Что он теперь все время помнит о Законе, который проложил в нем самом колею, как в земле. Это было в одном из тех случаев, когда он ответил на чей-то вопрос – вместо того, чтобы просто крикнуть: «Глупец!» и прогнать спросившего своим посохом.
– Но что он делал, если он не учил, и не ходил по кругу?
– В конце его жизни, – ответил Артур, – после того как у него появились ученики, он имел обыкновение подолгу говорить перед ними. Я не хочу создать впечатление, что он все время был невыносим. На самом же деле он по большей части был приятным, даже остроумным, и всегда готовым к дискуссии. Единственная проблема состояла в том, что, если ты сделал ошибку, тебя прогоняли навсегда.
– А тот, которого он выгнал, не мог позже вернуться? – поинтересовалась Аманда. Артур покачал головой.
– Никакого предупредительного выстрела, никакого повторного шанса. Было очевидно, если вы задали не тот вопрос, то показали, что вам здесь не место, и вам следует уйти. Некоторые пытались создавать собственные группы, но ни у одного из них ничего не получилось.
– Джатед мог быть, да и был, – внезапно прервал Амид, – не только источником знаний, он и просто вызывал восхищение. Чтобы он разговорился, не требовалось вопроса. Птица, падающий лист – что угодно или вообще ничего, и он начинал одну из своих непринужденных лекций. Теоретически, как только сказал Артур, за неправильный вопрос он мог вас прогнать, но его ученики заметили, что когда он говорил таким образом, было гораздо безопаснее задавать вопросы. Тогда, он, похоже, более охотно давал объяснения, чем в остальное время. Некоторые из этих «лекций» записывались учениками. Джатед, похоже, не возражал против этого. Артур, где пульт управления? По-моему, он лежал на столе, прямо здесь, если я случайно не сбросил его…
Он пошарил на одном из концов стола.
– Я найду его, Амид, – сказал Артур. – Кажется, я видел его рядом со стулом, на котором вы обычно сидите.
Он вернулся туда, где они раньше сидели вокруг очага, и поднял со стула стеклянное пресс-папье в виде зеленой сосновой шишки: под ним оказался пульт управления, который он и подал Амиду.
– Спасибо, – поблагодарил его тот. – Моя память не хуже, чем всегда, если не считать вот таких мелочей.
– Вы слишком много работаете, Мастер.
– Я делаю то, что должно быть сделано. А, вот оно!
Он нажимал на клавиши. Внезапно в комнате зазвучал до удивления раскатистый и приятный глубокий бас.
– …другая вселенная. Моя вселенная – не ваша вселенная. Например, я в моей вселенной сейчас встану – следите за мной – пересеку комнату, пройду по стене и, оказавшись головой вниз, буду говорить с вами в точности, как сейчас. Дело в том, что в моей вселенной и я и кто угодно другой может это сделать.
Наступила долгая тишина, которую в конце концов нарушил несколько робкий голос молодого мужчины.
– Джатед?
– Да, Имхер?
– Простите меня… но мне кажется… то есть вы все еще сидите на вашем стуле. Вы говорили о том, что будете двигаться, но вы не двигались.
– Конечно, нет – в твоей вселенной. Но в моей вселенной я делал именно то, что и сказал. А ты этого не видел потому, что ты находишься не в моей вселенной, ты находишься в своей собственной. Сделай усилие и шагни в мою вселенную, и ты увидишь меня, стоящего вверх ногами на потолке и говорящего с вами.
Снова наступило молчание.
– Вы не можете это сделать? – произнес голос Джатеда. – Конечно же, нет. Вы не верите в себя в достаточной степени, чтобы поверить, что вы можете войти во вселенную кого-то другого. Но даже сегодня, Имхер, в обитаемых мирах найдутся люди, у кого достаточно веры в себя, чтобы шагнуть во вселенную кого-то другого. Вера и… да, мужество, которого также недостает всем вам здесь. Прав ли я, когда говорю, что ни один из вас не видит, что в этот момент я стою на потолке вверх ногами?
И снова молчание.
– Хорошо, говорите же, говорите?
Ответил хор голосов, походивший на смущенное бормотание: «Нет».
– Но я вижу! Как раз сейчас вижу. Это произошло только что. Джатед, я вижу вас там.
– Действительно, видишь, Имхер? Прекрасно, тогда в качестве награды за твою веру и мужество можешь подняться сюда и присоединиться ко мне. Поднимайся.
– Подниматься?
– Разве я не это сказал?
– Это, Джатед.
