«Надо уходить отсюда. Быстрее». И Габриель опять стоял под чистым небом, на безжизненной улице с мертвыми деревьями.
Все дома были открыты, и он стал заходить в каждую дверь по очереди. Его ботинки гулко стучали по деревянным настилам. Во втором доме располагался магазин тканей с рулонами материи. Наверху находились жилые комнаты, стояла чугунная печка и раковина с ручным насосом. На кухонном столе стояли три тарелки и три чашки, но полки и холодильник были совершенно пусты. В следующем доме оказалась бондарная мастерская с множеством деревянных бочонков, готовых полностью или частично.
В городе имелось всего две улицы. Они пересекались в самом центре города, на площади с парковыми скамейками и каменным обелиском. На памятнике не было никакой надписи, а только серия геометрических фигур. Круги, треугольники и пентаграммы.
Габриель снова пошел вперед и шел до тех пор, пока городок не остался позади и его не сменили непроходимые заросли из сухих деревьев и колючих кустарников. Не найдя никакой тропинки сквозь чащу, Габриель вернулся обратно на городскую площадь.
– Эй! – крикнул он. – Есть тут кто-нибудь?
Никто не ответил. Габриель подумал, что с мечом в руке выглядит трусом, и вложил клинок обратно в ножны. Неподалеку от площади стояло здание с куполообразной крышей и парадной дверью из темного дерева на железных петлях. Габриель вошел внутрь и очутился в церкви, среди скамей со спинками и витражных окон со сложными геометрическими узорами. В конце зала стоял деревянный алтарь.
Исчезнувшие обитатели города украсили алтарь розами, которые успели увянуть и сохранили всего лишь бледный намек на свой прежний цвет. В центре сухого букета горела черная свеча. От сквозняка яркое пламя то и дело подрагивало. Кроме самого Габриеля, оно единственное во всем городе двигалось, было почти живым.
Сделав несколько шагов к алтарю, Габриель глубоко вдохнул. Черная свеча выпала из медного подсвечника, и пламя коснулось сухих лепестков и листьев. Одна из роз вспыхнула. По ее стволу пламя перебралось на другой цветок. Габриель огляделся в поисках бутылки с водой или ведра с песком, чтобы погасить огонь. Ничего подходящего не нашлось. Габриель обернулся и увидел, что полыхает уже весь алтарь. Языки пламени вились вокруг его деревянных ножек и прикасались к орнаменту.
Габриель выбежал на улицу и остановился посреди дороги. Он открыл рот, но не издал ни звука. Где он может спрятаться? Есть ли тут какое-нибудь укрытие? Стараясь не поддаваться панике, Габриель побежал вниз по улице мимо парикмахерской и магазина тканей. Добравшись до границы города, он остановился и посмотрел на лес. Все деревья были в огне, и дым поднимался к небу массивной серой стеной.
Габриелю на щеку опустилась частичка пепла, и он смахнул ее рукой. Он понимал, что из города нет выхода, но все равно побежал обратно к церкви. Из-под тяжелой двери уже просачивался дым, а витражные окна светились изнутри. На центральном окне появилась трещина, и на глазах у Габриеля становилась все больше и больше, напоминая рваную рану. От высокой температуры воздух внутри здания расширился, и окно разорвалось, усеяв дорогу осколками стекла. Языки пламени стали вырываться из пустой оконной рамы и прикасаться к белому куполу.
Габриель понесся по улице на другой конец города и увидел, как одна задругой вспыхивают сосны. «Назад, – подумал он. – Бежать отсюда». Однако здания уже горели все до одного. От сильного жара поднялся ветер, который кружил частички пепла, как листья в осеннюю непогоду.
Где-то там, среди хаоса и огня, был выход, темный коридор, который вел обратно в человеческий мир. Однако пламя уничтожило все тени, а густой дым превратил день в ночь. Из-за жара Габриелю стало трудно дышать. Он вернулся на площадь и опустился на колени возле каменного обелиска. Парковые скамейки и сухая трава тоже горели. Пламя было повсюду. Габриель закрыл голову руками и свернулся в клубок. Огонь подбирался все ближе, почти прикасаясь к коже Габриеля.
Затем все кончилось. Габриель открыл глаза и увидел вокруг черные руины домов и обугленные деревья. Крупные балки все еще горели, и к грязно-серому небу поднимались клочья дыма.
