Они на моего племянника вышли - у него небольшой склад, кажется, на Краснодарской. Возле подшипникового завода. И этот Азиз хочет у него там секретный груз разместить.
- Много?
- Вроде около тонны.
- Ого! Думаешь, взрывчатка?
- А что ж еще? Они даже дали племяннику пять тысяч долларов на откуп от ментов и за аренду.
- Уже отдали? Не пообещали, а именно дали? - уточнил Игорь Леонидович.
- В том-то и дело. Наличными. Причем - настоящими. А раз они деньги дают, значит, всерьез нацелились. Игорь Леонидович, помоги моему дураку отвязаться от прокурорских, и я через него узнаю, где у Азиза есть еще склады, и куда он с них собирается развозить груз.
- Так, может, твоему родичу проще откупиться от них? - несколько демонстративно засомневался Игорь Леонидович. - Зачем нам с тобой лишний раз засвечиваться?
- Не проще. Этот дурак деньги уже спустил. В казино. И потом, если ему от меня помощи не будет, он же и рассказывать об их, ваххабитских, делах перестанет. Так?
- Так, - согласился Введенский.
Он располагал информацией о миссии Азиза из других источников. И понимал, что Нагоев смертельно рискует. Но и отговаривать его он права не имел. Слишком много жизней было поставлено на карту в этой игре.
XXV
Широкие лучи света мощных ручных фонарей рассекали тьму по обеим сторонам дороги и тут же вязли в ночном лесу. Хотя эти густые заросли кустарника трудно было назвать полноценным лесом. Кое-где на фоне подсвеченного тумана возникали и тут же исчезали причудливые тени боевиков. Иногда раздавался треск сломанной ветки, но в целом они двигались почти бесшумно.
Благодаря фонарям было нетрудно установить их местонахождение, поэтому Саша, дрожа от влажного холода, то и дело менял позицию в зависимости от их передвижений. До сих пор ему удавалось оставаться незамеченным. Метрах в пятнадцати от него вспыхнул фонарь. Саша приник к земле и замер, стараясь не дышать...
- Бестолку все это, - сказал Юсуф, подходя к достававшему из планшета карту Усману. - Пока не рассветет, мы тут и своего хрена не разглядим.
От соседнего куста отделилась тень и приблизилась к говорившим. Это была Земфира.
- Погано, у нас ни хвылинки лишней. Максимум полчаса. Скоро здесь появятся менты и военные. Смотри, Юсуф, - Усман провел лучом фонаря по ламинированной поверхности карты, - мы ось туточки. А цэ - Новочеркесск.
- Никто из вас не сможет вести грузовик, - сказала Земфира. - У меня есть права, но нам нужен Белов, причем живым. У него документы в порядке. У него в Москве все схвачено. Нужно его найти как можно быстрее, ему легче пройти сквозь посты ГАИ и доставить груз в Москву, чем нам.
- Зачем ему это нужно? - поинтересовался Юсуф, - он же не дурак. Понял уже, что не простой сахар вез. Он умотает домой, затаится и будет бога молить, чтобы о нем забыли.
- Ты не понимаешь, - Земфира говорила с ним, как с малым ребенком. - В том-то и суть, что мы не будем его спрашивать, хочет он или нет. Это нужно для нашего. святого дела. Поэтому нужно найти его, чего бы это не стоило. И кейс. Вы его нашли?
Оба боевика отрицательно покачали головами.
- Ну так ищите, ищите! Скоро рассветет, - раздраженно прикрикнула на них Земфира и направилась к небольшому костерку, который ловкие боевики умудрились разжечь в низинке.
Переглянувшись, Усман и Юсуф двинулись за ней...
Белов хорошо слышал разговаривавших и с облегчением вздохнул, когда провожал взглядом уходившую в сопровождении вооруженных боевиков Земфиру. Он опустился на влажный, пахнущий травой пригорок между двумя кустами и задумался.
Понятно, что в грузовике не простой сахарок. Скорее всего, наркота. Ну, что еще можно замаскировать под сахар? К наркоте у Белова было сложное отношение. Ведь в его биографии она сыграла важную роль. Не в смысле употребления, а в том, что свой начальный капитал он сколотил как раз на доставке наркотиков из Туркестана в Европу. Он и жалел тех, кто на игле, слезть с которой практически невозможно, и подозревал, что с помощью наркотиков судьба отбраковывает тех, кому и так не стоит жить.
