Мисс Уилсон вздохнула. Дамьен посмотрел на потрепанное старое платье, которое было на ней, и представил себе, как бы она выглядела в своем богатом доме в Нью-Йорке, вся в шелках и увешанная драгоценностями. Наверное, ей сейчас очень не хватало ее горничной.– Предполагаю, что это не те условия, к которым вы привыкли, – сказал он, поднося кружку с кофе ко рту. – Уверен, что сейчас вы бы с огромным удовольствием помчались в вашу отделанную золотом ванну в Нью-Йорке.Она наклонила голову и смущенно улыбнулась:– Прошу прощения, лорд Элсестер. Надеюсь, вы не думаете, что я привыкла к излишествам и никогда не знала трудностей.Весьма удивленный ее неожиданной реакцией, Дамьен уперся локтем в колено и заинтересованно спросил:– А разве это не так?– Нет, – ответила она не очень уверенно.Черт возьми, она выглядела совершенно очаровательно. Он приподнял брови, ожидая объяснений.– Я не собираюсь оправдываться, – продолжала Адель, – но я не хотела бы, чтобы у вас были неверные представления о будущей жене вашего кузена. Или вообще обо всех американцах.Он прищурил глаза и решил, что может поразвлечься, беседуя с ней. Она обещала быть интересным собеседником.– А я думал, что все американские наследницы привыкли к излишествам.Адель помолчала несколько секунд, как будто подыскивая слова.– Это не так, совсем не так. На самом деле, могу поспорить, мне пришлось пережить более тяжелые обстоятельства, чем вам. Вряд ли вы когда-нибудь испытывали голод или обходились без обуви целое лето, в доме и на улице.– Без обуви? – удивленно переспросил он.Ему пришлось признать свое поражение. Его также невероятно удивило ее желание «поспорить» с ним. Возможно, где-то внутри этого ангельского существа тлели огоньки озорства.Казалось, она поняла, что ее аргументы были ему не очень понятно, и от смущения закрыла глаза.– Наверное, мне не следовало этого говорить. Вы, англичане, всегда считаете себя выше нас.– «Вы, англичане»? – с изумлением переспросил он, явно заинтересованный направлением, которое принял их разговор. – Мы, англичане, не единственные, кому свойственны предрассудки. Как вы думаете, мисс Уилсон, к чему придет мир, если люди разных национальностей не смогут сосуществовать?Несколько секунд она с удивлением смотрела на него, пока не догадалась, что он дразнит ее. И тогда она улыбнулась. Улыбка была очень милой и в то же время лукавой.Дамьен впервые видел ее спокойной и улыбающейся. До этого момента она чувствовала себя неловко, нервничала, глядя на него с опаской. Возможно, теперь она успокоится. Его же спокойствие, кажется, наоборот, улетучивалось.Он перевел взгляд на кофе и неожиданно понял, почему Гарольд так увлекся этой женщиной. Она была не только совершенной во всех отношениях, но в ней было еще что-то, что трудно было выразить словами, какая-то искренность и естественность.И такой человек, как Гарольд, который всегда стеснялся в обществе женщин, должен был быть покорен ее такой естественной харизмой.А она вернулась к незаконченному разговору.– Наверное, Гарольд описывал вам наш летний дом в Ньюпорте, – говорила она, – и это описание никак не соответствовало моим рассказам об отсутствии обуви.– Он говорил мне о ваших стаканах для шампанского, отделанных бриллиантами.Адель смутилась, опустила взгляд и пожала плечами, как будто извиняясь за эту роскошь. А Дамьен воспользовался возможностью посмотреть на ее пышную грудь, обтянутую толстым шерстяным платьем. При этом он испытывал чувство вины, поскольку она принадлежала его кузену. Стараясь избавиться от этого чувства, он перевел взгляд на ее лицо и поклялся самому себе, что будет вести себя благоразумно.– У нас не всегда были большие деньги, – сказала она настолько искренне, что очаровала его, так как она и не подозревала о похотливом взгляде на ее грудь. – Папа заработал большие деньги на Уолл-стрит, когда мне было десять лет. – Она задумчиво посмотрела на огонь. – Иногда, когда я думаю о своей жизни, мне кажется, что она состоит из двух частей. До того, как мы стали богатыми, и после того. Так что вам легко понять, что я не привыкла к излишествам, во всяком случае, я долго жила без них.