Он
не превосходил Брайена, Смргола, Арагха и остальных. Наоборот - каждый из
них превосходил его! Все дело в слепом случае, переместившем испуганное
сознание человека в могучую плоть дракона. Оставаясь в теле человека, он
мог бы считать себя заурядным ничтожеством. Смог бы волейболист класса АА
справиться с самым хилым разбойником из отряда Жиля? Смог бы ассистент
Джим Эккерт натянуть тетиву стофунтового лука, не говоря уже о том, чтобы
поразить стрелой цель? Смог бы водитель Оглоеда, облачившись в лучшие
доспехи этого мира и сев на лучшего из боевых коней, выстоять хоть пару
минут против Брайена или сэра Хьюго?
Джим вдруг прозрел: как он нахваливал себя, гордясь, что на скорости
врезался и повалил наземь солдат, которые, всем скопом, весили в пять раз
меньше дракона. Было удобно и выгодно намекать этим людям, живущим в
примитивном обществе, что он барон, при этом позволяя им думать, что на
самом-то деле он носит титул принце! Но что произошло, когда его пронзило
копье? Радость от "игры" стремительно улетучилась, и Джим был бы счастлив
закрыть глаза и... оказаться дома.
Окруженный сандмирками, Джим запоздало понял, что мир, в который он
провалился вместе с Энджи, не столь удобен и приятен. Это жестокий мир. И
все, с кем он повстречался, - Смргол, Брайен, Арагх, Жиль, Дэффид, Даниель
и даже хозяин Джин и Секох - воины, выжившие после сражений. Они выжили
только потому, что имели требуемый для выживания уровень храбрости. Джим
презирал эту храбрость, когда бросался на копье Хьюго де Буа, но вдруг
обнаружил, что смертен, как все остальные! Открытие дало жизни привкус
нестерпимой горечи: в двадцатом веке он мог увильнуть и не лезть на рожон,
выказывая отвагу, присущую жителям этого мира.
Но теперь уже не до отваги и не до храбрости. Смерть неминуема вне
зависимости от того, храбр он или нет. Сандмирки затаились за ближайшими
деревьями, а паника разъедала мозг Джима. Поблизости даже нет костра,
пламя которого удержит их на расстоянии. На сей раз они сыграли наверняка:
явились в дождливую ночь; небо плотно затянуто облаками, а дракон не может
взлететь, не наткнувшись на деревья или утес; как обычное, живущее на
поверхности земли животное, дракон сейчас может спастись только бегством.
Но именно этой кошмарной ночью - и этим она отличалась от прочих ночей -
Джим наконец разобрался в себе. Ничтожный триумф! Только это и отличало
Джима-Горбаша от обреченного на смерть дракона.
Дыхание замерло в легких. На мгновение голоса сандмирков как бы
смолкли. Джим увидел путь к спасению. Или к смерти? Презренна смерть от
бездействия, когда можно воспользоваться последним шансом на спасение. Что
он говорил Каролинусу в их первую встречу? "Но я же не дракон?"
Он и не был драконом. У Горбаша, несомненно, выбора в данной ситуации
не было, но Джим Эккерт знал, что делать! Он готов погибнуть во время
штурма Презренной Башни ради спасения Энджи - если это потребуется, - но
покорно стать ужином стаи сандмирков он не собирался!
Вероятно, смерть подстерегала Джима и в воздухе, но уж лучше умереть,
рухнув с небес, чем быть съеденным. Он раскрыл пасть и взревел на
сандмирков; пригнулся и кинулся вверх, навстречу темноте и дождю;
завывания быстро стихли, и тишина поглотила дракона.
Он взмахивал крыльями, набирая высоту, в нем теплилась надежду, что
слой облаков опустился низко и, пробив его, он вылетит под свод чистого
звездного неба. Так и произошло. Но где под этими дождевыми облаками ему
отыскать восходящий поток? Хороший ветер спас бы Джима, но дождливая
погоду исключала сильный ветер среди серых одутловатых дождевых туч. Если
не перейти на парящий полет, то рано или поздно крылья нальются усталостью
и он начнет терять высоту. После чего падение станет неминуемым.
