– У меня в прошлом годе был один знакомый еврейчик-корреспондент, так у него кот был в два раза больше!..
Врёт, мерзавка, без зазрения совести! Я уже который год в одном и том же весе. Жаль, Шура её не слышит…
– Только звали этого кота очень грубо – Потап, что ли?.. Или нет – Михей, кажись… Счас уж и не помню. И этот еврейчик с ним как с человеком разговаривал… Всё у нас в шашлычной ошивался. Крыс ловил – бесподобно!
– Кто? Еврейчик?! – удивился Водила.
– Да нет! Кот его – Михей…
«Мартын, идиотка!» – хотелось мне её поправить, но, понимая всю бесполезность моих усилий, я просто спрыгнул на пол кабины и заглянул в миску. Чего там только не было! Да здравствует Водила!
– А ты, Дианочка, быстренько залезай в коечку, сблочивай там всё с себя, а уж потом и я туда. А то двоим там не разобраться. Узковато, – говорит Водила и отработанно начинает задёргивать занавесками окна кабины.
– А ты чего обещал? – спрашивает Манька-Диана.
– А чего я обещал? – переспрашивает её Водила.
– А десять долларов?
– Ох, батюшки… Я и забыл. Прости, ради Господа. Тебе сейчас или потом?
– Конечно, счас! Я теперь только вперёд беру. Хватит! Меня уже сколько раз так напаривали. И всё ваша шоферня «Совтрансавтовская»!..
– Нет проблем, Дианочка! О чём ты говоришь?! Вот пожалуйста… – И Водила вытащил из заднего кармана бумажник.
Мы как-то с Шурой по телевизору смотрели выступление одного фокусника. У него всякие предметы в руках исчезали. Потрясающий был фокусник. Так вот у этой Маньки десять долларов исчезли в руке втрое быстрее!
Посбрасывали они одежду на сиденья, Манька ловко и привычно сиганула наверх – в подвесную шофёрскую койку. Водила влез за ней следом. Стали они там дышать и устраиваться.
Вдруг слышу, Манька так испуганно охнула и возмутилась:
– Ой, мамочка!.. Это что же за оглобля такая?! Да если бы я знала, я бы ни в жисть не согласилась!..
– Ничего, Дианочка… – шепчет мой Водила. – Я тебе ещё пятёрочку наброшу за вредность… Ну, с Богом!..
Подвесная коечка скрипнула, и Манька к-а-а-ак заорёт, ка-а-к завоет, ка-а-ак заверещит!.. У меня даже кусок ветчины в глотке застрял. Хорошо, рядом плошка с молоком стояла. Я хоть запить успел. А то так и подавиться недолго.
Нет, что ни говори, а вчерашняя черненькая – Сузи, та покрепче была! Главное, что Сузи это делала с удовольствием. Как Дженни… А Маньке теперь – не до удовольствия. Не то что прежде, когда её вся шашлычная трахала – и сотрудники, и посетители. Теперь Манька – деловая. Бизнесмен. Теперь Манька деньги зарабатывает. Крутая – дальше некуда…
Покряхтела она там наверху, поохала фальшивым голосом и вдруг так деловито, как в очереди за огурцами, говорит моему Водиле:
– Ты давай закругляйся поскорей, а то у меня перерыв кончается.
И если от всхлипов вчерашней Сузи я даже сам завёлся на это дело, то тут мне стало так тошно, так противно, что я бросил свою замечательную жратву и выпрыгнул из кабины к чёртовой матери на железный пол автомобильного трюма. Тьфу!.. Пропади она пропадом эта Манька-Диана…
Ну нельзя!.. Нельзя, как говорил Шура, «разлагать гармонию алгеброй». Я понятия не имею, что это такое, но Шура обычно говорил эту фразу в очень схожих ситуациях. И я был с ним совершенно согласен – нельзя!..
Смотался я к пожарному ящику с песком, сделал все свои естественные дела, зарыл поглубже и побрёл под машинами. И чувствую – ноги меня сами несут к серебристому «мерседесу». Причём без какого бы то ни было желания трахаться. Просто поболтать… А то и с Водилой, и со всеми остальными у меня, как бы сказать, «игра в одни ворота». Я их всех понимаю, а они меня – нет. А тут, с Дженни, вариант обоюдный. Она меня понимает, я её понимаю, болтай, пока язык не отсохнет! Можно было бы, конечно, потрепаться и с Рудольфом, я этот ночной бар нашёл бы запросто, но Водила так просил «не отсвечивать», что подвести его под неприятности с администрацией судна, с моей стороны, – было бы просто непростительным грехом. Я и попёр напрямик к «мерседесу»…
Иду, а в башке у меня вдруг начинает крутиться этакая логическая спираль: «мерседес» – Дженни – золотая зажигалка – мой Водила – его желание объявить по корабельному радио – дескать, «кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку?» – возврат зажигалки этому хаму – хозяину Дженни…
Нет! Этого я не мог допустить! Пока мой Водила-Мудила, со своей исконно-посконной, – чисто российской совестливостью, ещё не добрался до радиорубки, я должен кое-что предпринять. Тем более что для этого сейчас самый подходящий момент!