Габриель пересек площадь и медленно двинулся вдоль улицы. Церковь, бондарная мастерская, магазин тканей с квартирой наверху – все погибло. Габриель добрался до границы города, где увидел сгоревший лес. Некоторые деревья лежали на земле, другие стояли, будто прямые черные тела с искривленными руками.
Габриель вернулся по собственным следам на покрытой пеплом дороге и увидел деревянный столб с навесом, который стоял посреди полной разрухи целый и невредимый. Габриель прикоснулся к столбу, провел рукой по его гладкой поверхности. Разве такое возможно? Как он мог уцелеть? Габриель немного постоял у столба, пытаясь понять его значение, и вдруг заметил белую оштукатуренную стену. Сейчас она стояла футах в двадцати от него, но всего несколько секунд назад ее там не было! Или Габриель ее просто не заметил? Он пошел дальше и посреди развалин наткнулся на парикмахерское кресло. Оно было совершенно реальным. Габриель мог прикоснуться к нему, потрогать зеленую кожаную обивку и деревянные подлокотники.
Город возрождался, восстанавливался в том самом виде, в котором Габриель впервые его увидел. Дома и деревья становились прежними только для того, чтобы снова выгореть дотла, снова возродиться – и так бесконечно. Это было проклятием огненного барьера. Если Габриель не отыщет проход, то застрянет в бесконечном цикле гибели и возрождения навечно.
Вместо того чтобы искать тень, Габриель вернулся на площадь и встал, прислонившись к обелиску. На его глазах появилась парадная дверь церкви, затем часть деревянного тротуара. Город вырастал заново, как живое существо. Дым рассеялся. Небо опять стало ярко-синим. Частицы пепла растворились в солнечном свете, как хлопья грязного снега.
Наконец превращение закончилось. Вокруг снова был город с пустыми домами и высохшими деревьями. Только сейчас к Габриелю стало возвращаться сознание. Если оставить в стороне всякие философские сложности, то у бытия есть только два состояния – покоя и движения. Табула поклоняется идеям политического и социального контроля, бредит о том, чтобы все всегда оставалось прежним. Однако такая неподвижность напоминала холодную пустоту космоса, а не энергию Света.
Габриель оторвался от обелиска и отправился на поиски тени. Как следователь в поисках улики, он переходил из дома в дом, открывал шкафы, заглядывал в пустые чуланы и под кровати. Старался посмотреть на каждый предмет под разными углами. Не исключено, что он увидит проход, если встанет в верное положение.
Когда Габриель снова вышел на улицу, воздух стал немного теплее. Городок стал абсолютно целым, но уже готовился к новому пожару. Габриеля разозлила неизбежность такого повторения. Неужели он не мог предотвратить то, чему предстояло произойти? Он принялся насвистывать рождественский гимн, с удовольствием вслушиваясь в слабый звук посреди мертвого безмолвия. Габриель вернулся к церкви и, распахнув дверь, приблизился к деревянному алтарю.
Черная свеча стояла в медном подсвечнике и горела, будто никакого пожара не было и в помине. Габриель лизнул большой и указательный пальцы и протянул руку, чтобы затушить пламя. Как только он дотронулся до свечи, огонек сорвался с фитиля и принялся порхать вокруг головы Габриеля, как ярко-желтая бабочка. Потом опустился передохнуть на стебель розы, и сухой цветок тут же вспыхнул. Габриель попытался затушить огонь ладонью, но искры, ловко ускользая от ударов, подпалили весь алтарь целиком.
Вместо того чтобы бежать от огня, Габриель сел на центральную скамью и стал наблюдать за тем, как пламя уничтожает комнату. Интересно, он может здесь погибнуть? И если его тело сгорит, то восстановится ли оно, подобно алтарю или парикмахерскому креслу. Габриелю становилось все жарче, но он упорно отказывался принимать происходящее. Возможно, он просто спал и видел очередной сон.