Пока силы не покинули. Джим вновь и вновь настойчиво продирался
наверх сквозь стену дождя. Темнота окружала и сжимала дракона: спереди и
сзади, снизу и сверху. Он ощущал, что, несмотря на все усилия, неподвижно
висит в мокрой и кромешной пустоте. Дождь шел безостановочно, и не было
прорехи в плотном покрове темноты, через которую проглянуло бы звездное
небо.
Сравнивая нынешнюю скорость набора высоты со своими предыдущими
полетами, Джим прикинул, что уже достиг пяти тысяч футов. Он попытался
вспомнить некогда заученные, но потом позабытые за ненадобностью сведения
о дождевых облаках. Как смутно вспоминалось Джиму, поливать его могут три
вида облаков: nimbostratus - слоисто-дождевые, altostratus -
высокослоистые, cumulonimbus - дождевые. Они и составляют нижний слой, а
вот слоисто-дождевые и слоистые занимают средний слой, значит,
дотягиваются до двадцати тысяч футов. Совершенно очевидно, на такую высоту
дракону не взлететь. Его легкие, как ни крути, оставались легкими
животного, приспособленного к Жизни на поверхности земли. На таких высотах
дракону или не хватит кислорода, или он замерзнет от холода.
Наконец облака немного разрядились: задул хоть слабый, но постоянный
ветер. Джим поймал его и рискнул: расправил крылья и даже "перевел
дыхание", не ощущая потери высоты. Крылья ощутили упругость воздуха, а
мозг дракона зарегистрировал, что полет перешел в плавное снижение.
Он интенсивно заработал крыльями, и рецепторы просигналили, что он
опять пусть медленно, но поднимается вверх. Его мозг, раскаленный до
белого каления с того момента, как он решил покинуть сандмирков, сыграл
неожиданную, но удачную шутку: из закоулков памяти он выудил отрывок из
старинной книги. В нем говорилось о заблудившемся под водой: несчастный
ныряльщик не знал, как всплыть на поверхность. Джим вспомнил, что
ныряльщику был необходим внутренний сонар. Но драконы обладают не только
необычно громким голосом, а и сверхчувствительным зрением и слухом!
Летучие мыши летают ночью вслепую, и, как обнаружили экспериментаторы,
когда животных лишали возможности пользоваться зрением, те для
передвижения превосходно обходились своим сонаром. Так почему бы и ему не
попробовать? По крайней мере - не рискнуть?
Джим открыл пасть, набрал полные легкие воздуха и испустил зычный
вопль в окружающий его дождь и темноту.
Он вслушался...
Он не был уверен, что услышал эхо...
Он крикнул снова. И слушал, слушал, напрягая уши...
На сей раз ему показалось, что слабое эхо вернулось.
Он издал повторный крик и вслушался в темноту. Эхо оказалось четким.
Что-то пряталось внизу, чуть правее летящего дракона.
Наклонив голову к земле, он прокричал снова.
Слух драконе быстро приспосабливался. Джиму удалось даже различить
оттенки звуков, отраженных от различных поверхностей. Вдалеке и справа эхо
было приглушенным, но по мере приближения звук становился резче, а стоило
Джиму взять чуть левее, звук опять приглушался. Согласно законам логики и
акустики следовало, что прямо под Джимом находится твердая поверхность.
Но тут Джим засомневался. Высота тональности эха вряд ли точно
характеризовала поверхность. Вероятней всего, прямо под ним лежала
открытая местность, а справа и слева тянулись леса, приглушавшие эхо.
Он прекратил эксперименты и продолжил полет. Сложнее всего, решил он,
определить расстояние между ним и источниками эха. Дрожь ликования
пробежала по его телу. Но радовался он вовсе не оттого, что полностью
уверовал в свои силы, и не оттого, что он может спасти себя, одержав
полную победу над сандмирками. Он поверил в то, что всегда можно найти
выход из любой тупиковой ситуации.
Джим летел дальше, пытаясь набрать высоту, чтобы почувствовать
разницу в силе и высоте звука эха. Расправив крылья и перейдя на парящий
полет, он бросил пульсирующий крик в затопленную дождем темноту.
Эхо вернулось и принесло с собой надежду на спасение: Джим
почувствовал привычное распределение сильного и слабого звуков -
показателя смыкания поверхностей с высоким и низким коэффициентом
отражения, - в том же направлении, что и раньше. Но сила эха заметно
ослабла, что помогало узнать высоту полета.
