Ленька брел мокрый, кумачовая рубаха его казалась сшитой из двух разных кусков. Внизу до пояса, где материя была влажной, она потемнела, а на груди и плечах оставалась светлой.
Толька, заложив в рот два пальца, пронзительно свистнул. Ягодай не ответил.
– Боится! – сказал Сашка. – Думает, мы его опять в болото потащим.
– Ягода-а-ай! Не бойсь! – закричали ребята все вместе.
Валька вышел из кустов, но к ребятам подойти все же не решился, так и шел всю дорогу далеко сзади.
Когда миновали луга и надо было поворачивать влево к деревне, Сашка предложил:
– А знаете что? Дома чего сейчас делать в такую рань? Идемте лучше на речку!
Не больше чем через час ватага была уже на песчаных отмелях Ловати. Искупались, позагорали, потом принялись гонять мальков, стараясь брызгами загнать их в крохотный заливчик между берегом и отмелью.
Ленька зашел подальше, споткнулся о скользкую корягу и, поднимаясь, заметил, что в воде что-то блеснуло. Он нагнулся и вытащил из воды небольшой, величиной с ладонь, потемневший старинный крест.
– Чур, одному, чур, одному! – закричал он, показывая свою находку.
Ребята окружили Леньку. Металлический крест был словно из кружева, а в промежутках между узорами виднелась белая и голубая эмаль. Кое-где эмаль отвалилась. В середине креста блестела бусина вишневого цвета величиной с крупную горошину. Ленька протер ее и посмотрел на свет.
– Смотрите-ка, что здесь! – изумленно воскликнул он. – Как переводная картинка!
Ребята поочередно прильнули глазом к вишневой бусине, и каждый отчетливо увидел бородатого человека, идущего в гору с крестом на плече.
– Вот это да! – восхищенно прошептал Ягодай.
– Не трогайте! – предупредил всех Серега. – Это, может быть, цыганский крест, от него всякие напасти бывают.
– Да брось ты! – обозлился Ленька. – Все это бабушкины сказки.
– А вот попробуй разбей крест! Сразу тебя громом шарахнет! Разбей, если бабушкины сказки!
– Захочу и разобью.
– Ну захоти!
Ленька огляделся, увидел валун, поросший мхом, положил на него крест, схватил другой камень и что есть силы ударил по кресту. Брызгами полетела эмаль, и от креста остался только бесформенный кусок темного металла.
– Ну, что? Вот тебе и гром, и цыганский крест… Жалко только глазок с картинкой.
Серега был несколько обескуражен таким оборотом дела. Он верил в магическую силу цыганского креста, так же как верил в домовых и русалок. Ленька сильно поколебал его уверенность. Но Серега в спорах придерживался правила: ни с чем не соглашаться и ни в коем случае не сдаваться.
– Тебе все сказки! – возразил он Леньке. – Может, и свистуны тебе тоже сказки?
– Какие свистуны?
– А те, что за теткой Дарьей гнались на Сухой ниве? Змеи такие, как бесхвостые чурбаны, с петушиными гребешками. Тоже, может быть, не поверишь?
– И не поверю! Когда это они гнались?
– Ну давно, когда нас еще и на свете не было. А что гнались, это точно. Свистят и скачут за ней. Она им что-нибудь бросит, они остановятся, понюхают и опять скачут. А гребешки красные, кровяные, и зубы как у собаки. Ух, страшно!
– Небылицы! – возразил Сашка, хотя с интересом слушал рассказ про зубатых свистунов, которые ночами гоняются за людьми…
Только подходя к деревне, ребята почувствовали, как они голодны.
Ленька прибежал домой и сразу уселся за стол.
– Мам, – проговорил он с полным ртом, – я на Ловати цыганский крест нашел. Глянь!
– Какой же это крест, сынок?
– Нет, он не такой был. Это я его камнем разбил. На спор. Сказали, что громом меня убьет, а я вон как его разукрасил – и ничего.
– Да что ж это ты, греховодник, делаешь! – рассердилась вдруг Екатерина Алексеевна. Рассердилась, так, что лицо ее покраснело. – Беды нажить хочешь? Да видано ли дело, чтобы православный крест камнем бить? Вот я тебя сейчас!..
Мать ухватила с порога обшарпанный веник. Ленька никогда не видел ее такой сердитой.
– Ты чего? – едва не плача, Ленька выскочил из-за стола. – Все равно бога нет!..
– Перестань богохульничать! – Она говорила что-то еще, но Леньки в избе уже не было.
Спал он на сеновале. Утром проснулся чуть свет, сразу вспомнил про вчерашнюю ссору, и у него снова испортилось настроение. Хмурый вошел он в избу. Но мать встретила его новостью: отец собирается в Ленинград по делам и хочет взять с собой Леньку. Вот это была радость! Где уж тут вспоминать о вчерашних неприятностях! Мир в доме был восстановлен.
