Ведь они поклонялись демонам в Бранбелуа и ужасно грешили, принося крестьян в жертву Лоу Гиффсу без всякой пользы, но и без удовольствия – взгляните на эту сторону дела. Как бы я хотела найти оправдание для них! Несчастные, они не задумывались о том, чего не могли знать, и вот теперь…
– Я понял, что вы имеете в виду…
Мелиор выразительно кивнула:
– Ну да. Однако мне кажется справедливым напомнить, что те демоны, с которыми общалась моя сестра Мелузина, прибегая к помощи магии, были вполне дружелюбными и даже любезными. Я уверена, они не делали всех тех ужасных вещей, в которых их обвиняли крестьяне…
– Но все же…
– Да, да. Мы все хорошо знаем, что в любом случае доброта и предупредительность их не приводят ни к чему хорошему. Я часто думаю – вот если бы у меня были две комнаты и я могла готовить сама… – еще одна нить была перекушена прекраснейшими в мире зубками.
– Моя радость, вы стремитесь к таким приземленным вещам, которые не свойственны герцогине де Пайзен. Нужно следовать логике – мы ограничены рамками своего положения в обществе. И, к прискорбию, именно они вынуждают меня лишиться на время удовольствия видеть и слышать вас, душа моя.
Мелиор ответила с ноткой сомнения в голосе:
– Я буду очень скучать, монсеньор муж мой. Но мое положение не располагает к длительным путешествиям, и к тому же еще нужно сшить столько всего для ребенка. Кстати, вы случайно не сидите на моих ножницах? Они должны лежать где-то рядом с вами. Надеюсь, вы будете осторожны в своих делах, ведь мне и так уже есть о чем беспокоиться. Не забудьте сразу по приезде выслать мне тесьмы и кружев. Думаю, нам понадобятся розовые бантики, хотя шансы примерно равны…
– Но в каких делах я должен проявлять осторожность, любовь моя?
Жена посмотрела на него, как смотрит терпеливый врач на капризного больного.
– Откуда же мне знать? Впрочем, и к лучшему, ведь вы что-то замышляете с герцогом Орлеанским и скрываете свои планы. Все мужчины таковы. Я, к счастью, не любопытна, но если каждый будет заниматься только своими делами…
– Прошу прощения, мадам, – кивнув, пробормотал Флориан, и вышел, оставив жену за шитьем. Ему казалось ужасно досадным, что столь милое на вид существо постоянно заставляло его терять самообладание и терзало слух. Он не считал, что Мелиор болтливее любой среднестатистической женщины, но когда она без умолку ворковала, проявляя то непроходимую глупость, то необыкновенную проницательность, он не мог уловить, что конкретно она хочет сказать. Что касается ее умственного развития, то Флориан ставил ее где-то между сорокой и турнепсом.
Но с ее обожаемой глупостью она иногда на удивление метко попадала в цель: как и данном случае с его поездкой к Филиппу Орлеанскому и его желанием скрыть истинные мотивы своего путешествия. По опыту Флориан знал, что жены зачастую изумляют мужей, без особых усилий проникая своими случайными предположениями в самые сокровенные мысли. Можно называть это интуицией или как-то иначе, но ни один мужчина не сказал бы, что это просто случайность. Флориан считал, что каждая замужняя женщина обладала таким даром, и радовался, что проявлялся он лишь время от времени. Женская интуиция – неизбежный недостаток супружеских отношений. Однако человек восприимчивый испытывал дискомфорт, если жена видела насквозь все его тайные замыслы, словно просматривая страницы не особенно интересной книги. Опытный же муж лишь пожимал плечами и ждал момента, когда супруга приходила в свое обычное состояние доверчивости и кротости.
Мелиор не являлась исключением и иногда проявляла свойственные всем женам почти нечеловеческие способности. И Мелиор была красива. В ее красоте не находилось ни одного изъяна – он постоянно повторял это, собираясь в дорогу. Нужно следовать логике. Безупречная красота, которую он безнадежно боготворил и жаждал с самого детства, принадлежала ему. Предмет его обожания находился в соседней комнате и уже готовил пеленки для их ожидаемого ребенка. Возможно, никто не смог бы так приблизиться к сокровеннейшему желанию своего сердца, как он. Он получил даже больше, чем смел надеяться. Поэтому, если герцог и вздыхал сейчас, погруженный в размышления, то вздыхал от полноты счастья.
