Зачем они, Бригада, рискуют собой и другими?
Пока Косматый был жив, Белый, походивший тогда на рвущегося в гору насквозь пропитанного адреналином альпиниста, считал его вопросы дурацкими и приписывал их его комплексу вины, вызванному наркотической зависимостью.
Но после того, как Кос, Пчела и Фил погибли - глупо, страшно, бездарно, - из-за того, что сами вместе с ним, Беловым, создали вокруг себя мир тупой злобы и зависти, - эти вопросы, полученные от них по наследству, засели у него мозгу, как занозы.
Пришлось покопошиться на свалке среди тех, кто, очутившись на дне общества, сохранил в себе человечность в чистом виде. Вот тогда-то перед ним забрезжил свет истины.
И когда Космос снова посетил его в карцере, Белову было что ответить на его набивший оскомину вопрос "зачем жить":
Затем, чтобы стать человеком и перестать быть животным!
Он почувствовал сквозь бред, как его мучители наклоняются над ним и рвут на части острыми, как у Фредди Крюгера, железными пальцами.
Но открыв глаза, увидел над собой испуганную физиономию майора Ищенко. Тот с искренним волнением тряс его за плечо и жалобно умолял:
- Ну очнись, гад, пожалуйста. Очнись, тебя начальство требует! Ну, будь человеком, сволочь, меня же посадят!
Рядом с Ищенко стояли дюжие ребята в снежно-белых халатах с носилками наперевес. Увидев, что Белов жив, палаты оттерли майора, бережно уложили Сашу на носилки и почти бегом, но при этом на удивление плавно куда-то понесли. Потом ему что-то такое вкололи, отчего он почти пришел в себя и здорово приободрился. Ищенко рядом уже не было, будто привиделся в страшном сне.
Зато были суховато-вежливые, по-военному подтянутые, лощеные господа в штатском. Они так заботливо интересовались самочувствием Белова, что хотелось тут же, на месте, расколоться и признаться во всем. И в том, что делал, и в том что не делал, и в том, что только собирался сделать.
Но люди в штатском никаких признаний от Белова не требовали. Наоборот, пока другие, непроницаемые, молчаливые люди р халатах его отмывали, переодевали и даже гримировали, эти самые люди говорили мягкими, но не привыкшими к отказу голосами:
- Вы должны понимать, Александр Николаевич, обстановка в стране сложная, ошибки неизбежны... Но вы подумайте о своем сыне...
- Разумеется, аутодафе нынче не в моде, но согласитесь, когда террористов подвергают публичной казни при большом стечении народа, это действует на воображение...
- Главное, что каждый гражданин служит Родине, как может... И если даже вы не считаете себя виноватым...
- Нет, он еще не адекватен, вы же видите. - прервал их чей-то голос...
- Запомните, Белов, главное - обстановка в стране стабилизируется и демонстрация несгибаемой воли и жесткости только поможет...
- Можег, ему еще тримумбуталметилрафати- на вколоть?
- Вы не забывайте, что давали присягу! И вы обязаны...
- Никто не забыт, Родина помнит всех погибших героев... Но вашему сыну еще жить и жить...
Из всего этого круговорота бессмысленных слов, фраз и предложений совершенно сбитый с толку Белов вынес одно: из него решили сделать козла отпущения и хотят устроить на его примере образцово-показательную казнь. То ли в виде открытого суда, то ли просто в виде экзекуции на Красной площади, вроде повешения или четвертования. И за то, что он им подыграет, обещают не мучить его Ваньку.
Как бы там ни было, его вымыли, наложили на лицо толстый слой грима, нарядили в черный смокинг и белую рубашку с бабочкой и опять что-
то вкололи, после чего Саша почувствовал небывалый прилив бодрости и веселья. Ему даже стало стыдно за те минуты слабости, когда он молил Христа послать ему легкую смерть. Нет, он был не прав! Потому что для того и дана свобода выбора человеку, чтобы он боролся за победу до победы, как Иаков с Иеговой.
И Белов, на всякий случай делая вид, что еще не вполне вменяем, сам уже искоса поглядывал вокруг, чтобы не упустить малейшей возможности для побега на рывок. Или хотя бы для плевка в рожу палачу перед казнью. Но те, кто приводил его в порядок, тоже были не лыком шиты.
