К. Рокоссовского, М., 1965, стр. 27–28, 49).
Нехватка резервов
Несмотря на то что немецкие войска с начала наступления не понесли особенно больших потерь, боевая численность пехоты резко снизилась. В среднем рота насчитывала 60 человек. Многие солдаты заболели от непрерывных переходов, которые требовали непосильного физического напряжения. К этому добавились еще сердечно-сосудистые и желудочно-кишечные заболевания, вызванные непривычным степным климатом, постоянными резкими колебаниями температуры. Если днем ртуть на шкале термометра поднималась до 40°, а иногда и выше, то ночью она падала до 10°. Крова над головой у нас большей частью не было. Раскидывать палатки для короткой ночной передышки не имело смысла. Убыль, вызванная всеми этими обстоятельствами, подчас значительно превышала потери в боях.
Разумеется, забот и тревог у 1-го адъютанта армии прибавилось. Где достать пополнение, чтобы восполнить потери? Я позвонил по телефону 1-му адъютанту группы армий. Меня обнадежили, обещав несколько неполноценных маршевых рот солдат, выписавшихся из госпиталей и признанных здоровыми и годными для боевой службы. Но что дадут эти несколько сот человек, когда мы потеряли многие тысячи!
На вечернем докладе я сообщил Паулюсу о создавшемся положении.
– По сообщению группы армий, в ближайшие дни армия должна получить несколько маршевых рот. Больше пополнения пока не предвидится. Мы прошли с боями примерно километров четыреста. Некоторые роты потеряли треть своего боевого состава. Будет ли армия сменена вторым эшелоном или группа армий передаст нам новые дивизии из резервов?
Паулюс горько улыбнулся.
– Когда наступающие войска достигнут определенного рубежа, то для ускорения темпа продвижения вводится второй эшелон или резервы. Этому вы и учили, когда были преподавателем тактики в военном училище, верно? Да и я иначе себе это не мыслю. Но должен вам сказать, что ни второго эшелона, ни резерва не имеется. В ставке Гитлера считают, что можно пренебречь проверенными на опыте основными законами стратегии и тактики. Верховное командование слишком часто преследует политические и военно-экономические цели, полагая, что осуществить их можно силами наших, бесспорно, испытанных войск. Но всему есть предел. Армия выбилась из сил, измотана и очень ослаблена потерями. Ей будет трудно, когда дело дойдет до решающего сражения. В начале наступления у группы армий было в резерве две немецкие пехотные дивизии. Союзники, которые идут следом за нами, должны сменить наши дивизии на северном фланге. Их боеспособность чуть ли не вдвое меньше нашей. Поэтому они непригодны для наступления. Нам придется одним нести на себе всю тяжесть битвы за город на Волге.
– Но как же это будет происходить? – спросил я. – Наш танковый корпус находится в ста пятидесяти километрах от дивизий, достигших Дона. Мы должны как можно скорее навести переправу. Кроме того, фронт, который нам нужно обеспечить с севера, все время растягивается. Для дальнейшего наступления не останется и полдесятка дивизий.
– Завтра к нам присоединяется XXIV танковый корпус, который раньше входил в 4-ю танковую армию, – ответил Паулюс. – Но что получается? Одну дыру залатали, в другом месте – прореха. Возраставшее сопротивление передовых отрядов нашей 62-й армии, в частности на рубеже Пронин, Тормосин, заставили немецко-фашистское командование провести перегруппировку и включить в 6-ю армию новые соединения.
В 6-й армии к исходу 22 июля было уже 18 дивизий, в том числе пехотных – 12, легкопехотных – 1, танковых – 1, моторизованных 2 и охранных – 2. В боевых частях армии вместе с частями усиления насчитывалось: людей – около 250 тыс., орудий и минометов – около 7500, танков – около 740. Наступление 6-й армии с воздуха поддерживалось основными силами 4-го воздушного флота противника, в составе которого к этому времени имелось около 1200 боевых самолетов.
В составе Сталинградского фронта к исходу 22 июля числилось пять общевойсковых армий и две танковые армии.