Я развернулся и галопом помчался к своему грузовику. Вскарабкался в кабину через приспущенное боковое стекло как раз в тот момент, когда мой Водила под истошный вой Маньки-Дианы заканчивал свои половые упражнения.
Зажигалку я увидел сразу же. Она валялась на полу кабины, выпав из кармана джинсов моего Водилы, впопыхах брошенных на сиденье. Там же, на полу, валялись рассыпанные сигареты и какая-то медная денежная мелочь.
Я прихватил зажигалку зубами, снова выполз из ходуном ходившей кабины, но уже не спрыгнул вниз, а, наоборот, вскарабкался на крышу кабины. А уже оттуда пробраться в запретный фургон было для меня делом плёвым…
Внутри фургона, в кромешной темноте, стараясь не вдыхать запахи, идущие от «той» пачки фанеры, я проскакал по остальным упаковкам к самому заднему борту. Там я обнаружил провонявшую соляркой и перегоревшим машинным маслом грязную коробку с ветошью и зарыл туда золотую зажигалочку от самого «Картье», стоимостью в пять с половиной тысяч долларов. А это не хвост собачий! Это – пятьсот пятьдесят Манькиных шофёров-дальнорейсовиков!..
Если считать каждого по червонцу. Потому что, кроме моего Водилы, вряд ли найдётся ещё кто-то, кто станет добровольно доплачивать к Манькиной таксе пять долларов за нестандартность собственных размеров…
А мой Водила пусть пока думает, что он потерял зажигалку. Зато, когда через месяц мы будем возвращаться в Петербург к Шуре Плоткину, я преподнесу эту зажигалку своему Водиле «в самом лучшем виде», как сказал бы Шура.
Вылез я из фургона и уже с лёгким сердцем побежал к «мерседесу» – рассказать всё Дженни. Однако серебристый «мерседес» сухо и неприветливо встретил меня наглухо поднятыми стёклами дверей и намертво задраенным верхним люком.
Дженни в машине и след простыл.
* * *
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться к своему грузовику.
Маньки-Дианы не было. Видимо, у неё кончился перерыв в судомойке и она умчалась готовить посуду к обеду шестисот пассажиров.
Водила ползал по кабине, поднимал на полу коврики, заглядывал под сиденья. Увидел меня и огорчённо сказал:
– Вот, Кыся… Зажигалочка-то твоя – тю-тю! Видать, мало ей, сучке, пятнадцати долларов показалось, этой Диане задроченной, так она ещё и зажигалочку нашу скоммуниздила…
Неожиданно мне стало вдруг очень жалко эту дурёху Маньку. Мало того, что она всё ещё радуется десяти долларам, в то время когда валютные потаскухи уже давно перешли на стодолларовую оплату, а гостиничные проститутки – Шура как-то говорил – меньше чем за полтораста и разговаривать не начинают; так её, беднягу, ещё и в воровстве, которого она не совершала, обвинили…
Не дай Бог, думаю, сейчас мой Водила пойдёт в ресторанную судомойку, разыщет Маньку-Диану и начнёт права качать!.. Кто там будет разбираться – брала, не брала?! Вышибут с хлебного места в два счёта. Как тех тёток из «Астории»…
А так как интрига с зажигалкой от начала до конца – моих лап дело, то я просто обязан встать на защиту Маньки!
Но как?! Единственный способ – это попытаться немедленно установить с Водилой хотя бы намёк на телепатическую связь «по доктору Ричарду Шелдрейсу», Правда, в своей теории английский биолог считал, что Начало Установления Контакта обязательно должно идти от Человека, как от существа более высокоорганизованного в своём развитии. Как в моём случае с Шурой Плоткиным.
С Водилой же, при всей моей симпатии к нему, об этом не могло быть и речи. Здесь, конечно, я должен был взять на себя основную нагрузку по Установке Контакта и осторожно, бережно относясь к психике моего реципиента-Водилы, попытаться подключить его к своему собственному мышлению.
