Центростремительное направление, сила тяжести на психическом уровне соответствует нашему стремлению к постоянству и устойчивости; и, наконец, центробежное направление или центробежные силы соответствуют нашему стремлению вперед, к изменениям и переменам. В этих понятиях могут быть описаны и другие антиномии: они содержатся в противоречии повторяющихся требований устойчивости, с одной стороны, и изменчивости – с другой. В соответствии с этими космическими аналогиями мы обосновываем четыре основных требования, которые повторяются и взаимно дополняют друг друга во всех наших стремлениях. В сменяющихся формах проходит вся наша жизнь, и мы всегда хотим по-новому отвечать на ее требования. Первое требование, соответствующее в нашей аллегории ротации, означает, что каждый индивидуум для достижения самостоятельности и неповторимости своей личности должен отграничить себя от остальной человеческой массы, не обмениваясь с нею своими особенностями. К этому требованию присоединяется страх, который угрожает нам, когда мы отделяем себя от других, возникающий с момента рождения и связанный с тем, что мы являемся частью общности и боимся одиночества и изоляции. На всех уровнях, будь то расовые, семейные, национальные, половые, связанные с нашими надеждами или с нашей профессией, мы принадлежим к определенным группам, к которым мы испытываем чувство близости и родственной принадлежности, и вместе с тем, будучи индивидуумами и единичностью, стремимся к четкому различию от других людей. Это приводит к тому существенному факту, что одним из основных наших желаний является стремление не смешиваться с другими людьми и однозначно идентифицироваться с самим собой. Наше существование похоже на пирамиду, чье основание покоится на типичном и всеобщем, а вершина стремится освободиться от связи с всеобщим и увенчаться индивидуальным и единичным. С началом и развитием нашей единичности, т.е. с процессом индивидуализации, который К.Г. Юнг назвал процессом развития (Entwicklungsvorgang), мы выходим из системы отношений, описываемой формулой «быть таким же, как другие» («Auch-wie-die-anderen-Seins»), и переживаем нашу единичность (единственность) и индивидуальность с чувством страха. Чем больше мы отделяемся от других, тем больше мы подвергаемся воздействию неуверенности, непонимания и отверженности. Не рискуя, с другой стороны, оторваться от коллектива и от типовой принадлежности, мы развиваем свою индивидуальность, решительно отстаивая свое человеческое достоинство. Второе требование, соответствующее в нашей аллегории революции, состоит в том, что мир, жизнь и человеческое сообщество открыты для нашего участия и требуют для этого отказа от "Я", а в противном случае являются чуждыми, существующими независимо от нас и вне нас. Второе требование подразумевает, как это вытекает из всего смысла изложенного, самоотречение и самоотдачу. С этими понятиями связаны все страхи, заключающиеся в боязни утраты собственного "Я", зависимые от необходимости самоотдачи и нежелания лишиться своей единичности и принести себя в жертву другим, что является необходимым для приспособления к требованиям большинства. Это, прежде всего, приводит к зависимости от нашего окружения, чувству покинутости и бессилия, которые возникают при угрозе исключения этой зависимости и защищенности. Риск остаться в одиночестве без связей с миром, без чувства принадлежности к находящемуся вне нас сопровождает всю нашу жизнь от момента рождения и вызывает у нас потребность к познанию мира. Мы вынуждены сталкиваться с этой первой антиномией несправедливости, которую возлагает на нас жизнь: мы должны жить в условиях самопроверки и самоиспытания, а также самоотдачи и самозабвения, что одновременно может вызвать страх перед задачей осуществления собственного "Я" и страх перед разрушением собственного "Я" (страх ликвидации становления "Я"). И, наконец, два других требования, находящиеся в полярном взаимоотношении к нашим решениям и дополняющие их. Третье требование, соответствующее в нашей аллегории центростремительному направлению или силе тяжести и означающее наше стремление к неизменности и продолжению. Мы должны в нашей жизни так хозяйствовать и располагаться, так планировать свое будущее, так стремиться к нему, как будто наша жизнь безгранична или как будто мир стабилен, будущее предвидимо, существование непреходяще, и при этом одновременно знать, что мы наполовину состоим из смерти (media in vita morte sumus) и наша жизнь в течение мгновения приходит к своему концу. Это требование продолжения и устойчивости дает нам возможность иметь неопределенное будущее, вообще будущее и в связи с этим обеспечивать для себя хоть какую-то устойчивость и защиту. Оно сопровождается страхами, которые связаны со знанием о преходящем характере нашей зависимости и иррациональности планирования нашего существования, страхом перед риском всего нового, перед неопределенностью наших планов, перед вечной изменчивостью нашей жизни, которая никогда не останавливается и постоянно изменяет нас самих. Этот страх выражен в известном изречении о том, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку, так как река постоянно меняется. С другой стороны, отказываясь от принципа продолжительности и устойчивости существования, мы лишаемся способности что-либо делать и осуществлять, любая деятельность связана с нашим представлением об устойчивости и продолжительности. В противном случае мы не сможем добиваться достижения наших целей. Мы живем, надеясь, что располагаем неограниченным временем, и эта иллюзорная