Дым поднялся к потолку и стал двигаться наружу, к полуоткрытой двери. Когда алтарь превратился в целый столб пламени, Габриель поднялся и направился к выходу. Дым наполнил его легкие. Он закашлялся и, повернув голову влево, заметил, что на одном из витражных окон появилась тень. Она была черной, глубокой и двигалась из стороны в сторону, как живая частица ночи. Габриель схватил скамью и подтащил ее к окну. Встав на сиденье, он взобрался на узкий выступ в самом низу оконного проема и достал меч. Клинок разрезал тень, и правая рука Габриеля исчезла в темноте. «Прыгай, – приказал он себе. – Спасайся». Он упал в черный проход, как в бездну. В самое последнее мгновение Габриель обернулся и увидел, что в дверном проеме церкви стоит Майкл.
46
Майя ехала на север, в Лас-Вегас. В кузове ее фургона стоял мотоцикл Габриеля. Вдоль дороги мелькали десятки рекламных щитов, зазывая в различные казино. Затем на горизонте появился выводок светящихся небоскребов. Объехав несколько загородных мотелей, Майя остановилась в «Пограничной заставе», которая состояла из десяти отдельных домиков, выстроенных в стиле бревенчатых хижин. Душевую кабину покрывали какие-то зеленые пятна, краны протекали, а матрас оказался продавленным, но Майя положила рядом с собой меч и проспала двенадцать часов.
Она знала, что во всех казино установлены видеокамеры и некоторые из них могли быть подсоединены к компьютерам Табулы. Проснувшись, Майя достала шприц и ввела себе в губы и нижние веки специальный препарат. Теперь она выглядела одутловатой и потрепанной, как запойная пьяница.
Заехав в магазин, Майя купила дешевую, яркую одежду – укороченные брюки, розовую футболку и сандалии, – а затем заглянула в лавочку, где немолодая дама в костюме ковбоя торговала косметикой и синтетическими париками. Майя указала на одну из пенопластовых голов в белокуром парике.
– Эта модель называется «Белокурое шампанское», – пояснила продавщица. – Вам завернуть или наденете прямо сейчас?
– Надену сейчас.
Дама одобрительно кивнула:
– Мужики любят блондинок. Прямо сходят от них с ума.
Теперь Майя была готова. Она поехала в город, оставила автофургон на стоянке перед отелем «Париж – Лас-Вегас» и через черный вход проникла в темный вестибюль.
Отель представлял собой маленькую версию Города Огней. Здесь имелась своя Эйфелева башня и здания с разрисованными фасадами, напоминавшие Лувр и Гранд-Опера. Кроме множества баров и ресторанов здесь был огромный зал, где люди играли в блек-джек или стояли перед светящимися игровыми автоматами. Майя неторопливо прошла по дорожке в другой отель и увидела гондольеров, которые катали туристов на лодках по искусственному каналу. Не считая разной цветовой гаммы, отель «Венеция» очень сильно напоминал «Париж – Лас-Вегас». Во всех игровых залах ни окон, ни настенных часов – в результате игроки теряли чувства времени и пространства одновременно. Майя вошла в казино и, благодаря хорошо развитому чувству равновесия, сразу поняла то, что обычным туристам было невдомек. Полы в здании располагались под небольшим наклоном, чтобы сила тяжести незаметно подталкивала посетителей из вестибюля к игровым автоматам и карточным столам.
Большинство людей считали Лас-Вегас городом веселья, где можно пить, сколько влезет, играть в азартные игры и смотреть, как незнакомые женщины снимают с себя одежду. На самом деле этот город был трехмерной иллюзией. За туристами непрерывно следили сотни видеокамер, компьютеры внимательно наблюдали за игрой, а целый легион охранников с изображениями американского флага на рукаве обеспечивали порядок и устраняли все подозрительно необычное. Именно в этом заключалась цель Табулы – видимость полной свободы при жестком контроле в действительности.
В такой обстановке обвести наблюдателей вокруг пальца было очень сложно. Арлекины всю жизнь избегали Системы, а Майе предстояло засветиться перед всеми ее датчиками и уйти непойманной. Компьютерные программы Табулы рыскали по Системе в поисках самых разных сведений, включая номер кредитной карточки Майкла. Если карту успели объявить украденной, то Майе придется иметь дело с охранниками, которые понятия не имеют о Табуле. Арлекины старались не причинять вреда обывателям и трутням, но иногда – ради спасения своей жизни – приходилось.