Я впрыгнул в кабину, уселся напротив Водилы, уставился ему в глаза, собрался с силами, сосредоточился чуть ли не до обморочного состояния и отчётливо мысленно произнёс:
«ВОДИЛА! СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА – СМОТРИ НА МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО… СТАРАЙСЯ МЕНЯ ПОНЯТЬ. ИНАЧЕ МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ ТРУДНО ПОМОЧЬ ТЕБЕ ВО ВСЁМ ОСТАЛЬНОМ. ВНИМАТЕЛЬНО СЛУШАЙ И СМОТРИ НА МЕНЯ!.. ОНА НЕ БРАЛА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ. НЕ БРАЛА… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ? ОНА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ НЕ БРАЛА!».
Несколько секунд Водила неотрывно и обалдело смотрел мне в глаза. И я видел, что в его голове сейчас происходит какой-то чудовищно напряжённый процесс. Мне показалось, что я даже слышу, как он у него там происходит…
А потом Водила вдруг облегчённо выдохнул, будто ему неожиданно открылось то, что было сокрыто от него за семью замками.
И… О Боже! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить…
Водила улыбнулся и сказал мне слегка виновато:
– А может, она тут и ни при чём… Да, Кыся? Может, я сам эту зажигалку где-то обронил. А то так очень даже легко возвести на человека напраслину. Ладно, чёрт с ней, с этой зажигалкой. Да, Кыся? Ты на меня не сердишься, что я её потерял?..
Наконец-то!!! У меня – как гора с плеч.
И тут наваливается такая расслабуха, что хоть ложись и помирай. Я вдруг почувствовал себя таким вымотанным, таким опустошённым – сердце частит, перебои, лапы дрожат, хвост висит тряпкой… Нет сил ничего даже одобряющего муркнуть моему Водиле. Хотя в таких случаях поощрение должно последовать незамедлительно. Чего Шура никогда не забывал делать!
Надо заметить, что и Водила выглядел не лучше. Он буквально на глазах постарел. Резко обозначились морщины, глаза запали, рот безвольно открыт, дыхание неровное, огромные лапищи мелко трясутся. Вид, прямо скажем, довольно жалкий.
Что ни говори, а Первый Телепатический Контакт – дико тяжёлая штука. Как для одной стороны, так и для другой. Тем не менее я был безмерно счастлив: впервые Водила понял меня так, как этого хотел я.
Хорошо, что Первый Контакт с Водилой мне удалось установить на примере достаточно примитивной ситуации. Если бы я ему сразу попытался внушить все знания, которыми я сейчас обладаю – кокаин в фанере, доллары и враньё Лысого, его участие в погрузке кокаина в машину Водилы, мои подозрения, почему Водилу продали вмерте с машиной на целый месяц к этому Сименсу, и так далее, – мы просто оба сдохли бы от перенапряжения!..
Теперь я должен беречь, холить и лелеять эту тоненькую ниточку связи. Не перегружать её излишней и усложнённой информацией. Ждать, когда эта ниточка укрепится новыми волокнами и превратится в некое подобие постоянной двусторонней связи.
Естественно, что такого соития душ, вкусов и пристрастий, такого единого понимания Людей и Событий, какое было у нас с Шурой Плоткиным, когда двадцать четыре часа в сутки у нас мог идти ДИАЛОГ НА РАВНЫХ, тут мне, конечно, не добиться. Да это, наверное, и не нужно. Ибо такое, как с Шурой, бывает только однажды в жизни, и любая попытка вторично воссоздать нечто подобное всегда обречена на неудачу.
Я повторяю: Водила мне крайне симпатичен! Я обнаружил в нём качества чрезвычайно нам с Шурой близкие: прекрасную половую мощь, незатухающие сексуальные желания, какую-то трогательную застенчивость и подлинную широту нормально воспитанного русского Человека.
Однако при всём при этом уже своей Котовой интуицией я понимал, что Водила – жёсткий, решительный и достаточно мужественный господин…
Но Шура есть Шура, и мне не хотелось бы даже никого с ним сравнивать.
Лишь бы у нас с Водилой хватило времени на укрепление той ниточки, которую мне с таким трудом только что удалось создать. Что-то мне подсказывало, что времени у нас с ним всё-таки маловато.
Поэтому я попытался слегка и очень осторожно потянуть за эту ниточку. Я снова заглянул Водиле в глаза, тронул, его лапой и мысленно спросил: «Как ты думаешь, Водила, нам ещё долго плыть по морю?»
И ниточка не оборвалась! Водила погладил меня по голове и рассмеялся:
– Всё, Кыся! Сегодня все блядки побоку. Вечерком сходим в бар – я пивка шлёпну, ты попрощаешься с Рудольфом, а завтра в шесть тридцать утра швартуемся в Киле. Так что, Кыся, приготовься к дальней дороге. Ночевать будем только в Нюрнберге. Нам, гружёным, это весь день топать. Зато послезавтра проснёмся, позавтракаем – и по холодку в Мюнхен. Это всего полтораста вёрст. Два часа – и мы тама! Весь день впереди…
Он ни словом не вспомнил ни про таможню, ни про спецсобачек. Так был уверен в себе.