Однако, несмотря на указанное количество армий и сравнительно большое число соединений в них, возможности фронта к этому времени оказывались весьма ограниченными. Так, на свои оборонительные рубежи к 22 июля смогли выдвинуться лишь дивизии 63-й и 62-й армий. Из соединений 64-й армии к исходу 22 июля в район Сталинграда прибыли всего лишь две стрелковые дивизии.
Из всех соединений имели среднюю укомплектованность только 16 стрелковых дивизий. Авиационные дивизии 8-й воздушной армии были укомплектованы самолетами не более как на 50 % и имели всего 337 исправных боевых самолетов.
Соотношение сил и средств на Сталинградском направлении к 22 июля видно из приведенной ниже таблицы:
(«Великая победа на Волге», под редакцией маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, М., 1965, стр. 54, 56, 57).
Критически мыслящий генштабист, Паулюс не мог не заметить слабости и авантюризма гитлеровской стратегии. Его это тревожило, терзало. Но он был солдат с головы до ног, верил в свой опыт и полагался на свои войска. Он надеялся исправить упущения и просчеты верховного командования.
Я ушел в свою палатку, чтобы оформить списки представленных к награждению Рыцарским крестом и золотым Немецким крестом. Разговор с Паулюсом не выходил у меня из головы. Только бы не сдал физически – выглядел он больным. Глубоко задумавшись, я остановился перед географической картой, натянутой на плотный картон, которая всегда висела рядом с моим рабочим столом.
Красная Армия отступала дальше на восток. Все больше и больше отдалялись мы от наших баз снабжения, все неблагоприятнее становились для наших дивизий условия боевых действий. Одноколейная железная дорога, имевшаяся в нашем распоряжении, – вот единственная наша транспортная артерия. Снабжать войска становилось все труднее. Пойдут дожди, и, как это было уже не раз, машины с тяжелым грузом застрянут в грязи.
Транспортных средств армии едва хватало для того, чтобы по этим большим перегонам доставлять войскам боеприпасы, горючее, продовольствие и прочее. Застопорится доставка горючего – задержится наступление, зачастую на многие дни. Начальник штаба бушевал, но ответственный за снабжение квартирмейстер был бессилен. Не раз бывало, что транспорт с горючим, предназначенный для нас, забирали и отправляли группе армий «А». Протесты квартирмейстера и даже командующего армией во внимание не принимались.
Меня вызвали к Паулюсу. Его квартира находилась в маленьком домике с сенями и состояла из двух комнат – одной более вместительной, другой поменьше. В большой комнате Паулюс работал за прямоугольным столом, у которого иногда стоял стул. За рабочим местом Паулюса была установлена доска, к которой кнопками прикалывалась карта обстановки. Личный адъютант главнокомандующего был обязан следить за тем, чтобы на карту наносились последние данные. Перед этой картой и стоял Паулюс, когда я вошел в комнату.
– Несколько минут назад мне звонил начальник штаба группы армий генерал пехоты фон Зоденштерн. Примерно через полчаса сюда вылетит генерал-полковник фон Вейхс. Он собирается нас навестить. Начштаба уже приказал, чтобы на нашем полевом аэродроме выложили сигнал для посадки. Доставите генерал-полковника сюда на моей машине. Выезжайте сейчас же и проследите, чтобы на аэродроме все было в порядке. Мой водитель подъедет на машине к вашей палатке.
Этот временный аэродром – кусок степной земли, на котором были только самые необходимые указатели, – находился неподалеку от деревни, где расположился командный пункт армии. На краю его стоял один «юнкерс-52» да еще несколько самолетов связи и «шторхов», которыми пользовался наш штаб. Я ждал вместе с командиром нашей авиационной эскадрильи на поле возле сигнала для посадки, который был выложен в форме буквы «Т» белыми полотнищами. Показался самолет. Он летел очень низко, описал круг над аэродромом и пошел на посадку. Из самолета вышел высокий худощавый генерал в роговых очках, похожий скорей на ученого, чем на военного. Я представился ему: 1-й адъютант 6-й армии. Хотя мы никогда прежде не виделись, он поздоровался со мной как со старым знакомым, кивнул присутствовавшим на аэродроме и сел в машину.