Адель глубоко вздохнула, видно было, что она целиком погрузилась в воспоминания.– Я тоскую по дням детства, – продолжала она. – Я получала удовольствие от беготни босиком. Я и сейчас поступаю так, когда одна бываю в лесу. К сожалению, это случается весьма редко. Но, пожалуйста, – сказала она, опять мягко улыбнувшись, – не рассказывайте никому о моей привычке бегать босиком.Он наклонил голову, стараясь, чтобы представление о том, как она бегает босиком, не отвлекло его от разговора.– Но вероятно, мне следует сказать об этом Гарольду, – проговорил Дамьен, – он ведь должен знать, что ему предстоит жениться на лесной нимфе.От ее ответной улыбки у него перехватило дыхание. А она откинула голову на спинку стула и усталым взглядом смотрела на огонь. Дамьен дал ей возможность отдохнуть, хотя и не сводил глаз с ее очаровательного профиля. Глядя на нее, он пытался осознать сложившуюся ситуацию.Если бы на ее месте была другая женщина и другими были бы обстоятельства, он, безусловно, сумел бы затащить ее в свою постель. Сегодня же вечером. И он сделал бы ее счастливой.Но обстоятельства были таковы, что он не мог ее соблазнить. Ни сегодня, ни в какой-либо другой день. И не было никакого смысла даже думать об этом.
– Уже поздно, – наконец произнес лорд Элсестер, вставая, чтобы подложить еще одно полено в камин, – вы, наверное, устали. Я могу помочь вам подняться наверх, если хотите.Адель внимательно смотрела на его широкую спину, пока он укладывал свежее полено и кочергой перемешивал горящие. Ею овладела паника, она ни в коем случае не хотела возвращаться наверх, в комнату, в которой она провела в заточении трое суток, и где лежал ее похититель. Мертвый.Он прислонил кочергу к стене, повернулся и посмотрел на нее.– Я уберу покойника. – Он будто прочитал ее мысли.Она взвесила его предложение, однако страх не проходил.– Мне бы не хотелось подниматься туда. А могу я переночевать здесь?Он еще несколько секунд смотрел на нее, и она увидела в его глазах сочувствие и сострадание, и это уменьшило напряжение, в котором она находилась.– Хорошо, я принесу постель сюда.Когда он поднялся наверх, она прислушивалась к звукам, доносившимся оттуда, а затем к его шагам вниз по лестнице. Он затащил в комнату мешок с сеном, на котором она спала наверху, и уложил его на пол, подальше от огня. Потом встряхнул одеяла в другом конце комнаты и расстелил их на мешке с сеном.– Вы сможете спать тут, – сказал он, – а я могу подняться наверх либо устроиться здесь на стуле.– Мне будет спокойней, если вы останетесь тут.Он кивнул, затем протянул ей руку:– Могу я вам помочь?Взглянув на его большую сильную руку, Адель протянула ему свою. Он помог ей подняться, и она, добравшись до самодельной постели, с удовольствием улеглась и натянула на себя одеяло, а он помог расправить его.– С большим удовольствием я покину этот дом завтра, – проговорила Адель, глядя на него снизу вверх.– Понимаю, – ответил он, улыбнувшись.Став на колени у камина, он кочергой разворошил горящие поленья, а затем уселся на старый стул. Адель закрыла глаза, однако уснуть ей не удавалось. Примерно в течение пятнадцати минут в комнате царило молчание. Слышен был только треск горящих дров. Когда Адель открыла глаза и посмотрела на своего спасителя, то встретила направленный на нее внимательный взгляд.– Не могу уснуть, – пожаловалась она, – мне не удавалось уснуть все эти дни.– Мне тоже не спится.– Может быть, мы можем поговорить? – тихим голосом сказала она.Помолчав одну или две секунды, он спросил:– А о чем бы вы хотели поговорить?Адель задумалась, потом повернулась на бок, положив ладонь под щеку.– Расскажите мне о доме Гарольда, особняке Осалтонов. Вы там бывали часто?– Бывал? – удивленным тоном переспросил он. – Я вырос там.Она уперлась локтем в постель и подняла голову.– Вы росли вместе с Гарольдом?– Да. Мы как настоящие братья. А вы не слышали об этом?