Завтра, если нам удастся доехать до этого Нюрнберга, я ему по дороге кое-что втолкую. Отвлекающих факторов, в виде черненьких и беленьких поблядушек, не будет. Водила сосредоточится только на своём грузовике и на мне, и я думаю, что успею предупредить его о том, ЧТО он везёт, кроме фанеры.
* * *
Последний день в этом огромном плавучем автостойбище я провёл достаточно тоскливо. Водила принёс мне после своего обеда опять какое-то гигантское количество жратвы и абсолютно свежие сливки. Жрать совершенно не хотелось. Я всё никак не мог отойти от утреннего эксперимента. Чтобы не показаться неблагодарным, я всё таки чего-то там пожевал, а в основном прихлёбывал сливки. Всё думал, как бы мне, не очень сильно нагружая мозг Водилы, осторожно спросить, есть ли у него в Петербурге семья, дети… Ну, что-нибудь примитивное. Не потому, что мне это было так уж интересно, а просто хотелось проверить – не развязался ли тот самый телепатический узелок, который связывал нас уже несколько часов.
Я ещё только придумывал упрощённую форму вопроса, как Водила почесал мне за ухом и сам сказал:
– Ничего, Кыся, придём обратно в Питер, тебе не придётся в машине кушать. Квартира большая, места много. Жена у меня баба добрая, хорошая. Малость на Боге тронулась, так оно и понятно. Как Настюху родила, так всё хворает и хворает, и никто ничего сделать не может… Чего-то у неё там с головой. Куда только мы не совались, кому только не башляли – и валюткой, и деревянными. И презентики всякие возил. Ни хрена! Поневоле в Бога уйдёшь. Зато Настя – не смотри, что ей всего одиннадцать лет, – такая башковитая девка! Умрёшь… На музыку ходит, по-английски чешет обалденно! Я её счас в частную школу определил… Конечно, отслюнил кому положено, а то – хрен прорвёшься. Сам посуди, все учителя не ниже доктора наук! Русский язык этим малявкам профессор с университета преподаёт, арифметику – член-корреспондент Академии наук… Каждый жить хочет. А что им там в этом университете или Академии плотют – одни слёзы. Я тебе, Кыся, между нами, скажу… Я этого даже жене не говорю. Я в эту школу каждый месяц столько баксов отстёгиваю, что сказать страшно! Но девка того стоит. Вот познакомишься – поймёшь меня…
Потрясающе способный мужик этот Водила! Обязательно надо их будет с Шурой Плоткиным свести… Я даже подумал – а не начать ли мне прямо сейчас передачу серьёзной информации? Но Водила погладил меня, запер кабину и ушёл, оставив стёкла дверей приспущенными.
После его ухода я сбегал в пожарный ящик с песком и на обратном пути снова заглянул к «мерседесу». Дженни не было… Я вернулся в свой грузовик, впрыгнул в подвесную койку, предательски сохранявшую все запахи Сузи, Маньки-Дианы и Водилы, и задрых там самым пошлым образом – начисто исключив из башки всё тревожное ожидание наворота событий…
Под вечер я продрал глаза, снова смотался к пожарному ящику – сливок перепил, что ли?.. Опять сделал круг к легковым машинам, убедился в том, что Дженни так и не появлялась, и на всякий случай прошвырнулся мимо грузовика Лысого…
Какие-то Люди уже таскали из кают в свои машины багаж, наверное, чтобы завтра рано поутру не возиться с тяжестями; время от времени по трюму шлялась корабельная обслуга в грязно-голубых комбинезонах, и я, от греха подальше, никем не замеченный, вернулся в свою подвесную койку. И окунулся в воспоминания о прошлой жизни с Шурой Плоткиным.
Водила пришёл за мной лишь после одиннадцати. Я сам прыгнул в сумку, и на этот раз Водила не застегнул молнию у меня над головой.
– Ты, Кыся, так аккуратненько поглядывай по сторонам… Тебе это может быть интересным. Последний вечер – они нам могут только соли на хвост насыпать, – усмехнулся Водила, неожиданно закончив фразу любимой пословицей Шуры Плоткина:
Сначала мы долго ждали лифта, который метался между этажами и никак не хотел опускаться до нашего автомобильного уровня. Потом в лифт набилась туча народу, празднично и нарядно разодетого, и Водиле даже пришлось приподнять мою сумку у себя над головой, чтобы меня не притиснули в давке.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дорога к звездам'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Врёт, мерзавка, без зазрения совести! Я уже который год в одном и том же весе. Жаль, Шура её не слышит…
– Только звали этого кота очень грубо – Потап, что ли?.. Или нет – Михей, кажись… Счас уж и не помню. И этот еврейчик с ним как с человеком разговаривал… Всё у нас в шашлычной ошивался. Крыс ловил – бесподобно!