стабильность, неизменность, иллюзорная вечность являются важнейшим импульсом для нашей деятельности. И, наконец, четвертое требование в соответствующей аллегории центробежного направления или центробежной силы. Оно состоит в том, что мы всегда стремимся к расширению, изменчивости, развитию и преодолению, отказываясь от уже изведанного, преодолевая традиции и обыденность, расставаясь с достигнутым, для того чтобы попытаться пережить неизведанное. С этим требованием, которое дает нам возможность жизнерадостно развиваться, безостановочно и настойчиво открывать новое и проникать в тайну неизведанного, тесно связан страх перед необходимостью преодоления порядка, необходимости, правил и законов, инертности привычек, которые удерживают, сковывают и ограничивают наши возможности вопреки нашему движению к свободе. Этот страх, наконец, противоположен ранее описанным, при которых смерть связана с преходящим характером жизни, и связан со смертью от окоченения и застывания. Находясь под влиянием импульсов к изменениям и риску, забывая и преодолевая временные закономерности вселенной, мы остаемся привязанными к нашим привычкам, удерживаем и повторяем привычное существование. Обрисовывая противоречия нашей жизни в виде парных антиномий, мы должны отметить, что в равной степени стремимся к стабильности и к изменениям, в связи с чем вынуждены в равной степени преодолевать как страх перед неизбежной изменчивостью, так и перед неизбежной необходимостью. Итак, познакомимся с четырьмя основными формами страха, которые я снова хочу представить читателям в общем виде:
1. Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата "Я" и зависимость.
2. Страх перед самостановлением (стагнацией "Я"), переживаемый как беззащитность и изоляция.
3. Страх перед изменением, переживаемый как изменчивость и неуверенность.
4. Страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и несвобода.
Все возможные варианты страха относятся, в конечном счете, к описанным вариантам основных форм и связаны с четырьмя основными импульсами, которые в любом случае встречаются попарно, дополняя и противореча друг другу: как стремление к самосохранению и самообособленности с противоположным стремлением к самоотдаче и принадлежности к общему и, с другой стороны, как стремление к постоянству и безопасности с противоположным стремлением к изменениям и риску. Каждому стремлению свойственен страх перед противоположным стремлением. И, возвращаясь снова к нашим космическим аллегориям, жизненный порядок возможен только тогда, когда наступает равновесие между этими противоположными импульсами. Такое равновесие не означает, как это кажется, нечто статичное, но полно драматических внутренних противоречий, состоящих из внутренних достижений, сменяющихся последующими падениями. В дополнение к сказанному, мы должны учитывать, что характер каждого переживаемого нами страха и его выраженность в значительной степени зависят как от присущей нам предрасположенности, нашей наследственности, так и от окружающих условий, в которых мы находимся после рождения, а также от нашей соматической и душевно-духовной конституции, нашей биографии, истории становления нашей личности. В связи с этим наши страхи имеют свою историю, и мы видим, какое большое значение в этом имеет наше детство. Итак, страхи некоторых людей частично объясняются их положением и жизненными условиями; с другой стороны, некоторые страхи связаны с такими причинами и условиями, истоки которых остаются скрытыми от нашего понимания. С положением и окружением, в которые входят семья, «среда» и общество, связаны определенные страхи, при наличии которых другие страхи как бы отходят на второй план. Нормально развивающийся здоровый человек, если его развитие не нарушается, в общем, способен избегать страха или даже преодолевать его. Нарушения или препятствия, возникающие в процессе развития, вызывают как усиление, так и учащение страхов, с преобладанием при этом одной из основных форм страха. Тяжело угнетают и делают больными те страхи, размер которых превышает критическую массу при длительном их сдерживании. Наиболее тяжело угнетают взрослых страхи, которые переживались в детстве и против которых не была разработана какая-либо защита. Всегда, когда страх достигает большой интенсивности и стойкости или когда он возникает в том возрасте, когда еще не наступила зрелость, он с трудом поддается переработке. В таких случаях отпадает активизирующий позитивный аспект страха, тормозится или приостанавливается развитие и даже наблюдается возврат к ранним детским образцам поведения, следствием чего является образование симптомов. Мы стремимся сделать понятными не соответствующие данному возрасту переживания страха, достигающие такого количества, что их размер становится непереносимым, особенно если они встречаются в детском возрасте. Недостаточность развития "Я" в детстве представляет собой большое количество не переработанных страхов, которые без помощи извне могут причинить серьезный ущерб тогда, когда человек, испытывающий непреодолимый страх, остается наедине с самим собой. Взрослые реагируют на такие исключительные ситуации, как война, арест, опасность для жизни, другие катастрофы, а также внутренние переживания и процессы, превышающие границы их толерантности по отношению к страху, реакциями паники, кратковременными исключительными состояниями или неврозами: В обычных (нормальных) условиях взрослые, в отличие от детей, имеют гораздо более богатый выбор вариантов ответов и сил для противостояния страху: они могут продумать