– Нет. У нас с Гарольдом было меньше времени для разговоров, чем нам хотелось бы, – попыталась она объяснить. – А ваши родители тоже живут в доме Осалтонов?– Мои родители умерли, когда мне было девять лет. Именно поэтому я и рос в семье Осалтонов.– Понимаю. Мне очень жаль.Он долго смотрел на огонь, потом сказал:– Мне кажется, моя жизнь тоже разделена на две части.Адель сочувственно кивнула.– Вы и теперь живете там? – спросила она.Казалось, он задумался над тем, как ответить на этот вопрос. Повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую.– Я иногда живу там, так как я сдал дом в Лондоне на зимний сезон, и подыскиваю жильцов, чтобы сдать дом в деревне.«Из-за проблем с деньгами», – мысленно добавила Адель.Разговор замер на какое-то время. Ветер свистел в трубе и, попадая в комнату, заставлял танцевать языки пламени.– Расскажите мне, как вы познакомились с Гарольдом, – попросил лорд Элсестер.Адель рада была возобновлению разговора. Слишком много времени она провела в одиночестве наверху этого странного дома, и молчание не доставляло ей удовольствия.– Мы встретились в Ньюпорте, – начала она. – Как вы знаете, Гарольд проводил зимние каникулы в Америке, моя мать узнала о его приезде и устроила бал в его честь. Это было большое событие, – добавила она улыбаясь, – каждый никербокер в Нью-Йорке стремился получить приглашение.– Никербокер? – В его голосе слышалось удивление.– Хотите длинное подробное объяснение? – спросила она, опять улыбаясь.– А нам все равно больше нечего делать.Адель села, упершись обеими руками в постель.– Ладно, тогда я должна описать вам социальную иерархию Америки. Там существует очень четкая граница между теми, кто представляет собой старые деньги и новые. Я, как вы, возможно, знаете, принадлежу к новым. Мой отец заработал свое состояние буквально за одну ночь. Как я уже говорила, мы переехали из однокомнатной квартиры в Висконсине в особняк на Пятой авеню в Нью-Йорке, и произошло это в один момент.Старые деньги – это те, которые получены в наследство. Людей, ими обладающих, называют никербокерами, поскольку большинство из них являются потомками голландцев, носивших брюки до колен. Так же как и вы, они знают своих предков до десятого колена. Они обычно живут на площади Вашингтона, в старых кирпичных домах, и считают себя элитой общества, а нас считают вульгарными выскочками, так как мы строим шикарные безвкусные особняки в новых районах. Должна признаться, что наш дом действительно безвкусный, но это заслуга моей матери, она любит все грандиозное.Усмешка, появилась на лице ее слушателя.– Думаю, она понравится вам, – продолжала Адель, – или, во всяком случае, вы найдете ее забавной. Она уверена в себе, часто игнорирует правила приличия, которые не считает практичными, и именно поэтому ей так доставалось от никербокеров.Лорд Элсестер уперся локтями в колени и очень внимательно посмотрел на свою собеседницу:– Честно говоря, я не думал, что в Америке существуют такие сложные взаимоотношения. Я считал, что там бесклассовое общество.– На бумаге, возможно, – ответила она, – но, если бы вы оказались на моем месте в Ньюпорте хотя бы на один день, вы бы почувствовали степень существующих различий так же, как вы это чувствуете здесь, в Англии. Иногда создается такое ощущение, что ты бьешься годовой о каменную стену.Он откинулся на спинку стула и так пристально с интересом смотрел на Адель, что это нервировало ее.– Вы меня существенно просветили, мисс Уилсон. А Гарольд знал об этих сложных взаимоотношениях, когда попал к вам на бал? Мне даже трудно представить себе, что он это все понимал.– Нет, не думаю. И я не собиралась ему об этом рассказывать. – Она поняла, что этого не следовало говорить, и побледнела.Дамьен улыбнулся, перекинул ногу на ногу и успокоил ее:– Не волнуйтесь, моя дорогая. Я не выдам ваш секрет. Думаю, для Гарольда это не имело значения. В его глазах вы либо англичанин, либо нет.Теперь настала его очередь побледнеть, но он спас положение остроумной репликой.