– Кто? Еврейчик?! – удивился Водила.
– Да нет! Кот его – Михей…
«Мартын, идиотка!» – хотелось мне её поправить, но, понимая всю бесполезность моих усилий, я просто спрыгнул на пол кабины и заглянул в миску. Чего там только не было! Да здравствует Водила!
– А ты, Дианочка, быстренько залезай в коечку, сблочивай там всё с себя, а уж потом и я туда. А то двоим там не разобраться. Узковато, – говорит Водила и отработанно начинает задёргивать занавесками окна кабины.
– А ты чего обещал? – спрашивает Манька-Диана.
– А чего я обещал? – переспрашивает её Водила.
– А десять долларов?
– Ох, батюшки… Я и забыл. Прости, ради Господа. Тебе сейчас или потом?
– Конечно, счас! Я теперь только вперёд беру. Хватит! Меня уже сколько раз так напаривали. И всё ваша шоферня «Совтрансавтовская»!..
– Нет проблем, Дианочка! О чём ты говоришь?! Вот пожалуйста… – И Водила вытащил из заднего кармана бумажник.
Мы как-то с Шурой по телевизору смотрели выступление одного фокусника. У него всякие предметы в руках исчезали. Потрясающий был фокусник. Так вот у этой Маньки десять долларов исчезли в руке втрое быстрее!
Посбрасывали они одежду на сиденья, Манька ловко и привычно сиганула наверх – в подвесную шофёрскую койку. Водила влез за ней следом. Стали они там дышать и устраиваться.
Вдруг слышу, Манька так испуганно охнула и возмутилась:
– Ой, мамочка!.. Это что же за оглобля такая?! Да если бы я знала, я бы ни в жисть не согласилась!..
– Ничего, Дианочка… – шепчет мой Водила. – Я тебе ещё пятёрочку наброшу за вредность… Ну, с Богом!..
Подвесная коечка скрипнула, и Манька к-а-а-ак заорёт, ка-а-к завоет, ка-а-ак заверещит!.. У меня даже кусок ветчины в глотке застрял. Хорошо, рядом плошка с молоком стояла. Я хоть запить успел. А то так и подавиться недолго.
Нет, что ни говори, а вчерашняя черненькая – Сузи, та покрепче была! Главное, что Сузи это делала с удовольствием. Как Дженни… А Маньке теперь – не до удовольствия. Не то что прежде, когда её вся шашлычная трахала – и сотрудники, и посетители. Теперь Манька – деловая. Бизнесмен. Теперь Манька деньги зарабатывает. Крутая – дальше некуда…
Покряхтела она там наверху, поохала фальшивым голосом и вдруг так деловито, как в очереди за огурцами, говорит моему Водиле:
– Ты давай закругляйся поскорей, а то у меня перерыв кончается.
И если от всхлипов вчерашней Сузи я даже сам завёлся на это дело, то тут мне стало так тошно, так противно, что я бросил свою замечательную жратву и выпрыгнул из кабины к чёртовой матери на железный пол автомобильного трюма. Тьфу!.. Пропади она пропадом эта Манька-Диана…
Ну нельзя!.. Нельзя, как говорил Шура, «разлагать гармонию алгеброй». Я понятия не имею, что это такое, но Шура обычно говорил эту фразу в очень схожих ситуациях. И я был с ним совершенно согласен – нельзя!..
Смотался я к пожарному ящику с песком, сделал все свои естественные дела, зарыл поглубже и побрёл под машинами. И чувствую – ноги меня сами несут к серебристому «мерседесу». Причём без какого бы то ни было желания трахаться. Просто поболтать… А то и с Водилой, и со всеми остальными у меня, как бы сказать, «игра в одни ворота». Я их всех понимаю, а они меня – нет. А тут, с Дженни, вариант обоюдный. Она меня понимает, я её понимаю, болтай, пока язык не отсохнет! Можно было бы, конечно, потрепаться и с Рудольфом, я этот ночной бар нашёл бы запросто, но Водила так просил «не отсвечивать», что подвести его под неприятности с администрацией судна, с моей стороны, – было бы просто непростительным грехом. Я и попёр напрямик к «мерседесу»…
Иду, а в башке у меня вдруг начинает крутиться этакая логическая спираль: «мерседес» – Дженни – золотая зажигалка – мой Водила – его желание объявить по корабельному радио – дескать, «кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку?» – возврат зажигалки этому хаму – хозяину Дженни…
Нет! Этого я не мог допустить! Пока мой Водила-Мудила, со своей исконно-посконной, – чисто российской совестливостью, ещё не добрался до радиорубки, я должен кое-что предпринять. Тем более что для этого сейчас самый подходящий момент!