Осмотрев все соседние казино, Майя решила, что легче всего будет скрыться из «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Днем она заглянула в магазинчик Армии спасения и приобрела там два подержанных чемодана и мужскую одежду. Потом купила футляр для туалетных принадлежностей и положила в него крем для бритья, наполовину пустой тюбик зубной пасты и зубную щетку, предварительно натертую о край душевой кабины. Последний и самый важный штрих – дорожная карта с отметками маршрута через всю страну до самого Бостона.
Кроме мотоцикла, Габриель оставил в фургоне шлем, перчатки и мотоциклетную куртку. Вернувшись в мотель, Майя надела их и подумала, что ее как будто обхватывает сам Габриель или его кожа. В Лондоне Майя ездила на мотороллере, но итальянский мотоцикл был гораздо больше и мощнее. Управлять им оказалось непросто, и всякий раз, когда Майя переключала передачу, раздавался противный скрежет.
В тот же вечер, оставив мотоцикл на стоянке перед отелем, она вошла в «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и по телефону-автомату заказала номер. Через двадцать минут Майя появилась у конторки портье с двумя чемоданами в руках.
– Мой муж заказал у вас номер. Сам он прилетает позднее, сегодня ночью.
Портье был мускулистым парнем со светлыми, коротко стриженными волосами и выглядел так, словно управляет спортивным лагерем в Швейцарии.
– Желаю хорошо провести выходные, – сказал портье и, взяв кредитную карточку Майкла, вставил ее в считывающее устройство. Настольный компьютер передал ряд цифр на главную ЭВМ, а с нее – на центральный блок обработки данных где-то далеко от Лас-Вегаса. Майя пристально наблюдала за лицом портье. Если на экране монитора вспыхнет надпись «карта украдена», молодой человек обязательно выдаст себя. Майя приготовилась лгать, или спасаться бегством, или даже убивать… Однако портье улыбнулся и спросил, какой она желает номер – для курящих или нет.
Майя поднялась в свой номер на четырнадцатом этаже. Кровать, два телевизора, вся мебель и ванна с раковиной – все оказалось гораздо больших размеров, чем принято в британских гостиницах. Майя подумала, что американцы – крупные люди. А кроме того, они сознательно хотели, чтобы роскошная обстановка их подавляла.
Майя включила все краны, вымыла руки куском мыла и намочила пару полотенец. Затем отправилась в гостиную, расстелила на столе дорожные карты, а на них бросила карандаш. Рядом с телевизором Майя оставила бумажный пакет с промасленной упаковкой из закусочной. Каждая деталь, каждый клочок мусора писали историю, которую должны были прочесть и разгадать наемники Табулы.
С того момента как номер кредитки поступил в Систему, прошло около десяти минут. Майя вернулась в спальню, открыла чемоданы и разложила вещи по шкафам. Затем, немного подумав, вынула из сумки маленький автоматический пистолет, который достался ей от двух братьев из «Запчастей „Возрождение“.
Оружие должно было стать самым главным подтверждением того, что Майя была в гостинице. Табула никогда не поверит, что Арлекин способен намеренно бросить оружие. Если пистолет будет найден полицией, его номер занесут в специальную базу данных, и компьютеры Табулы немедленно обнаружат это через интернет.
Майя сминала простыни и одеяла, когда из коридора послышался легкий щелчок. Кто-то вставил ключ в замочную скважину и теперь осторожно открывал дверь.
Майя прикоснулась к футляру с мечом. Как и любому Арлекину, ей сразу хотелось напасть и уничтожить то, что угрожало безопасности. Однако сейчас такое поведение все только испортило бы. Табулу следовало запутать ложными сведениями, а не убивать ее наемников. Майя огляделась по сторонам и увидела раздвижные стеклянные двери на балкон. Достав стилет, она подошла к занавескам и за пару-другую секунд отрезала от ткани две длинные полосы.
В соседней комнате тихонько скрипнула половица. Кто-то входил в гостиную, осторожно ступая по ковру. Незваные гости уже находились за дверью спальни, но почему-то на несколько секунд замерли. Майя подумала: уж не набираются ли они перед нападением храбрости?