Наркотики и алкоголь такое же орудие естественного отбора, как бедность и болезни. Ведь человеку дарована свобода выбора: поддаться искушению, попробовать наркоту или отказаться. Тот, кто способен осознать свой грех, все-таки найдет силы выкарабкаться. Так было с Космосом и с Доктором Ватсоном. Они наркотой переболели, но справились.
Все равно, пить или не пить, нюхать или колоться человек решает сам. И сам за свое решение платит. Не его, Белова, задача совать свой нос в чужие дела. Тем более рисковать собой, чтобы какой-нибудь дебил дилеру заплатил за дозу дороже или дешевле. Это мы уже проходили.
В общем, девяносто девять аргументов из ста были за то, чтобы сделать ноги. И Белов какой-то частью души голосовал за это решение. Но не мог уйти. Знал, что надо, а не мог. Точно к ЗИЛу его приковывала невидимая цепь.
Голову-то ведь не пределаешь! Да и с совестью у Белова с тех пор, как пришел в себя на свалке, после смерти, начались странности. Она не давала ему спать так же крепко, как раньше. Итак, что не дает ему покоя?
Транспортировка наркоты дело интимное. И занимаются ею скромники-тихушники по жизни. Но эта компания, пытавшаяся сейчас согреться в мокром лесу в обнимку с автоматами и гранатометами, как-то меньше всего таких напоминала. Они больше походили да стадо слонов, вломившихся в посудную лавку. На стадо обнаглевших слонов.
Белов не без оснований полагал, эта посудная лавка, в которую они вломились, - его страна. o Нельзя допустить, чтобы какие-то оборзевшие бандиты в ней хозяйничали. Негоже это дело оставить и пустить на самотек.
Он услышал треск веток под ногами боевиков и вжался в мокрую и холодную траву. Лениво переругиваясь, вооруженные люди в камуфляже шли друг за другом мимо него в сторону, противоположную шоссе. До них было рукой подать.
Он выделил среди боевиков одного невысокого и щупловатого. Тот шел последним и выглядел гораздо старше и слабее остальных боевиков. Белов осторожно последовал за ним. Выбрав момент, когда в пределах видимости никого не было, Саша бесшумным шагом приблизился к нему сзади и изо всех сил вмазал ему кулаком в основание черепа. Упал боевик очень неудачно, лбом на корягу. Но ничего не почувствовал, потому что вовремя потерял сознание.
Белов наклонился к нему, обыскал, нашел пистолет и, как только тот начал шевелиться и постанывать, тихо-тихо сказал:
- Не шуми и будешь цел, - он прижал лежавшего одной рукой к земле, другой сильно вдавил ствол пистолета в печень боевика. - Что, в мешках?
- Гыр-гыр тыр-мыр! - непонятно ответил боевичок, сжавшись от страха.
И тут сзади раздался басовитый голос, а в спину Белова, в свою очередь, уперлось дуло автомата:
- Дарагой, пусти Ахмета, пусть еще поживет. Еще не время ему умирать, - говоривший явно перестарался с кавказским акцентом, это получилось у него как-то нелепо и смешно.
Белов бросил пистолет на траву и чуть-чуть повернул голову назад, чтобы разглядеть гово-рившего. Автомат держал высокий, широкоплечий, черноусый человек с зеленой повязкой на голове. А рядом с ним, с радостной улыбкой глядя на Белова, стояла Земфира:
- Ты не представляешь, Саша, как я рада тебя видеть. - сказала она. - Нам не суждено расстаться не прощаясь, я это чувствую...
Усман среагировал на многозначительную интонацию, с которой девушка произнесла эту фразу, и с интересом посмотрел на них обоих. Видимо, вид у них был необычный, и он что-то начал соображать.
- Ахмет ничего не знает, - сказал боевик Саше, помолчав, - тильки я знаю. И я тоби усе кажу: цэ взрывчатка в мешках, дарагой. Шоб вы, москали, на своих шкурах узнали, шо такое война. Ты лучше вот что скажи, где кейс?
- Откуда я знаю? - удивился Белов, - Что я, сторож вашему кейсу? Это у вас здесь все схвачено, вот вы и его ищете.
Усман развернулся и прикладом автомата сильно ударил его под дых...