Я развернулся и галопом помчался к своему грузовику. Вскарабкался в кабину через приспущенное боковое стекло как раз в тот момент, когда мой Водила под истошный вой Маньки-Дианы заканчивал свои половые упражнения.
Зажигалку я увидел сразу же. Она валялась на полу кабины, выпав из кармана джинсов моего Водилы, впопыхах брошенных на сиденье. Там же, на полу, валялись рассыпанные сигареты и какая-то медная денежная мелочь.
Я прихватил зажигалку зубами, снова выполз из ходуном ходившей кабины, но уже не спрыгнул вниз, а, наоборот, вскарабкался на крышу кабины. А уже оттуда пробраться в запретный фургон было для меня делом плёвым…
Внутри фургона, в кромешной темноте, стараясь не вдыхать запахи, идущие от «той» пачки фанеры, я проскакал по остальным упаковкам к самому заднему борту. Там я обнаружил провонявшую соляркой и перегоревшим машинным маслом грязную коробку с ветошью и зарыл туда золотую зажигалочку от самого «Картье», стоимостью в пять с половиной тысяч долларов. А это не хвост собачий! Это – пятьсот пятьдесят Манькиных шофёров-дальнорейсовиков!..
Если считать каждого по червонцу. Потому что, кроме моего Водилы, вряд ли найдётся ещё кто-то, кто станет добровольно доплачивать к Манькиной таксе пять долларов за нестандартность собственных размеров…
А мой Водила пусть пока думает, что он потерял зажигалку. Зато, когда через месяц мы будем возвращаться в Петербург к Шуре Плоткину, я преподнесу эту зажигалку своему Водиле «в самом лучшем виде», как сказал бы Шура.
Вылез я из фургона и уже с лёгким сердцем побежал к «мерседесу» – рассказать всё Дженни. Однако серебристый «мерседес» сухо и неприветливо встретил меня наглухо поднятыми стёклами дверей и намертво задраенным верхним люком.
Дженни в машине и след простыл.
* * *
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться к своему грузовику.
Маньки-Дианы не было. Видимо, у неё кончился перерыв в судомойке и она умчалась готовить посуду к обеду шестисот пассажиров.
Водила ползал по кабине, поднимал на полу коврики, заглядывал под сиденья. Увидел меня и огорчённо сказал:
– Вот, Кыся… Зажигалочка-то твоя – тю-тю! Видать, мало ей, сучке, пятнадцати долларов показалось, этой Диане задроченной, так она ещё и зажигалочку нашу скоммуниздила…
Неожиданно мне стало вдруг очень жалко эту дурёху Маньку. Мало того, что она всё ещё радуется десяти долларам, в то время когда валютные потаскухи уже давно перешли на стодолларовую оплату, а гостиничные проститутки – Шура как-то говорил – меньше чем за полтораста и разговаривать не начинают; так её, беднягу, ещё и в воровстве, которого она не совершала, обвинили…
Не дай Бог, думаю, сейчас мой Водила пойдёт в ресторанную судомойку, разыщет Маньку-Диану и начнёт права качать!.. Кто там будет разбираться – брала, не брала?! Вышибут с хлебного места в два счёта. Как тех тёток из «Астории»…
А так как интрига с зажигалкой от начала до конца – моих лап дело, то я просто обязан встать на защиту Маньки!
Но как?! Единственный способ – это попытаться немедленно установить с Водилой хотя бы намёк на телепатическую связь «по доктору Ричарду Шелдрейсу», Правда, в своей теории английский биолог считал, что Начало Установления Контакта обязательно должно идти от Человека, как от существа более высокоорганизованного в своём развитии. Как в моём случае с Шурой Плоткиным.
С Водилой же, при всей моей симпатии к нему, об этом не могло быть и речи. Здесь, конечно, я должен был взять на себя основную нагрузку по Установке Контакта и осторожно, бережно относясь к психике моего реципиента-Водилы, попытаться подключить его к своему собственному мышлению.