ситуацию, познать и изучить факторы, вызывающие страх, могут понять, откуда исходит источник страха, и благодаря такому пониманию получить соответствующую помощь, и, наконец, они могут правильно оценить возможность угрозы. Всеми этими свойствами не располагает ребенок. Он слишком мал, чтобы распознать и различить объект своего страха, он внутренне беспомощен, он не знает, как долго это может продлиться и что вообще случилось. Мы убедимся в дальнейшем, что преобладание одной из четырех основных форм страха или, с другой точки зрения, прекращение действия одного из четырех основных типов импульсов приводят нас к четырем типам личностной структуры или к четырем способам существования в мире (In-der-Welt-Seins), с которыми мы ознакомимся в дифференцированном виде и к которым все мы относимся с той или иной степенью акцентуации. Эту личностную структуру мы понимаем также как одностороннюю акцентуацию в связи с одним из четырех основных видов страха. Такие проявления и односторонняя направленность, которые мы описываем как личностную структуру, по всей вероятности, имеют своим источником раннее детское развитие. Соответственно, мы рассматриваем как один из признаков психического здоровья то, какой из четырех основных импульсов преобладает в наших жизненных переживаниях, что одновременно означает, какая из четырех основных форм страха свойственна данной личности. Четыре личностные структуры, прежде всего, отражают психическую норму с определенной акцентуацией. Между тем, акцентуация означает очевидную одностороннюю направленность, достигающую границ, за которыми мы подразумеваем пограничные или экстремальные варианты четырех нормальных личностных структур. В связи с этим мы сталкиваемся с невротическими вариантами личностных структур, которые в психотерапии и глубинной психологии описываются как четыре большие невротические формы: шизоидия, депрессия, невроз навязчивостей и истерия. Эти невротические личности являются отражением заостренных или экстремальных форм общих типов человеческого существования, с которыми мы все знакомы. В зависимости от степени выраженности одного из четырех способов существования в мире и их односторонней направленности можно описать и различные проявления их нарушений в легкой, средней и тяжелой степени их выраженности. При этом мы должны оценивать соответствующие конституциональные особенности и, прежде всего, ориентироваться на оценку биографического «заднего плана» (фона). И еще одно замечание: описывая типологию личностной структуры и характера, мы должны отличать их от другой системы классификации личностных структур, среди которых преобладают психоаналитические данные и данные глубинной психологии. Их оценки носят фаталистический и неизменный характер, тогда как мы рассматриваем эти типы в рамках конституции или темперамента, что означает значительно меньшую степень однозначности и окончательности оценок. Автору импонирует именно такая точка зрения. Процесс образования моей личности не только отражает мою определенную соматическую конституцию, но и мои определенные установки, мое определенное поведение в мире моей жизни, то, как я строю свою биографию. То, что является фатальным, т. е. психофизическая предрасположенность, так сливается с окружением нашего детства и с личностью наших родителей, а также с правилами игры в данном обществе, что действительные границы образования нашей самости могут изменяться, т. е. не являются чем-то неизменным и привнесенным как данность. Таким образом, общую структуру личности мы можем рассматривать как частичный аспект всего человечества. В процессе последующего развития, первоначально заданного врожденными факторами, вследствие сверхвраждебных, ошибочных, отторженных или вытесненных аспектов нашего существования врожденные структуры могут изменяться или дополняться в пользу воображаемого единства, зрелости или завершенности в масштабах, которых нельзя добиться в одиночку. Мы рассматриваем здесь четыре общих основных установки и способы поведения в противопоставлении к условиям и взаимосвязям нашего существования, так же, как космический порядок противопоставлен кажущейся неуравновешенности. Сохранение основных понятий учения о неврозах при определении четырех типов структуры личности действительно и применимо в практических целях для определения так называемого психического здоровья. Эти понятия применимы также как для понимания вытекающего из биографии становления личности, так и для невротических вариантов развития, в связи с чем применение новых терминов и определений кажется нам излишним. Читатель скорее поймет сказанное, если общеупотребительные понятия шизоидии, депрессии и т д. будут использованы во всей их пластичности и образности. Я в этой книге избегаю делать часто встречающиеся различия между страхом и боязнью (Angst und Furcht). Для моей концепции это несущественно, так как неуверенность в правильном использовании обоих понятий в привычной речи исходит из следующих положений: мы говорим о страхе смерти в том же контексте, что и о боязни смерти, и не можем дифференцировать эти понятия без определенного насилия над собой. Обычно мы делаем различие меду боязнью (Furcht), связанной с чем-то определенным и конкретным, и страхом (Angst), носящим иррациональный, неконкретный характер. Быть может, более четкие различия существуют между понятиями «боязнь бога» (боязнь преступить божьи законы) и «страх божий».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
1. Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата "Я" и зависимость.
