Во всём себе и своему сердцу отказывает. Не то что Мой Шура Плоткин. Или вот Водила…
Тут как раз слышу, Водила говорит Лысому и Бармену:
– Всё. По последней сигаретке на ход ноги и разбегаемся по койкам, да?
– Погодите, я вам только пепельницу сменю, – говорит Бармен. Унёс пепельницу с окурками, принёс чистую и с упрёком заметил моему Водиле: – А ты всё куришь и куришь! Ну зачем ты куришь?!
– Курить хочется, – незатейливо отвечает Водила.
– Ты не заметил, что вся «крутизна», вся «фирма», все сильно упакованные – уже никто не курит. Как я, например.
– Почему? – простодушно спросил Водила.
– А потому, что люди, которые живут хорошо, хотят прожить ещё дольше, – назидательно проговорил Бармен и, слышу, тут же воскликнул изменившимся голосом: – Ё-моё!.. Это откуда же у тебя такая зажигалка?! Это же настоящий золотой «Картье»!.. Ей же цены нет!
– Ну, парень, ты даёшь!.. – ахнул Лысый.
Я чуть не зашёлся от гордости! Водила снова опустил руку под стол, гладит меня и говорит:
– Это мне сегодня мой Кыся откуда-то приволок. Я после той черненькой прибираюсь в машине, а Кыся мне в зубах эту зажигалку волокет… Видать, кто-то обронил. Завтра утром хочу через корабельную информацию по всему судну объявить – дескать, кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку…
– Что, совсем дурак?! – сдавленным голосом спросил Лысый.
– Почему? – удивился Водила. – Человек, может, ищет, с ног сбился…
– Послушайся доброго совета, – тихо сказал Бармен. – Спрячь эту зажигалку и не вздумай ничего объявлять по судну. Человек, который мог потерять ТАКУЮ зажигалку, может купить себе ещё с десяток ТАКИХ зажигалок! Ей цена – минимум три тысячи баксов…
То есть Бармен чуть ли не слово в слово повторил то, что сказала Дженни! Только Дженни, чисто по-дамски, в сто раз преувеличила возможности бывшего хозяина этой зажигалки.
– Ладно вам, – сказал Водила. – Утро вечера мудрёнее. Посчитай-ка, браток, сколько с нас…
– Нисколько, – прервал его Бармен. – Имею право угостить старого знакомого и его друга?
– Ну, спасибо тебе, – просто сказал Водила. – Ежели что нужно из Мюнхена – не стесняйся. Привезу в лучшем виде. Айда, Кыся, в сумку. Прощайся с Рудольфом.
Но попрощаться с Рудиком мне так и не удалось. Он уже минут десять как дрых без задних ног.
Поэтому я в последнюю секунду подцепил лапой здоровенный кусок этой самой… ну как её?.. осетрины и захватил его с собой в сумку. Гостинец для Дженни…
* * *
Остаток ночи я провёл в серебристом «мерседесе» с Дженни, которая клялась мне в любви и в подтверждение искренности своих клятв ублажала меня столь изощрённо, что я было сильно засомневался в её утверждении, будто с ней это происходит впервые и я у неё самый что ни есть – Первый…
Но вот уж на это мне было совершенно наплевать. Важно, что с ней мне неожиданно было очень и очень неплохо…
Осетрину, которую я приволок для Дженни, пришлось сожрать самому. Оказалось, что ей всякие такие натуральные штуки есть категорически запрещено; Кормят её обычно разными там «Гефлюгель-Крекс», или «Кляйне Либлингскнохен», или, на худой конец, «Крафтфолле Фольнарунг». И строго по часам! Что всё это значило – я так и не смог понять. Хотя Дженни искренне пыталась мне объяснить преимущества той еды перед тем, что обычно жру я. Она перечисляла количество витаминов, лекарственных добавок, сухих овощей и ещё чёрт знает чего, о чём я вообще слышал впервые…
Я же с печалью думал, что эта маленькая утончённая бедняжка, объездившая весь мир, так никогда и не пробовала нашего российского хека, замороженного, наверное, ещё во времена ледникового периода, и не менее искренне сожалел по поводу её столь примитивных представлений «О вкусной и здоровой пище». Это у нас c Шурой Плоткиным такая книга есть. Шура очень дорожит ею. Он всегда говорит, что эта книга – образец полиграфического и идеологического искусства сталинского периода. Что это за период, я не знаю, но полагаю, что он слегка позже ледникового.
– Вполне вероятно, что завтра Твой Мудак снова станет обладателем своей собственной зажигалки, – сказал я Дженни.
И рассказал ей всё, что заявил по этому поводу мой Водила. Назвал даже стоимость зажигалки – три тысячи долларов.