Я впрыгнул в кабину, уселся напротив Водилы, уставился ему в глаза, собрался с силами, сосредоточился чуть ли не до обморочного состояния и отчётливо мысленно произнёс:
«ВОДИЛА! СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА – СМОТРИ НА МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО… СТАРАЙСЯ МЕНЯ ПОНЯТЬ. ИНАЧЕ МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ ТРУДНО ПОМОЧЬ ТЕБЕ ВО ВСЁМ ОСТАЛЬНОМ. ВНИМАТЕЛЬНО СЛУШАЙ И СМОТРИ НА МЕНЯ!.. ОНА НЕ БРАЛА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ. НЕ БРАЛА… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ? ОНА ТВОЕЙ ЗАЖИГАЛКИ НЕ БРАЛА!».
Несколько секунд Водила неотрывно и обалдело смотрел мне в глаза. И я видел, что в его голове сейчас происходит какой-то чудовищно напряжённый процесс. Мне показалось, что я даже слышу, как он у него там происходит…
А потом Водила вдруг облегчённо выдохнул, будто ему неожиданно открылось то, что было сокрыто от него за семью замками.
И… О Боже! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить…
Водила улыбнулся и сказал мне слегка виновато:
– А может, она тут и ни при чём… Да, Кыся? Может, я сам эту зажигалку где-то обронил. А то так очень даже легко возвести на человека напраслину. Ладно, чёрт с ней, с этой зажигалкой. Да, Кыся? Ты на меня не сердишься, что я её потерял?..
Наконец-то!!! У меня – как гора с плеч.
И тут наваливается такая расслабуха, что хоть ложись и помирай. Я вдруг почувствовал себя таким вымотанным, таким опустошённым – сердце частит, перебои, лапы дрожат, хвост висит тряпкой… Нет сил ничего даже одобряющего муркнуть моему Водиле. Хотя в таких случаях поощрение должно последовать незамедлительно. Чего Шура никогда не забывал делать!
Надо заметить, что и Водила выглядел не лучше. Он буквально на глазах постарел. Резко обозначились морщины, глаза запали, рот безвольно открыт, дыхание неровное, огромные лапищи мелко трясутся. Вид, прямо скажем, довольно жалкий.
Что ни говори, а Первый Телепатический Контакт – дико тяжёлая штука. Как для одной стороны, так и для другой. Тем не менее я был безмерно счастлив: впервые Водила понял меня так, как этого хотел я.
Хорошо, что Первый Контакт с Водилой мне удалось установить на примере достаточно примитивной ситуации. Если бы я ему сразу попытался внушить все знания, которыми я сейчас обладаю – кокаин в фанере, доллары и враньё Лысого, его участие в погрузке кокаина в машину Водилы, мои подозрения, почему Водилу продали вмерте с машиной на целый месяц к этому Сименсу, и так далее, – мы просто оба сдохли бы от перенапряжения!..
Теперь я должен беречь, холить и лелеять эту тоненькую ниточку связи. Не перегружать её излишней и усложнённой информацией. Ждать, когда эта ниточка укрепится новыми волокнами и превратится в некое подобие постоянной двусторонней связи.
Естественно, что такого соития душ, вкусов и пристрастий, такого единого понимания Людей и Событий, какое было у нас с Шурой Плоткиным, когда двадцать четыре часа в сутки у нас мог идти ДИАЛОГ НА РАВНЫХ, тут мне, конечно, не добиться. Да это, наверное, и не нужно. Ибо такое, как с Шурой, бывает только однажды в жизни, и любая попытка вторично воссоздать нечто подобное всегда обречена на неудачу.
Я повторяю: Водила мне крайне симпатичен! Я обнаружил в нём качества чрезвычайно нам с Шурой близкие: прекрасную половую мощь, незатухающие сексуальные желания, какую-то трогательную застенчивость и подлинную широту нормально воспитанного русского Человека.
Однако при всём при этом уже своей Котовой интуицией я понимал, что Водила – жёсткий, решительный и достаточно мужественный господин…
Но Шура есть Шура, и мне не хотелось бы даже никого с ним сравнивать.
Лишь бы у нас с Водилой хватило времени на укрепление той ниточки, которую мне с таким трудом только что удалось создать. Что-то мне подсказывало, что времени у нас с ним всё-таки маловато.
Поэтому я попытался слегка и очень осторожно потянуть за эту ниточку. Я снова заглянул Водиле в глаза, тронул, его лапой и мысленно спросил: «Как ты думаешь, Водила, нам ещё долго плыть по морю?»
И ниточка не оборвалась! Водила погладил меня по голове и рассмеялся:
– Всё, Кыся! Сегодня все блядки побоку. Вечерком сходим в бар – я пивка шлёпну, ты попрощаешься с Рудольфом, а завтра в шесть тридцать утра швартуемся в Киле. Так что, Кыся, приготовься к дальней дороге. Ночевать будем только в Нюрнберге. Нам, гружёным, это весь день топать. Зато послезавтра проснёмся, позавтракаем – и по холодку в Мюнхен. Это всего полтораста вёрст. Два часа – и мы тама! Весь день впереди…
Он ни словом не вспомнил ни про таможню, ни про спецсобачек. Так был уверен в себе.