На секунду наступила абсолютная тишины.
– Я… Я это сделал.
– ЛЖЕЦ! Прочь! Прочь! Прочь с моих глаз! Вон отсюда и никогда не попадайся на глаза никому из нас! Уходи! Уходи!
Послышался глухой удар, какое-то царапанье и шарканье удаляющихся ног. Хлопнула дверь.
На этот раз тишина оказалась более долгой. Затем снова раздался голос Джатеда. Чувствовалось, что тот слегка запыхался.
– Невыносимо! Возмутительно! Ну, а где был я? О да, на потолке. Я как раз собираюсь вернуться туда… попробуйте наблюдать за мной в это время и увидите меня. Вот я снова здесь, головой вниз; хотя, конечно, это не я головой вниз, это все вы остальные ногами вверх. Ну, так что у нас здесь? Кто-нибудь, у кого есть мужество и вера. Ладно, не сиди там, дрожа, на краешке стула! Если ты думаешь, что можешь это сделать, Рехо, поднимайся и присоединись ко мне.
– А я должна? – с сомнением произнес другой голос, на этот раз женский.
– Конечно ее, я думаю, что ты можешь, дурочка! Стал бы я приглашать тебя сюда, если бы не видел, что ты находишься в моей вселенной? Поднимайся немедленно!
– Хорошо…
Снова тишина.
– Я здесь! – произнес полный удивления голос.
– А где ты ожидала оказаться? А теперь, на пользу всем, кто внизу под нами и кому все еще недостает веры и мужества, докажи им, что ты действительно рядом со мной; протяни, руку в твою собственную вселенную и проломи, потолочный фонарь справа от себя, вон там.
Колебание. А потом звук удара и звон от удара осколков о твердую поверхность.
– Очень хорошо. Теперь мы возвратимся вниз. Вот так.
– Я… я боюсь высоты. Я не успела и подумать, как оказалась вверх ногами и без всякой опоры…
– НЕ В МОЕЙ ВСЕЛЕННОЙ! В моей вселенной ты не боишься высоты, Рехо! Ты слышишь меня?
– Да, Джатед.
– Хорошо. Спускайся.
Снова тишина.
– Ну как? – спросил голос Джатеда. – Теперь, когда мы с Рехо вернулись на наши места, ни один из бас вообще не видел ничего необычного – если не считать необъяснимого разрушения потолочного фонаря в двух метрах у вас над головами?
– Нет, Джатед, – произнес хор.
– Ну, тогда вы все можете на что-то надеяться. Пусть каждый из вас подберет кусочек разбитого фонаря и заберет с собой, чтобы он помог вам учиться. Размышляйте, думайте, делайте это как следует, и тогда бы также, возможно, когда-нибудь познаете вашу собственную вселенную, отличную от вселенных, принадлежащих другим.
– Джатед? – На этот раз это был другой женский голос.
– Да, Качен?
– Мы не – я хочу сказать, что это я не видела, как вы поднялись по стене к потолку в вашей вселенной. Но когда Рехо разбила фонарь в ее вселенной, все мы видели, что он разбился. Почему мы могли видеть что-то, произошедшее в ее вселенной, но не в вашей?
– Думайте! Сами ответьте на ваш собственный вопрос. Почему? Думайте! Разве ты не можешь сама найти ответ?
– Нет. Джатед.
– Ты не видела, как Рехо разбила фонарь в ее вселенной – вот и ответ!
– Но…
– Но что?
– Но фонарь разбит. Мы все можем видеть осколки на полу. Все мы видели, как он разбился.
– Где?
– Где?
– Не повторяй, как попугай, мои слова. Я сказал: «где?» А теперь ты мне скажешь – где ты видишь дыру в фонаре?
Наступила долгая тишина.