Она открыла стеклянную дверь и выскользнула на балкон с полосками ткани в руках. Снаружи дул теплый сухой ветер. Звезды на небе еще не появились, а внизу мигали зеленые и красные неоновые огни. Сплетать веревку времени не оставалось. Майя привязала обе полоски к перилам и перебралась на другую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Все дома были открыты, и он стал заходить в каждую дверь по очереди. Его ботинки гулко стучали по деревянным настилам. Во втором доме располагался магазин тканей с рулонами материи. Наверху находились жилые комнаты, стояла чугунная печка и раковина с ручным насосом. На кухонном столе стояли три тарелки и три чашки, но полки и холодильник были совершенно пусты. В следующем доме оказалась бондарная мастерская с множеством деревянных бочонков, готовых полностью или частично.
В городе имелось всего две улицы. Они пересекались в самом центре города, на площади с парковыми скамейками и каменным обелиском. На памятнике не было никакой надписи, а только серия геометрических фигур. Круги, треугольники и пентаграммы.
Габриель снова пошел вперед и шел до тех пор, пока городок не остался позади и его не сменили непроходимые заросли из сухих деревьев и колючих кустарников. Не найдя никакой тропинки сквозь чащу, Габриель вернулся обратно на городскую площадь.
– Эй! – крикнул он. – Есть тут кто-нибудь?
Никто не ответил. Габриель подумал, что с мечом в руке выглядит трусом, и вложил клинок обратно в ножны. Неподалеку от площади стояло здание с куполообразной крышей и парадной дверью из темного дерева на железных петлях. Габриель вошел внутрь и очутился в церкви, среди скамей со спинками и витражных окон со сложными геометрическими узорами. В конце зала стоял деревянный алтарь.
Исчезнувшие обитатели города украсили алтарь розами, которые успели увянуть и сохранили всего лишь бледный намек на свой прежний цвет. В центре сухого букета горела черная свеча. От сквозняка яркое пламя то и дело подрагивало. Кроме самого Габриеля, оно единственное во всем городе двигалось, было почти живым.
Сделав несколько шагов к алтарю, Габриель глубоко вдохнул. Черная свеча выпала из медного подсвечника, и пламя коснулось сухих лепестков и листьев. Одна из роз вспыхнула. По ее стволу пламя перебралось на другой цветок. Габриель огляделся в поисках бутылки с водой или ведра с песком, чтобы погасить огонь. Ничего подходящего не нашлось. Габриель обернулся и увидел, что полыхает уже весь алтарь. Языки пламени вились вокруг его деревянных ножек и прикасались к орнаменту.
Габриель выбежал на улицу и остановился посреди дороги. Он открыл рот, но не издал ни звука. Где он может спрятаться? Есть ли тут какое-нибудь укрытие? Стараясь не поддаваться панике, Габриель побежал вниз по улице мимо парикмахерской и магазина тканей. Добравшись до границы города, он остановился и посмотрел на лес. Все деревья были в огне, и дым поднимался к небу массивной серой стеной.
Габриелю на щеку опустилась частичка пепла, и он смахнул ее рукой. Он понимал, что из города нет выхода, но все равно побежал обратно к церкви. Из-под тяжелой двери уже просачивался дым, а витражные окна светились изнутри. На центральном окне появилась трещина, и на глазах у Габриеля становилась все больше и больше, напоминая рваную рану. От высокой температуры воздух внутри здания расширился, и окно разорвалось, усеяв дорогу осколками стекла. Языки пламени стали вырываться из пустой оконной рамы и прикасаться к белому куполу.
Габриель понесся по улице на другой конец города и увидел, как одна задругой вспыхивают сосны. «Назад, – подумал он. – Бежать отсюда». Однако здания уже горели все до одного. От сильного жара поднялся ветер, который кружил частички пепла, как листья в осеннюю непогоду.
Где-то там, среди хаоса и огня, был выход, темный коридор, который вел обратно в человеческий мир. Однако пламя уничтожило все тени, а густой дым превратил день в ночь. Из-за жара Габриелю стало трудно дышать. Он вернулся на площадь и опустился на колени возле каменного обелиска. Парковые скамейки и сухая трава тоже горели. Пламя было повсюду. Габриель закрыл голову руками и свернулся в клубок. Огонь подбирался все ближе, почти прикасаясь к коже Габриеля.
Затем все кончилось. Габриель открыл глаза и увидел вокруг черные руины домов и обугленные деревья. Крупные балки все еще горели, и к грязно-серому небу поднимались клочья дыма.