2. Страх перед самостановлением (стагнацией "Я"), переживаемый как беззащитность и изоляция.
3. Страх перед изменением, переживаемый как изменчивость и неуверенность.
4. Страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и несвобода.
Все возможные варианты страха относятся, в конечном счете, к описанным вариантам основных форм и связаны с четырьмя основными импульсами, которые в любом случае встречаются попарно, дополняя и противореча друг другу: как стремление к самосохранению и самообособленности с противоположным стремлением к самоотдаче и принадлежности к общему и, с другой стороны, как стремление к постоянству и безопасности с противоположным стремлением к изменениям и риску. Каждому стремлению свойственен страх перед противоположным стремлением. И, возвращаясь снова к нашим космическим аллегориям, жизненный порядок возможен только тогда, когда наступает равновесие между этими противоположными импульсами. Такое равновесие не означает, как это кажется, нечто статичное, но полно драматических внутренних противоречий, состоящих из внутренних достижений, сменяющихся последующими падениями. В дополнение к сказанному, мы должны учитывать, что характер каждого переживаемого нами страха и его выраженность в значительной степени зависят как от присущей нам предрасположенности, нашей наследственности, так и от окружающих условий, в которых мы находимся после рождения, а также от нашей соматической и душевно-духовной конституции, нашей биографии, истории становления нашей личности. В связи с этим наши страхи имеют свою историю, и мы видим, какое большое значение в этом имеет наше детство. Итак, страхи некоторых людей частично объясняются их положением и жизненными условиями; с другой стороны, некоторые страхи связаны с такими причинами и условиями, истоки которых остаются скрытыми от нашего понимания. С положением и окружением, в которые входят семья, «среда» и общество, связаны определенные страхи, при наличии которых другие страхи как бы отходят на второй план. Нормально развивающийся здоровый человек, если его развитие не нарушается, в общем, способен избегать страха или даже преодолевать его. Нарушения или препятствия, возникающие в процессе развития, вызывают как усиление, так и учащение страхов, с преобладанием при этом одной из основных форм страха. Тяжело угнетают и делают больными те страхи, размер которых превышает критическую массу при длительном их сдерживании. Наиболее тяжело угнетают взрослых страхи, которые переживались в детстве и против которых не была разработана какая-либо защита. Всегда, когда страх достигает большой интенсивности и стойкости или когда он возникает в том возрасте, когда еще не наступила зрелость, он с трудом поддается переработке. В таких случаях отпадает активизирующий позитивный аспект страха, тормозится или приостанавливается развитие и даже наблюдается возврат к ранним детским образцам поведения, следствием чего является образование симптомов. Мы стремимся сделать понятными не соответствующие данному возрасту переживания страха, достигающие такого количества, что их размер становится непереносимым, особенно если они встречаются в детском возрасте. Недостаточность развития "Я" в детстве представляет собой большое количество не переработанных страхов, которые без помощи извне могут причинить серьезный ущерб тогда, когда человек, испытывающий непреодолимый страх, остается наедине с самим собой. Взрослые реагируют на такие исключительные ситуации, как война, арест, опасность для жизни, другие катастрофы, а также внутренние переживания и процессы, превышающие границы их толерантности по отношению к страху, реакциями паники, кратковременными исключительными состояниями или неврозами: В обычных (нормальных) условиях взрослые, в отличие от детей, имеют гораздо более богатый выбор вариантов ответов и сил для противостояния страху: они могут продумать ситуацию, познать и изучить факторы, вызывающие страх, могут понять, откуда исходит источник страха, и благодаря такому пониманию получить соответствующую помощь, и, наконец, они могут правильно оценить возможность угрозы. Всеми этими свойствами не располагает ребенок. Он слишком мал, чтобы распознать и различить объект своего страха, он внутренне беспомощен, он не знает, как долго это может продлиться и что вообще случилось. Мы убедимся в дальнейшем, что преобладание одной из четырех основных форм страха или, с другой точки зрения, прекращение действия одного из четырех основных типов импульсов приводят нас к четырем типам личностной структуры или к четырем способам существования в мире (In-der-Welt-Seins), с которыми мы ознакомимся в дифференцированном виде и к которым все мы