– Каждый из вас видел, как это произошло в вашей собственной вселенной, Вы тупицы! – отрезал Джатед. – У вас нет веры и мужества поверить, что я могу – в ваших вселенных – подниматься по стене и стоять ногами на потолке. Это невозможно. Но вы могли поверить, что фонарь можно разбить. Потому что фонари бьются. Это – возможно! – Он с сарказмом растянул последнее слово. – Когда я, Ажатед, сказал вам, что фонарь будет разбит – так, чтобы вы все получили доказательство, что Рехо находилась рядом со мной на потолке, вот ТОГДА вы поверили! Тупицы! Рехо разбила фонарь в ее собственной вселенной – и только. Вы – каждый из вас – разбил его сам в своей собственной вселенной, чтобы превратить обещанное мной в действительность – потому что на секунду вы поверили, что это возможно. – Он умолк. Никто больше не сказал ни слова. – Ладно. Тогда поймите, что у каждого из вас есть вселенная, с которой вы можете делать что хочется. Те из вас, кто уже держит в руке осколок фонаря, взгляните на него. Остальные пусть тоже подберут по осколку и смотрят на него, думайте. Вы сделали это, не встав со стула, даже не пройдя по стене и не оказавшись ногами на потолке! Теперь вы понимаете? Вы осознаете, что ваша вселенная – это место, где вы можете делать что вам угодно: если у вас есть то, что для этого необходимо: вера, мужество и знание? В нашем случае – знание того, что фонарь с легкостью разобьется. Если я сказал, что Рехо пробьет дыру в потолке, вы, возможно, не поверили бы так быстро и не заставили это произойти в вашей собственной, вселенной.
– Ты не выключишь это? – попросил Хэл.
– Ладно, делайте, как я говорю, подбирайте…
Голос Джатеда внезапно прервался.
– Любопытно, – сказал Амид. – Почему ты хотел остановить запись, причем остановить именно в этом месте, Хэл?
– Потому что он сказал кое-что очень интересное. – Хэл улыбнулся старику. – Я хотел бы некоторое время подумать об этом.
– И что же он сказал такого уж интересного, если мне будет позволено спросить? – поинтересовался Амид.
– То, что он сказал о том, что каждый находится в своей собственной вселенной, – сказал Хэл. – А почему именно это мне интересно, не спрашивай меня сейчас, если не возражаешь. Единственный ответ, который я мог бы тебе дать, был бы слишком длинным и сложным, и я даже не уверен, что он удовлетворил бы тебя.
– Как хочешь, – пожал плечами Амид. – Эта лента и другие ленты Джатеда находится здесь, и ты можешь слушать их в любое время.
– Спасибо, – кивнул Хэл. – Теперь, поскольку ужин закончен – и спасибо за него, – возможно, нам с Амандой лучше отправиться в этот твой кабинет. Еще раз благодарю тебя за разрешение им воспользоваться. Сегодняшний день был долгим, и мы все время шли в гору.
– Могу себе представить, – вздохнул Амид. – Тогда – спокойной ночи. Очень, очень хорошо, что я увиделся с вами. Особенно с тобой, Хэл, так как я не был уверен – до того, как Аманда сказала мне, что приведет тебя к нам, – что когда-либо увижу тебя снова после того, как я покинул Энциклопедию.
– Невозможных встреч не бывает, – сказал Хэл.
– Верно. Еще раз – спокойной ночи. Артур покажет вам, где находится мой кабинет, и удостоверится, что вы нормально устроились. Хорошо, Артур?
– Конечно, – ответил тот.
Глава 16
В кабинете Амида – его, как несколько извиняющееся объяснил Артур, следует называть кабинетом Мастера, когда они говорят со всеми, кроме Амида – можно было бы только работать вдвоем, и все. Места на полу, однако, там хватало для того, чтобы разостлать старомодный широкий матрац, который в остальное время лежал сложенным у стены.
– Ну, – сказала Аманда, устраиваясь поудобнее. – Хочешь рассказать мне, почему запись Джатеда тебе так подняла дух? Я чувствовала даже через стол, как от тебя исходит радость.
– Его слова о том, что у каждого своя вселенная, – ответил Хэл. – У меня хватало тому свидетельств. Я был на верном пути в своих поисках Созидательной Вселенной. Но мне уже в течение нескольких лет не встречалось новых тому подтверждений; и вдруг появляется человек, который согласен со мной.
– Как это, согласен с тобой? – удивилась Аманда. Они лежали в темноте, на спинах, бок об бок, не накрывшись ничем, так как было довольно жарко. – Он говорил о множестве вселенных. А ты всегда говорил об одной-единственной.
– Это не имеет значения, – ответил Хэл. – Одна большая вселенная, в которой достаточно места, так что каждый мог создать то, что он хочет, или по вселенной для каждого, чтобы создать то, что он хочет. Это сводится к одному и тому же…
Он внезапно остановился.
– В чем дело? – спросила Аманда.
– Я просто услышал, как сам говорю, что оба понятия означают одно и то же. Преходящее и вечное – едины. Это сходство напомнило мне о Законе Джатеда, вот и все. Так или иначе, Джатед определенно держался за угол того же самого одеяла, другой угол которого достался мне. Радует, что твои находки подтверждаются.