– Очень жаль… – вздохнула Дженни. – Мне так хотелось, чтобы наш Хам был хоть чем-то наказан! Зажигалка эта действительно от «Картье»: Он её при мне покупал. Но стоила она не три тысячи долларов, а семь тысяч марок. Что в переводе на доллары по курсу того времени – четыре тысячи шестьсот шестьдесят шесть долларов с мелочью. А сегодня доллар упал, и поэтому теперь зажигалка стоит ещё дороже – тысяч пять с половиной долларов…
У меня глаза на лоб полезли! Не от дороговизны этой дерьмовой зажигалки, а от того, как свободно Дженни оперировала всеми этими понятиями. Курсы, цены, валюты… Фантастика!
– Ёлки-палки!.. – поразился я. – Откуда ты всё это знаешь?!
– Мартынчик, родной мой… Ну, подумай сам, в нашем доме говорят только о деньгах. Кроме биржевых ведомостей и сводок курсов валют – никто ничего не читает. Деньги, налоги, проценты… Проценты, деньги, налоги!.. Как скрыть деньги от налогов, как выторговать большие проценты, как обмануть партнёров. И всё. А у меня есть уши. И я круглосуточно варюсь в этом котле. Чего же ты удивляешься, что я так хорошо в этом понимаю?
* * *
Под утро, когда я, пресыщенный и опустошённый этой маленькой Мессалиной из серебристого «мерседеса», благодарно облизанный ею от хвоста до кончиков моих усов, снова оказался в кабине cвоего грузовика, – я, прежде чем сомкнуть глаза в тяжёлом и заслуженном сне, всё-таки решил подвести некоторые итоги увиденному и услышанному.
– Пора, Мартынчик, подбивать бабки и постараться понять, с чем мы остались и на что ещё можем рассчитывать, – как обычно говорил Шура Плоткин после очередного скандала в редакции или внеочередного недельного загула с какой-нибудь девахой, заскочившей к нам в гости «буквально на две минутки». И добавлял: – Начинаем мыслить логически…
Мне иногда хотелось посоветовать Шуре начинать мыслить логически прежде, чем он совершит какой-то шаг, после которого нам волей-неволей с грустью приходилось «подбивать бабки».
Но как это сделать, я не знал, да и сам задумывался над этим только после произошедшего. Ибо одним из Шуриных качеств, которые меня роднили с ним и безумно в нём нравились, была непредсказуемость, очень часто осложнявшая наше существование.
Может быть, я был чуточку порасчетливее и похитрее. Но это во мне уже было, конечно, от моих предков – Тигров, Пантер, Леопардов, Ягуаров там разных… От Рысей, на худой конец.
Храни меня Господь утверждать, что Шура не обладал качествами моих предков только потому, что произошёл от Обезьяны!
В Шуре никакими Обезьянами и не пахло! И вовсе не потому, что в России Шура был беспородным евреем. Я знал десятки его знакомых – и евреев, и русских, от которых так и разило «обезьянством»! Особенно этот запах усилился в Людях за последние пять-шесть лет.
Итак, во имя незабвенного Шуры Плоткина мыслим логически:
…о кокаине, спрятанном в одной из огромных пачек фанеры в нашем грузовике, мой Водила не имеет ни малейшего представления!
Почему? Пожалуйста! Ноги Водилы под столом ночного бара во время разговора о таможенных собачонках, натасканных на наркотики, в немецких морских портах. Так вот, ноги моего Водилы были в это время абсолютно спокойны! Даже толстый обжора Рудольф не преминул это заметить. Это раз.
Второе. Если продолжать мыслить логически…
Золотая зажигалка, которую мы с Дженни преподнесли моему Водиле. Готовность моего честного кретина Водилы вернуть зажигалку стоимостью в приличный автомобиль (хрупкая и несбыточная мечта Моего Шуры!) этому хаму, Хозяину Дженни, который даже не оценит благородства души и порядочности нашего дурачка Водилы, а только лишний раз подумает, что все русские – непроходимые идиоты! Потому что он на месте этого болвана русского хрен бы вернул такую зажигалку кому бы то ни было! Даже самому Бундесканцлеру.
Это мне так Дженни сказала. А мне она врать не станет…
В-третьих же, я вообще безо всяких доказательств беру на себя смелость утверждать, что в деле с кокаином Водила невинен как грудной младенец. Тут я кладу хвост на плаху!
Я совершенно не собираюсь его идеализировать! Наверняка во всём остальном Водила – и хитрован, и добытчик, и шустрила, и ещё чёрт-те что… Недаром он без сучка и задоринки столько лет отработал в одной из самых воровских организаций нашего бывшего государства – в «Совтрансавто»! И по сей день продолжает там вертеть-крутить, только под другой вывеской.