На командном пункте состоялась длительная беседа между ним, Паулюсом и Шмидтом. Позднее я узнал от нашего командующего, что речь шла о тяжелом положении 6-й армии, в котором она оказалась, когда 4-я танковая армия изменила направление удара. Генерал-полковник проявил полное понимание и обещал оказывать со своей стороны всяческую поддержку.
Паулюс сказал мне:
– Он, конечно, не может дать нам новых дивизий. Но он постарается, чтобы наши части, которые используются для обеспечения северного фланга на Дону, были как можно скорее заменены следующими за ними союзными армиями. А штаб XVII армейского корпуса пусть там и остается.
Я позволил себе возразить:
– Но тогда нам будет не хватать одного штаба корпуса. VIII армейский корпус никак ведь не может руководить всеми пехотными дивизиями нашей северной группы.
– Вместо штаба, который мы отдадим, мы получим управление XI армейского корпуса во главе с генералом пехоты Штрекером, – ответил Паулюс. – Штрекера я знаю очень хорошо. Он командовал раньше 79-й пехотной дивизией, которая была в нашем подчинении под Харьковом. Это человек надежный.
Роковая директива N 45
В директиве № 45 от 23 июля 1942 года были заново сформулированы задачи групп армий «А» и «Б».
Из каких предпосылок исходило при этом Верховное главнокомандование вермахта? Первый раздел директивы гласил: «Лишь весьма незначительным силам противника из армии Тимошенко удалось избежать окружения и достичь южного берега Дона».
Это была совершенно ошибочная оценка достигнутых к этому времени результатов летнего наступления 1942 года.
Небольшое количество пленных, почти пустые поля сражений, мало убитых – таковы факты, решительно опровергающие утверждения директивы № 45.
Далее директива определяла цели будущих операций. Группа армий «А» должна была частью своих сил наступать на западный Кавказ и вдоль Черноморского побережья, а другой частью своих сил – захватить Майкоп и Грозный, перекрыть дороги через горные перевалы Центрального Кавказа и затем прорваться к Баку.
«Перед группой армий „Б“, – сказано в соответствующем разделе директивы, – поставлена задача, как было приказано ранее, наряду с созданием линии обороны по реке Дон нанести удар по Сталинграду и разгромить формируемую там вражескую группировку, занять сам город и перерезать междуречье Дона и Волги в его наиболее узком месте, а также прервать движение судов на Волге.
Вслед за тем направить подвижные соединения вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и там также перекрыть главное русло Волги».
Если директива № 41 предписывала достичь сперва Сталинграда силами обеих групп армий и затем проводить дальнейшие операции, то директива № 45 требовала решить все эти задачи одновременно, иначе говоря, растянуть фронт от 800 километров в начале летнего наступления до 4100 километров после окончания планируемых операций. Это значило распылить силы обеих групп армий, хотя, как уже отмечено, наши собственные потери далеко не были восполнены. Характеризуя директиву № 45 как роковую, автор забывает, что и предыдущие приказы Гитлера были не менее авантюристичны. Постигшая агрессоров катастрофа объясняется тем, что советская сторона преодолела последствия внезапного удара вермахта и ряда ошибок, допущенных в первый год войны, и сумела реализовать свои объективные преимущества перед агрессором.
Директива ничего не изменила в задаче, поставленной перед 6-й армией уже после того, как 4-я танковая армия двинулась на юг; овладеть большой излучиной Дона – такова была наша ближайшая цель.
Наука в степном селе
Мы перенесли свой командный пост еще дальше в глубь страны. Пока мой отдел следовал за ним на автомашинах, я вылетел вперед на «физелер-шторхе». Мы уже приближались к цели.
Под нами лежало одно из тех обычных здесь степных сел, что отстоят друг от друга на большом расстоянии, – с одноэтажными деревянными домиками, с цветущими палисадниками, с дворами, огороженными заборами, и с широкой и прямой главной улицей. На посадочной площадке меня ждал комендант штаба армии. Он коротко информировал меня об этом селе и обратил мое внимание на низенькое, довольно приятного вида кирпичное здание, которое стояло неподалеку. Вот туда-то он и собирался меня повести.
– Вы хотите поместить там мой отдел? Он покачал головой.
