их рычание разносилось по всему городу, обитатели которого, сколь ни грустно мне признаться в этом, наутро сошлись целыми толпами поглядеть, как звери сожрут бедняжку Розальбу.
Король восседал в королевской ложе, окруженный толпой телохранителей, а рядом сидел граф Окаян, с коего государь не спускал грозных очей; дело в том, что соглядатаи донесли его величеству о поступках Окаяна, о его намерении жениться на Розальбе и отвоевать ей корону. Зверем глядел Заграбастал на кичливого вассала, пока они вместе сидели в ложе, дожидаясь начала трагедии, в которой бедняжке Розальбе предстояло играть главную роль.
Львы - ужасны!.. Но они
Оказались ей сродни.
Но вот на арену вывели принцессу в ночной сорочке, с распущенными по плечам волосами и до того прекрасную, что, увидев ее, заплакали навзрыд даже лейб-гвардейцы и сторожа из зверинца. Она вошла босиком (хорошо еще, что пол был посыпан опилками) и стала, прислонясь к большому камню, в самом центре арены, вокруг которой, за прутьями решеток, сидели придворные и горожане: они ведь боялись угодить в черные пасти этих огромных, свирепых, красногривых, длиннохвостых, громко рычащих хищников. Тут распахнулись ворота, и два огромных, тощих и голодных льва с яростным "p-p-p!.." вырвались из клетки, где их три недели держали на хлебе и воде, и ринулись к камню, у которого застыла в ожидании бедная Розальба. Помолитесь же о ней, добрые души, ибо настал ее смертный час!
По цирку прошел стон, даже в сердце изверга Заграбастала шевельнулась жалость. Лишь сидевший возле короля Окаян прокричал: "А ну-ка, ату ее, ату!.." Вельможа этот не мог простить Розальбе, что она его отвергла.
Но странное дело! Чудо, да и только! То-то ведь счастливое стечение обстоятельств, - вы, наверно, и помыслить не могли о таком! Львы добежали до Розальбы, но, вместо того чтоб вонзить в нее зубы, стали к ней ластиться. Они лизали ее босые ножки, зарывались носом в ее колени и урчали, точно желали сказать: "Здравствуй, милая сестрица, неужто ты не узнаешь своих лесных братьев?" А она обхватила своими белыми ручками их желто-бурые шеи и принялась их целовать.
Впрочем, есть они хотели,
Окаяна мигом съели.
Король Заграбастал прямо остолбенел. Граф Окаян был преисполнен отвращения.
- Фу, мерзость! - воскликнул он. - Какой обман учинили! - продолжал кричать его сиятельство. - Львы-то ручные! От Уомбуэлла или Астли. Ишь ведь как морочат публику - стыд и срам! Бьюсь об заклад, что это завернутые в половики мальчишки, а никакие не львы.
- Что?! - взревел король. - Это кто же учинил обман? Уж не ваш ли монарх, а? И львы, значит, тоже не львы? Эй, гвардейцы, телохранители! Схватить графа Окаяна и бросить на арену! Дайте ему щит и меч, пусть наденет доспехи, и мы посмотрим, справится ли он с этими львами.
Кичливый Окаян отложил бинокль и окинул сердитым взглядом короля и его приспешников.
- Прочь от меня, собаки, - сказал он, - не то, клянусь святителем Николаем, я проткну вас насквозь! Вы что же думаете, Окаян струсит, ваше величество? Да я не побоюсь и ста тысяч львов! Попробуйте-ка сами спуститься за мной на арену и побиться с одним из этих зверей. Ага, Заграбастал боится! Ничего, я осилю обоих!
И ОН ОТКИНУЛ РЕШЕТКУ и легко спрыгнул вниз.
И В ТУ ЖЕ СЕКУНДУ
"Р-Р-РЫ!!!"
ЛЬВЫ СЪЕЛИ ГРАФА ОКАЯНА
ДО ПОСЛЕДНЕЙ КОСТОЧКИ,
ВМЕСТЕ С САПОГАМИ
И ВСЕМ ПРОЧИМ.
И ЕГО НЕ СТАЛО.
Увидев это, король произнес:
- И поделом окаянному мятежнику! А теперь, раз львы не едят девчонку...
- Отпустите ее на свободу! - закричала толпа.
- НЕТ! - прорычал король. - Пусть гвардейцы спустятся на арену и изрубят ее на куски. А если львы вздумают ее защищать, их пристрелят лучинки. Девчонка умрет в муках!
- У-у-у!.. - заулюлюкала толпа. - Стыд! Позор!
- Кто смеет кричать "позор"?! - завопил разъяренный монарх (тираны плохо владеют собой). - Пусть только кто еще пикнет, и его бросят на съедение львам!