Флориан поцеловал жену и покинул Бельгард, отправившись выполнять ожидавшие его неприятные обязанности. Само собой, он заехал вознести молитву за успех своего предприятия в церкви Святого Хоприга. Флориан не мог отступить от привычки, не вызвав недоумения соседей по поводу того, почему вдруг герцог де Пайзен пренебрег обычаем, которому следовал долгие годы.
Именно из соображений целесообразности и долга Флориан, по возвращении из Бранбелуа продолжал делать церкви пожертвования с прежней щедростью, невзирая на доводы логики. Было очень неприятно сознавать, что все грехи, которые, как он надеялся, сошли ему с рук благодаря заступничеству Святого Хоприга, остались при нем. Раздражала мысль о многочисленных пожертвованиях церкви, уходивших из его кармана без всякой пользы. Но логика подсказывала, что траты не совсем напрасны – никто не заподозрит неладное на его счет и не вызовет сплетен. Необходимо следовать прецедентам, и, в конце концов, если мы не можем больше рассчитывать на вечное блаженство в мире ином, то насладимся хотя бы спокойствием в земной жизни.
Итак, Флориан, во имя поддержания своей репутации, вознес горячую молитву своему небесному покровителю.
Глава 12
Изысканное братоубийство
Выехав из провинции, Флориан решил привести в порядок все дела. Не только снобизм и исконная гордость сословия побуждала герцога заняться сначала семейными делами, оставив члена королевской фамилии напоследок. У месье де Пайзена оставался еще день в запасе до начала зимнего солнцестояния, когда жизнь герцога Орлеанского станет рождественским подарком Жанико, и Флориан не хотел потратить время впустую – необходимо подготовиться к неизбежной стычке с братом, не способным освободиться из-под каблука своей женушки. Герцогу хотелось как можно скорее решить вопрос и освободить себя от тягостных мыслей. Как сказал Жанико, все имеет свой конец…
Флориан навел справки о планах Рауля на вечер. Братья встретились, как бы случайно, в доме герцога де Бранкаса. Круг общения герцога состоял из людей, не отличавшихся галантным отношением к дамам, и на вечере присутствовали джентльмены средних лет, большинство которых прибыли с юношами лет семнадцати или около того.
Монсеньор де Пайзен приблизился к группе стоявших у огромного камина гостей и был огорчен, увидев, с какой подчеркнутой церемонностью поклонился ему Рауль. Брат растолстел, казался выше ростом. Он выглядел великолепно в малиновом пиджаке с огромными манжетами – должно быть, по последней моде – и свободном, отделанном золотой тесьмой белом жилете до колен, не застегнутом на пуговицы. Рауль унаследовал представительную внешность отца – высокий мужчина всегда выглядит гораздо внушительнее. Не оставалось сомнений, что омерзительная женушка промыла мозги дорогому братцу.
Рауль заговорил первым:
– Монсеньор герцог, какая приятная случайность – увидеть вас здесь.
Флориан чувствовал себя словно задиристый петух. Ответ его прозвучал высокомерно, но с долей иронии:
– Встретить шевалье всегда большое счастье для нас.
Люди вокруг превратились в слух. Наиболее воспитанные гости месье де Бранкаса продолжали делать вид, что заняты беседой. Основная же часть надушенных и раскрашенных мальчишек выдали свое низкое социальное положение, откровенно уставившись на братьев. Флориан знал, что ему предстоит нелегкая задача.
Рауль продолжил:
– Слышали ли вы, месье, сплетню, распространенную виконтом Д’Арнаи? Он заявил, что на последнем балу у мадам де Несль я появился без двух пуговиц на костюме.
– Я не могу подтвердить или опровергнуть этот слух, поскольку уже давно не имел удовольствия видеть дядю, – предельно учтиво ответил Флориан.
– А, так виконт Д’Арнаи ваш дядя! Ну что ж, прекрасно. Поскольку я не буду иметь возможности в ближайшее время получить удовлетворение от него самого, по причине его отъезда в провинцию, то вы и ответите за графа, – Рауль казался обрадованным.
Флориан невозмутимо парировал:
– Почту за честь, месье, представлять виконта в нашем поединке. Кто бы ни довел до вашего слуха весть о якобы сделанном заявлении месье Д’Арнаи – он солгал. Я докажу, что виконт не пускал сплетню о вашем появлении на балу мадам де Несль в костюме, на котором отсутствовали две пуговицы, одна, или не хватало стежка на манжете.