– Нет, я хотел вам кое-что показать. Да вы только зайдите туда!
Через открытую дверь я увидел какую-то лабораторию. На экспериментальных столах стояли штативы, колбы, спиртовки, пробирки, микроскопы. В белом застекленном шкафу лежали ножницы, пинцеты, шприцы, скальпели. Я огляделся и заметил стеклянные банки, в которых, очевидно, хранились химикалии, и разные бутылки с жидкостями. В довершение всего я обнаружил клетки с целой уймой белых мышей и морских свинок.
Как попала эта лаборатория в степное село? Для какой цели она предназначалась? Этого наш комендант не знал, как и я.
По дороге к дому, где помещался оперативный отдел, мы встретили начальника отдела. Я рассказал ему о нашем открытии. Он не нашел этому объяснения и решил поручить старшему переводчику заняться разгадкой сельской лаборатории. Переводчик узнал от одного старика, что основным занятием жителей этого села было животноводство. Лабораторию создало для них государство. Заведовала ею женщина, ветеринарный врач; когда подступали немецкие войска, она вместе со своими ассистентками скрылась и увела с собой скот в безопасное место. Я не раз потом проходил мимо этой маленькой зоотехнической опытной станции. Подле нее всегда находился местный житель – старик, оставшийся в селе. Очевидно, здесь была организована охрана лаборатории – доказательство того, как дорожили ею крестьяне.
Но у кого было сейчас время задуматься над тем, что коммунизм, по-видимому, принес пользу! В скором времени нас ждали сюрпризы совсем иного сорта, уготованные нам Советской Россией.
Опасное положение у Каменского
25 июля несколько офицеров штаба сидели после обеда в большой палатке, которая служила нам столовой. Начштаба только что ушел к себе. И тут явился вестовой с радиограммой, которую он вручил начальнику оперативного отдела. Тот сквозь зубы выругался, вскочил и бросился вдогонку за начальником штаба. Что же случилось?
XIV танковый корпус, продолжая наступление вниз по Дону, столкнулся к юго-западу от Каменского с превосходящими советскими танковыми соединениями. Уже несколько часов шел ожесточенный бой. Здесь русские не отступали. Вечером это подтвердил и XXIV танковый корпус, который был накануне снова подчинен армии и поддерживал наш 1-й армейский корпус, двигаясь в его авангарде к нижнему течению Чира. Однако при этом он наткнулся у Нижне-Чирской на мощный фронт обороны советских войск. Пехотные дивизии сообщали о сопротивлении, оказанном противником к западу от реки Лиски. После того как на оперативную карту были нанесены различные новые данные, стало очевидно, что Красная Армия закрепилась к югу от Калача на обширном плацдарме, простиравшемся от Каменского до устья Чира. Маршал Советского Союза А. М. Василевский как представитель Ставки, находившийся в это время на Сталинградском фронте, свидетельствует:
«Сосредоточенные в ночь на 25 июля на западном берегу Дона войска 1-й танковой армии с рассветом приступили к нанесению контрудара по противнику, который тоже возобновил наступление с целью захватить переправы у Калача. 27 июля нанесла контрудар 4-я танковая армия. Хотя контрудары этих армий и не привели к разгрому ударной группировки противника, прорвавшейся к Дону, но они, как видно из последующих событий, сорвали замысел врага окружить и уничтожить войска 62-й и частично 64-й армий, сыгравшие в дальнейшем основную роль в защите города, не позволили противнику в намеченный срок захватить переправы через Дон и осуществить стремительный удар на Сталинград» («Военно-исторический журнал» № 10, 1965 г., стр. 13–14).
Наши корпуса сделали попытку с ходу прорвать советский фронт обороны и отбросить Красную Армию за Дон. Но они натолкнулись на непреодолимое препятствие. Мало того, советские дивизии, использовав известные им наши слабые места, перешли 31 июля, в контрнаступление и отбросили за реку Лиска уже крайне измотанные немецкие дивизии.