Мой Шура Плоткин как-то писал статью о «Совтрансавто», даже в рейсы с ними ходил – порассказал мне…
Но к кокаину Водила не имеет никакого отношения. И тут, извините, логика – побоку! Тут в дело вступают наши Котово-Кошачьи интуитивно-инстинктивные силы, в анализ которых мне не очень хотелось бы вдаваться. Это надо ЧУВСТВОВАТЬ. Объяснить это невозможно, тем более логически…
Это что касается моего Водилы. Теперь – о Лысом. Вернёмся к ногам под столом.
Бармен начинает молоть про спецсобачек по наркотикам, и ноги Лысого моментально и недвусмысленно реагируют на эту информацию самым что ни есть нервным образом. Прямо-таки – истерически. Это раз!
Второе. Что это за доллары, вынутые Лысым из-под фальшивого дна одной из коробок с водкой? За что? От кого? Тем более что Лысый сказал моему Водиле, что денег у него нет.
Третье. Зачем он соврал моему, что от него только что ушла девка и из каюты он не отлучался? Лишь потому, чтобы мой Водила не узнал, что Лысый в это время был в трюме?
Четвёртое. И по-моему, самое главное! В машине Лысого нет кокаина – это точно. Откуда же на самом Лысом этот запах? Значит, он участвовал в погрузке кокаина в наш грузовик? Так?!
И вообще, с каких это дел винно-водочная фирма вдруг закупает у другой фирмы моего Водилу, проверенного таможнями чуть ли не всех европейских государств, с его громадным автофургоном, загружает его на СВОЕЙ территории почему-то фанерой, и одна из таких пачек – полтора метра на полтора, толщиной в полметра – чуть не сводит меня с ума!.. Сначала приведя меня в безотчётную ярость, а потом повергая чуть ли не в смертельный сон!..
Хорошо, что я уже сталкивался с запахом кокаина и Шура рассказал мне – что это такое. А был бы на моём месте обычный домашний Кот-полудурок или Котяра типа Рудольфа, который ни о чём, кроме жратвы, и думать не может? Что тогда было бы?!
Вот уж точно, как выражался этот гад Пилипенко, пришёл бы «пиздец Коту»!
Короче, этой мутноватой винно-водочной конторе для переправки кокаина за границу нужен был опытный АВТОРИТЕТНЫЙ Водила, которого все таможни давно уже знают в лицо. Который двадцать с лишним лет катается туда-сюда и ни в чём предосудительном никогда замечен не был. Вот они и перекупили моего Водилу у его фирмы – дескать, машин у нас не хватает, не уступите ли нам своего на месячишко вместе с тягачом и фургоном? А мы вам хорошо заплатим…
Прав был Шура – у нас сейчас самая свободная страна в мире! Сейчас у нас можно купить всё – дом, самолёт, автомобиль, человека. Хотите – целиком, хотите – частями: не целый дом, а только второй этаж с верандой. Или автомобиль – не целиком, а только двигатель с колёсами… Так же и с Человеком. Не нужен вам весь Человек? Берите только его печень… Или почку. Или, если хотите, сердце. Товар абсолютно свежий! Вы только платите…
Итак, Лысый завязан в это дело по уши. Он только и ждёт, чтобы мой Водила прошёл немецкую таможню со своим грузом. А уж потом он (или ОНИ?..) попытается перегрузить ту пачку с «фанерой» из нашей машины в свою. Или ещё в чью-нибудь.
Если же таможня и её вонючие собачки обнаружат кокаин в нашей машине, моему Водиле придётся очень и очень кисло! Зато Лысый и его винно-водочно-кокаиновая фирма в стороне. Убыток наверняка серьёзный, зато голова на плечах.
Теперь что могу сделать я? Ну, этих спецсобачек я целиком беру на себя. В гробу и в белых тапочках видал я этих шмакодявок! От меня доги шарахались. А дальше?..
Судя по тому, как строго Водила предупредил меня, чтобы я не околачивался в фургоне, ибо там груз, за который он привык отвечать головой, так просто Он эту пачку «фанеры» с кокаином не отдаст никому. Значит…
Картинка вырисовывалась довольно смутная. Явно не хватало нескольких важных звеньев, чтобы попытаться просчитать всю ситуацию целиком… Кстати! А почему это все наши российские дальнорейсовые Водилы едут только туда и обратно, а моего Водилу запродали какому-то Сименсу на целый месяц?..
В этой детали было что-то особо настораживающее, и для того, чтобы мне легче размышлялось, я вяло вспрыгнул с пассажирского сиденья на подвесную койку Водилы и прилёг там за занавеской на аккуратно, по армейски, застеленную постель.