– Что касается вас, то вы, безусловно, не англичанка, и я благодарю Бога за это, иначе я бы давно уже умер от скуки.«Любезность была весьма близка к флирту», – подумала Адель, и бабочки захлопали крыльями у нее внутри. Она вспомнила о том, что ей было известно о его отношениях с женщинами, о его плохой репутации, и почувствовала беспокойство.– И каков же был путь от бала до предложения? – возвращаясь к ее отношениям с Гарольдом, спросил он.Ей показалось, что он почувствовал ее беспокойство. Адель перевела взгляд на потолок, стараясь сосредоточиться на смысле вопроса, а не на том, кто его задавал. Она сама удивилась тому, как быстро они с Гарольдом оказались помолвлены, хотя прекрасно знала, кто был катализатором этого процесса.– Когда вы познакомитесь с моей матерью, вы сразу поймете, насколько она амбициозна и настойчива в достижении своей цели. Она ничего не жалела для того, чтобы быть принятой никербокерами в Нью-Йорке, и она добилась этого, так как мои сестры вышли замуж за герцога и за маркиза. Когда она решила, что Гарольд вполне подходящая пара для меня, она сделала для этого все возможное.– Она решила? – В его голосе было невероятное удивление.Адель пыталась объяснить:– Да, она посчитала, что он очень подходит мне. Потом на сцене возник мой отец. Его заинтересовали некоторые идеи Гарольда в области химии, и, мне кажется, он готов вложить деньги в его эксперименты, кажется, те, которые связаны с новыми видами красителей. Отец считает, что у этих идей есть будущее.– Действительно? Гарольд не говорил мне об этом.– Это пока только соображения. Во всяком случае, моя мать организовала еще несколько приемов, пригласила на них Гарольда, и прошло немного времени, пока мы оба поняли, что моя мать права, и нам было очень хорошо друг с другом. Мне нравилось то, что он придерживается традиций, а ему нравилось мое...– Да? – Он не дал ей договорить. Наклонившись вперед, он смотрел на нее, и от него исходила такая энергия, такая сила, которой она еще никогда не встречала. Она поняла, что лорд Элсестер был весьма сильной личностью, и именно поэтому у него была такая репутация. А женщин, безусловно, не мог не привлекать мужчина с такой сильной энергетикой, да еще с таким красивым лицом. Даже Адель считала его весьма интригующим, и это лишало ее уверенности в себе. Но он должен был стать ее кузеном, и ей придется примириться со сложившейся ситуацией.– Гарольд говорил... – она опять с трудом подыскивала нужные слова, – что я приживусь тут, в Англии, и я верю, что именно поэтому нас потянуло друг к другу. Я значительно более сдержанная, чем большинство девушек моего возраста в Америке.Он несколько мгновений молча смотрел на нее.– Вы уверены, что причина именно в этом?Адель пожала плечами:– Я могу только догадываться, почему я понравилась Гарольду. Прямо он не говорил мне об этом.– Он говорил об этом мне, – сказал Дамьен, опять откинувшись на спинку стула. – Вы хотели бы знать, что он сказал?– Он говорил об этом вам?– Да. Мы с ним не только кузены, но и очень близкие друзья.Ей показалось весьма странным, что такие разные во всех отношениях люди могли быть близкими друзьями. Гарольд был очень мягким и доброжелательным, в то время как в лорде Элсестере было, без сомнения, что-то суровое. И он совершенно по-иному относился к женщинам.– Гарольд сказал мне, что восхищается вашим благородством. Он даже зашел так далеко, что предположил, что вы святая.Адель натянула на себя одеяло.– Святая? – переспросила она.– А вам это не нравится? – Он нахмурился, и брови его образовали одну линию.Облизнув губы, она начала говорить очень серьезным тоном:– Мне это странно. Люди всегда говорили мне о том, какая я хорошая, какая сговорчивая и надежная. Глядя на меня, они считали, что я не могу совершить ничего плохого. Даже мои родители так думали, хотя я и не знаю почему. Я никогда не старалась быть послушным ребенком, я просто была им. Во всяком случае, по сравнению с моими сестрами, которые всегда старались увлечь меня своими проделками. Дело в том, что я сама не понимаю, почему меня воспринимают именно такой, я совсем не считаю, что я всегда права, иногда мне даже кажется, что я произвожу обманчивое впечатление.