Исследование захватило Джима. Лихорадка оптимизма зажгла кровь в
венах. Шансы на то, что он не успеет набрать достаточно информации для
безопасной посадки, оставались значительными, но ведь совсем недавно не
было и тени сомнения, что он и вовсе погибнет.
Джим чередовал подъемы и спуски, экспериментируя с перепадами высоты.
Видимо, чем ближе был дракон к смерти, тем сильнее обострялось его
восприятие и тем более возрастала его способность к обучению. Слух стал не
только чутким, но избирательным. Джим различал уже не два типа
поверхностей, а с полдюжины - включая узкую полоску "металлического" эха,
означавшего, возможно, ручей или реку.
Способность к обработке информации мало-помалу крепла. Используя эхо,
Джим представил себе рельеф местности. Главное, что теперь он мог
игнорировать два звука, которые едва не сбили его с толку в самом начале:
шипящий шум дождя и мертвый звук ударяющих о землю капель. Слух дракона
обрел избирательность.
Джиму подумалось вдруг, что драконы и летучие мыши, вопреки
общепринятому мнению, имеют много общего. Несомненно, крылья драконов
напоминали увеличенные крылья летучих мышей. Если он способен делать то,
чему научился сейчас, значит, на это способны все драконы. Поразительно,
но в большинстве своем драконы не сомневались, что ночное время, за
исключением полнолуния, непригодно для полетов.
Разумеется, Джим помнил, что драконы ориентируются в темноте
совершенно не так, как люда. Когда он оказался в драконьих пещерах,
никакого приступа клаустрофобии не наблюдалось: ему было абсолютно
безразлично, где он - под землей или в кромешной темноте. А когда в
подвале трактирщика Дика во время героического уничтожения запасов
провианта потух факел, Джима это нисколько не смутило. Темнота,
невозможность видеть не таила в себе ни страха, ни чувства опасности.
Истинная причина драконьего предубеждения против ночных полетов
заключалась в другом.
Считалось опасным и рискованным, если во время полета местность не
видав, а отсутствие света было хорошим поводом не летать вообще. Джим
припомнил, что длительные полеты Горбаша воспринимались драконами как
нечто ненормальное. Зато сейчас опыт "ненормального" Горбаша, дополненный
опытом "нормального" человека, в два голоса твердил: поверхность земли -
прекрасное место для обитания; нами сказано новое слово в ночных полетах
драконов...
Тем не менее, хотя Джим все лучше контролировал ситуацию, он
по-прежнему не мог точно определить высоту полета. Страшновато лететь к
земле, не зная, лапы ударятся о нее или брюхо.
Джим решил, что есть только один путь: лететь в направлении сильного
эха, и как можно ближе к источнику звука, положившись на то, что, несмотря
на кромешную мглу ночи, сквозь тучи может прорваться хотя бы слабый свет,
и тогда мягкое приземление станет возможным. Это, наверное, похоже на
русскую рулетку, но что делать?
Дракон расправил крылья и начал плавно опускаться, но тут вдохновение
вновь озарило его. Он вспомнил узкую полоску резкого эха; согласно его
догадкам, она соответствовала реке или ручью - поверхности с большим
коэффициентом отражения звука. Он стал спускаться в направлении такого
эха. Если судьба приготовила ему сюрприз в виде неудачной посадки, то уж
лучше искупаться, чем разбиться о землю или порвать брюхо о ветви
деревьев.
Он спускался, время от времени издавая крики. Эхо возвращалось, все
звонче, резче и быстрее. Джим напряг зрение, но видел перед собой только
мрак. Земля приближалась, но он ничего не мог разглядеть внизу.
Он резко изменил положение крыльев - на взлет, и через мгновение
ощутил, как хвост чиркнул по воде. Он опять набрал высоту, проклиная
собственную тупость.
Конечно! Черт побери! Голос, уши - но он совсем позабыл о носе. Он
опять почуял воду. Драконье обоняние меркло перед совершенным даром
Арагха, но оно было на несколько порядков выше человеческого. Джим
инстинктивно приостановил подъем, выровнял корпус и зашел на снижение,
вновь в направлении воды. На сей раз он сознательно принюхивался к
запахам, щекочущим его ноздри.