И, конечно, воцарилась мертвая тишина, которую прервало внезапное "туру-ту-ту-ту!"; и на дальний конец арены въехал рыцарь с герольдом. Рыцарь был в боевом снаряжении, но с поднятым забралом, а на копчике копья он держал письмо.
- Что я вижу?! - вскричал король. - Слон и башня! Это же герольд моего пафлагонского брата, а, рыцарь, коли мне память не изменяет, - храбрый капитан Атаккуй. Какие вести из Пафлагонии, храбрый Атаккуй? А ты, герольд, так трубил, что, наверно, пропадаешь от жажды, черт возьми! Чего бы тебе хотелось выпить, мой честный трубач?
- Перво-наперво, обещайте нам неприкосновенность, ваша милость, сказал Атаккуй, - и, прежде чем мы возьмем в руки бокал, дозвольте нам огласить послание нашего повелителя.
Заграбастал все хлопочет,
Погубить Розальбу хочет.
- "Ваша милость", вы сказали? - переспросил владыка Понтии и грозно нахмурился. - Не очень-то уместное обращение к помазаннику божьему! Ну, читайте, что там у вас!
Ловко подскакав на своем скакуне к королевской ложе, Атаккуй обернулся к герольду и подал ему знак начинать.
Глашатай повесил на плечо трубу, достал из шляпы свиток и принялся читать:
- "Всем! Всем! Всем! Настоящим объявляем, что мы, Перекориль, король Пафлагонии, Великий герцог Каппадокийский, Державный властелин Индюшачьих и Колбасных островов, вернули себе трон и корону отцов, некогда вероломно захваченную нашим дядей, который долго величался королем Пафлагонии..."
- Что-о-о?! - взревел Заграбастал.
- "А посему требуем, чтобы лжец и предатель Заграбастал, именующий себя повелителем Понтии..."
Король разразился страшными проклятьями.
- Читай дальше, герольд! - приказал бесстрашный Атаккуй.
- "...отпустил из подлой неволи свою августейшую повелительницу Розальбу, законную государыню Понтии, и вернул ей отцовский трон; в противном случае я, Перекориль, объявляю упомянутого Заграбастала подлецом, мошенником, трусом, изменником и вором. Я вызываю его сразиться со мною на кулачках, палках, секирах, мечах, пистолетах и мушкетонах, в одиночном бою или с целым войском, пешим или на коне; и я докажу свою правоту на его мерзопакостном теле!" - Боже, храни короля! - заключил капитан Атаккуй и сделал на лошади полуповорот, два шага вправо, два шага влево и три круговых поворота на месте.
- Все? - спросил Заграбастал с мрачным спокойствием, за которым клокотала ярость.
- Все, ваша милость. Вот вам письмо, собственноручно начертанное августейшей рукой нашего государя; а вот его перчатка, и если кому из дворян Понтии не по вкусу письмо его величества., я, гвардии капитан Атаккуй, к его услугам! - И, потрясая копьем, он оглядел все собрание.
- А что думает обо всем этом вздоре мой достойный пафлагонский братец, тесть моего разлюбезного сына? - осведомился король.
- Королевский дядя низложен, он обманом присвоил корону, - внушительно произнес Атаккуй. - Он и его бывший министр Развороль - в темнице и ждут приговора моего августейшего господина. После битвы при Бомбардоне...
- При чем, при чем?.. - удивленно переспросил Заграбастал.
- ...при Бомбардоне, где мой господин, ныне правящий монарх, выказал бы редкое геройство, не перейди на нашу сторону вся армия его дяди, кроме принца Обалду.
- А! Значит, мой сын, мой дорогой Обалду не стал предателем! воскликнул Заграбастал.
- Принц Обалду не пожелал примкнуть к нам и хотел сбежать, ваша милость, но я его изловил. Он сидит у нас в плену, и, если с головы принцессы Розальбы упадет хоть один волос, его ждут страшные муки.
- Ах, вот как?! - вскричал взбешенный Заграбастал, багровея от ярости, - Так вот, значит, как?! Тем хуже для Обалду. Их двадцать у меня, красавцев сыновей. Но только Обалду - надежда и оплот. Что ж, стегайте Обалду, порите, хлещите, морите голодом, крушите и терзайте. Можете переломать ему все кости, содрать с него кожу, вырвать по одному все его крепкие зубы, изжарить его живьем? Ибо как ни мил мне Обалду, - свет очей моих, сокровище души моей! - но месть - ха-ха-ха! - мне дороже. Эй, палачи, заплечных дел мастера, разводите костры, раскаляйте щипцы, плавьте свинец! Ведите Розальбу!
Глава XVI,
повествующая о том, как Атаккуй вернулся и ставку своего государя
Обалду попал в полон,
И теперь заложник он.