– А вы когда-нибудь сделали что-то такое, что можно было считать плохим?Казалось, она внимательно обдумывала его вопрос.– Наверное, нет. Я, конечно, делала ошибки, но разве кто-нибудь их не делает?– Но вам когда-нибудь хотелось совершить что-то запретное?Перед ее глазами возникло, как живое, воспоминание о красной конфетке. Она увидела ее на прилавке в Висконсине, когда ей было девять или десять лет, но у нее не было денег.– Я один раз хотела стащить кое-что, когда я была ребенком, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Уже поздно, – наконец произнес лорд Элсестер, вставая, чтобы подложить еще одно полено в камин, – вы, наверное, устали. Я могу помочь вам подняться наверх, если хотите.Адель внимательно смотрела на его широкую спину, пока он укладывал свежее полено и кочергой перемешивал горящие. Ею овладела паника, она ни в коем случае не хотела возвращаться наверх, в комнату, в которой она провела в заточении трое суток, и где лежал ее похититель. Мертвый.Он прислонил кочергу к стене, повернулся и посмотрел на нее.– Я уберу покойника. – Он будто прочитал ее мысли.Она взвесила его предложение, однако страх не проходил.– Мне бы не хотелось подниматься туда. А могу я переночевать здесь?Он еще несколько секунд смотрел на нее, и она увидела в его глазах сочувствие и сострадание, и это уменьшило напряжение, в котором она находилась.– Хорошо, я принесу постель сюда.Когда он поднялся наверх, она прислушивалась к звукам, доносившимся оттуда, а затем к его шагам вниз по лестнице. Он затащил в комнату мешок с сеном, на котором она спала наверху, и уложил его на пол, подальше от огня. Потом встряхнул одеяла в другом конце комнаты и расстелил их на мешке с сеном.– Вы сможете спать тут, – сказал он, – а я могу подняться наверх либо устроиться здесь на стуле.– Мне будет спокойней, если вы останетесь тут.Он кивнул, затем протянул ей руку:– Могу я вам помочь?Взглянув на его большую сильную руку, Адель протянула ему свою. Он помог ей подняться, и она, добравшись до самодельной постели, с удовольствием улеглась и натянула на себя одеяло, а он помог расправить его.– С большим удовольствием я покину этот дом завтра, – проговорила Адель, глядя на него снизу вверх.– Понимаю, – ответил он, улыбнувшись.Став на колени у камина, он кочергой разворошил горящие поленья, а затем уселся на старый стул. Адель закрыла глаза, однако уснуть ей не удавалось. Примерно в течение пятнадцати минут в комнате царило молчание. Слышен был только треск горящих дров. Когда Адель открыла глаза и посмотрела на своего спасителя, то встретила направленный на нее внимательный взгляд.– Не могу уснуть, – пожаловалась она, – мне не удавалось уснуть все эти дни.– Мне тоже не спится.– Может быть, мы можем поговорить? – тихим голосом сказала она.Помолчав одну или две секунды, он спросил:– А о чем бы вы хотели поговорить?Адель задумалась, потом повернулась на бок, положив ладонь под щеку.– Расскажите мне о доме Гарольда, особняке Осалтонов. Вы там бывали часто?– Бывал? – удивленным тоном переспросил он. – Я вырос там.Она уперлась локтем в постель и подняла голову.– Вы росли вместе с Гарольдом?– Да. Мы как настоящие братья. А вы не слышали об этом?– Нет. У нас с Гарольдом было меньше времени для разговоров, чем нам хотелось бы, – попыталась она объяснить. – А ваши родители тоже живут в доме Осалтонов?– Мои родители умерли, когда мне было девять лет. Именно поэтому я и рос в семье Осалтонов.– Понимаю. Мне очень жаль.Он долго смотрел на огонь, потом сказал:– Мне кажется, моя жизнь тоже разделена на две части.Адель сочувственно кивнула.– Вы и теперь живете там? – спросила она.Казалось, он задумался над тем, как ответить на этот вопрос. Повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую.– Я иногда живу там, так как я сдал дом в Лондоне на зимний сезон, и подыскиваю жильцов, чтобы сдать дом в деревне.