги, Ади будто между прочим бросил…
– Мы ведь с тобой заключили контракт… Мне стало плохо – виной ли тому было обострение похмельной болезни, или же слова Реннера. Я подумал, что проще его убить сейчас, даже не вникая в суть вчерашнего разговора. Но я вгляделся в его отражение в оконном стекле. Он был расслаблен и не ожидал от меня удара. Это меня остановило.
– Контракт? – Переспросил я. – И что вменяется в мою часть.
– Конь под седло и триста серебром.
– А не многовато ли – триста?… Я сразу же прикусил язык. Все-таки деньги испортили меня, – пронеслось в мозгу, – но разве свою душевное здоровье оцениваю дешевле? Пусть берет и проваливает – видеть его больше не хочу… Но все оказалось гораздо сложней.
– Нужны мне твои деньги. Я в долг беру… Через неделю отдам. Несмотря на то, что Реннером (равно, как до меня доходили слухи, и мной) пугали детей, одного никто у него не смог отнять – слово он держал. Я стал вспоминать нынешние расценки на наемников и их работу, пытаясь понять, на какую работу я его нанял. Ничего в голову не шло. Реннер сказал сам. Его слова ударили в меня будто молот. Сердце забилось быстро и мощно, грозя сокрушить ребра.
– … а взамен я отведу тебя к могиле твоего отца…
Обед с Ади
Разговор мы продолжили этажом ниже, в обеденном зале гостиницы. Когда мы спустились по лестнице, стол уже был накрыт. Меж тарелок стоял кувшин со скисшим молоком и порезанный ржаной хлеб. Со стыдом я понял, что мое вчерашнее состояние не осталось незамеченным среди присутствующих. С другой стороны, они уже достаточно хорошо знали мои привычки и на следующий день после возлияний никогда не выставляли ни пива, ни самогона, ни квашеной капусты – лучше всего мое здоровье поправлял кисляк под ржаной хлебушек. И действительно – я первым глотком мысли в голове забегали быстрей – я знаком подозвал фельдфебеля.
– Бандера Хайдера прибыла? – спросил я, намазывая масло на хлеб. Таден ожидался вечером или в первой половине ночи. Я предполагал, что он может остановиться где-то по дороге на ночь и тогда его надо было ожидать сегодня к полудню. Но я ошибся.
– Прибыли около полуночи… Вызвать его? Я кивнул, но тут же передумал:
– Если вдруг он не отдыхает, пусть зайдет. Но будить не надо… Фельдфебель удалился.
– Ты напоминаешь мне моего отца… – бросил Ади
– Я вряд ли когда смогу драться с женщинами… Но говорят, ты никогда его не видел?
– Но много слышал… Он замолчал, ковыряясь в каше. Я выдержал паузу в несколько прожеванный ложек и спросил:
– Итак?.. Ади поднял на меня глаза и внимательно посмотрел:
– Не понял. Что «Итак?»…
– Я о нашем контракте. Где похоронен мой отец?
– В могиле! И не в братской, а как надлежит человеку – в гробу и в своей. И за ней ухаживают, слышишь ты! Ухаживают, а не сбросили кости в яму и не привалили плитой песчаника!… Мне стало стыдно – не сколько за себя, сколько за то, что я тоже человек, как и те, кто хоронил Ферда Ше Реннера.
– Прости…
– Прости ты, – Ади успокоился так же резко как и начал нервничать, и перешел на шепот, – если я дам тебе денег… Потом… ты поставишь на их могиле нормальный обелиск?… Я на несколько мгновений закрыл глаза и кивнул.
– Спасибо… Мне подумалось, что вопрос надо поставить иначе.
– Когда мы пустимся в путь?
– Я – сегодня вечером, ты – когда пожелаешь. Мы – через неделю или полторы.
– Значит, мы расстанемся?
– Конечно. У меня есть дела… Когда я их закончу, я отправлюсь За Горы…
– Отец умер там? Ади поднес ко рту чашку и пока делал глоток и кивнул.
– Мы с тобой отправимся от крепости Хастен. Там умирает человек и я спешу к нему. На пути сюда у меня пал конь и я немного опаздываю… То, что я встретил тебя – это настоящее счастье… Насколько я помнил карты, до Хастена не было и пяти дней пути. И я спросил:
– Тогда почему бы нам не отправиться прямо сейчас и прямо туда.
– У меня есть и свои дела…
– Странно: ты спешишь к умирающему человеку, но теряешь два дня неизвестно на что?
– Мне надо отправить сообщение, что гонец прошел самую сложную часть пути. И с запасным вариантом можно повременить. Но местное отделение банка не имеет нужного оборудования, посему мне придется сделать крюк… Возможно, оно так и было. Банкиры для связи пользовали магические аппараты. Их каналы связи покупали многие, удовольствие было не из дешевых, но иногда оно себя оправдывало. Ади поморщился и добавил:
– К тому же у меня есть и личные дела…
– А их нельзя было сделать потом или, там, на обратном пути.
– Я спешу их закончить, пока я один. Я думал, что он опасался моего общества. Но потом оказалось, что как раз на меня ему было плевать. Ади ел быстро. К тому времени, как я подошел к середине первого, он уже допил молоко. Ади поднялся из-за стола.