– Я тоже рада за тебя. – Аманда сжала его руку. – Но по правде говоря, я все еще не понимаю этого эпизода с разбитым фонарем. Был бы он «неразбитым» для кого-то, кто там не был, или вошел в комнату позже… или?..
– Я не знаю, – ответил Хэл. – Возможно, именно поэтому я прав – в том, что скорее есть одна большая вселенная неограниченного объема, чем неограниченное число личных вселенных, о которых говорил Джатед, а недостаток его теории как раз в том, что на заданный тобой сейчас вопрос ответить невозможно. Или, возможно, он был прав в том, что некоторые вещи, сделанные в Созидательной Вселенной, обретают существование в этой. Например, картина возникает в сознании художника, но появляется в том месте, что люди будут, вероятно, всегда называть реальной вселенной.
– Но ты знаешь, почему она появляется в реальной вселенной. Ты можешь следить за тем, как ее рисуют.
– Нет, – сказал Хэл, – ты наблюдаешь вот что: субстанции различных цветов накладывают на ровную вертикальную поверхность. А когда ты увидишь, как живописец вкладывает в живопись именно то, что заставляет эти цвета пробуждать в тебе такие глубокие чувства? Или взять, к примеру, музыку…
– Я вижу, к чему ты клонишь, – сказала Аманда. – Я, разумеется, рада, что он, по-твоему, подтверждает твою точку зрения, но суть в том, что на меня он такого уж глубокого впечатления не произвел. Мне показалось, что ему главным образом хотелось пустить пыль в глаза.
– Тем не менее, – сказал Хэл, – он сознательно, с определенными целями использовал Созидательную Вселенную, а я этого делать не умею. Он входил в нее. Те примеры из искусства различных эпох, которые я всегда привожу, относились только к бессознательному проявлению творческих способностей. Как будто художник может лишь погрузить руки в Созидательную Вселенную, и ему приходится работать только на ощупь. Я же хочу войти в нее полностью – шагнуть туда, как во всякое другое место. Я должен это сделать и превратить его в поле битвы, где я наконец смогу схватиться с Врагом, и создать вход – так, чтобы после меня там могли оказаться и другие, чтобы работать с ним. Но ты права в том, что чудеса – плохой способ преподать что бы то ни было вообще, не говоря уже о нашей цели. Когда я впервые обнаружил Созидательную Вселенную, то отверг этот метод убеждения в ее существовании – но я уже рассказывал тебе про это.
– Мне хотелось бы, – сказала Аманда, – чтобы ты прекратил заявлять, что рассказывал мне о каких-то» вещах, хотя в действительности этого не делал. Ты никогда и ничего не рассказал мне о том, когда же ты обнаружил Созидательную Вселенную.
– Извини, – ответил Хэл. – Я неоднократно обдумываю некоторые вещи, мысленно обсуждая их с тобой; и если только не постараюсь запомнить, когда именно я при этом касался определенной темы, то путаю мнимые и реальные разговоры с тобой.
Аманда повернула голову и поцеловала его щеку.
– К чему это? – спросил он.
– Ни к чему. Продолжай, – сказала она. – Ты расскажешь мне – на этот раз по-настоящему – когда ты впервые обнаружил Созидательную Вселенную.
– Это произошло, когда я был Доналом, – начал Хэл. – Помнишь, в Энциклопедии я показал тебе Сэйону Связующего? А это произошло за некоторое время до того. Я только что ушел с поста Военного Руководителем двух Квакерских миров после довольно неприятной сцены со Старейшиной Брайтом, который был у квакеров главой Объединенного Совета Церквей; фактически, он угрожал мне дисциплинарным судом и казнью. Мне пришлось застрелить троих из его гвардейцев, которым он приказал арестовать меня; а также напомнить ему, что в его столице находится множество моих наемников и они могут настолько высоко оценивать бескровную победу, которую я только что помог им одержать, что для него окажется неразумным пытаться предпринимать подобные действия. А Брайт обвинил меня в том, что я подкуплен экзотами, над чьими силами я только что и одержал эту победу – для него. Оказалось, что бескровной победы он не хотел. Он жаждал крови, большой крови, и в особенности – крови экзотов.
Так что ему пришлось отпустить меня, но его последние слова сводились к тому, что мне следует отправиться искать работу у экзотов. Именно это я все равно уже решил сделать и связался с ними. Это привело к беседе с Сэйоной, который нанял меня, но также предложил мне стать экзотом. Одна из вещей, которые он при этом сказал, заключалась в том, что он, во всяком случае, верит, что я похож на человека, который мог бы пройти по воздуху, если мне этого действительно захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Но что он делал, если он не учил, и не ходил по кругу?