Шура когда-то часто вспоминал о своей службе в армии.
Тэ-эк-с… Значит… О чём это я?.. Что же я хотел сказать про Шуру?.. Или про постель?.. Нет… Про Водилу!..
Ох, чёрт, как я устал! Хоть бы один миг вот так полежать спокойно с прикрытыми глазами и ни о чём не думать…
Но как только я закрываю глаза, так сразу же передо мной…
…возникает пустынная широкая солнечная дорога.
И мы мчимся по этой дороге навстречу слепящему солнцу, а за рулём нашего грузовика сидит мой родной Шура Плоткин и с искажённым от напряжения и горя лицом кричит мне:
– Мартын! Мартынчик!.. Ну сделай же что-нибудь! Ты разве не видишь, что он умирает?! Мартышка, миленький – помоги ему скорей! Я не могу остановиться!..
Я в ужасе оглядываюсь и на пассажирском сиденье вижу нашего Водилу, Глаза у него закрыты. Белое лицо залито кровью. Из пробитого виска пульсируют и мелкими брызгами лопаются кровавые пузыри…
– Мартын, сволочь!!! – со слезами кричит Шура. – Сделай же что-нибудь!.. Он же погибает! Я не могу отпустить руль!.. Смотри, кто за нами гонится?!
Я бросаю взгляд в боковое зеркало и вижу, что нас настигает грузовик Лысого! А рядом с Лысым сидит… Бармен с Рудольфом на руках! Господи! Они-то тут при чём?!
У Водилы из уголка рта стекает тоненькая струйка крови, капает на его джинсовую куртку.
Шура гонит машину вперёд, к блистающему солнечному диску, и кричит мне сквозь рёв мотора:
– Если он сейчас умрёт – его же целый месяц никто даже искать не будет!!! Все будут думать, что он где то там работает на Сименса… Они его специально туда продали, чтобы иметь время замести следы!.. Это ты можешь понять?! Как же тебе это в голову не пришло, Мартын?!
Ах вот оно что… Действительно, как же я это сам не дотумкал?.. Как хорошо, что Шура рядом… Но что же со мной-то происходит? Почему я в полном оцепенении сижу между Шурой и умирающим Водилой и не могу пошевелить ни лапой, ни хвостом?!
И тут на моих глазах Водила перестаёт дышать.
– Ну что, дождался, бездарность?! – в отчаянии кричит мне Шура и плачет, плачет… – Он же тебя кормил!.. Он же тебе радовался – море показывал, в ночной бар водил!.. Он же тебя называл Кысей… А ты!.. Дерьмо ты, Мартын, а не КЫСЯ!!!
* * *
– Кыся… А Кыся!.. Ну-ка открой глазки. Ишь заспался. Кушать пора.
Я открываю глаза. Передо мной – чистое, розовое, свежевыбритое улыбающееся лицо моего Водилы, пахнущего хорошим дешёвым одеколоном. У Шуры Плоткина – точно такой же.
Значит, мне это всё приснилось?! Значит, Водила – жив!.. Вот счастье-то!..
И тут я вдруг неожиданно для самого себя делаю то, чего никогда не делал с детства, с ушедших в далёкое прошлое неразумных Котенкиных времён: я вспрыгиваю на широкое плечо Водилы и, ужасно неумело пытаясь мурлыкать, закрываю глаза от нежной радости и начинаю тереться мордой о наодеколоненную физиономию Водилы! Хотя, если честно признаться, запаха одеколона не выношу.
– Ну надо же, какая ласковая тварь! – удивляется Водила. – А поглядеть и не скажешь… На-ка вот покушай, Кыся. Слезай, слезай с меня. Оголодал небось? И с тётей познакомься, Дианой зовут. А это мой Кыся!..
Гляжу я на эту Диану и глазам своим не верю! Никакая это не Диана, а самая обыкновенная Манька поблядушка – судомойка из шашлычной Сурена Гургеновича! Я её даже однажды со своим Шурой Плоткиным познакомил, и Шура её трое суток драл как Сидорову козу! У неё в шашлычной отгулы были, так она с нашей тахты семьдесят два часа не слезала…
Потом она куда-то исчезла, и в шашлычной стали поговаривать, что Манька стала теперь «сильно крутая» – в «загранку» на корабле ходит, дело имеет только с иностранцами и только за твёрдую валюту. Даже финские марки уже не берёт!
– Ты давай кушай. Кушай! Я тебе тут в мисочке всего нанёс, – говорит мне Водила и поворачивается к этой Маньке-Диане: – Здоровый у меня Кыся? Гляди, какой богатырь!..