– Коня я выберу сам, чуть позже… Как насчет оговоренной суммы?…
– Прямо сейчас?
– А чего медлить? Мне надо кой-чего купить в дорогу. Я кивнул и подозвал дежурного. Такой суммы у меня с собой не было и пришлось писать требование к казначею. Я написал пару слов и сумму, но расписываться не стал – это было лишним, за всю свою жизнь я не сделал две одинаковых подписи. Сперва хотел объяснить, к кому и куда подойти, но плюнул и дал ему провожатого.
– Может, дать тебе моего человека в помощь. Чтобы тебя никто не трогал? Он отрицательно покачал головой:
– Меня и так никто не тронет… Поверь мне – сегодня ни одна мамка не выпустит на улицу свое дитя. Ади в городе!!!
Обед с Хайдером
После ухода Ади, я недолго оставался одни. Реннер поел быстро, и закончил, когда моя трапеза едва перевалила за половину. Когда он ушел, служанка убрала за ним приборы, смахнула крошки со стола и мило мне улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но, вероятно, получилось у меня это не весьма, потому что девушка тут же задумалась и упорхнула. После вчерашнего еда просто не лезла в меня. Я буквально запихивал каждую ложку, но все же занятие это не бросал. Особых дел сегодня не предвиделось, и я мог себе позволить немного побездельничать. По крыльцу загрохотали подбитые железом сапоги. Я узнал по звуку – идет Хайдер. И действительно, дверь с грохотом отворилась, и постояв чуть на пороге в зал вошел Таден. Он осмотрелся, и увидев меня подошел к столу. Таден подошел зевая, и как мне показалось – зевая притворно. В глазах его сна не было, он был как всегда беспричинно весел, причесан, мундир сидел без единой складки. Он щегольски козырнул, развернув стул кругом, уселся на него, сложив руки на спинку…
– Говорят, ты вчера ужинал со смертью…
– Сарказм неуместен…
– А, понял, хуже, чем ужин со смертью может быть только завтрак с ней же… К слову… – Он повернулся к кухне и проорал: Меня кто-нибудь кормить здесь собирается!?! Обед господину лейтенанту!
– Слушай… – продолжил он шепотом, оборачиваясь ко мне, – а почему ты его не прирезал?…
– Потому что он не прирезал меня…
– Не скажу, что логично, но тоже ответ… – согласился Таден Принесли обед, Хайдер кивнул и принялся за еду.
– Скажи мне, Таден, одну вещь… Он оторвался от еды и посмотрел мне в глаза:
– Да?
– Я хороший командир? Таден задумался, но ненадолго:
– Я рад, что я служу с тобой…
– Я вчера был пьян…
– Что с того? А я напьюсь сегодня. Кампанию не составишь? Я отрицательно покачал головой. Хайдер засмеялся:
– Значит, ты не спился… За окном побиралась старушка Она стояла на тихой улочке с мисочкой. На свое место она выходила рано утром и уходила только когда начинало смеркаться. Нищенствовала она, скорей по зову души – одета она была вполне пристойно, да и той мелочи, что ей подавали, явно не хватило бы на жизнь. Место было нелюдное – буквально за углом бы ей подавали бойчей, но она стояла именно здесь. Когда я шел по этому проулку, я будто невзначай переходил на другую сторону, чтобы не слышать ее стенаний. Я никогда не подавал милостыню, ибо она унижала как дающего, так и принимающего, тем более, что она в ней вряд ли нуждалась. Но совесть не смотря на это продолжала мучить. Я показал на нее Хайдеру.
– Видел? На мгновение он оторвался от трапезы и посмотрел, куда я указывал и кивнул. Он не мог ее не видеть – порой он проходил мимо нее пару раз на день.
– Если бы на этой дороге можно было бы за кем-то шпионить, я бы подумал, что именно это она и делает. Хайдер повернулся еще раз, поморщился и отрицательно покачал головой:
– Не думаю… – и опять вернулся к еде.
– Ну почему же… Представь, ночью она возвращается в свой дом, зажигает лампу, сбрасывает эти тряпки и предстает прекрасной дамой, которая садится за шифры….
– Когда состаришься, будешь книги писать… Но сразу предупреждаю – такое я уже где-то читал… Просто старушка живет одна, ей скучно и она выбирается на людей поглазеть. А побирается, чтобы совместить приятное с полезным…
– Неприятное с бесполезным… – по привычке отозвался я. Хайдер отложил ложку и потянулся к чашке…
– А ч-ч-ч-ерт, все холодной! Распустил ты их тут! Эй, слуга! Я улыбнулся – Хайдер всегда пил только кипяток, но пока он ел, настой успевал остыть. Даже просто теплое питье его раздражало.
– Не кипятись… Придержи-ка чашку… Я бросил заклинание – вода забурлила, на поверхности выступила пена. Таден отхлебнул:
– Горячая, зараза…
– А ты думал… – улыбнулся я. Он пил мелкими глотками, затягивая с жидкостью изрядно воздуха. Звук получался свистящий, многих он раздражал, но только не меня. Для Хайдера это было вроде ритуала – даже вместо жестяной солдатской кружки он возил маленькую фарфоровую чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25