Через неделю собрались ехать. Александр Иванович попрощался с женой, с дочками, проверил бумаги, посмотрел, не забыл ли чего, взял фанерный баульчик с вещами. В сапогах и ватном пиджачке гордо и широко шагал Ленька по улице рядом с отцом. Он не чувствовал жары, он вообще, казалось, ничего не чувствовал, кроме огромной радости: ему предстояло впервые ехать на поезде, да еще так далеко – в Ленинград!

Серебряная гробница

Ребята сидели около самой воды на горячем песке. Ленька в пояснение своего рассказа о Ленинграде чертил что-то хворостиной на сыром песке, а мягкие волны тотчас же стирали, будто слизывали, его чертежи и рисунки. Ленька уже объяснил товарищам, что Эрмитаж – это такой музей, где чего-чего только нет, а раньше там жили цари. Ребятам порой казалось, что их приятель кое-где подвирает, но они пока помалкивали. Однако настал момент, когда они не выдержали. Подумать только: Ленька сказал, что в одной из комнат Эрмитажа стоит гроб Александра Невского. Стоит будто бы около стенки, весь серебряный, а весит девяносто пудов.
– Нет, – не выдержал Сашка, который до того очень доверчиво слушал все, что рассказывал Ленька, – ты бабушкины сказки нам не рассказывай. Что-то я ничего не слышал про такое. Может, скажешь еще из чистого золота?
– Да я его своими газами видел! Провалиться мне на этом месте! Весь из серебра, и написано, что весит девяносто пудов. А называется он – усыпальница. Может, ты не поверишь, что там еще и кувшин стоит в тысячу пудов весом? Его на ста лошадях везли.
Тут все просто расхохотались. Валька начал подпрыгивать на одном месте и затараторил:
– Тыща пудов, тыща пудов!.. А как же если посушить надо, если на кол повесить – сто лошадей гнать? Это со всего колхоза не соберешь!.. Тыща пудов, тыща пудов! Я говорил, он все врет, а вы ему верили!
Рассерженный Ленька подскочил к Ягодаю, схватил за рубаху около плеча и почти шепотом проговорил:
– Молчи, утколов, не то…
Ягодай сделал плаксивое лицо, сморщил нос и попробовал вырваться. Но Ленька, продолжая держать его за рукав, повернулся к ребятам:
– Этот кувшин называется чашей, он весь каменный и стоит вроде для украшения. Его царю подарили, а привезли из Сибири на лошадях. Тогда железных дорог совсем не было… И гроб тоже стоит, я сам видел. Девяносто пудов весит – из чистого серебра… Честное пионерское!
Ребята растерялись. В самом деле, не будет же человек давать честное пионерское, если врет!
– Может, и верно, – сказал Толька. – Да что-то я не слыхал, чтобы из серебра гробы делали. Ну, кувшин, если для украшения, может быть… Тяжеловат, конечно… Может, полегче?
– Нет, не полегче, а может быть, даже больше тыщи. Не веришь – спроси у отца. Мы с ним вместе были.
– Да пусти ты меня, – зашипел Валька. – Чего вцепился?!
Ленька разжал руку и отпустил Ягодая.
– Я вам все равно докажу. Вот увидите! Пойду к Василию Григорьевичу, он все знает.
– Да будет вам! – примирительно сказал Сашка. В отличие от Сереги он не любил лишних споров. Ему и сейчас не нравилось, что ребята чуть не поссорились с Ленькой из-за этой серебряной гробницы. Чтобы восстановить дружбу, он начал выкладывать новости.
– За это время в Мануйлове два раза кино было. «Чапаева» смотрели, а в другой раз мать денег не дала. Хотели без билета проскочить, да вывели…
– А Гришка Мартынов сказал, что, если еще раз мы через Воронцово побежим, голову открутит.
– Руки у них коротки, – процедил Ленька.
– А еще Мамисова отца посадили… Он…
– Погоди, дай я расскажу, – перебил Сашку Серега. – Я сам слышал, как агроном говорил.
– Да рассказывай. Не все равно?..
– Не, я лучше знаю!.. Агроном из хмелевского совхоза ехал и говорил на перевозе, что в Старой Руссе лыжи к зиме привезли в магазин. Стали их разгружать с машины, а Эдиков отец подошел да две пары и своровал. Взял и пошел – среди белого дня украл. Спрятать небось хотел, но его тут же и поймали. А как поймали, он и признался. Теперь судить будут.
– Подумать только! – Сашка замотал головой. – На тыщах сидел, а на лыжи позарился. Сраму-то сколько!