На голову и плечи Белову натянули мешок из нежной, шелковистой, но совершенно непроницаемой черной ткани. Его куда-то повели, придерживая за локти. Потом минут сорок везли в автомобиле с мягким сиденьем и хорошими амортизаторами. Потом опять долго вели под руки. Потом поднимали в лифте, и опять вели - по мягкой дорожке, полностью гасившей звук шагов. Потом его остановили и сдернули мешок. Стоявший сзади секьюрити тихо прошипел ему на ухо: "Только попробуй дернуться!"
XLII
Белов был ослеплен сияньем ламп и позолоты на беломраморных стенах. На него просто обрушились потоки ослепительнейшего света. Зал, посреди которого он очутился, имел форму круга, был огромен и гулок. Венчал его высокий сферический купол, поделенный на ромбики, окрашенные в серый и голубой цвет. И под этим куполом стоял невнятный шум, как будто сонмы невидимых ангелов славословили Ветхого Деньми.
Белов поморгал, стряхивая с ресниц вызванные ярким светом непрошенные слезы, и вдруг увидел, что напротив него, развалившись в похожем на трон кресле, сидит президент России. Он же Гарант Конституции...
За президентом полумесяцем стояли генералы, высшие чиновники, крупные бизнесмены, гранд-дамы, закованные в похожие на мундиры английские костюмы ярких цветов. Среди них Саша узнал дочь президента, Губайса, Емцова, Берестовского, Амбрамовича, Болтанина, свежеиспеченного генпрокурора Юстинианова и многих других, постоянно мелькавших на экранах телевизора особей мира большой политики.
В толпе царедворцев Саша заметил и Зорина, смотревшего на него с неприязнью и даже с каким-то испугом, и директрису Шубину, державшую его под локоть двумя руками. Лариса Генри- ховна ободряюще кивнула Саше, но, заметив недовольный взляд мужа, сделала вид, что ничего не было.
Ближе всего к трону, буквально как рынды Бориса Годунова, стояли премьер Батин и не известный Белову осанистый генерал с брежневскими бровями.
Отдельным взводом расположились у полукруглой стены журналфяы, ощетинившиеся ручками, вооруженные блокнотами и диктофонами. Все присутствующие, не переставая шушукаться, смотрели на Белова, словно энтомологи на удивительного жука.
Никогда в жизни Саша не чувствовал себя настолько сбитым с толку, как сейчас. Вот это перепад! Не успев до конца осознать, что действительно находится в Кремле, на высочайшей аудиенции, Белов от удивления и неожиданности громко брякнул:
- Ну ни хрена себе, сходил за хлебушком! - но тут же осекся, поняв, что сморозил глупость, и виновато посмотрел на президента.
На его немного опухшем, узкоглазом лице богдыхана появилась добрая, расслабленная улыбка. Ему понравились и растерянность Белова, и его реакция на окружающую их государственную роскошь. Здорово, понимаешь, получилось! Ловко это Батин придумал! Хоть и баскетболист.
- Так значит, ты и есть наш агент 007, Джемс, понимаешь, Бонд? - с самым благожелательным видом спросил он. - Сколько, говоришь, ты там террористов замочил в сортире?
Саша опешил. Судя по всему, Борис Николаевич имел в виду сортир на базе террористов в Алаховке, но президента неправильно информировали: он туда даже не заходил, просто постоял на дворе у водосточной трубы... Он беспомощно оглянулся на стоявшего позади секьюрити, но тот сделал вид, что его происходящее в зале не касается.
- Вообще-то, не в сортире, а в подвале... Одного в подвале, - нерешительно попытался объяснить, как было на самом деле, Саша. - А в доме, на первом этаже, - второго, - заканчивая фразу, он заметил, что бровастый генерал, замерший в ужасе ошую, то есть слева от трона, близок к обмороку, да и Батин тоже изменился в лице.
- То есть, как это одного? - президент кивнул на стоявшего одесную Батина. - Всеволод Всеволодович говорил, что ты замочил в сортире пятерых террористов, а потом они - теперь он кивнул в сторону генерала Хохлова, - послали тебя спасать наших элитных детей, - он повернулся к премьеру и строго спросил, показывая пальцем на Белова: - Ты же говорил, что это он твою дочь спас!
В воздухе запахло грозой. Даже седая прядка на голове президента встала, как наэлектризованная. Присутствующие замерли в ожидании атмосферного разряда высочайшего гнева, а журналистка Троегудова, высокая, очкастая дева, одетая не по форме в миниюбку, принялась лихорадочно строчить в своем блокноте название сенсационной статьи: "Криминальный авторитет Белов спасает "Будущее России""!