– В конце его жизни, – ответил Артур, – после того как у него появились ученики, он имел обыкновение подолгу говорить перед ними. Я не хочу создать впечатление, что он все время был невыносим. На самом же деле он по большей части был приятным, даже остроумным, и всегда готовым к дискуссии. Единственная проблема состояла в том, что, если ты сделал ошибку, тебя прогоняли навсегда.
– А тот, которого он выгнал, не мог позже вернуться? – поинтересовалась Аманда. Артур покачал головой.
– Никакого предупредительного выстрела, никакого повторного шанса. Было очевидно, если вы задали не тот вопрос, то показали, что вам здесь не место, и вам следует уйти. Некоторые пытались создавать собственные группы, но ни у одного из них ничего не получилось.
– Джатед мог быть, да и был, – внезапно прервал Амид, – не только источником знаний, он и просто вызывал восхищение. Чтобы он разговорился, не требовалось вопроса. Птица, падающий лист – что угодно или вообще ничего, и он начинал одну из своих непринужденных лекций. Теоретически, как только сказал Артур, за неправильный вопрос он мог вас прогнать, но его ученики заметили, что когда он говорил таким образом, было гораздо безопаснее задавать вопросы. Тогда, он, похоже, более охотно давал объяснения, чем в остальное время. Некоторые из этих «лекций» записывались учениками. Джатед, похоже, не возражал против этого. Артур, где пульт управления? По-моему, он лежал на столе, прямо здесь, если я случайно не сбросил его…
Он пошарил на одном из концов стола.
– Я найду его, Амид, – сказал Артур. – Кажется, я видел его рядом со стулом, на котором вы обычно сидите.
Он вернулся туда, где они раньше сидели вокруг очага, и поднял со стула стеклянное пресс-папье в виде зеленой сосновой шишки: под ним оказался пульт управления, который он и подал Амиду.
– Спасибо, – поблагодарил его тот. – Моя память не хуже, чем всегда, если не считать вот таких мелочей.
– Вы слишком много работаете, Мастер.
– Я делаю то, что должно быть сделано. А, вот оно!
Он нажимал на клавиши. Внезапно в комнате зазвучал до удивления раскатистый и приятный глубокий бас.
– …другая вселенная. Моя вселенная – не ваша вселенная. Например, я в моей вселенной сейчас встану – следите за мной – пересеку комнату, пройду по стене и, оказавшись головой вниз, буду говорить с вами в точности, как сейчас. Дело в том, что в моей вселенной и я и кто угодно другой может это сделать.
Наступила долгая тишина, которую в конце концов нарушил несколько робкий голос молодого мужчины.
– Джатед?
– Да, Имхер?
– Простите меня… но мне кажется… то есть вы все еще сидите на вашем стуле. Вы говорили о том, что будете двигаться, но вы не двигались.
– Конечно, нет – в твоей вселенной. Но в моей вселенной я делал именно то, что и сказал. А ты этого не видел потому, что ты находишься не в моей вселенной, ты находишься в своей собственной. Сделай усилие и шагни в мою вселенную, и ты увидишь меня, стоящего вверх ногами на потолке и говорящего с вами.
Снова наступило молчание.
– Вы не можете это сделать? – произнес голос Джатеда. – Конечно же, нет. Вы не верите в себя в достаточной степени, чтобы поверить, что вы можете войти во вселенную кого-то другого. Но даже сегодня, Имхер, в обитаемых мирах найдутся люди, у кого достаточно веры в себя, чтобы шагнуть во вселенную кого-то другого. Вера и… да, мужество, которого также недостает всем вам здесь. Прав ли я, когда говорю, что ни один из вас не видит, что в этот момент я стою на потолке вверх ногами?
И снова молчание.
– Хорошо, говорите же, говорите?
Ответил хор голосов, походивший на смущенное бормотание: «Нет».
– Но я вижу! Как раз сейчас вижу. Это произошло только что. Джатед, я вижу вас там.
– Действительно, видишь, Имхер? Прекрасно, тогда в качестве награды за твою веру и мужество можешь подняться сюда и присоединиться ко мне. Поднимайся.
– Подниматься?
– Разве я не это сказал?
– Это, Джатед.
На секунду наступила абсолютная тишины.
– Я… Я это сделал.