А жена его с Эдиком, как случилось это, сразу же из деревни уехали…
Было уже поздно. Ребята поднялись с нагретого за день песка. Мать давно кричала Леньку, но он не отзывался – уж очень интересные были новости.
– Ладно, а про Эрмитаж я вам все равно докажу, – сказал на прощанье Ленька.
Ребята побежали по домам.

* * *

Ленька решил обратиться за помощью к учителю Василию Григорьевичу. Надо же было доказать, что на самом деле существуют и серебряный гроб, и тысячепудовая чаша! После обеда он отправился в Мануйлово.
Он уже подходил к ракитнику, разросшемуся перед селом, когда навстречу ему из кустов вышли Егор Зыков, комсомольский секретарь, и Васек Грачев, которого только что приняли в комсомол.
Егор был инвалидом – еще в детстве затянуло его в конную молотилку, повредило ногу и руку. Тяжелой работой он заниматься не мог и выбрал себе посильное дело – ухаживать за лошадьми. Но физический недостаток не мешал ему оставаться подвижным и жизнерадостным парнем. С худощавого лица Егора никогда не сходила веселая улыбка.
Васек Грачев был старше Леньки года на два. До робости застенчив, лицом нежный, как девушка. Загар не приставал к нему совершенно. Огромные пытливые глаза синели цветом васильков.
– Ты куда это, атаман, пылишь? – останавливая Леньку, спросил Егор.
– В школу, к Василию Григорьевичу.
– Чего, соскучился, что ли?
– Дело есть, – уклончиво ответил Ленька.
– А что, Васек, может, нам тоже сперва до Василия Григорьевича податься? Посоветуемся…
Учитель Василий Григорьевич Мухарев был дома. Поджав под себя ногу, он сидел на лавке около распахнутого окна и так был увлечен книгой, что не заметил вошедших. В светлой полосатой рубахе, в стареньких тапочках на босу ногу, он казался совсем нестрогим и непохожим на учителя. Был он постарше Егора – лет двадцати четырех, в кости широкий, роста повыше среднего, и потому Егор казался рядом с ним мальчиком. Волосы Василий Григорьевич носил бобриком – впереди над широким лбом они топорщились щеткой, а сзади были пострижены совсем коротко.
Дверь в избу стояла открытой. Егор постучал батожком о косяк и больше для приличия спросил:
– Войти-то можно, Василь Григорьевич?
Учитель повернулся к вошедшим.
– Входите, раз уж зашли! Э, да здесь целая комиссия! И Голиков! Давно я тебя не видал. Ну-ка покажись, какой ты стал… Ничего! Загорел, поправился. А когда же расти будешь? Все такой же, меньше всех в классе… Ну, садитесь, рассказывайте, зачем пожаловали.
Ленька рассчитывал поговорить с учителем с глазу на глаз и растерялся, но Егор начал первый.
– Нагоняй мне, Василь Григорьевич, дали. В Полу вызывали. За плохую работу с детьми. Так и сказали: немедленно принимай меры, не то взыщем. Мы с Васьком в Лукино шли, встретили Леньку, он сказал – к тебе идет, и мы тоже заворотили, посоветоваться надо.
– Так вы поврозь, значит? У тебя, Голиков, что – свое дело есть?
– Да нет… – неохотно протянул Ленька. – Я в другой раз лучше…
Но волей-неволей пришлось ему выложить все, с чем он пришел. Начал он издалека. Рассказал о том, как ездил с отцом в Ленинград, как побывал в Эрмитаже, что видел там и как хотел рассказать обо всем ребятам.
– Ну и что же? – спросил Василий Григорьевич. – Очень хорошо!
– Да, хорошо… – протянул Ленька. – Ребята меня на смех подняли, не верят. Говорят, не может быть серебряный гроб.
– Подожди, подожди, какой гроб?
Ленька рассказал об усыпальнице Александра Невского, стоявшей в Эрмитаже.
– Правильно, – подтвердил учитель. – Я сам видел, когда там был.
Ленька оживился.
– А может быть, кувшин тоже видели? Он внизу стоит – тысячу пудов весит…
– Кувшин? – задумался учитель. – Нет, кувшина что-то не припомню.
– Да как же, везли его на ста лошадях! Из Сибири-то!..
– Кувшин?.. – повторил Василий Григорьевич, ероша свой бобрик. – А! Это, наверное, не кувшин, а чаша из яшмы? Правильно, тоже помню.
– Ну вот, – облегченно вздохнул Ленька. – А мне не поверили. Я даже честное пионерское дал… Василий Григорьевич, где бы мне про Александра Невского почитать и про серебряный гроб? Я бы им тогда доказал.