Несколько дней 6-я армия была в опасном положении. Вдобавок русским удалось переправиться через Дон у Кременской на юг и закрепиться в тылу XIV танкового корпуса. Ему пришлось выделить несколько полков для обеспечения тыла с севера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Нехватка резервов
Несмотря на то что немецкие войска с начала наступления не понесли особенно больших потерь, боевая численность пехоты резко снизилась. В среднем рота насчитывала 60 человек. Многие солдаты заболели от непрерывных переходов, которые требовали непосильного физического напряжения. К этому добавились еще сердечно-сосудистые и желудочно-кишечные заболевания, вызванные непривычным степным климатом, постоянными резкими колебаниями температуры. Если днем ртуть на шкале термометра поднималась до 40°, а иногда и выше, то ночью она падала до 10°. Крова над головой у нас большей частью не было. Раскидывать палатки для короткой ночной передышки не имело смысла. Убыль, вызванная всеми этими обстоятельствами, подчас значительно превышала потери в боях.
Разумеется, забот и тревог у 1-го адъютанта армии прибавилось. Где достать пополнение, чтобы восполнить потери? Я позвонил по телефону 1-му адъютанту группы армий. Меня обнадежили, обещав несколько неполноценных маршевых рот солдат, выписавшихся из госпиталей и признанных здоровыми и годными для боевой службы. Но что дадут эти несколько сот человек, когда мы потеряли многие тысячи!
На вечернем докладе я сообщил Паулюсу о создавшемся положении.
– По сообщению группы армий, в ближайшие дни армия должна получить несколько маршевых рот. Больше пополнения пока не предвидится. Мы прошли с боями примерно километров четыреста. Некоторые роты потеряли треть своего боевого состава. Будет ли армия сменена вторым эшелоном или группа армий передаст нам новые дивизии из резервов?
Паулюс горько улыбнулся.
– Когда наступающие войска достигнут определенного рубежа, то для ускорения темпа продвижения вводится второй эшелон или резервы. Этому вы и учили, когда были преподавателем тактики в военном училище, верно? Да и я иначе себе это не мыслю. Но должен вам сказать, что ни второго эшелона, ни резерва не имеется. В ставке Гитлера считают, что можно пренебречь проверенными на опыте основными законами стратегии и тактики. Верховное командование слишком часто преследует политические и военно-экономические цели, полагая, что осуществить их можно силами наших, бесспорно, испытанных войск. Но всему есть предел. Армия выбилась из сил, измотана и очень ослаблена потерями. Ей будет трудно, когда дело дойдет до решающего сражения. В начале наступления у группы армий было в резерве две немецкие пехотные дивизии. Союзники, которые идут следом за нами, должны сменить наши дивизии на северном фланге. Их боеспособность чуть ли не вдвое меньше нашей. Поэтому они непригодны для наступления. Нам придется одним нести на себе всю тяжесть битвы за город на Волге.
– Но как же это будет происходить? – спросил я. – Наш танковый корпус находится в ста пятидесяти километрах от дивизий, достигших Дона. Мы должны как можно скорее навести переправу. Кроме того, фронт, который нам нужно обеспечить с севера, все время растягивается. Для дальнейшего наступления не останется и полдесятка дивизий.
– Завтра к нам присоединяется XXIV танковый корпус, который раньше входил в 4-ю танковую армию, – ответил Паулюс. – Но что получается? Одну дыру залатали, в другом месте – прореха. Возраставшее сопротивление передовых отрядов нашей 62-й армии, в частности на рубеже Пронин, Тормосин, заставили немецко-фашистское командование провести перегруппировку и включить в 6-ю армию новые соединения.
В 6-й армии к исходу 22 июля было уже 18 дивизий, в том числе пехотных – 12, легкопехотных – 1, танковых – 1, моторизованных 2 и охранных – 2. В боевых частях армии вместе с частями усиления насчитывалось: людей – около 250 тыс., орудий и минометов – около 7500, танков – около 740. Наступление 6-й армии с воздуха поддерживалось основными силами 4-го воздушного флота противника, в составе которого к этому времени имелось около 1200 боевых самолетов.
В составе Сталинградского фронта к исходу 22 июля числилось пять общевойсковых армий и две танковые армии.