Завтра, если нам удастся доехать до этого Нюрнберга, я ему по дороге кое-что втолкую. Отвлекающих факторов, в виде черненьких и беленьких поблядушек, не будет. Водила сосредоточится только на своём грузовике и на мне, и я думаю, что успею предупредить его о том, ЧТО он везёт, кроме фанеры.
* * *
Последний день в этом огромном плавучем автостойбище я провёл достаточно тоскливо. Водила принёс мне после своего обеда опять какое-то гигантское количество жратвы и абсолютно свежие сливки. Жрать совершенно не хотелось. Я всё никак не мог отойти от утреннего эксперимента. Чтобы не показаться неблагодарным, я всё таки чего-то там пожевал, а в основном прихлёбывал сливки. Всё думал, как бы мне, не очень сильно нагружая мозг Водилы, осторожно спросить, есть ли у него в Петербурге семья, дети… Ну, что-нибудь примитивное. Не потому, что мне это было так уж интересно, а просто хотелось проверить – не развязался ли тот самый телепатический узелок, который связывал нас уже несколько часов.
Я ещё только придумывал упрощённую форму вопроса, как Водила почесал мне за ухом и сам сказал:
– Ничего, Кыся, придём обратно в Питер, тебе не придётся в машине кушать. Квартира большая, места много. Жена у меня баба добрая, хорошая. Малость на Боге тронулась, так оно и понятно. Как Настюху родила, так всё хворает и хворает, и никто ничего сделать не может… Чего-то у неё там с головой. Куда только мы не совались, кому только не башляли – и валюткой, и деревянными. И презентики всякие возил. Ни хрена! Поневоле в Бога уйдёшь. Зато Настя – не смотри, что ей всего одиннадцать лет, – такая башковитая девка! Умрёшь… На музыку ходит, по-английски чешет обалденно! Я её счас в частную школу определил… Конечно, отслюнил кому положено, а то – хрен прорвёшься. Сам посуди, все учителя не ниже доктора наук! Русский язык этим малявкам профессор с университета преподаёт, арифметику – член-корреспондент Академии наук… Каждый жить хочет. А что им там в этом университете или Академии плотют – одни слёзы. Я тебе, Кыся, между нами, скажу… Я этого даже жене не говорю. Я в эту школу каждый месяц столько баксов отстёгиваю, что сказать страшно! Но девка того стоит. Вот познакомишься – поймёшь меня…
Потрясающе способный мужик этот Водила! Обязательно надо их будет с Шурой Плоткиным свести… Я даже подумал – а не начать ли мне прямо сейчас передачу серьёзной информации? Но Водила погладил меня, запер кабину и ушёл, оставив стёкла дверей приспущенными.
После его ухода я сбегал в пожарный ящик с песком и на обратном пути снова заглянул к «мерседесу». Дженни не было… Я вернулся в свой грузовик, впрыгнул в подвесную койку, предательски сохранявшую все запахи Сузи, Маньки-Дианы и Водилы, и задрых там самым пошлым образом – начисто исключив из башки всё тревожное ожидание наворота событий…
Под вечер я продрал глаза, снова смотался к пожарному ящику – сливок перепил, что ли?.. Опять сделал круг к легковым машинам, убедился в том, что Дженни так и не появлялась, и на всякий случай прошвырнулся мимо грузовика Лысого…
Какие-то Люди уже таскали из кают в свои машины багаж, наверное, чтобы завтра рано поутру не возиться с тяжестями; время от времени по трюму шлялась корабельная обслуга в грязно-голубых комбинезонах, и я, от греха подальше, никем не замеченный, вернулся в свою подвесную койку. И окунулся в воспоминания о прошлой жизни с Шурой Плоткиным.
Водила пришёл за мной лишь после одиннадцати. Я сам прыгнул в сумку, и на этот раз Водила не застегнул молнию у меня над головой.
– Ты, Кыся, так аккуратненько поглядывай по сторонам… Тебе это может быть интересным. Последний вечер – они нам могут только соли на хвост насыпать, – усмехнулся Водила, неожиданно закончив фразу любимой пословицей Шуры Плоткина:
Сначала мы долго ждали лифта, который метался между этажами и никак не хотел опускаться до нашего автомобильного уровня. Потом в лифт набилась туча народу, празднично и нарядно разодетого, и Водиле даже пришлось приподнять мою сумку у себя над головой, чтобы меня не притиснули в давке.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Дорога к звездам'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10