XXVI
Юрий Ростиславович недолго пользовался гостеприимством Пчелкиных, хотя и Павел Вик-торович и Валентина Степановна отнеслись к нему, как к родному. Во-первых, его донимал не-имоверно громкий звук телевизора, который практически не умолкал у них ни днем, ни ночью. Во-вторых, каждый из хозяев, зная гостя как специалиста по астрофизике, пытался перетянуть его на свою сторону в споре о существовании Бога и происхождении всего живого на Земле. Старый Пчелкин придерживался в этом вопросе кондовых марксистских взглядов, а его супруга не сомневалась в истинности библейской версии устройства мира. При этом мнение самого Юрия Ростиславовича их интересовало постольку, поскольку оно совпадало с мнением спорящих.
Сам академик Холмогоров в конце жизни пришел к выводу о необходимости и неизбежности существования разумного Устроителя Вселенной. То есть, что источником всех законов природы является, безусловно, Бог. Но при этом, дав ей первотолчок в виде Большого взрыва прамате- рии, запустив механизм мироздания, он устранился и не вмешивается с тех пор в дела человеческие. Этот вариант казался ученому наиболее логичным, свободным от противоречий.
Поэтому, устав от бесплодных споров супругов, он приспособился отсылать Валентину Степановну на кухню слушать христианское радио, а сам предлагал старику Пчелкину какую-нибудь менее абстрактную и более актуальную и приближенную к жизни тему для обсуждения.
Например, о роли компартии на современном этапе развития России или причин возникновения терроризма. Но^это опять порождало меж ними споры. Диспутыуобычно происходили за столом в гостиной, за чашкой чая или даже чего покрепче. В разумных, естественно, количествах. Ради такого дела Пчелкин даже выключал телевизор или делал звук потише. При этом оба дымили, не переставая.
- Значит по-вашему, уважаемый астрофизик, - говорил Павел Викторович, захлебываясь от возмущения, - терроризм проистекает не из социальных условий, классового и экономического неравенства, нищеты, безработицы и всего такого прочего, а из того, что есть люди, которые от природы склонны к самоубийству и стремятся уничтожить себя по идеологическим соображениям? Так?
- Не совсем так, - разгоняя ладонью дым от своей трубки объяснял Юрий Ростиславович. - Безусловно, все, что вы перечислили, способствует распространению терроризма, как и уголовщины. Но это, - продолжал Холмогоров, - всего лишь сопутствующие, благоприятные для возникновения терроризма причины, а не главные, не ис-токи его. Существуют по крайней мере два психотипа террористов. Первый тип - деструктивный, это те, кто получает удовольствие от ужаса, который они наводят на окружающих, и от самого процесса разрушения. Ведь есть люди, которым нравится делать других счастливыми, творить добро, дарить радость? А здесь - наоборот.
Второй тип - это человек, безусловно уверенный в истинности своей веры, религии, идеологии. Поэтому нельзя, глупо говорить о ком-то, что он ваххабит, и поэтому - террорист. Нет, когда он взрывает, положим, автобус со школьниками, он уверен в том, что действует во благо своего этноса или религии. Он это не для себя, а для своих добро делает и жертвует собой. Он рожден со склонностью к такого рода решению своих и чужих проблем и поэтому выбрал себе ваххабизм в качестве все объясняющей и регулирующей концепции. Он сознает свою нравственную чистоту и превосходство над другими, над обыкновенными грешниками, теми, кто неправильно верует и живет. И считает, что имеет в силу этого право сделать людей, весь мир лучше и чище. Это своего рода гордыня.
- Минуточку, - возмущался Павел Викторович. - Что же, по-вашему, большевики шли на большой террор и экспроприацию экспроприаторов не ради улучшения положения беднейших масс? Не для того, чтобы вывести их к свету - к образованию, свободе, равенству, и дать им счастливое бытие?! А из гордыни?
- Большевики были уверены в своем праве загнать человечество железной рукой в счастливое будущее. И для этого они принялись уничтожать целые классы, миллионы людей, которые казались им лишними в новом обществе или мешали его построению! Зачем, разве нельзя было сделать по другому? Вон, коммунист Энгельс улучшил для рабочих своей фабрики социальные условия. Кто мешал всем этим социалистам-коммунистам, борцам счастье народное - Ленину, Троцкому, Сталину, раз они такие умные, устроить рабочим приличное человеческому званию бытие? Без всяких массовых убийств и гражданских войн. Они не о рабочих думали, а о решении абстрактных идеологических задач. Это было для них важнее, чем слеза ребенка.
- Ну-у... Как бы там ни было, а они покончили с безработицей и с голодом, - упрямо аргументировал свое мнение Пчелкин.