Габриель пересек площадь и медленно двинулся вдоль улицы. Церковь, бондарная мастерская, магазин тканей с квартирой наверху – все погибло. Габриель добрался до границы города, где увидел сгоревший лес. Некоторые деревья лежали на земле, другие стояли, будто прямые черные тела с искривленными руками.
Габриель вернулся по собственным следам на покрытой пеплом дороге и увидел деревянный столб с навесом, который стоял посреди полной разрухи целый и невредимый. Габриель прикоснулся к столбу, провел рукой по его гладкой поверхности. Разве такое возможно? Как он мог уцелеть? Габриель немного постоял у столба, пытаясь понять его значение, и вдруг заметил белую оштукатуренную стену. Сейчас она стояла футах в двадцати от него, но всего несколько секунд назад ее там не было! Или Габриель ее просто не заметил? Он пошел дальше и посреди развалин наткнулся на парикмахерское кресло. Оно было совершенно реальным. Габриель мог прикоснуться к нему, потрогать зеленую кожаную обивку и деревянные подлокотники.
Город возрождался, восстанавливался в том самом виде, в котором Габриель впервые его увидел. Дома и деревья становились прежними только для того, чтобы снова выгореть дотла, снова возродиться – и так бесконечно. Это было проклятием огненного барьера. Если Габриель не отыщет проход, то застрянет в бесконечном цикле гибели и возрождения навечно.
Вместо того чтобы искать тень, Габриель вернулся на площадь и встал, прислонившись к обелиску. На его глазах появилась парадная дверь церкви, затем часть деревянного тротуара. Город вырастал заново, как живое существо. Дым рассеялся. Небо опять стало ярко-синим. Частицы пепла растворились в солнечном свете, как хлопья грязного снега.
Наконец превращение закончилось. Вокруг снова был город с пустыми домами и высохшими деревьями. Только сейчас к Габриелю стало возвращаться сознание. Если оставить в стороне всякие философские сложности, то у бытия есть только два состояния – покоя и движения. Табула поклоняется идеям политического и социального контроля, бредит о том, чтобы все всегда оставалось прежним. Однако такая неподвижность напоминала холодную пустоту космоса, а не энергию Света.
Габриель оторвался от обелиска и отправился на поиски тени. Как следователь в поисках улики, он переходил из дома в дом, открывал шкафы, заглядывал в пустые чуланы и под кровати. Старался посмотреть на каждый предмет под разными углами. Не исключено, что он увидит проход, если встанет в верное положение.
Когда Габриель снова вышел на улицу, воздух стал немного теплее. Городок стал абсолютно целым, но уже готовился к новому пожару. Габриеля разозлила неизбежность такого повторения. Неужели он не мог предотвратить то, чему предстояло произойти? Он принялся насвистывать рождественский гимн, с удовольствием вслушиваясь в слабый звук посреди мертвого безмолвия. Габриель вернулся к церкви и, распахнув дверь, приблизился к деревянному алтарю.
Черная свеча стояла в медном подсвечнике и горела, будто никакого пожара не было и в помине. Габриель лизнул большой и указательный пальцы и протянул руку, чтобы затушить пламя. Как только он дотронулся до свечи, огонек сорвался с фитиля и принялся порхать вокруг головы Габриеля, как ярко-желтая бабочка. Потом опустился передохнуть на стебель розы, и сухой цветок тут же вспыхнул. Габриель попытался затушить огонь ладонью, но искры, ловко ускользая от ударов, подпалили весь алтарь целиком.
Вместо того чтобы бежать от огня, Габриель сел на центральную скамью и стал наблюдать за тем, как пламя уничтожает комнату. Интересно, он может здесь погибнуть? И если его тело сгорит, то восстановится ли оно, подобно алтарю или парикмахерскому креслу. Габриелю становилось все жарче, но он упорно отказывался принимать происходящее. Возможно, он просто спал и видел очередной сон.