– Видала я и поздоровей, – отвечает ему Манька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Тут как раз слышу, Водила говорит Лысому и Бармену:
– Всё. По последней сигаретке на ход ноги и разбегаемся по койкам, да?
– Погодите, я вам только пепельницу сменю, – говорит Бармен. Унёс пепельницу с окурками, принёс чистую и с упрёком заметил моему Водиле: – А ты всё куришь и куришь! Ну зачем ты куришь?!
– Курить хочется, – незатейливо отвечает Водила.
– Ты не заметил, что вся «крутизна», вся «фирма», все сильно упакованные – уже никто не курит. Как я, например.
– Почему? – простодушно спросил Водила.
– А потому, что люди, которые живут хорошо, хотят прожить ещё дольше, – назидательно проговорил Бармен и, слышу, тут же воскликнул изменившимся голосом: – Ё-моё!.. Это откуда же у тебя такая зажигалка?! Это же настоящий золотой «Картье»!.. Ей же цены нет!
– Ну, парень, ты даёшь!.. – ахнул Лысый.
Я чуть не зашёлся от гордости! Водила снова опустил руку под стол, гладит меня и говорит:
– Это мне сегодня мой Кыся откуда-то приволок. Я после той черненькой прибираюсь в машине, а Кыся мне в зубах эту зажигалку волокет… Видать, кто-то обронил. Завтра утром хочу через корабельную информацию по всему судну объявить – дескать, кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку…
– Что, совсем дурак?! – сдавленным голосом спросил Лысый.
– Почему? – удивился Водила. – Человек, может, ищет, с ног сбился…
– Послушайся доброго совета, – тихо сказал Бармен. – Спрячь эту зажигалку и не вздумай ничего объявлять по судну. Человек, который мог потерять ТАКУЮ зажигалку, может купить себе ещё с десяток ТАКИХ зажигалок! Ей цена – минимум три тысячи баксов…
То есть Бармен чуть ли не слово в слово повторил то, что сказала Дженни! Только Дженни, чисто по-дамски, в сто раз преувеличила возможности бывшего хозяина этой зажигалки.
– Ладно вам, – сказал Водила. – Утро вечера мудрёнее. Посчитай-ка, браток, сколько с нас…
– Нисколько, – прервал его Бармен. – Имею право угостить старого знакомого и его друга?
– Ну, спасибо тебе, – просто сказал Водила. – Ежели что нужно из Мюнхена – не стесняйся. Привезу в лучшем виде. Айда, Кыся, в сумку. Прощайся с Рудольфом.
Но попрощаться с Рудиком мне так и не удалось. Он уже минут десять как дрых без задних ног.
Поэтому я в последнюю секунду подцепил лапой здоровенный кусок этой самой… ну как её?.. осетрины и захватил его с собой в сумку. Гостинец для Дженни…
* * *
Остаток ночи я провёл в серебристом «мерседесе» с Дженни, которая клялась мне в любви и в подтверждение искренности своих клятв ублажала меня столь изощрённо, что я было сильно засомневался в её утверждении, будто с ней это происходит впервые и я у неё самый что ни есть – Первый…
Но вот уж на это мне было совершенно наплевать. Важно, что с ней мне неожиданно было очень и очень неплохо…
Осетрину, которую я приволок для Дженни, пришлось сожрать самому. Оказалось, что ей всякие такие натуральные штуки есть категорически запрещено; Кормят её обычно разными там «Гефлюгель-Крекс», или «Кляйне Либлингскнохен», или, на худой конец, «Крафтфолле Фольнарунг». И строго по часам! Что всё это значило – я так и не смог понять. Хотя Дженни искренне пыталась мне объяснить преимущества той еды перед тем, что обычно жру я. Она перечисляла количество витаминов, лекарственных добавок, сухих овощей и ещё чёрт знает чего, о чём я вообще слышал впервые…
Я же с печалью думал, что эта маленькая утончённая бедняжка, объездившая весь мир, так никогда и не пробовала нашего российского хека, замороженного, наверное, ещё во времена ледникового периода, и не менее искренне сожалел по поводу её столь примитивных представлений «О вкусной и здоровой пище». Это у нас c Шурой Плоткиным такая книга есть. Шура очень дорожит ею. Он всегда говорит, что эта книга – образец полиграфического и идеологического искусства сталинского периода. Что это за период, я не знаю, но полагаю, что он слегка позже ледникового.
– Вполне вероятно, что завтра Твой Мудак снова станет обладателем своей собственной зажигалки, – сказал я Дженни.
И рассказал ей всё, что заявил по этому поводу мой Водила. Назвал даже стоимость зажигалки – три тысячи долларов.