- Разве? - удивился астрофизик. - Ну, безработица была, только скрытая. Когда десять человек работу за одного выполняли. А что до голода, то ведь Хрущев на склоне лет удивлялся, почему при социализме картошка пропадает, и не мог объяснить.
- Ну, в любом случае, такого, как сейчас, не было! Чтобы старики по помойкам рылись!
- Минутку, минутку, -? заерзал на стуле Холмогоров. - Такого? Да сейчас - рай в сравнении с тем, что было еще двадцать лет назад. Да, много сегодня тех, кому на кусок колбасы не хватает.
Но это же не сравнить с тем, что творилось в те годы, когда за элементарными продуктами надо было полдня давиться в очереди, а перед этим еще полдня трястись электричке! А у деревенских бабок пенсия была аж девятнадцать рублей!
- Ну, это было давно, - парировал Пчелкин. - А двадцать лет назад, между прочим, кол-баса стоила два двадцать. А белый хлеб - тринадцать копеек. Факт?
- Факт. Но в тысяча девятьсот четырнадцатом году два фунта колбасы стоили копейку, а хлеб - четверть копейки! Получал квалифицированный рабочий, конкретно - отец будущего советского премьера Косыгина - сто рублей. При Косыгине пусть даже рабочие-аристократы зарабатывали триста рублей в месяц, хорошие по тем временам деньги, но цены стали в сто раз выше! Вот и получается - что бы ни болтали террористы от государства всех времен и народов, а все равно в конечном счете у них выходит борьба против всеобщего счастья, а не за него.
Поскольку Павлу Викторовичу редко удавалось переспорить своего ученого, закаленного в научных дискуссиях, гораздо более эрудированного оппонента, он страшно расстраивался, вплоть до злоупотребления валерьянкой и корвалолом.
И Холмогоров, видя что ситуация выходит из- под контроля, решил вернуться домой, несмотря на всю опасность и непредсказуемые последствия такого решения.
XXVII
Директор "Соснового бора" Лариса Генрихов- на Шубина готовилась к беседе с бабушкой одной из своих воспитанниц. Когда секретарь сообщила ей, что та ждет в приемной, Шубина велела ее просить и встала из-за стола.
- Я хочу забрать свою внучку! - заявила посетительница прямо с порога ее кабинета. - Почему мне ее не отдают? - пожилая сухопарая дама, несмотря на жару, по самый подбородок была плотно завернута в золотую парчу.
- Здравствуйте,, госпожа Губайс, - директриса, любезно улыбаясь, вышла ей навстречу. Сия дама была женой и тещей очень влиятельных политиков, поэтому с ее капризами приходилось считаться. - Присядьте, пожалуйста!
- Да не хочу я сидеть! Я хочу забрать свою внучку!
- И заберете. Но не откажите в любезности, объясните, что вас не устраивает?
- Все! Меня тут у вас все не устраивает! - дама, поколебавшись, все-таки села, выпрямив спину и сжав колени. - Мы сами учились в обычных школах, и дети наши учились там же. И ничего, слава богу, выросли нормальными гражданами! А вы тут устроили: питомник для элиты? Слово- то какое-то... лошадиное. Глупости все это. Наши
дети не коровы, чтобы их разводить и это... селекционировать! Тоже мне выдумали!
- Ах, вот оно что, - удивилась озадаченная такой агрессивностью Лариса Генриховна и возвратилась в свое кресло. - Вы хотите вернуть девочку в обычную школу?
- Конечно! Она должна уметь жить и общаться с обычными людьми. Посты, богатство это знаете, нечто такое... эфемерное. Сегодня есть, завтра нет. Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. А у вас еще к тому же и не образование - она получает, а вообще черт-те что! За такие бешеные деньги, которые мы вам платим, девочка должна сама мыть туалеты?
- Помните, еще Антисфен несколько тысяч лет назад говорил: "Пусть дети наших врагов живут в роскоши!" И вся дальнейшая история подтвердила: ничто так не калечит детей, обрекая на горе родителей, как роскошь и безделье!
- Знаете, не учите меня! Работа моей девочки - учиться. И этого вполне достаточно! Но вы же не даете даже элементарных знаний. Катенька даже не имеет понятия о теореме Пифагора! Она поговорку, про Пифагоровы штаны восприняла, как намек на гермафродита! Это уже ни в какие ворота! Вы кого нам растите? Неучей и так больше чем достаточно. Короче, верните мне документы, я забираю внучку!