Услышав эти лютые речи Заграбастала, капитан Атаккуй поскакал прочь: ведь он выполнил свой долг и передал послание, доверенное ему государем. Конечно, ему было очень жаль Розальбу, но чем он мог ей помочь?
Итак, он вернулся к своим и застал молодого короля в превеликом расстройстве: тот сидел в своей ставке и курил сигары. На душе у его величества не стало спокойней, когда он выслушал своего посланца.
- О, изверг рода королевского, злодей! - вскричал Перекориль. Как у английского поэта говорится: "Разбойник тот - кто женщину обидит..." Не так ли, верный Атаккуй?
- Ну в точности про него, государь, - заметил служака.
- И видел ты, как бросили ее в котел с кипящим маслом? Но масло то, мягчитель всех болей, наверное, кипеть не пожелало, чтоб девы сей не портить красоту, не так ли, друг?
- Ах, мой добрый государь, мочи моей не было глядеть, как они станут варить раскрасавицу-принцессу. Я доставил Заграбасталу ваше августейшее послание и вам привез от него ответ. Я сообщил ему, что мы за все расквитаемся с его сыном. Но он только ответил, что их у него целых двадцать и каждый не хуже Обалду, и тут же кликнул заплечных дел мастеров.
- Дракон, отец! Бедняга сын! - вскричал король. - Позвать ко мне скорее Обалду!
Привели Обалду; он был в цепях и выглядел очень сконфуженным. В темнице, вообще-то говоря, ему было неплохо: борьба закончилась, тревожиться было не о чем, и, когда его потребовал король, он спокойно играл в мраморные шарики со стражей.
- Несчастный Обалду, - сказал Перекориль, с бесконечной жалостью взирая на пленника, - уж ты, наверно, слышал (король, как видите, повел речь весьма осторожно), что зверь, родитель твой, решил... казнить Розальбу, так-то, Обалду!..
- Что?! Погубить Бетсинду!.. У-ху-ху-у!.. - заплакал Обалду. - О, Бетсинда! Прекрасная, милая Бетсинда! Восхитительнейшая малютка! Я люблю ее в двадцать тысяч раз больше, чем самою Анжелику. - И он предался такой безутешной скорби, что глубоко растрогал короля, и тот, пожав ему руку, высказал сожаление, что плохо знал его раньше.
Тут Обалду, без всякой задней мысли и движимый лучшими побужденьями, предложил посидеть с его величеством, выкурить с ним по сигаре и утешить его. Король милостиво угостил Обалду сигарой, принц, оказывается, не курил с того самого дня, как попал в плен.
А теперь подумайте о том, как, наверно, тяжело было этому гуманнейшему из монархов сообщить своему пленнику, что в отместку за подлую жестокость короля Заграбастала придется, не откладывая в долгий ящик, казнить его сына Обалду! Благородный Перекориль не мог сдержать слез, и гренадеры тоже плакали, и офицеры, и сам Обалду тоже, когда ему разъяснили, в чем дело, и он уразумел наконец, что для монарха слово - закон и уж придется ему подчиниться. И вот увели его, беднягу; Атаккуй попробовал утешить его тем, что, мол, выиграй он битву при Бомбардоне, он тоже непременно повесил бы Перекориля.
- Разумеется? Только сейчас мне от этого не легче, - ответил бедняга и был, без сомнения, прав.
Обалду, крепись, мой друг!
Я б не вынес этих мук!
Ему объявили, что казнь состоится на следующее утро, в восемь, и отвели обратно в темницу, где ему было оказано всевозможное внимание. Жена тюремщика прислала ему чаю, а дочь надзирателя попросила расписаться в ее альбоме: там стояли автографы многих господ, находившихся в подобных же обстоятельствах.
- Да отстаньте вы с вашим альбомом! - закричал Обалду.
Пришел гробовщик и сиял мерку для самого распрекрасного гроба, какой только можно достать за деньги, - даже это не утешило Обалду. Повар принес ему кушанья, до которых он был особый охотник, но он к ним не притронулся; он уселся писать прощальное письмо Анжелике, а часы все тикали и тикали, и стрелки двигались навстречу утру. Вечером пришел цирюльник и предложил выбрить его перед казнью. Обалду пинком вышвырнул сто за дверь и опять взялся за письмо Анжелике, а часы все тикали и тикали, и стрелки мчались навстречу утру. Он взгромоздил на стол кровать, на кровать стул, на стул картонку из-под шляпы, на картонку влез сам и выглянул нарубку в надежде выбраться из темницы; а часы тем временем все тикали и тикали, и стрелки продвигались вперед и вперед.
Но одно дело - выглянуть в окошко, а другое - из него выпрыгнуть; к тому же городские часы уже пробили семь. И вот Обалду улегся в постель, чтобы немножко соснуть, но тут вошел тюремщик и разбудил его словами:
- Вставайте, ваше благородие, оно уже, с вашего позволения, без десяти минут восемь.