– Очень жаль… – вздохнула Дженни. – Мне так хотелось, чтобы наш Хам был хоть чем-то наказан! Зажигалка эта действительно от «Картье»: Он её при мне покупал. Но стоила она не три тысячи долларов, а семь тысяч марок. Что в переводе на доллары по курсу того времени – четыре тысячи шестьсот шестьдесят шесть долларов с мелочью. А сегодня доллар упал, и поэтому теперь зажигалка стоит ещё дороже – тысяч пять с половиной долларов…
У меня глаза на лоб полезли! Не от дороговизны этой дерьмовой зажигалки, а от того, как свободно Дженни оперировала всеми этими понятиями. Курсы, цены, валюты… Фантастика!
– Ёлки-палки!.. – поразился я. – Откуда ты всё это знаешь?!
– Мартынчик, родной мой… Ну, подумай сам, в нашем доме говорят только о деньгах. Кроме биржевых ведомостей и сводок курсов валют – никто ничего не читает. Деньги, налоги, проценты… Проценты, деньги, налоги!.. Как скрыть деньги от налогов, как выторговать большие проценты, как обмануть партнёров. И всё. А у меня есть уши. И я круглосуточно варюсь в этом котле. Чего же ты удивляешься, что я так хорошо в этом понимаю?
* * *
Под утро, когда я, пресыщенный и опустошённый этой маленькой Мессалиной из серебристого «мерседеса», благодарно облизанный ею от хвоста до кончиков моих усов, снова оказался в кабине cвоего грузовика, – я, прежде чем сомкнуть глаза в тяжёлом и заслуженном сне, всё-таки решил подвести некоторые итоги увиденному и услышанному.
– Пора, Мартынчик, подбивать бабки и постараться понять, с чем мы остались и на что ещё можем рассчитывать, – как обычно говорил Шура Плоткин после очередного скандала в редакции или внеочередного недельного загула с какой-нибудь девахой, заскочившей к нам в гости «буквально на две минутки». И добавлял: – Начинаем мыслить логически…
Мне иногда хотелось посоветовать Шуре начинать мыслить логически прежде, чем он совершит какой-то шаг, после которого нам волей-неволей с грустью приходилось «подбивать бабки».
Но как это сделать, я не знал, да и сам задумывался над этим только после произошедшего. Ибо одним из Шуриных качеств, которые меня роднили с ним и безумно в нём нравились, была непредсказуемость, очень часто осложнявшая наше существование.
Может быть, я был чуточку порасчетливее и похитрее. Но это во мне уже было, конечно, от моих предков – Тигров, Пантер, Леопардов, Ягуаров там разных… От Рысей, на худой конец.
Храни меня Господь утверждать, что Шура не обладал качествами моих предков только потому, что произошёл от Обезьяны!
В Шуре никакими Обезьянами и не пахло! И вовсе не потому, что в России Шура был беспородным евреем. Я знал десятки его знакомых – и евреев, и русских, от которых так и разило «обезьянством»! Особенно этот запах усилился в Людях за последние пять-шесть лет.
Итак, во имя незабвенного Шуры Плоткина мыслим логически:
…о кокаине, спрятанном в одной из огромных пачек фанеры в нашем грузовике, мой Водила не имеет ни малейшего представления!
Почему? Пожалуйста! Ноги Водилы под столом ночного бара во время разговора о таможенных собачонках, натасканных на наркотики, в немецких морских портах. Так вот, ноги моего Водилы были в это время абсолютно спокойны! Даже толстый обжора Рудольф не преминул это заметить. Это раз.
Второе. Если продолжать мыслить логически…
Золотая зажигалка, которую мы с Дженни преподнесли моему Водиле. Готовность моего честного кретина Водилы вернуть зажигалку стоимостью в приличный автомобиль (хрупкая и несбыточная мечта Моего Шуры!) этому хаму, Хозяину Дженни, который даже не оценит благородства души и порядочности нашего дурачка Водилы, а только лишний раз подумает, что все русские – непроходимые идиоты! Потому что он на месте этого болвана русского хрен бы вернул такую зажигалку кому бы то ни было! Даже самому Бундесканцлеру.
Это мне так Дженни сказала. А мне она врать не станет…
В-третьих же, я вообще безо всяких доказательств беру на себя смелость утверждать, что в деле с кокаином Водила невинен как грудной младенец. Тут я кладу хвост на плаху!
Я совершенно не собираюсь его идеализировать! Наверняка во всём остальном Водила – и хитрован, и добытчик, и шустрила, и ещё чёрт-те что… Недаром он без сучка и задоринки столько лет отработал в одной из самых воровских организаций нашего бывшего государства – в «Совтрансавто»! И по сей день продолжает там вертеть-крутить, только под другой вывеской.