Рауль де Пайзен нахмурился.
– Черт возьми, информантом является мой собственный кузен. А поскольку мой кузен, месье, как вы хорошо осведомлены, еще слишком мал…
– В таком случае, дело упрощается – следует просто-напросто высечь невоспитанного ребенка за его ложь, – перебил брата Флориан, раздосадованный настойчивостью Рауля.
– Монсеньор герцог, я не потерплю, чтобы моего кузена называли лжецом, и не желаю слышать разговоры о порке, относящиеся к кому-либо из моих родственников. Требую удовлетворения за нанесенное оскорбление. Я пришлю к вам своих секундантов.
Флориан печально взглянул на брата. Но герцог де Пайзен пожал плечами, словно соглашаясь дать отпор надоедливому и незначительному противнику.
– Я полностью согласен с вами, шевалье. Чтобы не терять времени зря, отошлите вашего секунданта прямо к виконту де Лотреку, поскольку я обещал взять его своим секундантом при следующей дуэли.
Братья поклонились друг другу и чинно расстались, устроив публичную ссору, в которую никоим образом не была вовлечена мадемуазель де Нейрак. Напряжение в гостиной спало, и гости месье де Бранкаса поспешно проследовали по довольно холодному коридору – стены его представляли собой рамы тонких цветных стекол. Все направились в маленький домашний театр, где скрипачи уже настраивали инструменты для увертюры к новому представлению на сюжет гибели Содома. Занавес поднимался, люди в зале оживились, и остаток вечера прошел в довольно веселой обстановке.
К концу первого акта, пока устанавливались декорации к сцене в горной пещере Лота, все детали братской дуэли уже были оговорены месье де Лотреком и месье де Суакур. Высокий тощий месье де Суакур, будучи кузеном шевалье, настоял на своем праве стать секундантом Рауля в дуэли, которая, несомненно, будет вскоре обсуждаться повсюду.
Сразу после полуночи – в час, когда остальные гости месье де Бранкаса отправились в салон де Фрагейан развлекаться новой модной игрой с использованием маленьких хлыстов – братья покинули отель со своими секундантами. Послали за хирургом. Он, и пять девушек, которых виконт де Лотрек привез от Ла Фийон, сопровождали дуэлянтов в дом у Потра Мэйо, где они и развлекались до утра.
Вино оказалось таким хорошим, девушки такими милыми и послушными, что к рассвету Флориан погрузился в состояние всепрощающей благожелательности. Он предложил уладить дело мирным путем, но его слова потонули в возгласах протеста.
Лотрек, обращаясь ко всей компании, заявил, что женился лишь на прошлой неделе. Как он оправдается перед супругой в своем отсутствии? Не может же он сказать, что провел ночь, пьянствуя в обществе проституток! Если не будет дуэли, у него возникнет масса неприятностей. К тому же, на сегодняшнюю ночь он назначил несколько рандеву, и придется оправдываться еще и перед троицей разгневанных леди из высшего общества. Маркиз де Суакур, нечетко выговаривавший слова из-за отсутствия передних зубов, также выразил свое несогласие. Он заявил, что не справедливо со стороны герцога лишать их участия в афере, которая наделает много шума в свете: не каждый день братья дерутся на дуэли – об этом будут говорить. Маркиз согласен с де Лотреком, что каприз герцога безрассуден. Рауль с упреком заметил, что в деле затронута честь семьи. Отказ де Пайзена от участия в дуэли запятнает честь фамилии, а этого нельзя допустить.
Оцепенело слушая все эти доводы, Флориан ответил:
– Что такое честь, мой дорогой, по сравнению с любовью, которую мы питаем друг к другу?
Шевалье выглядел немного шокированным подобными речами. Он заметил, что Ганнибал и Агамемнон тоже являлись неплохими малыми и были ничуть не хуже мальчиков, так тепло относившихся друг к другу в Сторизенде и Бельгарде. Так пусть же смерть рассудит их. Невозможно отступиться, не вызвав враждебных сплетен по поводу их публичной ссоры.
Флориан вздохнул, слегка утомленный и раздосадованный отказом брата. В конце концов он ответил:
– Хорошо. Нужно следовать логике. Вам лучше знать, Рауль. Де Пайзены никогда не оскорбляли окружающих неуважением к их мнению.