- Вот оно что... Ну что ж, это ваше право. Только... Вы слышали про дочь Куриенко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Много?
- Вроде около тонны.
- Ого! Думаешь, взрывчатка?
- А что ж еще? Они даже дали племяннику пять тысяч долларов на откуп от ментов и за аренду.
- Уже отдали? Не пообещали, а именно дали? - уточнил Игорь Леонидович.
- В том-то и дело. Наличными. Причем - настоящими. А раз они деньги дают, значит, всерьез нацелились. Игорь Леонидович, помоги моему дураку отвязаться от прокурорских, и я через него узнаю, где у Азиза есть еще склады, и куда он с них собирается развозить груз.
- Так, может, твоему родичу проще откупиться от них? - несколько демонстративно засомневался Игорь Леонидович. - Зачем нам с тобой лишний раз засвечиваться?
- Не проще. Этот дурак деньги уже спустил. В казино. И потом, если ему от меня помощи не будет, он же и рассказывать об их, ваххабитских, делах перестанет. Так?
- Так, - согласился Введенский.
Он располагал информацией о миссии Азиза из других источников. И понимал, что Нагоев смертельно рискует. Но и отговаривать его он права не имел. Слишком много жизней было поставлено на карту в этой игре.
XXV
Широкие лучи света мощных ручных фонарей рассекали тьму по обеим сторонам дороги и тут же вязли в ночном лесу. Хотя эти густые заросли кустарника трудно было назвать полноценным лесом. Кое-где на фоне подсвеченного тумана возникали и тут же исчезали причудливые тени боевиков. Иногда раздавался треск сломанной ветки, но в целом они двигались почти бесшумно.
Благодаря фонарям было нетрудно установить их местонахождение, поэтому Саша, дрожа от влажного холода, то и дело менял позицию в зависимости от их передвижений. До сих пор ему удавалось оставаться незамеченным. Метрах в пятнадцати от него вспыхнул фонарь. Саша приник к земле и замер, стараясь не дышать...
- Бестолку все это, - сказал Юсуф, подходя к достававшему из планшета карту Усману. - Пока не рассветет, мы тут и своего хрена не разглядим.
От соседнего куста отделилась тень и приблизилась к говорившим. Это была Земфира.
- Погано, у нас ни хвылинки лишней. Максимум полчаса. Скоро здесь появятся менты и военные. Смотри, Юсуф, - Усман провел лучом фонаря по ламинированной поверхности карты, - мы ось туточки. А цэ - Новочеркесск.
- Никто из вас не сможет вести грузовик, - сказала Земфира. - У меня есть права, но нам нужен Белов, причем живым. У него документы в порядке. У него в Москве все схвачено. Нужно его найти как можно быстрее, ему легче пройти сквозь посты ГАИ и доставить груз в Москву, чем нам.
- Зачем ему это нужно? - поинтересовался Юсуф, - он же не дурак. Понял уже, что не простой сахар вез. Он умотает домой, затаится и будет бога молить, чтобы о нем забыли.
- Ты не понимаешь, - Земфира говорила с ним, как с малым ребенком. - В том-то и суть, что мы не будем его спрашивать, хочет он или нет. Это нужно для нашего. святого дела. Поэтому нужно найти его, чего бы это не стоило. И кейс. Вы его нашли?
Оба боевика отрицательно покачали головами.
- Ну так ищите, ищите! Скоро рассветет, - раздраженно прикрикнула на них Земфира и направилась к небольшому костерку, который ловкие боевики умудрились разжечь в низинке.
Переглянувшись, Усман и Юсуф двинулись за ней...
Белов хорошо слышал разговаривавших и с облегчением вздохнул, когда провожал взглядом уходившую в сопровождении вооруженных боевиков Земфиру. Он опустился на влажный, пахнущий травой пригорок между двумя кустами и задумался.
Понятно, что в грузовике не простой сахарок. Скорее всего, наркота. Ну, что еще можно замаскировать под сахар? К наркоте у Белова было сложное отношение. Ведь в его биографии она сыграла важную роль. Не в смысле употребления, а в том, что свой начальный капитал он сколотил как раз на доставке наркотиков из Туркестана в Европу. Он и жалел тех, кто на игле, слезть с которой практически невозможно, и подозревал, что с помощью наркотиков судьба отбраковывает тех, кому и так не стоит жить.