Дым поднялся к потолку и стал двигаться наружу, к полуоткрытой двери. Когда алтарь превратился в целый столб пламени, Габриель поднялся и направился к выходу. Дым наполнил его легкие. Он закашлялся и, повернув голову влево, заметил, что на одном из витражных окон появилась тень. Она была черной, глубокой и двигалась из стороны в сторону, как живая частица ночи. Габриель схватил скамью и подтащил ее к окну. Встав на сиденье, он взобрался на узкий выступ в самом низу оконного проема и достал меч. Клинок разрезал тень, и правая рука Габриеля исчезла в темноте. «Прыгай, – приказал он себе. – Спасайся». Он упал в черный проход, как в бездну. В самое последнее мгновение Габриель обернулся и увидел, что в дверном проеме церкви стоит Майкл.
46
Майя ехала на север, в Лас-Вегас. В кузове ее фургона стоял мотоцикл Габриеля. Вдоль дороги мелькали десятки рекламных щитов, зазывая в различные казино. Затем на горизонте появился выводок светящихся небоскребов. Объехав несколько загородных мотелей, Майя остановилась в «Пограничной заставе», которая состояла из десяти отдельных домиков, выстроенных в стиле бревенчатых хижин. Душевую кабину покрывали какие-то зеленые пятна, краны протекали, а матрас оказался продавленным, но Майя положила рядом с собой меч и проспала двенадцать часов.
Она знала, что во всех казино установлены видеокамеры и некоторые из них могли быть подсоединены к компьютерам Табулы. Проснувшись, Майя достала шприц и ввела себе в губы и нижние веки специальный препарат. Теперь она выглядела одутловатой и потрепанной, как запойная пьяница.
Заехав в магазин, Майя купила дешевую, яркую одежду – укороченные брюки, розовую футболку и сандалии, – а затем заглянула в лавочку, где немолодая дама в костюме ковбоя торговала косметикой и синтетическими париками. Майя указала на одну из пенопластовых голов в белокуром парике.
– Эта модель называется «Белокурое шампанское», – пояснила продавщица. – Вам завернуть или наденете прямо сейчас?
– Надену сейчас.
Дама одобрительно кивнула:
– Мужики любят блондинок. Прямо сходят от них с ума.
Теперь Майя была готова. Она поехала в город, оставила автофургон на стоянке перед отелем «Париж – Лас-Вегас» и через черный вход проникла в темный вестибюль.
Отель представлял собой маленькую версию Города Огней. Здесь имелась своя Эйфелева башня и здания с разрисованными фасадами, напоминавшие Лувр и Гранд-Опера. Кроме множества баров и ресторанов здесь был огромный зал, где люди играли в блек-джек или стояли перед светящимися игровыми автоматами. Майя неторопливо прошла по дорожке в другой отель и увидела гондольеров, которые катали туристов на лодках по искусственному каналу. Не считая разной цветовой гаммы, отель «Венеция» очень сильно напоминал «Париж – Лас-Вегас». Во всех игровых залах ни окон, ни настенных часов – в результате игроки теряли чувства времени и пространства одновременно. Майя вошла в казино и, благодаря хорошо развитому чувству равновесия, сразу поняла то, что обычным туристам было невдомек. Полы в здании располагались под небольшим наклоном, чтобы сила тяжести незаметно подталкивала посетителей из вестибюля к игровым автоматам и карточным столам.
Большинство людей считали Лас-Вегас городом веселья, где можно пить, сколько влезет, играть в азартные игры и смотреть, как незнакомые женщины снимают с себя одежду. На самом деле этот город был трехмерной иллюзией. За туристами непрерывно следили сотни видеокамер, компьютеры внимательно наблюдали за игрой, а целый легион охранников с изображениями американского флага на рукаве обеспечивали порядок и устраняли все подозрительно необычное. Именно в этом заключалась цель Табулы – видимость полной свободы при жестком контроле в действительности.
В такой обстановке обвести наблюдателей вокруг пальца было очень сложно. Арлекины всю жизнь избегали Системы, а Майе предстояло засветиться перед всеми ее датчиками и уйти непойманной. Компьютерные программы Табулы рыскали по Системе в поисках самых разных сведений, включая номер кредитной карточки Майкла. Если карту успели объявить украденной, то Майе придется иметь дело с охранниками, которые понятия не имеют о Табуле. Арлекины старались не причинять вреда обывателям и трутням, но иногда – ради спасения своей жизни – приходилось.