Джентльмены вышли в парк и проследовали к старому Шато де Мадрид. Дорожка за ночь покрылась тонким слоем снега, скрипевшим под ногами, подобно песку. Флориану показалось необычным, что зимой на дубах все еще оставалось так много бронзовых листьев. Они затеняли пространство, заставляя снег казаться голубоватым.
Джентльмены приготовились к дуэли. Все четверо вооружились двумя пистолетами и шпагой. Когда все было готово, Рауль без промедления выстрелил и ранил Флориана в левую руку. Рука болела. Маленький брат с чумазым личиком никогда не причинил бы ему боль.
Со стороны Флориана де Лотрек упал замертво. Пуля маркиза де Суакур невероятным образом попала виконту прямо в правый глаз, задев мозг.
Маркиз выглядел озадаченным.
– Имя за имя! Однако у нас появилась еще одна вдовушка, нуждающаяся в утешении. Ночное пьянство приводит к тому, что человек дерется на дуэли с расшатанными нервами. Но где же наши сыны Эдипа?
Маркиз обернулся, и то, что он увидел, выглядело довольно любопытно.
Флориан вздрогнул, затем, опустив пистолет, выстрелил в тощего маркиза, попав ему в грудь. Рауль де Пайзен вскинул второй пистолет и тоже выстрелил. Мимо. Извлекая шпагу из ножен, он стремительно направился к брату. Флориан ждал, подняв заряженный пистолет. Раулю оставалось сделать всего два шага. Герцог выстрелил – шевалье упал, смертельно раненный. Флориан подошел к брату. Тонкий снег под ногами хрустел и шаги герцога были хорошо слышны.
– Ты сделал это ради меня, мой дорогой, – прошептал шевалье.
Флориан возмутился. Рука сильно болела, и ему хотелось сказать что-нибудь соответствующее обстоятельствам, но не мог припомнить ни одного подходящего прецедента. Герцог старался отогнать навязчивый вопрос, ответственен ли он за жизнь брата перед богом. Он обратился к незнакомцу, лежащему у его ног, с потрясающим самообладанием, в то время как сердце его разрывалось:
– Рауль, из нас двоих ты более счастлив. Простишь ли ты меня?
– Да. Я прощаю тебя. Я признателен, что ты избавил меня от непосильной обязанности, – ответил Рауль, любовно глядя на брата. Флориан всегда завидовал его способности улавливать оттенки настроения.
Флориан печально повернулся к страждущему маркизу де Суакур.
– Вы говорили о сынах Эдипа, Антуан. Но многие известные люди являлись братоубийцами. Например, Ромул, и Авессалом из Святого Писания, и сэр Бален из Нортумберленда, и некоторые Капеты и Валуа. Король Генрих I в Англии, весьма мудрый принц, тоже устранил с дороги брата, как и Константин Хлор, один из известных покровителей церкви. В то время как все турецкие императоры…
– О, давайте покончим с вашим пристрастием к прецедентам! Нам с вами необходимо позаботиться о лошадях, чтобы покинуть сие печальное место. Лично я отъезжаю в провинцию, отметить Рождество в замке моего достопочтенного отца в Божоле. Там я буду чувствовать себя уютнее, чем в Бастилии. И я настоятельно советую вам последовать моему примеру.
– Нет, Антуан. Это лишь начало. Вы напомнили мне, что Рождество не за горами, а у меня еще есть незавершенное дело при дворе, – ответил Флориан.
Глава 13
Любезнейший
Флориан отправился к герцогу Орлеанскому по двум причинам. Одной из них являлась очевидная необходимость попросить прощения за убийство шевалье. Другая же – обещание, данное Жанико. Флориан должен преподнести ему в качестве рождественского подарка в день зимнего солнцестояния жизнь величайшего человека в королевстве. Филипп Орлеанский, бывший регент, а сейчас премьер-министр, следующий претендент на трон, несомненно, являлся величайшим человеком Франции. Король был еще ребенком тринадцати лет. Необходимо следовать логике… Флориан сожалел о необходимости потерять друга, ибо искренне любил Орлеанского, но обещание, данное де Пайзеном, нельзя нарушить.