Наркотики и алкоголь такое же орудие естественного отбора, как бедность и болезни. Ведь человеку дарована свобода выбора: поддаться искушению, попробовать наркоту или отказаться. Тот, кто способен осознать свой грех, все-таки найдет силы выкарабкаться. Так было с Космосом и с Доктором Ватсоном. Они наркотой переболели, но справились.
Все равно, пить или не пить, нюхать или колоться человек решает сам. И сам за свое решение платит. Не его, Белова, задача совать свой нос в чужие дела. Тем более рисковать собой, чтобы какой-нибудь дебил дилеру заплатил за дозу дороже или дешевле. Это мы уже проходили.
В общем, девяносто девять аргументов из ста были за то, чтобы сделать ноги. И Белов какой-то частью души голосовал за это решение. Но не мог уйти. Знал, что надо, а не мог. Точно к ЗИЛу его приковывала невидимая цепь.
Голову-то ведь не пределаешь! Да и с совестью у Белова с тех пор, как пришел в себя на свалке, после смерти, начались странности. Она не давала ему спать так же крепко, как раньше. Итак, что не дает ему покоя?
Транспортировка наркоты дело интимное. И занимаются ею скромники-тихушники по жизни. Но эта компания, пытавшаяся сейчас согреться в мокром лесу в обнимку с автоматами и гранатометами, как-то меньше всего таких напоминала. Они больше походили да стадо слонов, вломившихся в посудную лавку. На стадо обнаглевших слонов.
Белов не без оснований полагал, эта посудная лавка, в которую они вломились, - его страна. o Нельзя допустить, чтобы какие-то оборзевшие бандиты в ней хозяйничали. Негоже это дело оставить и пустить на самотек.
Он услышал треск веток под ногами боевиков и вжался в мокрую и холодную траву. Лениво переругиваясь, вооруженные люди в камуфляже шли друг за другом мимо него в сторону, противоположную шоссе. До них было рукой подать.
Он выделил среди боевиков одного невысокого и щупловатого. Тот шел последним и выглядел гораздо старше и слабее остальных боевиков. Белов осторожно последовал за ним. Выбрав момент, когда в пределах видимости никого не было, Саша бесшумным шагом приблизился к нему сзади и изо всех сил вмазал ему кулаком в основание черепа. Упал боевик очень неудачно, лбом на корягу. Но ничего не почувствовал, потому что вовремя потерял сознание.
Белов наклонился к нему, обыскал, нашел пистолет и, как только тот начал шевелиться и постанывать, тихо-тихо сказал:
- Не шуми и будешь цел, - он прижал лежавшего одной рукой к земле, другой сильно вдавил ствол пистолета в печень боевика. - Что, в мешках?
- Гыр-гыр тыр-мыр! - непонятно ответил боевичок, сжавшись от страха.
И тут сзади раздался басовитый голос, а в спину Белова, в свою очередь, уперлось дуло автомата:
- Дарагой, пусти Ахмета, пусть еще поживет. Еще не время ему умирать, - говоривший явно перестарался с кавказским акцентом, это получилось у него как-то нелепо и смешно.
Белов бросил пистолет на траву и чуть-чуть повернул голову назад, чтобы разглядеть гово-рившего. Автомат держал высокий, широкоплечий, черноусый человек с зеленой повязкой на голове. А рядом с ним, с радостной улыбкой глядя на Белова, стояла Земфира:
- Ты не представляешь, Саша, как я рада тебя видеть. - сказала она. - Нам не суждено расстаться не прощаясь, я это чувствую...
Усман среагировал на многозначительную интонацию, с которой девушка произнесла эту фразу, и с интересом посмотрел на них обоих. Видимо, вид у них был необычный, и он что-то начал соображать.
- Ахмет ничего не знает, - сказал боевик Саше, помолчав, - тильки я знаю. И я тоби усе кажу: цэ взрывчатка в мешках, дарагой. Шоб вы, москали, на своих шкурах узнали, шо такое война. Ты лучше вот что скажи, где кейс?
- Откуда я знаю? - удивился Белов, - Что я, сторож вашему кейсу? Это у вас здесь все схвачено, вот вы и его ищете.
Усман развернулся и прикладом автомата сильно ударил его под дых...