«Из-за проблем с деньгами», – мысленно добавила Адель.Разговор замер на какое-то время. Ветер свистел в трубе и, попадая в комнату, заставлял танцевать языки пламени.– Расскажите мне, как вы познакомились с Гарольдом, – попросил лорд Элсестер.Адель рада была возобновлению разговора. Слишком много времени она провела в одиночестве наверху этого странного дома, и молчание не доставляло ей удовольствия.– Мы встретились в Ньюпорте, – начала она. – Как вы знаете, Гарольд проводил зимние каникулы в Америке, моя мать узнала о его приезде и устроила бал в его честь. Это было большое событие, – добавила она улыбаясь, – каждый никербокер в Нью-Йорке стремился получить приглашение.– Никербокер? – В его голосе слышалось удивление.– Хотите длинное подробное объяснение? – спросила она, опять улыбаясь.– А нам все равно больше нечего делать.Адель села, упершись обеими руками в постель.– Ладно, тогда я должна описать вам социальную иерархию Америки. Там существует очень четкая граница между теми, кто представляет собой старые деньги и новые. Я, как вы, возможно, знаете, принадлежу к новым. Мой отец заработал свое состояние буквально за одну ночь. Как я уже говорила, мы переехали из однокомнатной квартиры в Висконсине в особняк на Пятой авеню в Нью-Йорке, и произошло это в один момент.Старые деньги – это те, которые получены в наследство. Людей, ими обладающих, называют никербокерами, поскольку большинство из них являются потомками голландцев, носивших брюки до колен. Так же как и вы, они знают своих предков до десятого колена. Они обычно живут на площади Вашингтона, в старых кирпичных домах, и считают себя элитой общества, а нас считают вульгарными выскочками, так как мы строим шикарные безвкусные особняки в новых районах. Должна признаться, что наш дом действительно безвкусный, но это заслуга моей матери, она любит все грандиозное.Усмешка, появилась на лице ее слушателя.– Думаю, она понравится вам, – продолжала Адель, – или, во всяком случае, вы найдете ее забавной. Она уверена в себе, часто игнорирует правила приличия, которые не считает практичными, и именно поэтому ей так доставалось от никербокеров.Лорд Элсестер уперся локтями в колени и очень внимательно посмотрел на свою собеседницу:– Честно говоря, я не думал, что в Америке существуют такие сложные взаимоотношения. Я считал, что там бесклассовое общество.– На бумаге, возможно, – ответила она, – но, если бы вы оказались на моем месте в Ньюпорте хотя бы на один день, вы бы почувствовали степень существующих различий так же, как вы это чувствуете здесь, в Англии. Иногда создается такое ощущение, что ты бьешься годовой о каменную стену.Он откинулся на спинку стула и так пристально с интересом смотрел на Адель, что это нервировало ее.– Вы меня существенно просветили, мисс Уилсон. А Гарольд знал об этих сложных взаимоотношениях, когда попал к вам на бал? Мне даже трудно представить себе, что он это все понимал.– Нет, не думаю. И я не собиралась ему об этом рассказывать. – Она поняла, что этого не следовало говорить, и побледнела.Дамьен улыбнулся, перекинул ногу на ногу и успокоил ее:– Не волнуйтесь, моя дорогая. Я не выдам ваш секрет. Думаю, для Гарольда это не имело значения. В его глазах вы либо англичанин, либо нет.Теперь настала его очередь побледнеть, но он спас положение остроумной репликой.– Что касается вас, то вы, безусловно, не англичанка, и я благодарю Бога за это, иначе я бы давно уже умер от скуки.«Любезность была весьма близка к флирту», – подумала Адель, и бабочки захлопали крыльями у нее внутри. Она вспомнила о том, что ей было известно о его отношениях с женщинами, о его плохой репутации, и почувствовала беспокойство.– И каков же был путь от бала до предложения? – возвращаясь к ее отношениям с Гарольдом, спросил он.Ей показалось, что он почувствовал ее беспокойство. Адель перевела взгляд на потолок, стараясь сосредоточиться на смысле вопроса, а не на том, кто его задавал. Она сама удивилась тому, как быстро они с Гарольдом оказались помолвлены, хотя прекрасно знала, кто был катализатором этого процесса.