К чести премьера надо сказать, что он не потерял самообладания.
- Это близко к тексту, но не совсем так, - пустился в объяснения Батин. - При личном участии Александра Николаевича были ликвидированы два террориста, но благодаря ему были уничтожены в целом пять. И полностью ему принадлежит заслуга в спасении от взрыва ста восьмидесяти детей и преподавателей интерната "Сосновый Бор"! Здесь присутствуют директор интерната Лариса Генриховна Шубина и куратор проекта "Будущее России" господин Зорин, они могут это подтвердить как свидетели.
Президент повернулся всем телом к Зорину и вопросительно, испытующе на него посмотрел. И Виктору Николаевичу не оставалось ничего иного, как утвердительно наклонить голову с соответствующей моменту светской улыбкой на iy- бах. Лариса Генриховна присоединилась к нему без малейшего сопротивления. Александр нравился ей как мужчина. Вот только с длинными волосами ему было лучше!
- Ну, молодец Белов! - рубанул рукой воздух Гарант в направлении Белова. - Хвалю!.. Ну как же ты, понимаешь, с криминалом, того, связался? - он убрал довольную улыбку с лица и уставился на Сашу, как дед на провинившегося внука.
"Что тут скажешь? - подумал растерянно Белов. - Не объяснять же тут все свою историю с начала и до сегодняшнего дня?"
Ведь в том, как сложилась его судьба, есть и личный вклад Бориса Николаевича. Уж лучше промолчать, чем оправдываться. К тому же после того, как он услышал о гибели Земфиры, ему стало глубоко плевать на все, что произойдет в ходе этого спектакля. Саше даже показалось, что этот искусственный свет вокруг него вдруг померк, и все дворовые люди президента в зале стали ка- кими-то бутафорскими, ненастоящими, словно марионетки.
Наверное, это настроение отразилось на его лице, что не ушло от внимания Батина. Он почувствовал, что пауза непозволительно затягивается и пора прийти на помощь Белову. Покашляв, премьер сказал тихим, немного дребезжащим голоском:
- Парадокс заключается в том, что если бы Александр Николаевич не был связан с криминалом, он бы не смог прийти на помощь нашим спецслужбам в части предотвращения терактов. Вот генерал Хохлов, - премьер показал на Хох- лова, который с достоинством сделал шаг вперед и коротко, по-военному кивнул, - разработал у нас целую систему мер по внедрению наших людей в криминальные и террористические структуры. Одним из них является господин Белов. И к тому же в этом деле он сам, по собственной инициативе сделал все, чтобы реабилитировать себя в глазах порядочных людей...
Услышав о реабилитации и порядочности, президент оживился. Он вообще любил восстанавливать справедливость, поскольку в свое время сам был объектом гонений и преследований со стороны товарищей по партии. Поднявшись с места, он торжественно произнес:
- Ты, Белов, герой, понимаешь, поэтому Родина в моем лице награждает тебя звездой Героя России...
У Саши голова noinjfa кругом от нереальности всего происходящего. Может, это только сон, и на самом деле он все еще находится в тюремном карцере или подвале дома в Алаховке?
Премьер Батин снова был вынужден вмешаться, поскольку произнесенных президентом слов не было в изготовленном администрацией президента сценарии, с которым глава государства ознакомился накануне мероприятия.
- Не совсем так, Борис Николаевич, - деликатно хмыкнув, сказал он. - Героя мы ему дадим в следующий раз, а сегодня - орден Мужества за спасение детей от террористов.
Президент на секунду замешкался, соображая, как поступить в этой ситуации, но в конце концов решил сделать вид, что все идет, как надо. Он принял из рук Батина коробочку с наградой, негнущимися пальцами достал орден и с отеческой улыбкой посмотрел на Белова...
Секьюрити подтолкнул Сашу в направлении трона. Шагая по красной ковровой дорожке, он заметил, что за ним волочится длинный черный шнурок, видимо, в свое время небрежно завязанный фээсбэшниками в белых халатах. Но когда он попытался нагнуться, чтобы хотя бы запихнуть его в ботинок, фээсбэшник в штатском железной рукой вернул его в вертикальное положение, а потом подвел и остановил в нужном месте.
Борис Николаевич просто ткнул Белова орденом в грудь и, о чудо, тот сам собой пристал к нему, как банный лист.