Мой Шура Плоткин как-то писал статью о «Совтрансавто», даже в рейсы с ними ходил – порассказал мне…
Но к кокаину Водила не имеет никакого отношения. И тут, извините, логика – побоку! Тут в дело вступают наши Котово-Кошачьи интуитивно-инстинктивные силы, в анализ которых мне не очень хотелось бы вдаваться. Это надо ЧУВСТВОВАТЬ. Объяснить это невозможно, тем более логически…
Это что касается моего Водилы. Теперь – о Лысом. Вернёмся к ногам под столом.
Бармен начинает молоть про спецсобачек по наркотикам, и ноги Лысого моментально и недвусмысленно реагируют на эту информацию самым что ни есть нервным образом. Прямо-таки – истерически. Это раз!
Второе. Что это за доллары, вынутые Лысым из-под фальшивого дна одной из коробок с водкой? За что? От кого? Тем более что Лысый сказал моему Водиле, что денег у него нет.
Третье. Зачем он соврал моему, что от него только что ушла девка и из каюты он не отлучался? Лишь потому, чтобы мой Водила не узнал, что Лысый в это время был в трюме?
Четвёртое. И по-моему, самое главное! В машине Лысого нет кокаина – это точно. Откуда же на самом Лысом этот запах? Значит, он участвовал в погрузке кокаина в наш грузовик? Так?!
И вообще, с каких это дел винно-водочная фирма вдруг закупает у другой фирмы моего Водилу, проверенного таможнями чуть ли не всех европейских государств, с его громадным автофургоном, загружает его на СВОЕЙ территории почему-то фанерой, и одна из таких пачек – полтора метра на полтора, толщиной в полметра – чуть не сводит меня с ума!.. Сначала приведя меня в безотчётную ярость, а потом повергая чуть ли не в смертельный сон!..
Хорошо, что я уже сталкивался с запахом кокаина и Шура рассказал мне – что это такое. А был бы на моём месте обычный домашний Кот-полудурок или Котяра типа Рудольфа, который ни о чём, кроме жратвы, и думать не может? Что тогда было бы?!
Вот уж точно, как выражался этот гад Пилипенко, пришёл бы «пиздец Коту»!
Короче, этой мутноватой винно-водочной конторе для переправки кокаина за границу нужен был опытный АВТОРИТЕТНЫЙ Водила, которого все таможни давно уже знают в лицо. Который двадцать с лишним лет катается туда-сюда и ни в чём предосудительном никогда замечен не был. Вот они и перекупили моего Водилу у его фирмы – дескать, машин у нас не хватает, не уступите ли нам своего на месячишко вместе с тягачом и фургоном? А мы вам хорошо заплатим…
Прав был Шура – у нас сейчас самая свободная страна в мире! Сейчас у нас можно купить всё – дом, самолёт, автомобиль, человека. Хотите – целиком, хотите – частями: не целый дом, а только второй этаж с верандой. Или автомобиль – не целиком, а только двигатель с колёсами… Так же и с Человеком. Не нужен вам весь Человек? Берите только его печень… Или почку. Или, если хотите, сердце. Товар абсолютно свежий! Вы только платите…
Итак, Лысый завязан в это дело по уши. Он только и ждёт, чтобы мой Водила прошёл немецкую таможню со своим грузом. А уж потом он (или ОНИ?..) попытается перегрузить ту пачку с «фанерой» из нашей машины в свою. Или ещё в чью-нибудь.
Если же таможня и её вонючие собачки обнаружат кокаин в нашей машине, моему Водиле придётся очень и очень кисло! Зато Лысый и его винно-водочно-кокаиновая фирма в стороне. Убыток наверняка серьёзный, зато голова на плечах.
Теперь что могу сделать я? Ну, этих спецсобачек я целиком беру на себя. В гробу и в белых тапочках видал я этих шмакодявок! От меня доги шарахались. А дальше?..
Судя по тому, как строго Водила предупредил меня, чтобы я не околачивался в фургоне, ибо там груз, за который он привык отвечать головой, так просто Он эту пачку «фанеры» с кокаином не отдаст никому. Значит…
Картинка вырисовывалась довольно смутная. Явно не хватало нескольких важных звеньев, чтобы попытаться просчитать всю ситуацию целиком… Кстати! А почему это все наши российские дальнорейсовые Водилы едут только туда и обратно, а моего Водилу запродали какому-то Сименсу на целый месяц?..
В этой детали было что-то особо настораживающее, и для того, чтобы мне легче размышлялось, я вяло вспрыгнул с пассажирского сиденья на подвесную койку Водилы и прилёг там за занавеской на аккуратно, по армейски, застеленную постель.