Однако сначала он попросит прощения. Флориан предвидел, что дарование прощения за его ужасную дуэль покажется Филиппу Орлеанскому слабостью, способной повлечь за собой неприятности. С другой стороны, герцог знал, что завтра герцог забудет обо всех земных заботах, но не считал для себя возможным воспользоваться этим в личных целях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Я понял, что вы имеете в виду…
Мелиор выразительно кивнула:
– Ну да. Однако мне кажется справедливым напомнить, что те демоны, с которыми общалась моя сестра Мелузина, прибегая к помощи магии, были вполне дружелюбными и даже любезными. Я уверена, они не делали всех тех ужасных вещей, в которых их обвиняли крестьяне…
– Но все же…
– Да, да. Мы все хорошо знаем, что в любом случае доброта и предупредительность их не приводят ни к чему хорошему. Я часто думаю – вот если бы у меня были две комнаты и я могла готовить сама… – еще одна нить была перекушена прекраснейшими в мире зубками.
– Моя радость, вы стремитесь к таким приземленным вещам, которые не свойственны герцогине де Пайзен. Нужно следовать логике – мы ограничены рамками своего положения в обществе. И, к прискорбию, именно они вынуждают меня лишиться на время удовольствия видеть и слышать вас, душа моя.
Мелиор ответила с ноткой сомнения в голосе:
– Я буду очень скучать, монсеньор муж мой. Но мое положение не располагает к длительным путешествиям, и к тому же еще нужно сшить столько всего для ребенка. Кстати, вы случайно не сидите на моих ножницах? Они должны лежать где-то рядом с вами. Надеюсь, вы будете осторожны в своих делах, ведь мне и так уже есть о чем беспокоиться. Не забудьте сразу по приезде выслать мне тесьмы и кружев. Думаю, нам понадобятся розовые бантики, хотя шансы примерно равны…
– Но в каких делах я должен проявлять осторожность, любовь моя?
Жена посмотрела на него, как смотрит терпеливый врач на капризного больного.
– Откуда же мне знать? Впрочем, и к лучшему, ведь вы что-то замышляете с герцогом Орлеанским и скрываете свои планы. Все мужчины таковы. Я, к счастью, не любопытна, но если каждый будет заниматься только своими делами…
– Прошу прощения, мадам, – кивнув, пробормотал Флориан, и вышел, оставив жену за шитьем. Ему казалось ужасно досадным, что столь милое на вид существо постоянно заставляло его терять самообладание и терзало слух. Он не считал, что Мелиор болтливее любой среднестатистической женщины, но когда она без умолку ворковала, проявляя то непроходимую глупость, то необыкновенную проницательность, он не мог уловить, что конкретно она хочет сказать. Что касается ее умственного развития, то Флориан ставил ее где-то между сорокой и турнепсом.
Но с ее обожаемой глупостью она иногда на удивление метко попадала в цель: как и данном случае с его поездкой к Филиппу Орлеанскому и его желанием скрыть истинные мотивы своего путешествия. По опыту Флориан знал, что жены зачастую изумляют мужей, без особых усилий проникая своими случайными предположениями в самые сокровенные мысли. Можно называть это интуицией или как-то иначе, но ни один мужчина не сказал бы, что это просто случайность. Флориан считал, что каждая замужняя женщина обладала таким даром, и радовался, что проявлялся он лишь время от времени. Женская интуиция – неизбежный недостаток супружеских отношений. Однако человек восприимчивый испытывал дискомфорт, если жена видела насквозь все его тайные замыслы, словно просматривая страницы не особенно интересной книги. Опытный же муж лишь пожимал плечами и ждал момента, когда супруга приходила в свое обычное состояние доверчивости и кротости.
Мелиор не являлась исключением и иногда проявляла свойственные всем женам почти нечеловеческие способности. И Мелиор была красива. В ее красоте не находилось ни одного изъяна – он постоянно повторял это, собираясь в дорогу. Нужно следовать логике. Безупречная красота, которую он безнадежно боготворил и жаждал с самого детства, принадлежала ему. Предмет его обожания находился в соседней комнате и уже готовил пеленки для их ожидаемого ребенка. Возможно, никто не смог бы так приблизиться к сокровеннейшему желанию своего сердца, как он. Он получил даже больше, чем смел надеяться. Поэтому, если герцог и вздыхал сейчас, погруженный в размышления, то вздыхал от полноты счастья.