Толпа государственных мужей и жен сгрудилась вокруг Саши. Многократно усиленный акустикой гром рукоплесканий отразился от стен и купола зала и прямо-таки ударил по ушам. Вокруг сияли искренние и фальшивые улыбки, каждому из присутствующих, правда, по разным соображениям, хотелось его поздравить. Тем более, что среди них было немало родителей, чьих детей он спас от гибели.
- И чтоб от него все отвязались, - громко, чтобы перекрыть поднявшийся в зале радостный шум, крикнул Борис Николаевич, - а то знаю я вас! Где Генеральный прокурор?
Из толпы выступил вперед солидный господин в синем мундире.
- Господин Юстинианов, слышал, что я говорю? - Президент вознес указательный палец и показал куда-то в середину купола. - Белов с криминалом завязал! И точка! Чтоб никаких там тюрем, понимаешь, лагерей. А то вам, прокурорам, лишь бы человека за решетку засадить. - И, довольный произведенным впечатлением, царственным жестом удалил чиновника обратно в толпу.
Следующей по протоколу была встреча с представителями бизнеса. Публика аплодис-ментами приветствовала выход на середину зала трех олигархов: Берестовского, Болтанина и Амбрамовича. Справедливости ради следует отметить, что представители прессы в этом случае возбудились в гораздо большей степени, чем в Сашином. f
Супермены от бизнеса ловко раскланялись и выставленными перед собой открытыми ладонями попытались хоть как-то отрегулировать, унять охвативший публику экстаз. Не скоро, но им это удалось. Журналистка Троегудова своим золотым пером резво набросала в блокноте название очередной сенсационной, другие у нее просто не получались, статьи: "Олигархи, кто они: спасители или губители России?"
Через минуту о Саше забыли, будто его и не было. Впрочем, не все: охранник взял его за локоть, чтобы вывести из зала, но его остановил подошедший к ним быстрым шагом генерал Хохлов.
- Вы свободны, майор, - сказал он секьюри- та, - у товарища есть пропуск на мероприятие. Вот он... - генерал показал роскошно оформленное именное приглашение в Кремль и протянул еше одну бумагу: - А это подписанный президентом России указ о персональной амнистии для господина Белова. Паспорт он получит позже.
Отныне он свободный гражданин нашей свободной страны!
Хохлов засмеялся и похлопал по плечу несказанно удивленного таким оборотом дел Сашу, который все никак не мог сообразить, как можно помиловать кого-то, кто еще не осужден?
Как только охранник затерялся в толпе, генерал подвел Белова к премьеру Батину, стоявшему за президентским креслом. К этому времени внимание зала полностью переключилось на олигархов: на этот момент истории России именно они стали героями происходящего пер- форманса.
Саша поразился тому, с какой быстротой меняется в этом зале политический микроклимат в зависимости от настроения и мимики президента.
Долговязый Батин отвел Белова в сторону и, с лукавой улыбкой пожав ему руку, сказал:
- Ну, Александр Николаевич, не всегда же надо быть таким скромным! Скромные люди живут незаметно и стреляются из пистолета с глушителем. Нам с вами это не грозит, ведь мы с вами оптимисты, а не самоубийцы, не так ли? Примите мои поздравления с заслуженной наградой Родины, - и, заметив, что Белов снова пытается что-то объяснить, остановил его: - Мы в курсе ваших сомнений, но поверьте, это ничего не меняет. Вы совершили подвиг, так что получите, как говориться, по заслугам. Рад за вас, и надеюсь еще о вас услышать. Естественно, в положительном ключе... - он кивнул Белову, потом генералу и вернулся на свой пост за спиной президента России.
Со своим баскетбольным ростом он казался выше всех присутствующих в зале на голову.
Из Кремля Белов вышел через Боровицкие ворота, как обыкновенный турист...
XLIII
Кабан позволил себе расслабиться, только когда аэробус А 330 Emirates Airlines, отревев положенное перед стартом, начал свой все ускоряющийся бег по взлетной полосе и оторвался от земли. Только после этого!
Всю дорогу до Шереметьева он постоянно оглядывался, как летчик времен Отечественной войны, ожидающий атаки зависшего на хвосте "мессера". Везший их таксист даже стал посматривать на него с опаской, как на не вполне адекватного пассажира, а Надежда Федоровна, оторвавшись от созерцания двенадцати перстней и колец, украшавших ее пальцы, спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Пока Косматый был жив, Белый, походивший тогда на рвущегося в гору насквозь пропитанного адреналином альпиниста, считал его вопросы дурацкими и приписывал их его комплексу вины, вызванному наркотической зависимостью.