Джим обалдел: он почти видел все, что лежало или росло па поверхности
земли. Он должен был почувствовать это еще во время предыдущего спуска. Но
тогда он забыл про драконий нюх и не обратил внимания на запахи. Теперь,
поводя носом, Джим различал не только воду, но и траву, хвою, листья и
сырую землю.
Спускаясь к воде, он и справа, и слева учуял землю. Так оно и
оказалось. Под ним бежала небольшая речушка, ярдов пятьдесят шириной. Он
опускался, пока хвост вновь не коснулся воды, затем чуть приподнялся в
воздух и медленно полетел к правому берегу и медленно, под небольшим углом
скользнул вниз...
О-о-о! Джим вовремя взмыл в воздух, почуяв запах тридцати футовых
вязов, стоявших прямо по курсу. Он развернулся над деревьями и вновь пошел
на снижение...
С шумным всплеском он бухнулся в речку.
У берега было неглубоко, ему до лопаток. Джим постоял некоторое время
в реке; холодная вода лениво обтекала его тело. Он радовался самому
простому, он вновь стоит на твердой земле, и к тому же ничто не угрожает
его жизни.
Через несколько мгновений сердце перестало бешено колотиться и Джим
выбрался на берег. Успех опьянил дракона.
Ему вдруг подумалось, что он, пожалуй, приземлился бы и на берег. Но
он отогнал эту мысль. Ночная посадка на твердую поверхность была бы
чересчур рискованной затеей. Благоразумней - набраться опыта ночных
перелетов...
Наступило отрезвление. Чудесно остаться живым, чудесно спастись от
сандмирков, но Джим лишился разом и соратников, и плана действий.
Энджи не на кого было рассчитывать, кроме как на него, с запоздалым
чувством вины подумал Джим, ведь в этом мире они фактически одни. Джим
решил подождать рассвета, а затем, поднявшись в воздух, поискать Брайена с
отрядом, вспомнив, что обещал им помочь взять замок сэра Хьюго де Буа. С
другой стороны, коли он исчез, соратники имеют полное право посчитать, что
они вовсе не обязаны спасать Энджи. Только сейчас до Джима дошло, как мало
знает он своих новых друзей. Все они, даже люди, думали и действовали по
стандартам, совершенно отличным от его собственных. Но дабы не судить о
своих друзьях и всем этом мире облыжно, ему придется тщательно
пересмотреть свое мнение.
И помочь ему может только Каролинус.
Джим поднял голову. Дождь сменился легкой моросью, тучи понемногу
расползались. Джиму почудилось - или показалось? - что в прорехе между
облаками он увидел молочное мерцание лунного света.
Если выйдет луна или даже если не выйдет, решил Джим, с воздуха он
сумеет разыскать Звенящую Воду. Мышцы крыльев, уставшие во время
экспериментов Джима по эхолокации, достаточно отдохнули, еще раз доказав
удивительную силу и выносливость драконов. Просто ужас какой-то:
компетентные физиологи, зоологи и ветеринары могут изучить этих животных и
понять суть щедрых физических даров, которыми природа наделила драконов.
Дождь стих. Джим поднялся в небо и полетел в направлении дома
Каролинуса.
Появилась луна, и пейзаж стал серебряно-черным. Пять минут спустя
небо расчистилось полностью, и Джим пошел на затяжное снижение к лесу.
Звенящая Вода находилась в двух милях от него. Он ошибся в выборе
направления всего на пять румбов.

19
Джим шумно приземлился на гравийную дорожку, ведущую к дому
Каролинуса. Где-то в глубине леса, в чернильной мгле, раздробленной нитями
и пятнами лунного света, сварливо закричала разбуженная птица. Она
смолкла. Лес, поляна и кусты вновь погрузились в сладкую и вязкую дремоту.
Из-под ставней не пробивалось ни лучика света. Джим заколебался.
Нетерпение сменилось сомнением. Будить волшебника ему не хотелось.
Он стоял в нерешительности, мало-помалу соображая, что дом не заперт
на ночь, а покинут хозяином. Над поляной витал дух заброшенности и
пустоты.
- А, вот ты где! - прохрипел голос.
Джим резко обернулся.
- Арагх! - воскликнул он.
Из теней, отбрасываемых деревьями, навстречу Джиму вышел волк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31