Однако, несмотря на указанное количество армий и сравнительно большое число соединений в них, возможности фронта к этому времени оказывались весьма ограниченными. Так, на свои оборонительные рубежи к 22 июля смогли выдвинуться лишь дивизии 63-й и 62-й армий. Из соединений 64-й армии к исходу 22 июля в район Сталинграда прибыли всего лишь две стрелковые дивизии.
Из всех соединений имели среднюю укомплектованность только 16 стрелковых дивизий. Авиационные дивизии 8-й воздушной армии были укомплектованы самолетами не более как на 50 % и имели всего 337 исправных боевых самолетов.
Соотношение сил и средств на Сталинградском направлении к 22 июля видно из приведенной ниже таблицы:
(«Великая победа на Волге», под редакцией маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, М., 1965, стр. 54, 56, 57).
Критически мыслящий генштабист, Паулюс не мог не заметить слабости и авантюризма гитлеровской стратегии. Его это тревожило, терзало. Но он был солдат с головы до ног, верил в свой опыт и полагался на свои войска. Он надеялся исправить упущения и просчеты верховного командования.
Я ушел в свою палатку, чтобы оформить списки представленных к награждению Рыцарским крестом и золотым Немецким крестом. Разговор с Паулюсом не выходил у меня из головы. Только бы не сдал физически – выглядел он больным. Глубоко задумавшись, я остановился перед географической картой, натянутой на плотный картон, которая всегда висела рядом с моим рабочим столом.
Красная Армия отступала дальше на восток. Все больше и больше отдалялись мы от наших баз снабжения, все неблагоприятнее становились для наших дивизий условия боевых действий. Одноколейная железная дорога, имевшаяся в нашем распоряжении, – вот единственная наша транспортная артерия. Снабжать войска становилось все труднее. Пойдут дожди, и, как это было уже не раз, машины с тяжелым грузом застрянут в грязи.
Транспортных средств армии едва хватало для того, чтобы по этим большим перегонам доставлять войскам боеприпасы, горючее, продовольствие и прочее. Застопорится доставка горючего – задержится наступление, зачастую на многие дни. Начальник штаба бушевал, но ответственный за снабжение квартирмейстер был бессилен. Не раз бывало, что транспорт с горючим, предназначенный для нас, забирали и отправляли группе армий «А». Протесты квартирмейстера и даже командующего армией во внимание не принимались.
Меня вызвали к Паулюсу. Его квартира находилась в маленьком домике с сенями и состояла из двух комнат – одной более вместительной, другой поменьше. В большой комнате Паулюс работал за прямоугольным столом, у которого иногда стоял стул. За рабочим местом Паулюса была установлена доска, к которой кнопками прикалывалась карта обстановки. Личный адъютант главнокомандующего был обязан следить за тем, чтобы на карту наносились последние данные. Перед этой картой и стоял Паулюс, когда я вошел в комнату.
– Несколько минут назад мне звонил начальник штаба группы армий генерал пехоты фон Зоденштерн. Примерно через полчаса сюда вылетит генерал-полковник фон Вейхс. Он собирается нас навестить. Начштаба уже приказал, чтобы на нашем полевом аэродроме выложили сигнал для посадки. Доставите генерал-полковника сюда на моей машине. Выезжайте сейчас же и проследите, чтобы на аэродроме все было в порядке. Мой водитель подъедет на машине к вашей палатке.
Этот временный аэродром – кусок степной земли, на котором были только самые необходимые указатели, – находился неподалеку от деревни, где расположился командный пункт армии. На краю его стоял один «юнкерс-52» да еще несколько самолетов связи и «шторхов», которыми пользовался наш штаб. Я ждал вместе с командиром нашей авиационной эскадрильи на поле возле сигнала для посадки, который был выложен в форме буквы «Т» белыми полотнищами. Показался самолет. Он летел очень низко, описал круг над аэродромом и пошел на посадку. Из самолета вышел высокий худощавый генерал в роговых очках, похожий скорей на ученого, чем на военного. Я представился ему: 1-й адъютант 6-й армии. Хотя мы никогда прежде не виделись, он поздоровался со мной как со старым знакомым, кивнул присутствовавшим на аэродроме и сел в машину.