– Когда вы познакомитесь с моей матерью, вы сразу поймете, насколько она амбициозна и настойчива в достижении своей цели. Она ничего не жалела для того, чтобы быть принятой никербокерами в Нью-Йорке, и она добилась этого, так как мои сестры вышли замуж за герцога и за маркиза. Когда она решила, что Гарольд вполне подходящая пара для меня, она сделала для этого все возможное.– Она решила? – В его голосе было невероятное удивление.Адель пыталась объяснить:– Да, она посчитала, что он очень подходит мне. Потом на сцене возник мой отец. Его заинтересовали некоторые идеи Гарольда в области химии, и, мне кажется, он готов вложить деньги в его эксперименты, кажется, те, которые связаны с новыми видами красителей. Отец считает, что у этих идей есть будущее.– Действительно? Гарольд не говорил мне об этом.– Это пока только соображения. Во всяком случае, моя мать организовала еще несколько приемов, пригласила на них Гарольда, и прошло немного времени, пока мы оба поняли, что моя мать права, и нам было очень хорошо друг с другом. Мне нравилось то, что он придерживается традиций, а ему нравилось мое...– Да? – Он не дал ей договорить. Наклонившись вперед, он смотрел на нее, и от него исходила такая энергия, такая сила, которой она еще никогда не встречала. Она поняла, что лорд Элсестер был весьма сильной личностью, и именно поэтому у него была такая репутация. А женщин, безусловно, не мог не привлекать мужчина с такой сильной энергетикой, да еще с таким красивым лицом. Даже Адель считала его весьма интригующим, и это лишало ее уверенности в себе. Но он должен был стать ее кузеном, и ей придется примириться со сложившейся ситуацией.– Гарольд говорил... – она опять с трудом подыскивала нужные слова, – что я приживусь тут, в Англии, и я верю, что именно поэтому нас потянуло друг к другу. Я значительно более сдержанная, чем большинство девушек моего возраста в Америке.Он несколько мгновений молча смотрел на нее.– Вы уверены, что причина именно в этом?Адель пожала плечами:– Я могу только догадываться, почему я понравилась Гарольду. Прямо он не говорил мне об этом.– Он говорил об этом мне, – сказал Дамьен, опять откинувшись на спинку стула. – Вы хотели бы знать, что он сказал?– Он говорил об этом вам?– Да. Мы с ним не только кузены, но и очень близкие друзья.Ей показалось весьма странным, что такие разные во всех отношениях люди могли быть близкими друзьями. Гарольд был очень мягким и доброжелательным, в то время как в лорде Элсестере было, без сомнения, что-то суровое. И он совершенно по-иному относился к женщинам.– Гарольд сказал мне, что восхищается вашим благородством. Он даже зашел так далеко, что предположил, что вы святая.Адель натянула на себя одеяло.– Святая? – переспросила она.– А вам это не нравится? – Он нахмурился, и брови его образовали одну линию.Облизнув губы, она начала говорить очень серьезным тоном:– Мне это странно. Люди всегда говорили мне о том, какая я хорошая, какая сговорчивая и надежная. Глядя на меня, они считали, что я не могу совершить ничего плохого. Даже мои родители так думали, хотя я и не знаю почему. Я никогда не старалась быть послушным ребенком, я просто была им. Во всяком случае, по сравнению с моими сестрами, которые всегда старались увлечь меня своими проделками. Дело в том, что я сама не понимаю, почему меня воспринимают именно такой, я совсем не считаю, что я всегда права, иногда мне даже кажется, что я произвожу обманчивое впечатление.– А вы когда-нибудь сделали что-то такое, что можно было считать плохим?Казалось, она внимательно обдумывала его вопрос.– Наверное, нет. Я, конечно, делала ошибки, но разве кто-нибудь их не делает?– Но вам когда-нибудь хотелось совершить что-то запретное?Перед ее глазами возникло, как живое, воспоминание о красной конфетке. Она увидела ее на прилавке в Висконсине, когда ей было девять или десять лет, но у нее не было денег.– Я один раз хотела стащить кое-что, когда я была ребенком, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26