Но после того, как Кос, Пчела и Фил погибли - глупо, страшно, бездарно, - из-за того, что сами вместе с ним, Беловым, создали вокруг себя мир тупой злобы и зависти, - эти вопросы, полученные от них по наследству, засели у него мозгу, как занозы.
Пришлось покопошиться на свалке среди тех, кто, очутившись на дне общества, сохранил в себе человечность в чистом виде. Вот тогда-то перед ним забрезжил свет истины.
И когда Космос снова посетил его в карцере, Белову было что ответить на его набивший оскомину вопрос "зачем жить":
Затем, чтобы стать человеком и перестать быть животным!
Он почувствовал сквозь бред, как его мучители наклоняются над ним и рвут на части острыми, как у Фредди Крюгера, железными пальцами.
Но открыв глаза, увидел над собой испуганную физиономию майора Ищенко. Тот с искренним волнением тряс его за плечо и жалобно умолял:
- Ну очнись, гад, пожалуйста. Очнись, тебя начальство требует! Ну, будь человеком, сволочь, меня же посадят!
Рядом с Ищенко стояли дюжие ребята в снежно-белых халатах с носилками наперевес. Увидев, что Белов жив, палаты оттерли майора, бережно уложили Сашу на носилки и почти бегом, но при этом на удивление плавно куда-то понесли. Потом ему что-то такое вкололи, отчего он почти пришел в себя и здорово приободрился. Ищенко рядом уже не было, будто привиделся в страшном сне.
Зато были суховато-вежливые, по-военному подтянутые, лощеные господа в штатском. Они так заботливо интересовались самочувствием Белова, что хотелось тут же, на месте, расколоться и признаться во всем. И в том, что делал, и в том что не делал, и в том, что только собирался сделать.
Но люди в штатском никаких признаний от Белова не требовали. Наоборот, пока другие, непроницаемые, молчаливые люди р халатах его отмывали, переодевали и даже гримировали, эти самые люди говорили мягкими, но не привыкшими к отказу голосами:
- Вы должны понимать, Александр Николаевич, обстановка в стране сложная, ошибки неизбежны... Но вы подумайте о своем сыне...
- Разумеется, аутодафе нынче не в моде, но согласитесь, когда террористов подвергают публичной казни при большом стечении народа, это действует на воображение...
- Главное, что каждый гражданин служит Родине, как может... И если даже вы не считаете себя виноватым...
- Нет, он еще не адекватен, вы же видите. - прервал их чей-то голос...
- Запомните, Белов, главное - обстановка в стране стабилизируется и демонстрация несгибаемой воли и жесткости только поможет...
- Можег, ему еще тримумбуталметилрафати- на вколоть?
- Вы не забывайте, что давали присягу! И вы обязаны...
- Никто не забыт, Родина помнит всех погибших героев... Но вашему сыну еще жить и жить...
Из всего этого круговорота бессмысленных слов, фраз и предложений совершенно сбитый с толку Белов вынес одно: из него решили сделать козла отпущения и хотят устроить на его примере образцово-показательную казнь. То ли в виде открытого суда, то ли просто в виде экзекуции на Красной площади, вроде повешения или четвертования. И за то, что он им подыграет, обещают не мучить его Ваньку.
Как бы там ни было, его вымыли, наложили на лицо толстый слой грима, нарядили в черный смокинг и белую рубашку с бабочкой и опять что-
то вкололи, после чего Саша почувствовал небывалый прилив бодрости и веселья. Ему даже стало стыдно за те минуты слабости, когда он молил Христа послать ему легкую смерть. Нет, он был не прав! Потому что для того и дана свобода выбора человеку, чтобы он боролся за победу до победы, как Иаков с Иеговой.
И Белов, на всякий случай делая вид, что еще не вполне вменяем, сам уже искоса поглядывал вокруг, чтобы не упустить малейшей возможности для побега на рывок. Или хотя бы для плевка в рожу палачу перед казнью. Но те, кто приводил его в порядок, тоже были не лыком шиты.