Флориан поцеловал жену и покинул Бельгард, отправившись выполнять ожидавшие его неприятные обязанности. Само собой, он заехал вознести молитву за успех своего предприятия в церкви Святого Хоприга. Флориан не мог отступить от привычки, не вызвав недоумения соседей по поводу того, почему вдруг герцог де Пайзен пренебрег обычаем, которому следовал долгие годы.
Именно из соображений целесообразности и долга Флориан, по возвращении из Бранбелуа продолжал делать церкви пожертвования с прежней щедростью, невзирая на доводы логики. Было очень неприятно сознавать, что все грехи, которые, как он надеялся, сошли ему с рук благодаря заступничеству Святого Хоприга, остались при нем. Раздражала мысль о многочисленных пожертвованиях церкви, уходивших из его кармана без всякой пользы. Но логика подсказывала, что траты не совсем напрасны – никто не заподозрит неладное на его счет и не вызовет сплетен. Необходимо следовать прецедентам, и, в конце концов, если мы не можем больше рассчитывать на вечное блаженство в мире ином, то насладимся хотя бы спокойствием в земной жизни.
Итак, Флориан, во имя поддержания своей репутации, вознес горячую молитву своему небесному покровителю.
Глава 12
Изысканное братоубийство
Выехав из провинции, Флориан решил привести в порядок все дела. Не только снобизм и исконная гордость сословия побуждала герцога заняться сначала семейными делами, оставив члена королевской фамилии напоследок. У месье де Пайзена оставался еще день в запасе до начала зимнего солнцестояния, когда жизнь герцога Орлеанского станет рождественским подарком Жанико, и Флориан не хотел потратить время впустую – необходимо подготовиться к неизбежной стычке с братом, не способным освободиться из-под каблука своей женушки. Герцогу хотелось как можно скорее решить вопрос и освободить себя от тягостных мыслей. Как сказал Жанико, все имеет свой конец…
Флориан навел справки о планах Рауля на вечер. Братья встретились, как бы случайно, в доме герцога де Бранкаса. Круг общения герцога состоял из людей, не отличавшихся галантным отношением к дамам, и на вечере присутствовали джентльмены средних лет, большинство которых прибыли с юношами лет семнадцати или около того.
Монсеньор де Пайзен приблизился к группе стоявших у огромного камина гостей и был огорчен, увидев, с какой подчеркнутой церемонностью поклонился ему Рауль. Брат растолстел, казался выше ростом. Он выглядел великолепно в малиновом пиджаке с огромными манжетами – должно быть, по последней моде – и свободном, отделанном золотой тесьмой белом жилете до колен, не застегнутом на пуговицы. Рауль унаследовал представительную внешность отца – высокий мужчина всегда выглядит гораздо внушительнее. Не оставалось сомнений, что омерзительная женушка промыла мозги дорогому братцу.
Рауль заговорил первым:
– Монсеньор герцог, какая приятная случайность – увидеть вас здесь.
Флориан чувствовал себя словно задиристый петух. Ответ его прозвучал высокомерно, но с долей иронии:
– Встретить шевалье всегда большое счастье для нас.
Люди вокруг превратились в слух. Наиболее воспитанные гости месье де Бранкаса продолжали делать вид, что заняты беседой. Основная же часть надушенных и раскрашенных мальчишек выдали свое низкое социальное положение, откровенно уставившись на братьев. Флориан знал, что ему предстоит нелегкая задача.
Рауль продолжил:
– Слышали ли вы, месье, сплетню, распространенную виконтом Д’Арнаи? Он заявил, что на последнем балу у мадам де Несль я появился без двух пуговиц на костюме.
– Я не могу подтвердить или опровергнуть этот слух, поскольку уже давно не имел удовольствия видеть дядю, – предельно учтиво ответил Флориан.
– А, так виконт Д’Арнаи ваш дядя! Ну что ж, прекрасно. Поскольку я не буду иметь возможности в ближайшее время получить удовлетворение от него самого, по причине его отъезда в провинцию, то вы и ответите за графа, – Рауль казался обрадованным.
Флориан невозмутимо парировал:
– Почту за честь, месье, представлять виконта в нашем поединке. Кто бы ни довел до вашего слуха весть о якобы сделанном заявлении месье Д’Арнаи – он солгал. Я докажу, что виконт не пускал сплетню о вашем появлении на балу мадам де Несль в костюме, на котором отсутствовали две пуговицы, одна, или не хватало стежка на манжете.
Рауль де Пайзен нахмурился.