относимся с той или иной степенью акцентуации. Эту личностную структуру мы понимаем также как одностороннюю акцентуацию в связи с одним из четырех основных видов страха. Такие проявления и односторонняя направленность, которые мы описываем как личностную структуру, по всей вероятности, имеют своим источником раннее детское развитие. Соответственно, мы рассматриваем как один из признаков психического здоровья то, какой из четырех основных импульсов преобладает в наших жизненных переживаниях, что одновременно означает, какая из четырех основных форм страха свойственна данной личности. Четыре личностные структуры, прежде всего, отражают психическую норму с определенной акцентуацией. Между тем, акцентуация означает очевидную одностороннюю направленность, достигающую границ, за которыми мы подразумеваем пограничные или экстремальные варианты четырех нормальных личностных структур. В связи с этим мы сталкиваемся с невротическими вариантами личностных структур, которые в психотерапии и глубинной психологии описываются как четыре большие невротические формы: шизоидия, депрессия, невроз навязчивостей и истерия. Эти невротические личности являются отражением заостренных или экстремальных форм общих типов человеческого существования, с которыми мы все знакомы. В зависимости от степени выраженности одного из четырех способов существования в мире и их односторонней направленности можно описать и различные проявления их нарушений в легкой, средней и тяжелой степени их выраженности. При этом мы должны оценивать соответствующие конституциональные особенности и, прежде всего, ориентироваться на оценку биографического «заднего плана» (фона). И еще одно замечание: описывая типологию личностной структуры и характера, мы должны отличать их от другой системы классификации личностных структур, среди которых преобладают психоаналитические данные и данные глубинной психологии. Их оценки носят фаталистический и неизменный характер, тогда как мы рассматриваем эти типы в рамках конституции или темперамента, что означает значительно меньшую степень однозначности и окончательности оценок. Автору импонирует именно такая точка зрения. Процесс образования моей личности не только отражает мою определенную соматическую конституцию, но и мои определенные установки, мое определенное поведение в мире моей жизни, то, как я строю свою биографию. То, что является фатальным, т. е. психофизическая предрасположенность, так сливается с окружением нашего детства и с личностью наших родителей, а также с правилами игры в данном обществе, что действительные границы образования нашей самости могут изменяться, т. е. не являются чем-то неизменным и привнесенным как данность. Таким образом, общую структуру личности мы можем рассматривать как частичный аспект всего человечества. В процессе последующего развития, первоначально заданного врожденными факторами, вследствие сверхвраждебных, ошибочных, отторженных или вытесненных аспектов нашего существования врожденные структуры могут изменяться или дополняться в пользу воображаемого единства, зрелости или завершенности в масштабах, которых нельзя добиться в одиночку. Мы рассматриваем здесь четыре общих основных установки и способы поведения в противопоставлении к условиям и взаимосвязям нашего существования, так же, как космический порядок противопоставлен кажущейся неуравновешенности. Сохранение основных понятий учения о неврозах при определении четырех типов структуры личности действительно и применимо в практических целях для определения так называемого психического здоровья. Эти понятия применимы также как для понимания вытекающего из биографии становления личности, так и для невротических вариантов развития, в связи с чем применение новых терминов и определений кажется нам излишним. Читатель скорее поймет сказанное, если общеупотребительные понятия шизоидии, депрессии и т д. будут использованы во всей их пластичности и образности. Я в этой книге избегаю делать часто встречающиеся различия между страхом и боязнью (Angst und Furcht). Для моей концепции это несущественно, так как неуверенность в правильном использовании обоих понятий в привычной речи исходит из следующих положений: мы говорим о страхе смерти в том же контексте, что и о боязни смерти, и не можем дифференцировать эти понятия без определенного насилия над собой. Обычно мы делаем различие меду боязнью (Furcht), связанной с чем-то определенным и конкретным, и страхом (Angst), носящим иррациональный, неконкретный характер. Быть может, более четкие различия существуют между понятиями «боязнь бога» (боязнь преступить божьи законы) и «страх божий».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31