На голову и плечи Белову натянули мешок из нежной, шелковистой, но совершенно непроницаемой черной ткани. Его куда-то повели, придерживая за локти. Потом минут сорок везли в автомобиле с мягким сиденьем и хорошими амортизаторами. Потом опять долго вели под руки. Потом поднимали в лифте, и опять вели - по мягкой дорожке, полностью гасившей звук шагов. Потом его остановили и сдернули мешок. Стоявший сзади секьюрити тихо прошипел ему на ухо: "Только попробуй дернуться!"
XLII
Белов был ослеплен сияньем ламп и позолоты на беломраморных стенах. На него просто обрушились потоки ослепительнейшего света. Зал, посреди которого он очутился, имел форму круга, был огромен и гулок. Венчал его высокий сферический купол, поделенный на ромбики, окрашенные в серый и голубой цвет. И под этим куполом стоял невнятный шум, как будто сонмы невидимых ангелов славословили Ветхого Деньми.
Белов поморгал, стряхивая с ресниц вызванные ярким светом непрошенные слезы, и вдруг увидел, что напротив него, развалившись в похожем на трон кресле, сидит президент России. Он же Гарант Конституции...
За президентом полумесяцем стояли генералы, высшие чиновники, крупные бизнесмены, гранд-дамы, закованные в похожие на мундиры английские костюмы ярких цветов. Среди них Саша узнал дочь президента, Губайса, Емцова, Берестовского, Амбрамовича, Болтанина, свежеиспеченного генпрокурора Юстинианова и многих других, постоянно мелькавших на экранах телевизора особей мира большой политики.
В толпе царедворцев Саша заметил и Зорина, смотревшего на него с неприязнью и даже с каким-то испугом, и директрису Шубину, державшую его под локоть двумя руками. Лариса Генри- ховна ободряюще кивнула Саше, но, заметив недовольный взляд мужа, сделала вид, что ничего не было.
Ближе всего к трону, буквально как рынды Бориса Годунова, стояли премьер Батин и не известный Белову осанистый генерал с брежневскими бровями.
Отдельным взводом расположились у полукруглой стены журналфяы, ощетинившиеся ручками, вооруженные блокнотами и диктофонами. Все присутствующие, не переставая шушукаться, смотрели на Белова, словно энтомологи на удивительного жука.
Никогда в жизни Саша не чувствовал себя настолько сбитым с толку, как сейчас. Вот это перепад! Не успев до конца осознать, что действительно находится в Кремле, на высочайшей аудиенции, Белов от удивления и неожиданности громко брякнул:
- Ну ни хрена себе, сходил за хлебушком! - но тут же осекся, поняв, что сморозил глупость, и виновато посмотрел на президента.
На его немного опухшем, узкоглазом лице богдыхана появилась добрая, расслабленная улыбка. Ему понравились и растерянность Белова, и его реакция на окружающую их государственную роскошь. Здорово, понимаешь, получилось! Ловко это Батин придумал! Хоть и баскетболист.
- Так значит, ты и есть наш агент 007, Джемс, понимаешь, Бонд? - с самым благожелательным видом спросил он. - Сколько, говоришь, ты там террористов замочил в сортире?
Саша опешил. Судя по всему, Борис Николаевич имел в виду сортир на базе террористов в Алаховке, но президента неправильно информировали: он туда даже не заходил, просто постоял на дворе у водосточной трубы... Он беспомощно оглянулся на стоявшего позади секьюрити, но тот сделал вид, что его происходящее в зале не касается.
- Вообще-то, не в сортире, а в подвале... Одного в подвале, - нерешительно попытался объяснить, как было на самом деле, Саша. - А в доме, на первом этаже, - второго, - заканчивая фразу, он заметил, что бровастый генерал, замерший в ужасе ошую, то есть слева от трона, близок к обмороку, да и Батин тоже изменился в лице.
- То есть, как это одного? - президент кивнул на стоявшего одесную Батина. - Всеволод Всеволодович говорил, что ты замочил в сортире пятерых террористов, а потом они - теперь он кивнул в сторону генерала Хохлова, - послали тебя спасать наших элитных детей, - он повернулся к премьеру и строго спросил, показывая пальцем на Белова: - Ты же говорил, что это он твою дочь спас!
В воздухе запахло грозой. Даже седая прядка на голове президента встала, как наэлектризованная. Присутствующие замерли в ожидании атмосферного разряда высочайшего гнева, а журналистка Троегудова, высокая, очкастая дева, одетая не по форме в миниюбку, принялась лихорадочно строчить в своем блокноте название сенсационной статьи: "Криминальный авторитет Белов спасает "Будущее России""!