XXVI
Юрий Ростиславович недолго пользовался гостеприимством Пчелкиных, хотя и Павел Вик-торович и Валентина Степановна отнеслись к нему, как к родному. Во-первых, его донимал не-имоверно громкий звук телевизора, который практически не умолкал у них ни днем, ни ночью. Во-вторых, каждый из хозяев, зная гостя как специалиста по астрофизике, пытался перетянуть его на свою сторону в споре о существовании Бога и происхождении всего живого на Земле. Старый Пчелкин придерживался в этом вопросе кондовых марксистских взглядов, а его супруга не сомневалась в истинности библейской версии устройства мира. При этом мнение самого Юрия Ростиславовича их интересовало постольку, поскольку оно совпадало с мнением спорящих.
Сам академик Холмогоров в конце жизни пришел к выводу о необходимости и неизбежности существования разумного Устроителя Вселенной. То есть, что источником всех законов природы является, безусловно, Бог. Но при этом, дав ей первотолчок в виде Большого взрыва прамате- рии, запустив механизм мироздания, он устранился и не вмешивается с тех пор в дела человеческие. Этот вариант казался ученому наиболее логичным, свободным от противоречий.
Поэтому, устав от бесплодных споров супругов, он приспособился отсылать Валентину Степановну на кухню слушать христианское радио, а сам предлагал старику Пчелкину какую-нибудь менее абстрактную и более актуальную и приближенную к жизни тему для обсуждения.
Например, о роли компартии на современном этапе развития России или причин возникновения терроризма. Но^это опять порождало меж ними споры. Диспутыуобычно происходили за столом в гостиной, за чашкой чая или даже чего покрепче. В разумных, естественно, количествах. Ради такого дела Пчелкин даже выключал телевизор или делал звук потише. При этом оба дымили, не переставая.
- Значит по-вашему, уважаемый астрофизик, - говорил Павел Викторович, захлебываясь от возмущения, - терроризм проистекает не из социальных условий, классового и экономического неравенства, нищеты, безработицы и всего такого прочего, а из того, что есть люди, которые от природы склонны к самоубийству и стремятся уничтожить себя по идеологическим соображениям? Так?
- Не совсем так, - разгоняя ладонью дым от своей трубки объяснял Юрий Ростиславович. - Безусловно, все, что вы перечислили, способствует распространению терроризма, как и уголовщины. Но это, - продолжал Холмогоров, - всего лишь сопутствующие, благоприятные для возникновения терроризма причины, а не главные, не ис-токи его. Существуют по крайней мере два психотипа террористов. Первый тип - деструктивный, это те, кто получает удовольствие от ужаса, который они наводят на окружающих, и от самого процесса разрушения. Ведь есть люди, которым нравится делать других счастливыми, творить добро, дарить радость? А здесь - наоборот.
Второй тип - это человек, безусловно уверенный в истинности своей веры, религии, идеологии. Поэтому нельзя, глупо говорить о ком-то, что он ваххабит, и поэтому - террорист. Нет, когда он взрывает, положим, автобус со школьниками, он уверен в том, что действует во благо своего этноса или религии. Он это не для себя, а для своих добро делает и жертвует собой. Он рожден со склонностью к такого рода решению своих и чужих проблем и поэтому выбрал себе ваххабизм в качестве все объясняющей и регулирующей концепции. Он сознает свою нравственную чистоту и превосходство над другими, над обыкновенными грешниками, теми, кто неправильно верует и живет. И считает, что имеет в силу этого право сделать людей, весь мир лучше и чище. Это своего рода гордыня.
- Минуточку, - возмущался Павел Викторович. - Что же, по-вашему, большевики шли на большой террор и экспроприацию экспроприаторов не ради улучшения положения беднейших масс? Не для того, чтобы вывести их к свету - к образованию, свободе, равенству, и дать им счастливое бытие?! А из гордыни?
- Большевики были уверены в своем праве загнать человечество железной рукой в счастливое будущее. И для этого они принялись уничтожать целые классы, миллионы людей, которые казались им лишними в новом обществе или мешали его построению! Зачем, разве нельзя было сделать по другому? Вон, коммунист Энгельс улучшил для рабочих своей фабрики социальные условия. Кто мешал всем этим социалистам-коммунистам, борцам счастье народное - Ленину, Троцкому, Сталину, раз они такие умные, устроить рабочим приличное человеческому званию бытие? Без всяких массовых убийств и гражданских войн. Они не о рабочих думали, а о решении абстрактных идеологических задач. Это было для них важнее, чем слеза ребенка.
- Ну-у... Как бы там ни было, а они покончили с безработицей и с голодом, - упрямо аргументировал свое мнение Пчелкин.