Осмотрев все соседние казино, Майя решила, что легче всего будет скрыться из «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Днем она заглянула в магазинчик Армии спасения и приобрела там два подержанных чемодана и мужскую одежду. Потом купила футляр для туалетных принадлежностей и положила в него крем для бритья, наполовину пустой тюбик зубной пасты и зубную щетку, предварительно натертую о край душевой кабины. Последний и самый важный штрих – дорожная карта с отметками маршрута через всю страну до самого Бостона.
Кроме мотоцикла, Габриель оставил в фургоне шлем, перчатки и мотоциклетную куртку. Вернувшись в мотель, Майя надела их и подумала, что ее как будто обхватывает сам Габриель или его кожа. В Лондоне Майя ездила на мотороллере, но итальянский мотоцикл был гораздо больше и мощнее. Управлять им оказалось непросто, и всякий раз, когда Майя переключала передачу, раздавался противный скрежет.
В тот же вечер, оставив мотоцикл на стоянке перед отелем, она вошла в «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и по телефону-автомату заказала номер. Через двадцать минут Майя появилась у конторки портье с двумя чемоданами в руках.
– Мой муж заказал у вас номер. Сам он прилетает позднее, сегодня ночью.
Портье был мускулистым парнем со светлыми, коротко стриженными волосами и выглядел так, словно управляет спортивным лагерем в Швейцарии.
– Желаю хорошо провести выходные, – сказал портье и, взяв кредитную карточку Майкла, вставил ее в считывающее устройство. Настольный компьютер передал ряд цифр на главную ЭВМ, а с нее – на центральный блок обработки данных где-то далеко от Лас-Вегаса. Майя пристально наблюдала за лицом портье. Если на экране монитора вспыхнет надпись «карта украдена», молодой человек обязательно выдаст себя. Майя приготовилась лгать, или спасаться бегством, или даже убивать… Однако портье улыбнулся и спросил, какой она желает номер – для курящих или нет.
Майя поднялась в свой номер на четырнадцатом этаже. Кровать, два телевизора, вся мебель и ванна с раковиной – все оказалось гораздо больших размеров, чем принято в британских гостиницах. Майя подумала, что американцы – крупные люди. А кроме того, они сознательно хотели, чтобы роскошная обстановка их подавляла.
Майя включила все краны, вымыла руки куском мыла и намочила пару полотенец. Затем отправилась в гостиную, расстелила на столе дорожные карты, а на них бросила карандаш. Рядом с телевизором Майя оставила бумажный пакет с промасленной упаковкой из закусочной. Каждая деталь, каждый клочок мусора писали историю, которую должны были прочесть и разгадать наемники Табулы.
С того момента как номер кредитки поступил в Систему, прошло около десяти минут. Майя вернулась в спальню, открыла чемоданы и разложила вещи по шкафам. Затем, немного подумав, вынула из сумки маленький автоматический пистолет, который достался ей от двух братьев из «Запчастей „Возрождение“.
Оружие должно было стать самым главным подтверждением того, что Майя была в гостинице. Табула никогда не поверит, что Арлекин способен намеренно бросить оружие. Если пистолет будет найден полицией, его номер занесут в специальную базу данных, и компьютеры Табулы немедленно обнаружат это через интернет.
Майя сминала простыни и одеяла, когда из коридора послышался легкий щелчок. Кто-то вставил ключ в замочную скважину и теперь осторожно открывал дверь.
Майя прикоснулась к футляру с мечом. Как и любому Арлекину, ей сразу хотелось напасть и уничтожить то, что угрожало безопасности. Однако сейчас такое поведение все только испортило бы. Табулу следовало запутать ложными сведениями, а не убивать ее наемников. Майя огляделась по сторонам и увидела раздвижные стеклянные двери на балкон. Достав стилет, она подошла к занавескам и за пару-другую секунд отрезала от ткани две длинные полосы.
В соседней комнате тихонько скрипнула половица. Кто-то входил в гостиную, осторожно ступая по ковру. Незваные гости уже находились за дверью спальни, но почему-то на несколько секунд замерли. Майя подумала: уж не набираются ли они перед нападением храбрости?
Она открыла стеклянную дверь и выскользнула на балкон с полосками ткани в руках. Снаружи дул теплый сухой ветер. Звезды на небе еще не появились, а внизу мигали зеленые и красные неоновые огни. Сплетать веревку времени не оставалось. Майя привязала обе полоски к перилам и перебралась на другую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48