На командном пункте состоялась длительная беседа между ним, Паулюсом и Шмидтом. Позднее я узнал от нашего командующего, что речь шла о тяжелом положении 6-й армии, в котором она оказалась, когда 4-я танковая армия изменила направление удара. Генерал-полковник проявил полное понимание и обещал оказывать со своей стороны всяческую поддержку.
Паулюс сказал мне:
– Он, конечно, не может дать нам новых дивизий. Но он постарается, чтобы наши части, которые используются для обеспечения северного фланга на Дону, были как можно скорее заменены следующими за ними союзными армиями. А штаб XVII армейского корпуса пусть там и остается.
Я позволил себе возразить:
– Но тогда нам будет не хватать одного штаба корпуса. VIII армейский корпус никак ведь не может руководить всеми пехотными дивизиями нашей северной группы.
– Вместо штаба, который мы отдадим, мы получим управление XI армейского корпуса во главе с генералом пехоты Штрекером, – ответил Паулюс. – Штрекера я знаю очень хорошо. Он командовал раньше 79-й пехотной дивизией, которая была в нашем подчинении под Харьковом. Это человек надежный.
Роковая директива N 45
В директиве № 45 от 23 июля 1942 года были заново сформулированы задачи групп армий «А» и «Б».
Из каких предпосылок исходило при этом Верховное главнокомандование вермахта? Первый раздел директивы гласил: «Лишь весьма незначительным силам противника из армии Тимошенко удалось избежать окружения и достичь южного берега Дона».
Это была совершенно ошибочная оценка достигнутых к этому времени результатов летнего наступления 1942 года.
Небольшое количество пленных, почти пустые поля сражений, мало убитых – таковы факты, решительно опровергающие утверждения директивы № 45.
Далее директива определяла цели будущих операций. Группа армий «А» должна была частью своих сил наступать на западный Кавказ и вдоль Черноморского побережья, а другой частью своих сил – захватить Майкоп и Грозный, перекрыть дороги через горные перевалы Центрального Кавказа и затем прорваться к Баку.
«Перед группой армий „Б“, – сказано в соответствующем разделе директивы, – поставлена задача, как было приказано ранее, наряду с созданием линии обороны по реке Дон нанести удар по Сталинграду и разгромить формируемую там вражескую группировку, занять сам город и перерезать междуречье Дона и Волги в его наиболее узком месте, а также прервать движение судов на Волге.
Вслед за тем направить подвижные соединения вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и там также перекрыть главное русло Волги».
Если директива № 41 предписывала достичь сперва Сталинграда силами обеих групп армий и затем проводить дальнейшие операции, то директива № 45 требовала решить все эти задачи одновременно, иначе говоря, растянуть фронт от 800 километров в начале летнего наступления до 4100 километров после окончания планируемых операций. Это значило распылить силы обеих групп армий, хотя, как уже отмечено, наши собственные потери далеко не были восполнены. Характеризуя директиву № 45 как роковую, автор забывает, что и предыдущие приказы Гитлера были не менее авантюристичны. Постигшая агрессоров катастрофа объясняется тем, что советская сторона преодолела последствия внезапного удара вермахта и ряда ошибок, допущенных в первый год войны, и сумела реализовать свои объективные преимущества перед агрессором.
Директива ничего не изменила в задаче, поставленной перед 6-й армией уже после того, как 4-я танковая армия двинулась на юг; овладеть большой излучиной Дона – такова была наша ближайшая цель.
Наука в степном селе
Мы перенесли свой командный пост еще дальше в глубь страны. Пока мой отдел следовал за ним на автомашинах, я вылетел вперед на «физелер-шторхе». Мы уже приближались к цели.
Под нами лежало одно из тех обычных здесь степных сел, что отстоят друг от друга на большом расстоянии, – с одноэтажными деревянными домиками, с цветущими палисадниками, с дворами, огороженными заборами, и с широкой и прямой главной улицей. На посадочной площадке меня ждал комендант штаба армии. Он коротко информировал меня об этом селе и обратил мое внимание на низенькое, довольно приятного вида кирпичное здание, которое стояло неподалеку. Вот туда-то он и собирался меня повести.
– Вы хотите поместить там мой отдел? Он покачал головой.