– ЛЖЕЦ! Прочь! Прочь! Прочь с моих глаз! Вон отсюда и никогда не попадайся на глаза никому из нас! Уходи! Уходи!
Послышался глухой удар, какое-то царапанье и шарканье удаляющихся ног. Хлопнула дверь.
На этот раз тишина оказалась более долгой. Затем снова раздался голос Джатеда. Чувствовалось, что тот слегка запыхался.
– Невыносимо! Возмутительно! Ну, а где был я? О да, на потолке. Я как раз собираюсь вернуться туда… попробуйте наблюдать за мной в это время и увидите меня. Вот я снова здесь, головой вниз; хотя, конечно, это не я головой вниз, это все вы остальные ногами вверх. Ну, так что у нас здесь? Кто-нибудь, у кого есть мужество и вера. Ладно, не сиди там, дрожа, на краешке стула! Если ты думаешь, что можешь это сделать, Рехо, поднимайся и присоединись ко мне.
– А я должна? – с сомнением произнес другой голос, на этот раз женский.
– Конечно ее, я думаю, что ты можешь, дурочка! Стал бы я приглашать тебя сюда, если бы не видел, что ты находишься в моей вселенной? Поднимайся немедленно!
– Хорошо…
Снова тишина.
– Я здесь! – произнес полный удивления голос.
– А где ты ожидала оказаться? А теперь, на пользу всем, кто внизу под нами и кому все еще недостает веры и мужества, докажи им, что ты действительно рядом со мной; протяни, руку в твою собственную вселенную и проломи, потолочный фонарь справа от себя, вон там.
Колебание. А потом звук удара и звон от удара осколков о твердую поверхность.
– Очень хорошо. Теперь мы возвратимся вниз. Вот так.
– Я… я боюсь высоты. Я не успела и подумать, как оказалась вверх ногами и без всякой опоры…
– НЕ В МОЕЙ ВСЕЛЕННОЙ! В моей вселенной ты не боишься высоты, Рехо! Ты слышишь меня?
– Да, Джатед.
– Хорошо. Спускайся.
Снова тишина.
– Ну как? – спросил голос Джатеда. – Теперь, когда мы с Рехо вернулись на наши места, ни один из бас вообще не видел ничего необычного – если не считать необъяснимого разрушения потолочного фонаря в двух метрах у вас над головами?
– Нет, Джатед, – произнес хор.
– Ну, тогда вы все можете на что-то надеяться. Пусть каждый из вас подберет кусочек разбитого фонаря и заберет с собой, чтобы он помог вам учиться. Размышляйте, думайте, делайте это как следует, и тогда бы также, возможно, когда-нибудь познаете вашу собственную вселенную, отличную от вселенных, принадлежащих другим.
– Джатед? – На этот раз это был другой женский голос.
– Да, Качен?
– Мы не – я хочу сказать, что это я не видела, как вы поднялись по стене к потолку в вашей вселенной. Но когда Рехо разбила фонарь в ее вселенной, все мы видели, что он разбился. Почему мы могли видеть что-то, произошедшее в ее вселенной, но не в вашей?
– Думайте! Сами ответьте на ваш собственный вопрос. Почему? Думайте! Разве ты не можешь сама найти ответ?
– Нет. Джатед.
– Ты не видела, как Рехо разбила фонарь в ее вселенной – вот и ответ!
– Но…
– Но что?
– Но фонарь разбит. Мы все можем видеть осколки на полу. Все мы видели, как он разбился.
– Где?
– Где?
– Не повторяй, как попугай, мои слова. Я сказал: «где?» А теперь ты мне скажешь – где ты видишь дыру в фонаре?
Наступила долгая тишина.
– Каждый из вас видел, как это произошло в вашей собственной вселенной, Вы тупицы! – отрезал Джатед. – У вас нет веры и мужества поверить, что я могу – в ваших вселенных – подниматься по стене и стоять ногами на потолке. Это невозможно. Но вы могли поверить, что фонарь можно разбить. Потому что фонари бьются. Это – возможно! – Он с сарказмом растянул последнее слово. – Когда я, Ажатед, сказал вам, что фонарь будет разбит – так, чтобы вы все получили доказательство, что Рехо находилась рядом со мной на потолке, вот ТОГДА вы поверили! Тупицы! Рехо разбила фонарь в ее собственной вселенной – и только. Вы – каждый из вас – разбил его сам в своей собственной вселенной, чтобы превратить обещанное мной в действительность – потому что на секунду вы поверили, что это возможно. – Он умолк. Никто больше не сказал ни слова. – Ладно. Тогда поймите, что у каждого из вас есть вселенная, с которой вы можете делать что хочется. Те из вас, кто уже держит в руке осколок фонаря, взгляните на него. Остальные пусть тоже подберут по осколку и смотрят на него, думайте. Вы сделали это, не встав со стула, даже не пройдя по стене и не оказавшись ногами на потолке! Теперь вы понимаете? Вы осознаете, что ваша вселенная – это место, где вы можете делать что вам угодно: если у вас есть то, что для этого необходимо: вера, мужество и знание? В нашем случае – знание того, что фонарь с легкостью разобьется. Если я сказал, что Рехо пробьет дыру в потолке, вы, возможно, не поверили бы так быстро и не заставили это произойти в вашей собственной, вселенной.