- Разве? - удивился астрофизик. - Ну, безработица была, только скрытая. Когда десять человек работу за одного выполняли. А что до голода, то ведь Хрущев на склоне лет удивлялся, почему при социализме картошка пропадает, и не мог объяснить.
- Ну, в любом случае, такого, как сейчас, не было! Чтобы старики по помойкам рылись!
- Минутку, минутку, -? заерзал на стуле Холмогоров. - Такого? Да сейчас - рай в сравнении с тем, что было еще двадцать лет назад. Да, много сегодня тех, кому на кусок колбасы не хватает.
Но это же не сравнить с тем, что творилось в те годы, когда за элементарными продуктами надо было полдня давиться в очереди, а перед этим еще полдня трястись электричке! А у деревенских бабок пенсия была аж девятнадцать рублей!
- Ну, это было давно, - парировал Пчелкин. - А двадцать лет назад, между прочим, кол-баса стоила два двадцать. А белый хлеб - тринадцать копеек. Факт?
- Факт. Но в тысяча девятьсот четырнадцатом году два фунта колбасы стоили копейку, а хлеб - четверть копейки! Получал квалифицированный рабочий, конкретно - отец будущего советского премьера Косыгина - сто рублей. При Косыгине пусть даже рабочие-аристократы зарабатывали триста рублей в месяц, хорошие по тем временам деньги, но цены стали в сто раз выше! Вот и получается - что бы ни болтали террористы от государства всех времен и народов, а все равно в конечном счете у них выходит борьба против всеобщего счастья, а не за него.
Поскольку Павлу Викторовичу редко удавалось переспорить своего ученого, закаленного в научных дискуссиях, гораздо более эрудированного оппонента, он страшно расстраивался, вплоть до злоупотребления валерьянкой и корвалолом.
И Холмогоров, видя что ситуация выходит из- под контроля, решил вернуться домой, несмотря на всю опасность и непредсказуемые последствия такого решения.
XXVII
Директор "Соснового бора" Лариса Генрихов- на Шубина готовилась к беседе с бабушкой одной из своих воспитанниц. Когда секретарь сообщила ей, что та ждет в приемной, Шубина велела ее просить и встала из-за стола.
- Я хочу забрать свою внучку! - заявила посетительница прямо с порога ее кабинета. - Почему мне ее не отдают? - пожилая сухопарая дама, несмотря на жару, по самый подбородок была плотно завернута в золотую парчу.
- Здравствуйте,, госпожа Губайс, - директриса, любезно улыбаясь, вышла ей навстречу. Сия дама была женой и тещей очень влиятельных политиков, поэтому с ее капризами приходилось считаться. - Присядьте, пожалуйста!
- Да не хочу я сидеть! Я хочу забрать свою внучку!
- И заберете. Но не откажите в любезности, объясните, что вас не устраивает?
- Все! Меня тут у вас все не устраивает! - дама, поколебавшись, все-таки села, выпрямив спину и сжав колени. - Мы сами учились в обычных школах, и дети наши учились там же. И ничего, слава богу, выросли нормальными гражданами! А вы тут устроили: питомник для элиты? Слово- то какое-то... лошадиное. Глупости все это. Наши
дети не коровы, чтобы их разводить и это... селекционировать! Тоже мне выдумали!
- Ах, вот оно что, - удивилась озадаченная такой агрессивностью Лариса Генриховна и возвратилась в свое кресло. - Вы хотите вернуть девочку в обычную школу?
- Конечно! Она должна уметь жить и общаться с обычными людьми. Посты, богатство это знаете, нечто такое... эфемерное. Сегодня есть, завтра нет. Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. А у вас еще к тому же и не образование - она получает, а вообще черт-те что! За такие бешеные деньги, которые мы вам платим, девочка должна сама мыть туалеты?
- Помните, еще Антисфен несколько тысяч лет назад говорил: "Пусть дети наших врагов живут в роскоши!" И вся дальнейшая история подтвердила: ничто так не калечит детей, обрекая на горе родителей, как роскошь и безделье!
- Знаете, не учите меня! Работа моей девочки - учиться. И этого вполне достаточно! Но вы же не даете даже элементарных знаний. Катенька даже не имеет понятия о теореме Пифагора! Она поговорку, про Пифагоровы штаны восприняла, как намек на гермафродита! Это уже ни в какие ворота! Вы кого нам растите? Неучей и так больше чем достаточно. Короче, верните мне документы, я забираю внучку!
- Вот оно что... Ну что ж, это ваше право. Только... Вы слышали про дочь Куриенко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25