– Черт возьми, информантом является мой собственный кузен. А поскольку мой кузен, месье, как вы хорошо осведомлены, еще слишком мал…
– В таком случае, дело упрощается – следует просто-напросто высечь невоспитанного ребенка за его ложь, – перебил брата Флориан, раздосадованный настойчивостью Рауля.
– Монсеньор герцог, я не потерплю, чтобы моего кузена называли лжецом, и не желаю слышать разговоры о порке, относящиеся к кому-либо из моих родственников. Требую удовлетворения за нанесенное оскорбление. Я пришлю к вам своих секундантов.
Флориан печально взглянул на брата. Но герцог де Пайзен пожал плечами, словно соглашаясь дать отпор надоедливому и незначительному противнику.
– Я полностью согласен с вами, шевалье. Чтобы не терять времени зря, отошлите вашего секунданта прямо к виконту де Лотреку, поскольку я обещал взять его своим секундантом при следующей дуэли.
Братья поклонились друг другу и чинно расстались, устроив публичную ссору, в которую никоим образом не была вовлечена мадемуазель де Нейрак. Напряжение в гостиной спало, и гости месье де Бранкаса поспешно проследовали по довольно холодному коридору – стены его представляли собой рамы тонких цветных стекол. Все направились в маленький домашний театр, где скрипачи уже настраивали инструменты для увертюры к новому представлению на сюжет гибели Содома. Занавес поднимался, люди в зале оживились, и остаток вечера прошел в довольно веселой обстановке.
К концу первого акта, пока устанавливались декорации к сцене в горной пещере Лота, все детали братской дуэли уже были оговорены месье де Лотреком и месье де Суакур. Высокий тощий месье де Суакур, будучи кузеном шевалье, настоял на своем праве стать секундантом Рауля в дуэли, которая, несомненно, будет вскоре обсуждаться повсюду.
Сразу после полуночи – в час, когда остальные гости месье де Бранкаса отправились в салон де Фрагейан развлекаться новой модной игрой с использованием маленьких хлыстов – братья покинули отель со своими секундантами. Послали за хирургом. Он, и пять девушек, которых виконт де Лотрек привез от Ла Фийон, сопровождали дуэлянтов в дом у Потра Мэйо, где они и развлекались до утра.
Вино оказалось таким хорошим, девушки такими милыми и послушными, что к рассвету Флориан погрузился в состояние всепрощающей благожелательности. Он предложил уладить дело мирным путем, но его слова потонули в возгласах протеста.
Лотрек, обращаясь ко всей компании, заявил, что женился лишь на прошлой неделе. Как он оправдается перед супругой в своем отсутствии? Не может же он сказать, что провел ночь, пьянствуя в обществе проституток! Если не будет дуэли, у него возникнет масса неприятностей. К тому же, на сегодняшнюю ночь он назначил несколько рандеву, и придется оправдываться еще и перед троицей разгневанных леди из высшего общества. Маркиз де Суакур, нечетко выговаривавший слова из-за отсутствия передних зубов, также выразил свое несогласие. Он заявил, что не справедливо со стороны герцога лишать их участия в афере, которая наделает много шума в свете: не каждый день братья дерутся на дуэли – об этом будут говорить. Маркиз согласен с де Лотреком, что каприз герцога безрассуден. Рауль с упреком заметил, что в деле затронута честь семьи. Отказ де Пайзена от участия в дуэли запятнает честь фамилии, а этого нельзя допустить.
Оцепенело слушая все эти доводы, Флориан ответил:
– Что такое честь, мой дорогой, по сравнению с любовью, которую мы питаем друг к другу?
Шевалье выглядел немного шокированным подобными речами. Он заметил, что Ганнибал и Агамемнон тоже являлись неплохими малыми и были ничуть не хуже мальчиков, так тепло относившихся друг к другу в Сторизенде и Бельгарде. Так пусть же смерть рассудит их. Невозможно отступиться, не вызвав враждебных сплетен по поводу их публичной ссоры.
Флориан вздохнул, слегка утомленный и раздосадованный отказом брата. В конце концов он ответил:
– Хорошо. Нужно следовать логике. Вам лучше знать, Рауль. Де Пайзены никогда не оскорбляли окружающих неуважением к их мнению.