К чести премьера надо сказать, что он не потерял самообладания.
- Это близко к тексту, но не совсем так, - пустился в объяснения Батин. - При личном участии Александра Николаевича были ликвидированы два террориста, но благодаря ему были уничтожены в целом пять. И полностью ему принадлежит заслуга в спасении от взрыва ста восьмидесяти детей и преподавателей интерната "Сосновый Бор"! Здесь присутствуют директор интерната Лариса Генриховна Шубина и куратор проекта "Будущее России" господин Зорин, они могут это подтвердить как свидетели.
Президент повернулся всем телом к Зорину и вопросительно, испытующе на него посмотрел. И Виктору Николаевичу не оставалось ничего иного, как утвердительно наклонить голову с соответствующей моменту светской улыбкой на iy- бах. Лариса Генриховна присоединилась к нему без малейшего сопротивления. Александр нравился ей как мужчина. Вот только с длинными волосами ему было лучше!
- Ну, молодец Белов! - рубанул рукой воздух Гарант в направлении Белова. - Хвалю!.. Ну как же ты, понимаешь, с криминалом, того, связался? - он убрал довольную улыбку с лица и уставился на Сашу, как дед на провинившегося внука.
"Что тут скажешь? - подумал растерянно Белов. - Не объяснять же тут все свою историю с начала и до сегодняшнего дня?"
Ведь в том, как сложилась его судьба, есть и личный вклад Бориса Николаевича. Уж лучше промолчать, чем оправдываться. К тому же после того, как он услышал о гибели Земфиры, ему стало глубоко плевать на все, что произойдет в ходе этого спектакля. Саше даже показалось, что этот искусственный свет вокруг него вдруг померк, и все дворовые люди президента в зале стали ка- кими-то бутафорскими, ненастоящими, словно марионетки.
Наверное, это настроение отразилось на его лице, что не ушло от внимания Батина. Он почувствовал, что пауза непозволительно затягивается и пора прийти на помощь Белову. Покашляв, премьер сказал тихим, немного дребезжащим голоском:
- Парадокс заключается в том, что если бы Александр Николаевич не был связан с криминалом, он бы не смог прийти на помощь нашим спецслужбам в части предотвращения терактов. Вот генерал Хохлов, - премьер показал на Хох- лова, который с достоинством сделал шаг вперед и коротко, по-военному кивнул, - разработал у нас целую систему мер по внедрению наших людей в криминальные и террористические структуры. Одним из них является господин Белов. И к тому же в этом деле он сам, по собственной инициативе сделал все, чтобы реабилитировать себя в глазах порядочных людей...
Услышав о реабилитации и порядочности, президент оживился. Он вообще любил восстанавливать справедливость, поскольку в свое время сам был объектом гонений и преследований со стороны товарищей по партии. Поднявшись с места, он торжественно произнес:
- Ты, Белов, герой, понимаешь, поэтому Родина в моем лице награждает тебя звездой Героя России...
У Саши голова noinjfa кругом от нереальности всего происходящего. Может, это только сон, и на самом деле он все еще находится в тюремном карцере или подвале дома в Алаховке?
Премьер Батин снова был вынужден вмешаться, поскольку произнесенных президентом слов не было в изготовленном администрацией президента сценарии, с которым глава государства ознакомился накануне мероприятия.
- Не совсем так, Борис Николаевич, - деликатно хмыкнув, сказал он. - Героя мы ему дадим в следующий раз, а сегодня - орден Мужества за спасение детей от террористов.
Президент на секунду замешкался, соображая, как поступить в этой ситуации, но в конце концов решил сделать вид, что все идет, как надо. Он принял из рук Батина коробочку с наградой, негнущимися пальцами достал орден и с отеческой улыбкой посмотрел на Белова...
Секьюрити подтолкнул Сашу в направлении трона. Шагая по красной ковровой дорожке, он заметил, что за ним волочится длинный черный шнурок, видимо, в свое время небрежно завязанный фээсбэшниками в белых халатах. Но когда он попытался нагнуться, чтобы хотя бы запихнуть его в ботинок, фээсбэшник в штатском железной рукой вернул его в вертикальное положение, а потом подвел и остановил в нужном месте.
Борис Николаевич просто ткнул Белова орденом в грудь и, о чудо, тот сам собой пристал к нему, как банный лист.