– Ты не выключишь это? – попросил Хэл.
– Ладно, делайте, как я говорю, подбирайте…
Голос Джатеда внезапно прервался.
– Любопытно, – сказал Амид. – Почему ты хотел остановить запись, причем остановить именно в этом месте, Хэл?
– Потому что он сказал кое-что очень интересное. – Хэл улыбнулся старику. – Я хотел бы некоторое время подумать об этом.
– И что же он сказал такого уж интересного, если мне будет позволено спросить? – поинтересовался Амид.
– То, что он сказал о том, что каждый находится в своей собственной вселенной, – сказал Хэл. – А почему именно это мне интересно, не спрашивай меня сейчас, если не возражаешь. Единственный ответ, который я мог бы тебе дать, был бы слишком длинным и сложным, и я даже не уверен, что он удовлетворил бы тебя.
– Как хочешь, – пожал плечами Амид. – Эта лента и другие ленты Джатеда находится здесь, и ты можешь слушать их в любое время.
– Спасибо, – кивнул Хэл. – Теперь, поскольку ужин закончен – и спасибо за него, – возможно, нам с Амандой лучше отправиться в этот твой кабинет. Еще раз благодарю тебя за разрешение им воспользоваться. Сегодняшний день был долгим, и мы все время шли в гору.
– Могу себе представить, – вздохнул Амид. – Тогда – спокойной ночи. Очень, очень хорошо, что я увиделся с вами. Особенно с тобой, Хэл, так как я не был уверен – до того, как Аманда сказала мне, что приведет тебя к нам, – что когда-либо увижу тебя снова после того, как я покинул Энциклопедию.
– Невозможных встреч не бывает, – сказал Хэл.
– Верно. Еще раз – спокойной ночи. Артур покажет вам, где находится мой кабинет, и удостоверится, что вы нормально устроились. Хорошо, Артур?
– Конечно, – ответил тот.
Глава 16
В кабинете Амида – его, как несколько извиняющееся объяснил Артур, следует называть кабинетом Мастера, когда они говорят со всеми, кроме Амида – можно было бы только работать вдвоем, и все. Места на полу, однако, там хватало для того, чтобы разостлать старомодный широкий матрац, который в остальное время лежал сложенным у стены.
– Ну, – сказала Аманда, устраиваясь поудобнее. – Хочешь рассказать мне, почему запись Джатеда тебе так подняла дух? Я чувствовала даже через стол, как от тебя исходит радость.
– Его слова о том, что у каждого своя вселенная, – ответил Хэл. – У меня хватало тому свидетельств. Я был на верном пути в своих поисках Созидательной Вселенной. Но мне уже в течение нескольких лет не встречалось новых тому подтверждений; и вдруг появляется человек, который согласен со мной.
– Как это, согласен с тобой? – удивилась Аманда. Они лежали в темноте, на спинах, бок об бок, не накрывшись ничем, так как было довольно жарко. – Он говорил о множестве вселенных. А ты всегда говорил об одной-единственной.
– Это не имеет значения, – ответил Хэл. – Одна большая вселенная, в которой достаточно места, так что каждый мог создать то, что он хочет, или по вселенной для каждого, чтобы создать то, что он хочет. Это сводится к одному и тому же…
Он внезапно остановился.
– В чем дело? – спросила Аманда.
– Я просто услышал, как сам говорю, что оба понятия означают одно и то же. Преходящее и вечное – едины. Это сходство напомнило мне о Законе Джатеда, вот и все. Так или иначе, Джатед определенно держался за угол того же самого одеяла, другой угол которого достался мне. Радует, что твои находки подтверждаются.