Васек с Егором не вмешивались в разговор, но слушали внимательно. Под конец Васек шепнул Егору:
– Вот бы на сборе поставить! Про Ленькину поездку и про Александра Невского!
– Правильно! – громко воскликнул Егор. Он вскочил с лавки и зашагал, прихрамывая, по избе. – Правильно, устроим костер на речке. Вот это я понимаю!.. Молодец, Васек! Как, Василь Григорьевич, одобряешь? Ты только Леониду подсоби. Ох и сбор проведем!
– Что ж, идея хорошая, – согласился Василий Григорьевич.
Учитель подошел к книжной полке.
– Вот тебе учебник истории, а вот «Путеводитель по Эрмитажу». Пойдет?..
Дома Ленька тотчас же уселся за книжки. Начал он с «Путеводителя» – пухлой розоватой книжечки. Ленька листал страницу за страницей, но вначале шли бесконечные списки картин, экспонатов, мелькали номера залов. Леньке стало скучно оттого, что многое здесь было непонятным.
Но во второй половине книжки стали попадаться знакомые названия. Ленька стал листать «Путеводитель» с большим интересом. «Ага! Вот и про кувшин! Так и есть – чаша! А они не верили! Тут даже написано, где ее делали… „Яшмовая чаша сделана на Колыванской шлифовальной фабрике. В поперечнике 7 аршин, высота с пьедесталом 3 аршина 10 вершков, а вес более 1200 пудов“.
– Слышь, мама, я еще меньше сказал про кувшин-то! Иди, я тебе прочитаю!
Мать подошла к столу и, подперев рукой подбородок, стала слушать.
– «Чаша обтачивалась на фабрике два года и в феврале 1843 года была отправлена в Петербург, куда и доставлена в августе. До реки Чусовой – две тысячи верст – везли ее лошадьми, запрягая одновременно сто двадцать – сто шестьдесят лошадей». Вот дело-то какое! Сто шестьдесят лошадей везли, а мне и ста не поверили! – Ленька подскочил в восторге и замахал над головой книжкой. – А вот и про гроб! Так и есть, как говорил? Что?! А то – бабушкины сказки!.. Слушай: «Гробница Александра Невского из чистого серебра, весом 90 пудов. На усыпальнице изображена битва на Чудском озере»… «Изображена битва на Чудском озере… Весом девяносто пудов…» – повторял Ленька, не обращая внимания на то, что получалась у него несуразица – будто девяносто пудов весила не то сама битва, не то озеро.
Ленька сломя голову выскочил на улицу и с «Путеводителем» в руке побежал вдоль деревни туда, где жили рядом Серега и Сашка. Сейчас он докажет! Будут в другой раз спорить!
Но вдруг Ленька резко остановился, будто со всего разбега ткнулся в забор. По тропинке от перевоза, поднимаясь в гору, навстречу ему шел Гришка Мартынов – коновод воронцовских ребят. Шел спокойно, не торопясь, словно это была его деревня. В тот раз они сколько думали, как проскочить через Воронцово, бежали – дух захватывало, а этот хоть бы что!..
Ленька с ходу решил принимать бой, драться одному, пока не подоспеет подмога. Он уже заложил пальцы в рот, набрал в грудь воздуху, чтобы свистнуть, дать сигнал боевой тревоги, но вовремя остановился. Следом за Гришкой, немного приотстав, поднимался из-за кручи Васек Грачев. Увидев Леньку, он издали улыбнулся, а Гришка только взглянул исподлобья.
– А мы к тебе идем. Едва его уговорил. – Васек кивнул на Мартынова. – Насчет костра надо поговорить. Я думаю, так сделаем… Пойдем присядем.
Васек начал излагать свой план. И по мере того как он говорил, у Леньки все больше пропадала охота возражать против совместного сбора с воронцовскими пионерами. На сборе Ленька должен был рассказать про свою поездку и про Александра Невского. Оказывается, мануйловский киномеханик привез из района кинокартину «Александр Невский». Как раз будет кстати. Обязательно надо ее посмотреть всем ребятам.
А в это время Сашка, Серега и Ягодай собрались к Леньке. Выйдя из-за поворота, они увидели невероятную картину: посреди улицы стоял Ленька и мирно разговаривал с лютым своим врагом – Гришкой Мартыновым.
– Вот те на! – только и сказал Сашка.
– За такое дело по шее бы Леньке надавать, – мрачно высказался Серега.
– Давайте пойдем по улице и будто невзначай встретимся. Посмотрим, что будет, – предложил миролюбивый Сашка.
Все трое неторопливо пошли вдоль улицы. Гришка, заметив их, поднялся с земли и незаметно повел глазами по сторонам: куда в случае чего подаваться. Но Ленька, к их удивлению, ничуть не смутился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20