– Нет, я хотел вам кое-что показать. Да вы только зайдите туда!
Через открытую дверь я увидел какую-то лабораторию. На экспериментальных столах стояли штативы, колбы, спиртовки, пробирки, микроскопы. В белом застекленном шкафу лежали ножницы, пинцеты, шприцы, скальпели. Я огляделся и заметил стеклянные банки, в которых, очевидно, хранились химикалии, и разные бутылки с жидкостями. В довершение всего я обнаружил клетки с целой уймой белых мышей и морских свинок.
Как попала эта лаборатория в степное село? Для какой цели она предназначалась? Этого наш комендант не знал, как и я.
По дороге к дому, где помещался оперативный отдел, мы встретили начальника отдела. Я рассказал ему о нашем открытии. Он не нашел этому объяснения и решил поручить старшему переводчику заняться разгадкой сельской лаборатории. Переводчик узнал от одного старика, что основным занятием жителей этого села было животноводство. Лабораторию создало для них государство. Заведовала ею женщина, ветеринарный врач; когда подступали немецкие войска, она вместе со своими ассистентками скрылась и увела с собой скот в безопасное место. Я не раз потом проходил мимо этой маленькой зоотехнической опытной станции. Подле нее всегда находился местный житель – старик, оставшийся в селе. Очевидно, здесь была организована охрана лаборатории – доказательство того, как дорожили ею крестьяне.
Но у кого было сейчас время задуматься над тем, что коммунизм, по-видимому, принес пользу! В скором времени нас ждали сюрпризы совсем иного сорта, уготованные нам Советской Россией.
Опасное положение у Каменского
25 июля несколько офицеров штаба сидели после обеда в большой палатке, которая служила нам столовой. Начштаба только что ушел к себе. И тут явился вестовой с радиограммой, которую он вручил начальнику оперативного отдела. Тот сквозь зубы выругался, вскочил и бросился вдогонку за начальником штаба. Что же случилось?
XIV танковый корпус, продолжая наступление вниз по Дону, столкнулся к юго-западу от Каменского с превосходящими советскими танковыми соединениями. Уже несколько часов шел ожесточенный бой. Здесь русские не отступали. Вечером это подтвердил и XXIV танковый корпус, который был накануне снова подчинен армии и поддерживал наш 1-й армейский корпус, двигаясь в его авангарде к нижнему течению Чира. Однако при этом он наткнулся у Нижне-Чирской на мощный фронт обороны советских войск. Пехотные дивизии сообщали о сопротивлении, оказанном противником к западу от реки Лиски. После того как на оперативную карту были нанесены различные новые данные, стало очевидно, что Красная Армия закрепилась к югу от Калача на обширном плацдарме, простиравшемся от Каменского до устья Чира. Маршал Советского Союза А. М. Василевский как представитель Ставки, находившийся в это время на Сталинградском фронте, свидетельствует:
«Сосредоточенные в ночь на 25 июля на западном берегу Дона войска 1-й танковой армии с рассветом приступили к нанесению контрудара по противнику, который тоже возобновил наступление с целью захватить переправы у Калача. 27 июля нанесла контрудар 4-я танковая армия. Хотя контрудары этих армий и не привели к разгрому ударной группировки противника, прорвавшейся к Дону, но они, как видно из последующих событий, сорвали замысел врага окружить и уничтожить войска 62-й и частично 64-й армий, сыгравшие в дальнейшем основную роль в защите города, не позволили противнику в намеченный срок захватить переправы через Дон и осуществить стремительный удар на Сталинград» («Военно-исторический журнал» № 10, 1965 г., стр. 13–14).
Наши корпуса сделали попытку с ходу прорвать советский фронт обороны и отбросить Красную Армию за Дон. Но они натолкнулись на непреодолимое препятствие. Мало того, советские дивизии, использовав известные им наши слабые места, перешли 31 июля, в контрнаступление и отбросили за реку Лиска уже крайне измотанные немецкие дивизии.
Несколько дней 6-я армия была в опасном положении. Вдобавок русским удалось переправиться через Дон у Кременской на юг и закрепиться в тылу XIV танкового корпуса. Ему пришлось выделить несколько полков для обеспечения тыла с севера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55