Толпа государственных мужей и жен сгрудилась вокруг Саши. Многократно усиленный акустикой гром рукоплесканий отразился от стен и купола зала и прямо-таки ударил по ушам. Вокруг сияли искренние и фальшивые улыбки, каждому из присутствующих, правда, по разным соображениям, хотелось его поздравить. Тем более, что среди них было немало родителей, чьих детей он спас от гибели.
- И чтоб от него все отвязались, - громко, чтобы перекрыть поднявшийся в зале радостный шум, крикнул Борис Николаевич, - а то знаю я вас! Где Генеральный прокурор?
Из толпы выступил вперед солидный господин в синем мундире.
- Господин Юстинианов, слышал, что я говорю? - Президент вознес указательный палец и показал куда-то в середину купола. - Белов с криминалом завязал! И точка! Чтоб никаких там тюрем, понимаешь, лагерей. А то вам, прокурорам, лишь бы человека за решетку засадить. - И, довольный произведенным впечатлением, царственным жестом удалил чиновника обратно в толпу.
Следующей по протоколу была встреча с представителями бизнеса. Публика аплодис-ментами приветствовала выход на середину зала трех олигархов: Берестовского, Болтанина и Амбрамовича. Справедливости ради следует отметить, что представители прессы в этом случае возбудились в гораздо большей степени, чем в Сашином. f
Супермены от бизнеса ловко раскланялись и выставленными перед собой открытыми ладонями попытались хоть как-то отрегулировать, унять охвативший публику экстаз. Не скоро, но им это удалось. Журналистка Троегудова своим золотым пером резво набросала в блокноте название очередной сенсационной, другие у нее просто не получались, статьи: "Олигархи, кто они: спасители или губители России?"
Через минуту о Саше забыли, будто его и не было. Впрочем, не все: охранник взял его за локоть, чтобы вывести из зала, но его остановил подошедший к ним быстрым шагом генерал Хохлов.
- Вы свободны, майор, - сказал он секьюри- та, - у товарища есть пропуск на мероприятие. Вот он... - генерал показал роскошно оформленное именное приглашение в Кремль и протянул еше одну бумагу: - А это подписанный президентом России указ о персональной амнистии для господина Белова. Паспорт он получит позже.
Отныне он свободный гражданин нашей свободной страны!
Хохлов засмеялся и похлопал по плечу несказанно удивленного таким оборотом дел Сашу, который все никак не мог сообразить, как можно помиловать кого-то, кто еще не осужден?
Как только охранник затерялся в толпе, генерал подвел Белова к премьеру Батину, стоявшему за президентским креслом. К этому времени внимание зала полностью переключилось на олигархов: на этот момент истории России именно они стали героями происходящего пер- форманса.
Саша поразился тому, с какой быстротой меняется в этом зале политический микроклимат в зависимости от настроения и мимики президента.
Долговязый Батин отвел Белова в сторону и, с лукавой улыбкой пожав ему руку, сказал:
- Ну, Александр Николаевич, не всегда же надо быть таким скромным! Скромные люди живут незаметно и стреляются из пистолета с глушителем. Нам с вами это не грозит, ведь мы с вами оптимисты, а не самоубийцы, не так ли? Примите мои поздравления с заслуженной наградой Родины, - и, заметив, что Белов снова пытается что-то объяснить, остановил его: - Мы в курсе ваших сомнений, но поверьте, это ничего не меняет. Вы совершили подвиг, так что получите, как говориться, по заслугам. Рад за вас, и надеюсь еще о вас услышать. Естественно, в положительном ключе... - он кивнул Белову, потом генералу и вернулся на свой пост за спиной президента России.
Со своим баскетбольным ростом он казался выше всех присутствующих в зале на голову.
Из Кремля Белов вышел через Боровицкие ворота, как обыкновенный турист...
XLIII
Кабан позволил себе расслабиться, только когда аэробус А 330 Emirates Airlines, отревев положенное перед стартом, начал свой все ускоряющийся бег по взлетной полосе и оторвался от земли. Только после этого!
Всю дорогу до Шереметьева он постоянно оглядывался, как летчик времен Отечественной войны, ожидающий атаки зависшего на хвосте "мессера". Везший их таксист даже стал посматривать на него с опаской, как на не вполне адекватного пассажира, а Надежда Федоровна, оторвавшись от созерцания двенадцати перстней и колец, украшавших ее пальцы, спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25