Джентльмены вышли в парк и проследовали к старому Шато де Мадрид. Дорожка за ночь покрылась тонким слоем снега, скрипевшим под ногами, подобно песку. Флориану показалось необычным, что зимой на дубах все еще оставалось так много бронзовых листьев. Они затеняли пространство, заставляя снег казаться голубоватым.
Джентльмены приготовились к дуэли. Все четверо вооружились двумя пистолетами и шпагой. Когда все было готово, Рауль без промедления выстрелил и ранил Флориана в левую руку. Рука болела. Маленький брат с чумазым личиком никогда не причинил бы ему боль.
Со стороны Флориана де Лотрек упал замертво. Пуля маркиза де Суакур невероятным образом попала виконту прямо в правый глаз, задев мозг.
Маркиз выглядел озадаченным.
– Имя за имя! Однако у нас появилась еще одна вдовушка, нуждающаяся в утешении. Ночное пьянство приводит к тому, что человек дерется на дуэли с расшатанными нервами. Но где же наши сыны Эдипа?
Маркиз обернулся, и то, что он увидел, выглядело довольно любопытно.
Флориан вздрогнул, затем, опустив пистолет, выстрелил в тощего маркиза, попав ему в грудь. Рауль де Пайзен вскинул второй пистолет и тоже выстрелил. Мимо. Извлекая шпагу из ножен, он стремительно направился к брату. Флориан ждал, подняв заряженный пистолет. Раулю оставалось сделать всего два шага. Герцог выстрелил – шевалье упал, смертельно раненный. Флориан подошел к брату. Тонкий снег под ногами хрустел и шаги герцога были хорошо слышны.
– Ты сделал это ради меня, мой дорогой, – прошептал шевалье.
Флориан возмутился. Рука сильно болела, и ему хотелось сказать что-нибудь соответствующее обстоятельствам, но не мог припомнить ни одного подходящего прецедента. Герцог старался отогнать навязчивый вопрос, ответственен ли он за жизнь брата перед богом. Он обратился к незнакомцу, лежащему у его ног, с потрясающим самообладанием, в то время как сердце его разрывалось:
– Рауль, из нас двоих ты более счастлив. Простишь ли ты меня?
– Да. Я прощаю тебя. Я признателен, что ты избавил меня от непосильной обязанности, – ответил Рауль, любовно глядя на брата. Флориан всегда завидовал его способности улавливать оттенки настроения.
Флориан печально повернулся к страждущему маркизу де Суакур.
– Вы говорили о сынах Эдипа, Антуан. Но многие известные люди являлись братоубийцами. Например, Ромул, и Авессалом из Святого Писания, и сэр Бален из Нортумберленда, и некоторые Капеты и Валуа. Король Генрих I в Англии, весьма мудрый принц, тоже устранил с дороги брата, как и Константин Хлор, один из известных покровителей церкви. В то время как все турецкие императоры…
– О, давайте покончим с вашим пристрастием к прецедентам! Нам с вами необходимо позаботиться о лошадях, чтобы покинуть сие печальное место. Лично я отъезжаю в провинцию, отметить Рождество в замке моего достопочтенного отца в Божоле. Там я буду чувствовать себя уютнее, чем в Бастилии. И я настоятельно советую вам последовать моему примеру.
– Нет, Антуан. Это лишь начало. Вы напомнили мне, что Рождество не за горами, а у меня еще есть незавершенное дело при дворе, – ответил Флориан.
Глава 13
Любезнейший
Флориан отправился к герцогу Орлеанскому по двум причинам. Одной из них являлась очевидная необходимость попросить прощения за убийство шевалье. Другая же – обещание, данное Жанико. Флориан должен преподнести ему в качестве рождественского подарка в день зимнего солнцестояния жизнь величайшего человека в королевстве. Филипп Орлеанский, бывший регент, а сейчас премьер-министр, следующий претендент на трон, несомненно, являлся величайшим человеком Франции. Король был еще ребенком тринадцати лет. Необходимо следовать логике… Флориан сожалел о необходимости потерять друга, ибо искренне любил Орлеанского, но обещание, данное де Пайзеном, нельзя нарушить.
Однако сначала он попросит прощения. Флориан предвидел, что дарование прощения за его ужасную дуэль покажется Филиппу Орлеанскому слабостью, способной повлечь за собой неприятности. С другой стороны, герцог знал, что завтра герцог забудет обо всех земных заботах, но не считал для себя возможным воспользоваться этим в личных целях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21