Уж его казнят вот-вот,
Но Розальба всех спасет.
И вот бедный Обалду поднялся с постели - он улегся в одежде (вот ведь лентяй!), - стряхнул с себя сон и сказал, что он ни одеваться, ни завтракать, спасибо, не будет; и тут он заметил пришедших за ним солдат. Ведите! - скомандовал он, и они повели его, растроганные до глубины души. И они вышли во двор, а оттуда на площадь, куда пожаловал проститься с ним король Перекориль; его величество сердечно пожал бедняге руку, и печальное шествие двинулось дальше, как вдруг - что это?
"Р-Р-РРРР!.."
То рычали какие-то дикие звери. А следом, к великому страху всех мальчишек и даже полисмена и церковного сторожа, в город на львах въехала кто бы вы думали? - Р_о_з_а_л_ь_б_а.
Дело в том, что когда капитан Атаккуй прибыл в замок Львиный Зев и вступил в беседу с королем Заграбасталом, львы выскочили в распахнутые ворота, съели в один присест шесть гвардейцев и умчали Розальбу, - она по очереди ехала то на одном, то на другом, - и так они скакали, пока не достигли города, где стояла лагерем армия Перекориля.
Смех, веселье, клятвы, ласки
Все счастливые, как в сказке!
Когда король услышал о прибытии королевы, он, разумеется, оставил свой завтрак и выбежал из столовой, чтобы помочь ее величеству спешиться. Львы, сожрав Окаяна и всех этих гвардейцев, стали круглыми, как боровы, и такими ручными, что всякий мог их погладить.
Едва Перекориль - с величайшей грацией - преклонил колена и протянул принцессе руку, как подбежал Обалду и осыпал поцелуями льва, на котором она ехала. Он обвил руками шею царя зверей, обнимал его, смеялся и плакал от радости, приговаривая:
- Ах ты, мой милый зверь, как же я рад тебя видеть и нашу дражайшую Бет... то есть Розальбу.
- О, это вы, бедный Обалду? - промолвила королева. - Я рада вас видеть. - И она протянула ему руку для поцелуя.
Король Перекориль дружески похлопал его по спине и сказал:
- Я очень доволен, Обалду, голубчик, что королева вернулась жива-здорова.
- И я тоже, - откликнулся Обалду, - сами знаете почему.
Тут приблизился капитан Атаккуй. - Половина девятого, государь, сказал он. - Не пора ли приступить к казни?
- Вы что, рехнулись?! - возмутился Обалду.
- Солдат знает одно: приказ, - отвечал Атаккуй и протянул ему бумагу, на что его величество Перекориль с улыбкой заметил:
- На сей раз принц Обалду прощен, - и с превеликой любезностью пригласил пленника завтракать.
Глава XVII,
в которой описывается жестокая битва и сообщается, кто одержал в ней победу
Когда его величество Заграбастал узнал о событии, нам уже известном, а именно о том, что его жертва, прекрасная Розальба, ускользнула из его рук, он пришел в такое неистовство, что пошвырял в котел с кипящим маслом, приготовленный для принцессы, лорд-камергера, лорд-канцлера и всех прочих попавшихся ему на глаза сановников. Потом он двинул на врага свою армию, пешую и конную, с пушками и бомбардами, а впереди несметного войска поставил, ну, но меньше чем двадцать тысяч трубачей, барабанщиков и флейтистов.
Разумеется, передовые части Перекориля донесли своему государю о действиях врага, но он ничуточки не встревожился. Он был настоящий рыцарь и не желал волновать свою прекрасную гостью болтовней о грозящих боях. Напротив, он делал все, чтобы развлечь ее и потешить: дал пышный завтрак и торжественный обед, а вечером устроил для нее бал, на котором танцевал с нею все тапще подряд.
Бедный Обалду опять попал в милость и теперь разгуливал на свободе. Ему заказали новый гардероб, король величал его "любезным братом", и все вокруг воздавали ему почет. Однако нетрудно было заметить, что на душе у него скребут кошки... А причина была в том, что бедняга вновь до смерти влюбился в Бетсинду, которая казалась еще прекрасней в своем новом изысканном туалете. Он и думать забыл про Анжелику, свою законную супругу, оставшуюся дома и тоже, как вы знаете, не питавшую к нему большой нежности.
Праздник тот недолог был
Враг их скоро осадил!
Когда король танцевал с Розальбой двадцать пятую по счету польку, он вдруг с удивлением заметил на ее пальце свое кольцо; и тут она рассказала ему, что получила его от Спускунет: наверно, фрейлина подобрала колечко, когда Анжелика вышвырнула его в окошко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10