Шура когда-то часто вспоминал о своей службе в армии.
Тэ-эк-с… Значит… О чём это я?.. Что же я хотел сказать про Шуру?.. Или про постель?.. Нет… Про Водилу!..
Ох, чёрт, как я устал! Хоть бы один миг вот так полежать спокойно с прикрытыми глазами и ни о чём не думать…
Но как только я закрываю глаза, так сразу же передо мной…
…возникает пустынная широкая солнечная дорога.
И мы мчимся по этой дороге навстречу слепящему солнцу, а за рулём нашего грузовика сидит мой родной Шура Плоткин и с искажённым от напряжения и горя лицом кричит мне:
– Мартын! Мартынчик!.. Ну сделай же что-нибудь! Ты разве не видишь, что он умирает?! Мартышка, миленький – помоги ему скорей! Я не могу остановиться!..
Я в ужасе оглядываюсь и на пассажирском сиденье вижу нашего Водилу, Глаза у него закрыты. Белое лицо залито кровью. Из пробитого виска пульсируют и мелкими брызгами лопаются кровавые пузыри…
– Мартын, сволочь!!! – со слезами кричит Шура. – Сделай же что-нибудь!.. Он же погибает! Я не могу отпустить руль!.. Смотри, кто за нами гонится?!
Я бросаю взгляд в боковое зеркало и вижу, что нас настигает грузовик Лысого! А рядом с Лысым сидит… Бармен с Рудольфом на руках! Господи! Они-то тут при чём?!
У Водилы из уголка рта стекает тоненькая струйка крови, капает на его джинсовую куртку.
Шура гонит машину вперёд, к блистающему солнечному диску, и кричит мне сквозь рёв мотора:
– Если он сейчас умрёт – его же целый месяц никто даже искать не будет!!! Все будут думать, что он где то там работает на Сименса… Они его специально туда продали, чтобы иметь время замести следы!.. Это ты можешь понять?! Как же тебе это в голову не пришло, Мартын?!
Ах вот оно что… Действительно, как же я это сам не дотумкал?.. Как хорошо, что Шура рядом… Но что же со мной-то происходит? Почему я в полном оцепенении сижу между Шурой и умирающим Водилой и не могу пошевелить ни лапой, ни хвостом?!
И тут на моих глазах Водила перестаёт дышать.
– Ну что, дождался, бездарность?! – в отчаянии кричит мне Шура и плачет, плачет… – Он же тебя кормил!.. Он же тебе радовался – море показывал, в ночной бар водил!.. Он же тебя называл Кысей… А ты!.. Дерьмо ты, Мартын, а не КЫСЯ!!!
* * *
– Кыся… А Кыся!.. Ну-ка открой глазки. Ишь заспался. Кушать пора.
Я открываю глаза. Передо мной – чистое, розовое, свежевыбритое улыбающееся лицо моего Водилы, пахнущего хорошим дешёвым одеколоном. У Шуры Плоткина – точно такой же.
Значит, мне это всё приснилось?! Значит, Водила – жив!.. Вот счастье-то!..
И тут я вдруг неожиданно для самого себя делаю то, чего никогда не делал с детства, с ушедших в далёкое прошлое неразумных Котенкиных времён: я вспрыгиваю на широкое плечо Водилы и, ужасно неумело пытаясь мурлыкать, закрываю глаза от нежной радости и начинаю тереться мордой о наодеколоненную физиономию Водилы! Хотя, если честно признаться, запаха одеколона не выношу.
– Ну надо же, какая ласковая тварь! – удивляется Водила. – А поглядеть и не скажешь… На-ка вот покушай, Кыся. Слезай, слезай с меня. Оголодал небось? И с тётей познакомься, Дианой зовут. А это мой Кыся!..
Гляжу я на эту Диану и глазам своим не верю! Никакая это не Диана, а самая обыкновенная Манька поблядушка – судомойка из шашлычной Сурена Гургеновича! Я её даже однажды со своим Шурой Плоткиным познакомил, и Шура её трое суток драл как Сидорову козу! У неё в шашлычной отгулы были, так она с нашей тахты семьдесят два часа не слезала…
Потом она куда-то исчезла, и в шашлычной стали поговаривать, что Манька стала теперь «сильно крутая» – в «загранку» на корабле ходит, дело имеет только с иностранцами и только за твёрдую валюту. Даже финские марки уже не берёт!
– Ты давай кушай. Кушай! Я тебе тут в мисочке всего нанёс, – говорит мне Водила и поворачивается к этой Маньке-Диане: – Здоровый у меня Кыся? Гляди, какой богатырь!..
– Видала я и поздоровей, – отвечает ему Манька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10