– Я тоже рада за тебя. – Аманда сжала его руку. – Но по правде говоря, я все еще не понимаю этого эпизода с разбитым фонарем. Был бы он «неразбитым» для кого-то, кто там не был, или вошел в комнату позже… или?..
– Я не знаю, – ответил Хэл. – Возможно, именно поэтому я прав – в том, что скорее есть одна большая вселенная неограниченного объема, чем неограниченное число личных вселенных, о которых говорил Джатед, а недостаток его теории как раз в том, что на заданный тобой сейчас вопрос ответить невозможно. Или, возможно, он был прав в том, что некоторые вещи, сделанные в Созидательной Вселенной, обретают существование в этой. Например, картина возникает в сознании художника, но появляется в том месте, что люди будут, вероятно, всегда называть реальной вселенной.
– Но ты знаешь, почему она появляется в реальной вселенной. Ты можешь следить за тем, как ее рисуют.
– Нет, – сказал Хэл, – ты наблюдаешь вот что: субстанции различных цветов накладывают на ровную вертикальную поверхность. А когда ты увидишь, как живописец вкладывает в живопись именно то, что заставляет эти цвета пробуждать в тебе такие глубокие чувства? Или взять, к примеру, музыку…
– Я вижу, к чему ты клонишь, – сказала Аманда. – Я, разумеется, рада, что он, по-твоему, подтверждает твою точку зрения, но суть в том, что на меня он такого уж глубокого впечатления не произвел. Мне показалось, что ему главным образом хотелось пустить пыль в глаза.
– Тем не менее, – сказал Хэл, – он сознательно, с определенными целями использовал Созидательную Вселенную, а я этого делать не умею. Он входил в нее. Те примеры из искусства различных эпох, которые я всегда привожу, относились только к бессознательному проявлению творческих способностей. Как будто художник может лишь погрузить руки в Созидательную Вселенную, и ему приходится работать только на ощупь. Я же хочу войти в нее полностью – шагнуть туда, как во всякое другое место. Я должен это сделать и превратить его в поле битвы, где я наконец смогу схватиться с Врагом, и создать вход – так, чтобы после меня там могли оказаться и другие, чтобы работать с ним. Но ты права в том, что чудеса – плохой способ преподать что бы то ни было вообще, не говоря уже о нашей цели. Когда я впервые обнаружил Созидательную Вселенную, то отверг этот метод убеждения в ее существовании – но я уже рассказывал тебе про это.
– Мне хотелось бы, – сказала Аманда, – чтобы ты прекратил заявлять, что рассказывал мне о каких-то» вещах, хотя в действительности этого не делал. Ты никогда и ничего не рассказал мне о том, когда же ты обнаружил Созидательную Вселенную.
– Извини, – ответил Хэл. – Я неоднократно обдумываю некоторые вещи, мысленно обсуждая их с тобой; и если только не постараюсь запомнить, когда именно я при этом касался определенной темы, то путаю мнимые и реальные разговоры с тобой.
Аманда повернула голову и поцеловала его щеку.
– К чему это? – спросил он.
– Ни к чему. Продолжай, – сказала она. – Ты расскажешь мне – на этот раз по-настоящему – когда ты впервые обнаружил Созидательную Вселенную.
– Это произошло, когда я был Доналом, – начал Хэл. – Помнишь, в Энциклопедии я показал тебе Сэйону Связующего? А это произошло за некоторое время до того. Я только что ушел с поста Военного Руководителем двух Квакерских миров после довольно неприятной сцены со Старейшиной Брайтом, который был у квакеров главой Объединенного Совета Церквей; фактически, он угрожал мне дисциплинарным судом и казнью. Мне пришлось застрелить троих из его гвардейцев, которым он приказал арестовать меня; а также напомнить ему, что в его столице находится множество моих наемников и они могут настолько высоко оценивать бескровную победу, которую я только что помог им одержать, что для него окажется неразумным пытаться предпринимать подобные действия. А Брайт обвинил меня в том, что я подкуплен экзотами, над чьими силами я только что и одержал эту победу – для него. Оказалось, что бескровной победы он не хотел. Он жаждал крови, большой крови, и в особенности – крови экзотов.
Так что ему пришлось отпустить меня, но его последние слова сводились к тому, что мне следует отправиться искать работу у экзотов. Именно это я все равно уже решил сделать и связался с ними. Это привело к беседе с Сэйоной, который нанял меня, но также предложил мне стать экзотом. Одна из вещей, которые он при этом сказал, заключалась в том, что он, во всяком случае, верит, что я похож на человека, который мог бы пройти по воздуху, если мне этого действительно захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41